3 мая 1997
Первый час своего нахождения в кабинете Поттер неимоверно раздражал. Он шуршал бумагой, сдувал пыль с коробок и карточек, двигал чернильницу по столу (стол был небольшим, и Поттер, видимо, никак не мог уместить её удобным способом), слишком громко скрипел пером, вздыхал, а ещё невыносимо сопел. Северусу хотелось пожертвовать своим носовым платком и заставить это сопящее недоразумение хорошенько высморкаться. А ведь Поттер уже почти мужчина — полгода до совершеннолетия и намёк на щетину над губой и подбородке. Зависнув над очередной пыльной карточкой, Поттер приоткрыл рот, обнажив край белых ровных зубов. Он прикусил кончик пера, обслюнявил его и поводил им по губам. Ярким, тонким и теперь немного влажным губам. Вздохнул. И снова раздражающе засопел, продолжая выводить слова. «Мерлин, помоги мне!», — взмолился про себя Северус, пытаясь сосредоточиться на работе. Он уже вторую неделю откладывал написание практической части исследования. А нужно было всего-то записать ход эксперимента — какие изменения он внёс в первоначальную рецептуру противоядия по Третьему закону Голпалотта, сколько козьего желудочного сока, тёртого расторыпника и серебряной пыли добавил, сколько часов это зелье настаивалось и каким способом он избежал появления кислотных испарений. «Третий закон Голпалотта гласит, что противоядие от составного зелья не сводится к набору противоядий для отдельных его компонентов. Напротив — задача зельевара при изготовлении противоядия заключается в поиске ингредиента или вещества, способного нейтрализовать действие любого яда. Универсальным средством в данном случае может выступать безоар, однако не стоит забывать о его взрывчатом свойстве при контакте с…» Поттер захихикал. Перо Снейпа споткнулось и брызнуло чернилами, заляпав всю строчку. — Я же говорил, вы найдёте это занятие увлекательным, — не сдержался он. Ещё никогда ученик не смеялся у Северуса на отработке. Наверное, нужно было действовать по старинке и заставить Поттера чистить котлы. Пускай бы мальчишка проводил по четыре часа на коленях, нюхая смесь соды, уксуса и разнообразных неудавшихся зелий, которые не отскребались с помощью Эванеско. Пускай пришлось бы находиться всё это время в классе зелий, но зато Поттер бы так не веселился. — Пытаюсь искать хоть какие-то плюсы в этом, сэр, — огрызнулся тот. Зелёные глаза за уродливыми очками блеснули гневом, и это было даже забавно. Невозможная наглость! После всего, что Поттер натворил, он продолжал хамить преподавателю. «Игнорируй его, и эта пытка пройдёт быстрее», — напомнил себе Снейп и, убрав чернильные капли с бумаги, вернулся к записям. Тишина (если эту симфонию из скрипа и сопения можно было таковой назвать) длилась недолго. И только Северусу удалось поймать утерянную мысль и описать добрую половину практической части исследования, Поттеру захотелось поговорить. Этот наглец решил, что льстивый интерес к записям Снейпа спасут его от нудной работы. Северусу захотелось обрушить на него гневную речь и напомнить мальчишке, что тот разговаривает не со Слизнортом, благосклонно принимающим всякое подхалимство и любящим подобного рода заискивающее внимание. Но он сдержался. Он давно понял — кричать на Поттера — то же самое, что лить огневиски в пламя. Ему только того и нужно. — Я не имею привычки беседовать с лжецами, которые проявляют ко мне неуважение, — ледяным тоном осадил он Поттера. — Тем более — отвечать на дурацкие, бестактные вопросы. И если вы думаете, что ваш талант к светским беседам сможет отвлечь меня и я прощу вам лень, вы ошибаетесь. Не закончите с этими коробками до экзаменов — я буду ждать вас каждую субботу здесь и в следующем учебном году. Стиснутые зубы, злой румянец, побелевшие костяшки, когда тот сжал в кулаке одну из карточек, чернила на пальцах и гневное молчание — эффект был выше любых ожиданий. А главное — Поттер наконец замолчал и занялся делом. Со статьёй было покончено к началу второго часа. Северус не знал, что так подействовало на него — то что этой ночью ему удалось выспаться или наконец затихший Поттер, но слова ложились на бумагу с лёгкостью, а перо не всегда успевало за мыслями. Обыкновенно такой трудоспособности он добивался с помощью двойной дозы Зелья Концентрации или трёх чашек крепкого кофе. Он бросил взгляд на Поттера. Мальчишка, наоборот, не испытывал никакой бодрости — он еле водил пером. Левой рукой, той, что недавно была испачкана, он подпирал щёку, и вся она была в чёрных разводах. А ведь Северус уже видел эту картину. Это было давно. Наверное, целую вечность назад. Лили Эванс так же частенько измазывалась в чернилах. Первые годы обучения в Хогвартсе она, привыкшая к шариковым ручкам и маркерам, никак не могла приспособиться к перу. Сначала Северус подшучивал над ней и говорил, что в чём-то она навсегда останется магглой. А затем специально для неё он выучил заклинание, убирающее чернильные пятна со всех поверхностей. Поттер тем временем почесал себе нос, и на его кончике появилась тёмная полоска. Смотреть на это Снейп больше не мог. Он направил на мальчишку палочку и применил к нему невербальное Атраментум эванескат*. Кляксы на лице и руках мальчишки мгновенно исчезли.***
— Quid agis? — взволнованно спросил Гарри у Полной Дамы. Он хотел быть готов к тому, что увидит. Вполне возможно сейчас его встретят разбитые, отчаявшиеся гриффиндорцы, жалеющие о проигрыше. Однако понять что-либо по непроницаемому лицу Дамы было трудно. Она усмехнулась, ответила: «Сам увидишь», и открыла Гарри проход в гостиную. Она отступила в сторону, открывая Гарри дорогу. Его мгновенно оглушил дикий, почти львиный, торжествующий рёв. Красно-золотая беснующаяся толпа не дала ему ни одного шанса. Под восторженные крики и визги Гарри втянули внутрь комнаты. Гриффиндорцам было совершенно всё равно, что Гарри не участвовал в матче и не приложил к сегодняшней победе никаких усилий. Всё, что было важно — он капитан команды, которая в очередной раз выиграла Кубок Школы. — Мы победили! — что есть мочи вопил Рон. Одной рукой он тряс Гарри за плечо, в другой же его руке был Кубок Школы — огромный, серебряный и обмотанный ало-золотой лентой. — Победили! Четыреста пятьдесят против ста сорока! Победа! Увернувшись от Кубка, который так и норовил ударить его по носу, Гарри посмотрел по сторонам. Дин Томас, отчего-то голый по пояс, прыгал на одном из диванов и размахивал над головой своей квиддичной мантией. Кэти Белл сидела на широком плече Кормака Маклаггена. Тот победно подбрасывал её в воздух с каждым победным «Ура-а-а!» и вновь ловил, подставляя своё плечо. Гермиона, отчего-то очень взбудораженная и раскрасневшаяся, колотила Кормака по спине, пытаясь заставить его отпустить бедную Белл. Но разве могла она достучаться до этого разбуянившегося тролля? Избранные в этом году загонщики, Пикс и Кут, сидели в углу и возились с выпивкой. Первый расставлял рядами на столе одноразовые стаканчики, второй пытался откупорить бутылку огневиски. И судя по ряду разномастных бутылок, ожидавших своей очереди, вечеринка обещала быть знатной… И вдруг сбоку мелькнуло рыжее пятно. Повернув голову, Гарри заметил Джинни, бегом спускавшуюся по лестнице девичьих спален. Секунда, другая, и он понял — бежала она именно к нему. Растрепавшиеся косы, веселье в глазах, широкая улыбка — сегодня Джинни была особенно красива, а на её сияющем лице застыло решительное выражение. В следующий миг она прижалась к Гарри всем телом и крепко обхватила его руками. Горячие, измазанные чем-то липким губы мазнули по губам Гарри, и от неожиданности он отшатнулся назад, потянув за собой Джинни. На глазах у, по крайней мере, пяти десятков человек они рухнули на пол. Гарри плюхнулся на задницу, а Джинни оказалась сверху. Её лоб с такой силой ударил Гарри по носу, что от боли у того из глаз посыпались искры. — Кому огневиски?! — заорал из своего угла Кут, наконец победивший хитроумно закупоренную бутылку.***
5 мая 1997
— Я так и знала. — М-мф… — неопределённо фыркнул Гарри. Солнце было ярким, и оно рябило даже через крону дерева. Он был этому рад — смотреть Джинни в глаза ему всё ещё было неловко. — Да-да, знала. Я, конечно, не считаю себя безумно обворожительной. Но всё-таки ты бы не устоял, не будь ты… Короче… — она замялась. — Извини, что поначалу наговорила тебе всякого. Хорошо, что ты всё-таки заставил меня выслушать… — Ты безумно обворожительна. И красива, — перебил её Гарри. — И всё такое. Джинни засмеялась, наклонив голову набок. Волосы рассыпались по её плечу, и солнце окрасило их в красный. Прежде Гарри бы принял этот жест за кокетство, но теперь всё было иначе. Они сидели под деревом — единственным деревом на центральном дворе, бросив на траву школьные мантии. Обычно во время большой перемены здесь обосновывались старшекурсники Слизерина, но избранного Гарри Поттера и его новую девушку никто не решался беспокоить. Да, с прошедшей субботы все были уверенны — Поттер и девчонка Уизли встречаются. Отрицать это бессмысленно — любая попытка Гарри объяснить, как на самом деле обстоят дела, воспринималась со смехом и многозначительными взглядами. И к понедельнику он уже смирился с данностью и даже стал находить в таком положении свои плюсы. Кто теперь сможет обвинить его в неправильной ориентации? — Спасибо, Гарри. От тебя это слышать вдвойне приятно, — Джинни приобняла его за плечи и боднула его головой. Теперь она вела себя с ним раскованнее, и всё же напряжение, которое Гарри ощущал между ними, исчезло. — Почему же? Типа — как от девчонки? — Да нет же. Какая ты девчонка? — ответила Джинни. — У тебя вполне мужской взгляд на жизнь. Просто он не испорчен… Ну, желанием… Как бы это сказать… — Подольститься, чтобы сблизиться, а затем соблазнить? — Гарри театрально прикусил губу, словно бы его прямо сейчас терзали страстные чувства. Джинни снова захихикала и несильно стукнула его по руке. Страсть… Джинни была такой тёплой, яркой, огненной. Веснушки на её щеках, носу и предплечьях — маленькие поцелуи солнца. Её волосы — цвет Гриффиндорского знамени, цвет пламени, цвет страсти. Она сидела совсем рядом, прижимаясь к нему боком — тонкая, но сильная рука у него на плече. Но никакой страсти Гарри не испытывал, он чувствовал только лёгкость и — совсем немного — растерянность. С Джинни, простившей ему прежнюю холодность и грубость, было тепло и хорошо. А если, взглянув на неё, прищурить глаза — можно было представить, что его обнимает мама. «Она и вправду похожа на маму. На маму, когда она ещё была только Лили Эванс, ту, со школьных фотографий», — подумал Гарри. По его позвоночнику вдруг скользнул холод, и Гарри вздрогнул. У него появилось чувство, что на него кто-то пристально смотрит. Он повернул голову влево, и настроение его тут же испортилось — лёгкость сменилась странным смущением. Нервным жестом он поправил сползшие с носа очки. В одном из арочных проёмов дворового коридора стоял Снейп. Траурные чёрные одежды и ледяной, пронизывающий взгляд — он был совсем не кстати здесь, на залитом солнцем школьном дворике. Здесь кипела жизнь — чуть поодаль первокурсницы-хаффлпаффки разучивали какой-то танец, несколько гриффиндорцев валялись на траве, подставив лица тёплым лучам, кто-то слушал радио, кто-то смеялся. Снейп же напоминал смерть, как её рисуют на картинках. Только дать ему в руки косу — и не отличишь. Профессор пристально смотрел на них с Джинни, и Гарри почему-то захотелось отсесть от подруги. Появилось ощущение, что он ведёт себя неподобающим образом. Хотя что в этом неподобающего? Недалеко от них какой-то семикурсник с Рейвенкло целовал взасос хаффлпаффку. А они с Джинни всего-то сидели рядом! «Ладно, пусть любуется!», — подумал Гарри и отвернулся. До конца перемены оставалось минут двадцать, и ему не хотелось лишать себя отдыха перед сдвоенными Зельями. Тем более, что сегодня был первый раз, когда Гарри шёл на урок к Слизнорту, не имея при себе заветного учебника.***
«Значит, слухи не врали. Поттер и Уизли!» Северус чувствовал себя глупо и не мог найти этому объяснения. Он видел их издали — Поттера и эту юную, красивую, рыжую ведьму. Она прижималась к нему, ластилась, словно мартовская кошка, тёрлась головой о его плечо и постоянно смеялась. От этой нелепой картины Северусу стало по-настоящему дурно. Это ощущалось, как тошнота вперемешку с ознобом. Сначала он решил для себя — всё дело в схожести этих малолетних гриффиндурков с Лили и Джеймсом. Нет ничего удивительного в том, что его тошнит от одного вида рыжей, длинноволосой гриффиндорки в обнимку с Поттером. Затем взгляд его остановился на мальчишке, и к отвращению примешалось раздражение. «Он думает, что ему поверят? Да одного взгляда на него хватит, чтобы сказать — ему нет никакого дела ни до прилипалы Уизли, ни до других девушек. Что за жалкие попытки играть на публику? Ты настолько стыдишься себя, Поттер? Боишься, как бы твои поклонники не разочаровались в тебе?». Внезапно Поттер обернулся и посмотрел на Северуса. Нервным жестом поправил очки — стёкла сверкнули на солнце — и замер с таким видом, словно был пойман на месте преступления. Уизли что-то говорила ему на ухо, но Поттер не обращал на неё никакого внимания. Северус почувствовал себя глупо. Какое ему дело до того, как и с кем развлекается Золотой мальчик? Пускай хоть наберёт себе гарем из готовых на него вешаться студенток! Злобно усмехнувшись, он стремительно пошёл в сторону класса Защиты. И пока он не скрылся за поворотом, он ощущал внимательный, любопытный и очень назойливый взгляд на своей спине.