Июль 1996
У Северуса невыносимо раскалывалась голова, но он не подавал виду. Обезболивающее должно было начать действовать с минуты на минуту. — Ты ведь поделишься этим воспоминанием со мной? Я бы хотел знать, что именно и при каких обстоятельствах сказал тебе мальчик, — директор смотрел ему прямо в глаза, словно вот-вот собирался заглянуть в его мысли. От этого синего, проникновенного взгляда в висках начало несильно простреливать. — Нет, не поделюсь. Вы помните о наших договорённостях, Альбус. Вы верите мне на слово, а я исполняю все ваши… просьбы, — Северус не сдержался от того, чтобы иронично хмыкнуть, — не задавая лишних вопросов. Я надеюсь, что эти договорённости останутся неприкосновенными. Дамблдор с неохотой кивнул и перевёл взгляд на место, где обыкновенно сидел Фоукс. Он не заключал чудесную птицу в клетку — фениксу было достаточно жёрдочки и полного доверия своего хозяина. Сейчас фамильяр Дамблдора отсутствовал, должно быть, он был отправлен куда-то с важным поручением. — Ты уверен, что передал мне сказанное слово в слово? «Здесь мой настоящий дом. Здесь, а не у них. Так было и так будет»? — Именно так, Альбус. Поттер отказался от своего дома на словах, и, как я предполагаю… — Северус не был уверен в том, что собирался сказать, но умалчивать о своих подозрениях он просто не имел права, — это не первый раз, когда… — Ты уже был свидетелем подобного? — по лицу Дамблдора пробежала тень тревоги. — Или, может быть, ты прежде слышал о том, как Гарри отрекался от кровной защиты? — Нет, Альбус, однако… — возразил Снейп. Он столько раз слышал от директора о необходимости защищать жизнь Поттера любой ценой, и теперь не мог понять, откуда взялось такое равнодушие. — Тогда нам не стоит углубляться в эти теории, — перебил его директор. — Мы должны сосредоточиться на том, чтобы обеспечить безопасность мальчика в ближайшем будущем. Северус подался вперёд и быстро, раздражённо заговорил: — Я более, чем уверен, что Поттер давным-давно отрёкся от магической защиты. Догадаться об этом несложно, достаточно расспросить его о том, каким издевательствам он подвергался в доме его тётки. Любой на его месте перестал бы считать этих людей своей семьёй. Одно слово мальчишки, произнесённое вслух, и все наши усилия тщетны, — сам не замечая этого, Северус повысил голос. — Его сохранность обеспечивала только неосведомлённость Тёмного Лорда о том, что защитные силы давно пали. Мы все были в неведении, и Поттер оставался жив только благодаря нашим общим заблуждениям! Вы, Альбус, так беспокоитесь о сохранности вашего Золотого Мальчика, так почему… Резким жестом Дамблдор велел Снейпу замолчать. Было ясно, что директор окончательно растерял благодушное настроение, хотя и заговорил он всё тем же спокойным голосом: — Ты говоришь, он был не в себе? Что ты имеешь в виду? — Дамблдор снова посмотрел ему в глаза. Под строгим взглядом льдисто-синих глаз лгать было тяжело. Впрочем, как и под взглядом других глаз — огненно-красных. Однако тяжело не значит невозможно, не так ли? — Нестабильные подростки наподобие Поттера особенно тяжело переживают потерю близких. Пускай и таких далёких близких, как Блэк. Во время уроков окклюменции, благодаря совершенной непригодности Поттера к столь тонким ментальным искусствам, я увидел достаточно, чтобы понять: его детство было не из лёгких. С первого дня жизни там Поттер был лишён базовых необходимых для любого ребёнка вещей. Не имея многого, человек учится ценить малое, — ответил Северус. Пока что он говорил чистую правду, о прочем директору было знать не обязательно. — Я встретил его бродящим по школе после отбоя и отчитал за нарушение правил. А также спросил, не желает ли он лишить свой факультет баллов и призового места перед самым отъездом домой. В ответ на упоминание, — Северус сделал многозначительную паузу, — дома… Поттер разразился довольно эмоциональной речью, содержание которой вам уже известно. На мой взгляд, вашему Золотому Мальчику не повредил бы присмотр. Директор ответил не сразу. Было похоже, что именно сейчас он принимал какое-то важное решение. Следующие его слова стали для Снейпа неожиданностью: — Я совершенно согласен с тобой, Северус. — Вы… что? — Я с тобой согласен. Гарри необходимо внимание, — Дамблдор медленно пригладил свою бороду и с совершенно не старческой порывистостью поднялся из кресла. — То внимание, которым я так его обделил. Оставь это мне и не предпринимай ничего без моего прямого указания… Ты сказал, что Волдеморт приставил к тебе Петтигрю? — Да, Альбус. Завтра я возвращаюсь… — Северус не смог выдавить из себя слово «домой». — Петтигрю окажется под моим присмотром. А я — под его. Возможно, я получу какие-то дополнительные указания сегодня. Этим вечером Тёмный Лорд желает видеть всех… Из кабинета директора Снейп вышел с по-настоящему дурным предчувствием. Дамблдор отправлялся в очередное таинственное «путешествие», и если брать во внимание запрет на какие-либо действия без его приказа, на кону стояло многое.***
В тот вечер в Малфой-мэноре на самом деле собрались все из ближайшего круга — все, с кем Тёмный Лорд благоволил говорить напрямую. В пустом вестибюле раскатистым эхом раздавался гул голосов — так шумно было там, в гостиной, где сейчас о чём-то спорили более двух десятков магов. Это могло говорить об одном — Тёмный Лорд ещё не почтил слуг своим присутствием. Северус имел право на опоздание, а потому частенько пользовался им, приходя на собрания последним. Он остановился перед широкой каменной лестницей и замер, пытаясь расслышать, о чём именно шёл разговор там, наверху. Но, как он ни вслушивался, голоса сливались в единый гул. Всё, что Северус смог понять — Беллатрисы Лестрейндж (обыкновенно её высокий голос можно было различить среди сотни других) на собрании не было, или же она предпочитала хранить молчание. Глубоко вздохнув и придав лицу уверенное, сосредоточенное выражение, Северус двинулся вверх по лестнице. Дурное предчувствие, преследовавшее его с самого утра, перерастало в настоящую тревогу. Стоило ему мрачной тенью появиться в арочном проёме, споры, пускай и не стихли, но утеряли прежнюю горячность. Взгляды десятков пар глаз настороженно устремились на него. Северус окинул взглядом всех сидящих. Его предположения подтвердились — ни Беллатрисы, ни Тёмного Лорда в гостиной не было. Снейп был давно знаком с этой излюбленной тактикой: Волдеморту нравилось заставлять своих слуг ждать, терзаясь сомнениями и гадая, что означает такая немилость. Но где пропадала леди Лестрейндж, предположить было трудно. — Северус, а вот и ты! Садись, мы тебя ждали! — обратился к нему Яксли и указал на свободное место между собой и Роули. В его надтреснутом голосе слышалось волнение. Мысленно сожалея, что все, кому бы он предпочёл соседство с этими двумя, сейчас находились в другом, ещё более мрачном месте, Северус приветственно кивнул Яксли и занял своё место. Он оказался лицом к лицу с Нарциссой. Чары гламура не скрывали ни её бледности, ни измождённого вида. Казалось, с их последней встречи леди Малфой постарела на пару лет, хотя прошла всего-то неделя. По правую руку от неё — на месте Люциуса — сидел Драко, опустив голову и не обращая внимание на попытки Рабастана Лестрейнджа заговорить с ним. На безымянном пальце левой руки красовался перстень-печатка с фамильным гербом — тот, что на протяжении десяти лет носил Люциус. Конечно, мальчишка мог надеть его по просьбе отца после прощального разговора в зале суда, но что-то подсказывало Северусу: это была инициатива Драко. Тёмный Лорд появился только парой минут позже Северуса. Единственной его сопровождающей была Нагайна, следовавшая за любимым хозяином по пятам. Беллатриса на собрании так и не появилась… Нарцисса стойко выносила все унижения, каким её подвергали собравшиеся, подстёгиваемые злорадным одобрением своего господина. Она покорно принимала все обвинения, сносила все шутки. Всё, что выдавало её душевное состояние — подрагивавший подбородок да злой румянец, время от времени вспыхивавший на бледных щеках. Малфои, давшие кров этим негодяям и ещё недавно почитаемые ими, теперь оказались в настоящей немилости. Наблюдая за леди Малфой и её сыном, Северус слушал указания Тёмного Лорда и ответы Пожирателей вполуха. Он мог позволить себе подобную невнимательность, пока они не касались его напрямую — Дамблдор расписал ему картину грядущего заранее. Несмотря на всю его напускную несерьёзность и легкомысленность, старик был опытным, расчётливым политиком. Он знал, каких именно шагов стоит ждать от Волдеморта, а потому все члены Ордена Феникса были проинструктированы и о внедрении в Министерство лиц под Империусом, и о том, что дементоры в скором времени покинут привычное для них место обитания. — А ты, Хвост, пригодишься в другом месте. Северус… — звук своего имени заставил Снейпа оторвать взгляд от Нарциссы и посмотреть на Волдеморта. «Он понял», — на мгновение подумал Северус перед тем, как поспешно закрыть своё сознание. Тёмный Лорд не мог не заметить, с каким сожалением и сочувствием тот смотрел на Нарциссу. Оставалось надеяться, что такая слабость будет списана только на личную симпатию и жалость к супруге бывшего приближённого. — Да, мой лорд? — ровным голосом отозвался Снейп, растерянно, но удивительно честно заглядывая в алые, нечеловеческие глаза. — Ты помнишь, о чём я просил тебя. В трудоёмкой и кропотливой работе тебе пригодится такой… — Тёмный Лорд наконец оторвал взгляд от Северуса и посмотрел на сжавшегося от страха Петтигрю, одновременно касаясь рукой головы Нагайны, лежащей у него на коленях, — угодливый помощник. Пользуйся им на своё усмотрение, здесь он пока не нужен. — Благодарю вас, мой лорд, — ответил Снейп. Пять дней назад во время личной аудиенции Волдеморт уже упоминал о намерениях отдать Петтигрю под присмотр Северуса. Можно было предположить, что крысёныш надоел своему хозяину, и тот милостиво «передарил» наскучившего питомца. Подобным же образом с Петтигрю поступали его школьные друзья. Они всеми силами пытались избавиться от него, таскающегося за ними по пятам, придумывали для него различные шуточные поручения, давали задания, посылали его за вещами, которые им не были нужны, только бы неказистый, трусливый мальчишка не попадался им на глаза. Однако в этот раз Северус чувствовал, что такой жест Тёмного Лорда имел другие цели. Они — и Снейп, и Петтигрю, оказавшись под одной крышей, станут друг для друга надзирателями. Это определённо сковывало Северусу руки… Собрание длилось уже больше часа. Один за другим Пожиратели получали распоряжения, по большей части стратегически мелкие и незначительные, вроде вербовки или похищения определённых министерских служащих, авроров, учёных и иностранцев, а также содержания пленных. Это означало одно — по окончании собрания многие получат приглашения на личную беседу, по обычаю превращавшуюся в допрос, а в случае раскрывшегося обмана — в экзекуцию. Поочерёдно обратившись к каждому из присутствующих (конечно же, за исключением Малфоев, не носивших меток), Тёмный Лорд поднялся из кресла, тем самым объявив об окончании собрания. За ним поднялись и остальные. — Рабастан, Корбан, Амикус, Хвост, — назвал он имена тех, кого желал видеть наедине. Имя Северуса произнесено не было. Сегодня Тёмный Лорд не собирался ни расспрашивать о планах Дамблдора, ни поручать ему секретных миссий, ни копаться у него в голове, ни наказывать. Снейп уже направлялся к выходу, когда, бросив прощальный взгляд на Малфоев, заметил странный испуг на лице Драко. Мальчишка был бледен, а его глаза лихорадочно блестели. Этот страх не был похож на трепет, тревогу или смятение. Это было волнение, словно бы Драко вот-вот собирался с силами, чтобы совершить нечто дерзкое, на что не мог решиться долгое время. «Мерлин всемогущий, только не это!» — пронеслось в голове у Северуса. Он догадался, какую глупость задумал этот идиот. Снейп бросил предупреждающий взгляд на мальчика, но этот жест остался без внимания — Драко смотрел не на него. Голос юного Малфоя гулким эхом отразился от высоких стен и потолка гостиной: — Мой лорд… Все те, кто до этого перешёптывался между собой, разом замолкли. Ни скрипа отодвигающегося стула, ни звука шагов, ни шелеста мантий — в комнате наступила абсолютная тишина. Нарцисса, словно только теперь вышедшая из транса, смотрела на сына в безмолвном ужасе. «Нет, Драко, нет», — можно было прочитать по движению её губ. Волдеморт, уже направлявшийся прочь из гостиной, остановился в дверном проёме и обернулся. Его змеиные глаза, напоминавшие тлеющие угольки, вспыхнули красным. В них явно отразился интерес. — Драко? Ты хочешь что-то сказать мне? — за иронией в голосе Тёмного Лорда Северус услышал удовлетворение, словно тот давно ждал чего-то подобного от сына своего опального слуги. — Да, мой лорд. Позвольте мне поговорить с вами, — каждое слово давалось Драко с трудом. — Наедине.***
— Ты закончишь в Азкабане, как твой отец… — Нарцисса, держите себя в руках! — совсем не учтивым тоном рявкнул Северус в сторону заплаканной женщины, стоило ей в очередной раз тихонько взвыть. Та сидела, прижавшись к подлокотнику софы и сотрясалась в рыданиях. Сил на что-то другое у неё уже не было. Её сын, опустив голову, стоял, прислонившись спиной к двери и не смотря ни на плачущую мать, ни на разъярённого Снейпа. — Всё уже решено. Вы не можете мне запретить. И свернуть с этого пути я не могу, — уже в который раз повторил Драко притворно-уставшим, надменным тоном, который вовсе ему не шёл. Северус тысячи раз слышал, как Люциус говорил точно так же, вымученно делая небольшие паузы между слогами, словно ему было лень продолжать этот разговор. И тысячи раз тому не удавалось обмануть своего друга — Снейп всегда знал, что за показным равнодушием Малфой-старший прячет неуверенность и страх. — Идём, — тихо прошипел Снейп. Его терпение, давно уже подходившее к финалу, закончилось. Бесцеремонно схватив Драко за шкирку, словно нашкодившего щенка (каким он по сути и был), он вытащил его в коридор. — Мы поговорим в твоей комнате, — шёпотом произнёс Снейп, ослабив хватку и указав в направлении спальни Драко. — Идём же. — У меня нет времени на очередную бесполезную беседу, профессор! — оскалился тот, отступая назад. — Тёмный Лорд велел мне прийти к нему через час. Мне нужно идти. — Глупый мальчишка, ты не представляешь, на что себя обрекаешь! — прошипел Снейп, надвигаясь на него. — Твоя мать — настоящая оптимистка, если считает, что ты переживёшь эти два года, вступив в наши ряды. И участь твоего отца… — Снейп снова понизил голос до шёпота, — это лучшее, на что тебе стоит надеяться. — Вы не верите в победу нашей стороны? — впервые за это время на лице Драко отразилась неуверенность. Северус понял, что зашёл слишком далеко. Преследуя цель отговорить мальчика губить свою жизнь службой Волдеморту, он подошёл к той грани, за которую переступать не следовало. Пускай Драко и был всего лишь напуганным, глупым ребёнком, он душой и сердцем был верен идеям, которые разделял каждый из Пожирателей. И если Люциус, хитрый и изворотливый змей, умел хранить секреты, то мальчишка был неосторожен и по-блэковски вспыльчив. — Я надеюсь на победу нашей стороны, Драко, — взяв себя в руки, после недолгого молчания ответил Северус. — Однако надеяться — не означает быть уверенным в чём-то. Эта война началась задолго до твоего рождения, и мы не знаем, сколько она продлится, сколько жизней унесёт. Сейчас я говорю как друг твоего отца, Драко. Он бы не хотел, чтобы ты подвергал свою жизнь… — А у меня есть выбор? — перебил его Драко. Голос его дрожал. — Проиграй мы в войне, каждый окажется за решёткой. И не будет никакой разницы, есть ли на мне метка или нет. Выиграй мы — нам не будет места в новой системе, мы окажемся теми же пленниками, презираемыми и запертыми в стенах этого дома. Северус прекрасно понимал, что в словах Драко была доля правды. Юный Малфой принял решение, руководствуясь чувством долга и любовью к своей семье, как и учил его отец. Но одно дело — позволить Драко рисковать, свято веря в правильность пути, на который он собирается встать. Другое — пустить всё на самотёк, когда сам связан клятвой верности другой стороне. — Тогда ты понимаешь, что в случае твоей гибели на одном из заданий или во время сражения, ваш род прервётся? Драко открыл было рот, чтобы ответить, но Снейп жестом остановил его. — Я пойду к Тёмному Лорду с тобой. И да поможет мне Мерлин убедить его, что сопливый ребёнок вроде тебя не достоин вставать в ряды Пожирателей Смерти наравне со взрослыми магами. И не смей мне возражать. В любом случае, какое бы решение Тёмный Лорд ни принял, твой благородный порыв тебе зачтётся. Молча они спустились по лестнице на второй этаж. Волдеморт предпочитал проводить аудиенции в наименее уютных помещениях поместья подальше от комнат, где обитал сам. В этот раз для «бесед» был выбран бальный зал, какой в Малфой-мэноре давно назывался Зеркальным — напротив каждого из окон располагалось высокое, почти до потолка, зеркало. Из-за огромных, двухстворчатых дверей доносились два голоса: спокойный Волдеморта — и тихий, тревожный — Петтигрю. Слов было не разобрать, потому Северус решил воспользоваться минутами ожиданиями, чтобы дать пару наставлений Драко: — Я войду первым и обращусь к Тёмному Лорду с просьбой выслушать меня, — заговорил он шёпотом. — Ты оставайся здесь, пока тебя не пригласят или пока не выйду я. Не упоминай о нашем недавнем разговоре, а также старайся не думать и не вспоминать о нём. Думай… Об отце, о том, как он сейчас страдает в Азкабане. И о том, как бы ты хотел искупить его вину перед Тёмным Лордом и всеми нами… — Я знаком с основами окклюменции, профессор, — резковато ответил Драко. Северус не стал делать ему замечание. Он представлял, как страшно сейчас было мальчику. — Я надеюсь, твоя тётя достаточно хорошо обучила тебя этому искусству… И ещё, Драко, — Снейп посмотрел ему в глаза и постарался говорить как можно тише. — Ответь мне на один вопрос. Я заранее прошу прощения за его, на первый взгляд, неуместность. Ты невинен? — Что?! — с недоумением воскликнул Драко. — Тише! Ты прекрасно слышал, что я спросил. Отвечай мне! Это имеет прямое отношение к делу. Щёки Драко покрыл румянец. Опустив глаза, он помедлил пару мгновений и всё же ответил: — Да. Но я не понимаю… — Если Тёмный Лорд спросит тебя, отвечай, что нет. — Но он же узнает… Он может заглянуть в моё сознание, и тётя говорила, что… — Если он захочет проверить это, то твоя маленькая ложь будет прощена. Он подумает, что ты просто стыдишься своей неопытности, и простит тебя. А если нет, то тебе не о чём беспокоиться. — Сэр, я всё ещё не понимаю, какое отношение… Договорить Драко не успел. Дверь отворилась и в коридор вышел Хвост, бледный и немного подрагивающий. — Жди здесь, Драко, — сказал Снейп гораздо громче, чем прежде и, не удостоив Петтигрю взглядом, вошёл в зал. Двери за ним закрылись.***
Главным аргументом Северуса против принятия Драко в ряды Пожирателей была его трусость, слабость и полная негодность к любым решительным действием. — Он весь в отца, мой лорд, мягкотелый и полный жалости к другим, а главное — к себе, — говорил Снейп, бесстрашно смотря в жуткое змеиное лицо Волдеморта. — Метка — не значок старосты, чтобы хвастаться ей перед товарищами и устрашать врагов. Метка — это ответственность, нести которую — честь. И Драко не проявил себя и не заслужил этой чести… Тёмный Лорд слушал внимательно, не выражая неудовольствия. Наоборот, он словно бы был приятно удивлён пылкостью и смелостью Северуса, вошедшего к нему без приглашения с такими гневными речами. Наверное, это удивление и интерес заставляли Волдеморта слушать, не перебивая. Он всегда позволял Северусу чуть больше, чем другим. Ещё много лет назад его поразил один дерзкий, но невероятно искренний ответ своего юного слуги. На вопрос «Почему ты не встал на колени, Северус?», тот почтительно склонил голову и ответил: «Чтобы доказать вам свою преданность, мне не нужно падать ниц, а лишь достаточно служить вам, мой лорд. Вам и самой Магии». С тех пор Принцу-полукровке, как его звали среди Пожирателей, единственному было позволено не преклонять колени перед своим господином. Кроме того, впервые за много лет Волдеморт решил самостоятельно посвящать кого-то в тайны Магии. Он учил Северуса тому, чему ещё не учил никого, открывал ему тайны, которые прежде собирался хранить единолично. На эту благосклонность Снейп отвечал искренностью, ученическим прилежанием и верной службой. — Сколько тебе было, когда ты принял метку, Северус? — Тёмный Лорд заговорил только после того, как Снейп закончил свою речь. — Восемнадцать, мой лорд. — Всего на два года старше, чем Драко. — Но разница между нами огромна, мой лорд. Меня привело к вам желание постигать науки, менять этот мир в лучшую сторону. Им же движет желание заслужить прощение для своего отца и славу для себя, — Северус нарочно позволил прозвучать в своём голосе ноткам ревности. На мгновение Волдеморт иронично, но всё же довольно дёрнул углом рта. — Северус… Я ценю твою искренность. И я согласен с тобой — Драко довольно юн, пылок, и им движет честолюбие. У всех моих последователей своя история, все они различны и пришли под моё покровительство разными путями. Однако каждый из них… — рукой Волдеморт указал в сторону дверей зала, за которыми ждал Драко. — Каждый из нас преследует общую цель. И каждый имеет право сделать свой вклад в нашу общую победу. Каждый имеет право на шанс, который получил ты. Ты со мной согласен? Северус понял, что проиграл. Волдеморт уже принял решение. Видимо, его обида на Люциуса была так велика, что он не мог отказаться от столь сладкой мести — сгубить мальчишку, тем самым навсегда прервав род Малфоев. — Да, мой лорд, — смиренно ответил Снейп, слегка поклонившись. — А теперь я хочу поговорить с Драко. Он и так ждал слишком долго. Ты можешь остаться, Северус. Двери зала отворились. Мальчишка, на самом деле уже измучившийся ожиданием, стоял совсем близко к ним, словно он только что отскочил на шаг, а до этого — бессовестно подслушивал. Тёмный Лорд задавал один вопрос за другим, в большинстве — о том, на что Драко был готов ради всеобщего блага. Юный Малфой вполне достойно выдержал эту проверку. Он несколько раз бросал на Снейпа быстрые взгляды, но голос его оставался удивительно ровным. Северус был уверен, что Тёмный Лорд даже не пытался применить к мальчишке легиллименцию — таким искренним он выглядел. И только последний вопрос Волдеморта вызвал у Драко замешательство. Они со Снейпом уже собирались выходить, как в тот момент, когда они уже стояли в полутёмном коридоре, Тёмный Лорд окликнул Драко: — Скажи мне, Драко… — рот Волдеморта искривился в подобии усмешки, — Ты всё ещё невинен? Драко замер, на его лице отразилось замешательство. Было видно, что он что-то быстро обдумывает. Сердце Северуса пропустило несколько ударов, прежде чем мальчишка произнёс роковое: — Да, мой лорд. Катастрофу нужно было предотвратить сию же секунду. Мгновением позже с губ Северуса сорвалось тихое: — Мой лорд, позвольте мне… — Да. Займись этим, Северус. Ты знаешь, что делать.***
Уже было далеко за полночь, когда быстрой тенью Северус выскользнул из спальни Нарциссы в полумрак анфилады* третьего этажа. Больше часа он успокаивал несчастную леди Малфой, отпаивал её успокоительными зельями и уверял, что Драко ни за что не поручат важное или опасное задание. Конечно же, о разговоре между Драко и Тёмным Лордом он не сказал ни слова. Наконец, влив в Нарциссу снотворное и велев домовикам уложить её спать, Снейп смог уйти. Он уже направлялся к главной лестнице, как чей-то тихий вздох заставил его остановиться. Северус обернулся. Чуть поодаль, опершись на дверной косяк, стояла Беллатриса. Было похоже, что она только вышла из своей спальни, но не смогла пройти и нескольких шагов. Выглядела она болезненно — землисто-серый цвет лица и бледные губы выдавали недавно перенесённый приступ дурноты. Стоило ей увидеть Северуса, её чёрные, безумные глаза блеснули какой-то зловещей радостью. — Северус! — воскликнула она, всё так же опираясь на стену. — Что ты забыл в спальне моей сестры? — Беллатрису заметно пошатывало. И всё же недомогание не помешало ей догадаться, что привело Северуса сюда, в хозяйское крыло. — Доброй ночи, леди Лестрейндж, — проигнорировав вопрос, Северус слегка поклонился и зашагал прочь. С раздражением он вспомнил: Дамблдор будет отсутствовать в Хогвартсе ещё день или два. Посылать себе Патронуса старик запретил, а потому немедленно сообщить ему новость, которую Северус только что узнал, было невозможно. Что же это была за новость? Беллатриса Лестрейндж, самая преданная из слуг Тёмного Лорда, любящая своего повелителя безумной любовью рабыни и, по слухам, делившая с ним постель в пору Первой Магической, ждала ребёнка. Насколько Северус помнил со времён беременности самой леди Малфой, обращавшейся к нему за зельями, токсикоз был единственной дурнотой, с которой здешние домовики не могли справиться бытовыми или лекарственными средствами.***
Уже смеркалось. Гарри сидел у окна электрички, прижавшись щекой к стеклу и прикладывая ко лбу холодную бутылку воды, купленную в кафетерии при станции «Эппинг-Грин». По его вискам и носу щекотно скатывались ледяные капельки, но Гарри не обращал на это никакого внимания. Его мысли были далеко отсюда, а сам он был одновременно встревожен, смущён, напуган и обрадован. Эта его единственная радость заключалась в том, что после долгого прикладывания холодной бутылки к своим штанам, ему наконец удалось избавиться от стояка, мучившего его уже около часа. За окном мелькали поля, небо розовело перед закатом, а откуда-то с запада (Гарри не знал наверняка, но решил думать так) двигались мрачные тучи. И судя по силе поднимавшегося ветра, ещё до ночи и Эппинг-Грин, и все города к югу и востоку от него должно было накрыть ливнем. У Гарри не было с собой ни зонта, ни куртки, чтобы спрятаться от дождя, но он не беспокоился о таких пустяках. Его тревожило кое-что другое. Прижавшись виском к окну и ощутив мелкое дребезжание стекла, он перевернул бутылку более прохладным боком, прикрыл глаза и… Каждый раз, когда Гарри зажмуривался, эта картина вставала у него перед глазами. Небольшая тёмная комната, слева — стеллажи с коробками, в которых, предположительно, тоже находились кассеты, справа — широкий диван, повёрнутый к большому пузатому телевизору. — Садись, — приглашает тот мужчина в очках и клетчатой рубашке. Он берёт у Гарри кассету и, бросив взгляд на обложку, весело хмыкает, мол, ну у тебя и вкусы, малыш. Черты его лица такие обыкновенные, что Гарри кажется, встреть он его на улице, не узнает. Таких, как этот маггл, каждый второй. Гарри садится, прижимаясь боком к диванному валику справа. Мужчина засовывает кассету в видеопроигрыватель, жмёт нужные кнопки, берёт пульт и садится слева. Между ними расстояния не меньше двух-трёх футов, и Гарри немного расслабляется. Перед диваном — обшарпанный квадратный столик, на нём несколько бутылок пива. Судя по каплям на их горлышках и боках — появились они здесь из холодильника, причём совсем недавно. Рука сама тянется к бутылке. Пока Гарри возится с крышкой, ковыряет её пальцами и наконец открывает, экран сначала загорается синим, затем по нему бегут чёрно-белые помехи, и наконец начинается фильм. Маггл молчит и даже не смотрит на своего юного друга, замершего с раскрытым ртом и полной бутылкой пива в руке. Но даже если бы он смотрел, Гарри бы не заметил — так сильно его затянуло происходящее в фильме. Сюжет был до ужаса дурацким — запретная страсть между мускулистым красавцем, затянутым в рясу священника, которая ему совершенно не шла, и аккуратно причёсанным мальчиком в белой рубашке и очках. Сначала эти двое читали Библию, затем молились, а потом… Картины воспоминаний одна за другой вспыхивали перед глазами Гарри. Вот мальчик стоит на коленях, притворно неумело лаская мужчину губами. У него красные щёки и бесстыдные глаза. Вот мужчина сидит, перекинув мальчика через свои колени, нежно гладит его по спине и ягодицам, а затем обрушивает на обнажённую кожу удар. Затем — ещё один и ещё… Вот эти двое у стены, и теперь уже тот ряженый священник, велев своему ученику повернуться к нему спиной, стоит на коленях. Разводит ноги в стороны, заставляет прогнуться и развратно целует его там, где целовать вроде бы совершенно не нужно… Тихо застонав, Гарри открыл глаза. За окном стало темнее, солнце уже наполовину спряталось за горизонт, а тучи уже были совсем близко. Судя по знакомому лесу вдали и очертаниям фермы с тремя постройками, через двадцать-тридцать минут поезд должен был прибыть в Литтл Уингинг. А значит, у Гарри было достаточно времени, чтобы снова «успокоиться» с помощью холодной бутылки. Что случилось в фильме дальше, Гарри не досмотрел. Опустошив две бутылки пива и окончательно смутившись от происходящего, он вылетел из этой чёртовой комнаты на тридцатой минуте фильма. Маггл поднялся за ним, окликнул, но не стал останавливать. Видимо, он получил от Гарри всё, что ему было нужно — компанию юного, а потому очень забавного зрителя. Пока Гарри на заплетавшихся ногах шёл по платформе в сторону кафетерия, его начало знобить. Казалось, у него поднялась температура, лицо и уши пылали, а сердце билось быстро и тяжело, с силой ударяясь об грудную клетку. Да ещё и этот чёртов стояк! Трение о джинсовый шов причиняло настоящую боль. Благо людей вокруг было мало как на станции, так и в кафетерии — пялиться на Гарри было особо некому. Сил думать о произошедшем не было, как и анализировать собственные чувства. Одно Гарри знал наверняка — ему было очень стыдно. Он смутно понимал, что сделал какую-то глупость, что ему не следовало идти за незнакомцем в эту странную комнату, что, окажись этот тип агрессивным (а вовсе не тихим) извращенцем, Гарри пришлось бы отбиваться. Как он и думал, к моменту, когда он вышел на станции Литтл Уингинга, уже шёл дождь. И пока Гарри пешком добирался сначала до центра городка, а затем бежал к дому под номером четыре на Тисовой улице, он промок до нитки. В ту ночь Гарри просыпался несколько раз. Сначала ему снился кошмар про электричку, которая никуда не идёт. Затем он снова оказался в видеосалоне, теперь полностью забитом кассетами с фильмами для взрослых. А перед тем, как Гарри проснулся в третий раз и обнаружил себя стоящим в гостиной на первом этаже перед выключенным телевизором, ему снилось, что он был на месте того самого мальчика из недосмотренного фильма. — Это ты там ходишь, паршивец? — донёсся недовольный голос дяди Вернона со второго этажа. Видимо, Дурсль стоял наверху лестницы, и ему было лень спускаться. — Да, я спустился попить, — ответил Гарри и на самом деле побрёл на кухню. Ему нужно было срочно умыться холодной водой и утолить мучившую его жажду. Как оказалось, после обыкновенного пива похмелье было куда сильнее, чем после сливочного.