***
— Ты мешаешь мне работать, — фыркнула Гермиона, опираясь локтем на пустую, ещё не исписанную чернилами часть свитка. Они сидели в библиотеке — заняли стол у одного из западных окон, откуда открывался вид на озеро. Мрачное небо, блестящая лунная дорожка, уходившая вдаль, чёрная водная гладь и тёмный лес завораживали и навевали тоску — жуткую и тревожную. — Но ведь я… — Гарри посмотрел на неё в недоумении. — Я ничего… И в самом деле, он совершенно ничего не делал. Лишь механически листал учебник по Защите, иногда обращая внимание на иллюстрации. А ещё громко, напряжённо сопел. — Ты слишком громко молчишь. Или говори, что хотел, или займись чем-то полезным… — в её голосе звучало раздражение, но Гарри знал, что за холодной строгостью подруга прячет нервозность и неловкость. — Я не хотел мешать. Дело в том, что… — на этом его запал кончился. Он дёрганно потёр переносицу и отвёл взгляд. — Раз уж ты не уверен, стоит ли мне доверять, думаю, тебе стоит поговорить с Роном! — Гермиона звучала обиженно. — Думаю, он точно поймёт и поддержит тебя… Вас! — Нас? — недоумённо прошептал Гарри. — Кого — нас? Несколько секунд Гермиона гневно смотрела в его сторону, не произнося ни слова. Вокруг было много звуков — шуршание бумаги, скрип перьев и ручек, шелест страниц и перешёптывания студентов, но вся эта приглушённая какофония показалась Гарри гробовой тишиной. — Тебя и Финч-Флетчли, конечно же, — наконец произнесла она шёпотом. — Возможно, Рональд и слепой, но не я. Нужно было что-нибудь ответить — хотя бы отрицательно промычать или помотать головой. Вместо того Гарри сидел, как громом поражённый. Рот его то открывался, то закрывался. — Ты так волновался, когда Джастина избили. Ты навещал его в госпитале. Ты защищал его перед всей школой, — тем временем перечисляла Гермиона. — Ты буквально заявил им всем, что любой, кто осмелится обидеть Джастина, станет твоим врагом. Я долго наблюдала за тобой… — она заговорила совсем тихо, и шум в библиотеке почти заглушал её слова. — Ты выглядел очень встревоженным, грустным и одновременно мечтательным. Ты очень много думал, причём то хмурился, то улыбался. А ещё ты очень отдалился, и от меня, и, кажется, от Рона. И единственное объяснение, которое я могла придумать… — НЕТ, ГЕРМИОНА, НЕТ! — наконец Гарри обрёл способность говорить, и получилось у него это чересчур громко. Гермиона от неожиданности отпрянула назад. — Я не понимаю, Гарри… — Как ты вообще могла подумать, что я… И Джастин… Как?!***
Мисс Бэлл забрали в Мунго уже через два дня после произошедшего. И нельзя было сказать, что Снейп сыграл в этом последнюю роль. Нет, он не препятствовал лечению, а наоборот сделал всё возможное, чтобы облегчить состояние девочки. Однако, вступив в циничный, коварный сговор с мадам Помфри (которая в кои-то веки была полностью согласна с ним), Северус создал впечатление, что лечение мисс Бэлл не помогает. — Ни я, ни мадам Помфри, не являемся колдомедиками. Я могу пичкать бедную девочку зельями день за днём, но ей нужна профессиональная помощь. Профессиональная, Альбус! — говорил он директору, с удовольствием наблюдая, как на лице Дамблдора отражаются раздражение и виновность, затем сменяясь смирением. Ещё совсем недавно Северус хотел увидеть, как директор соглашается с ним, отступает в смятении, сомневается в собственных решениях. Теперь же это не приносило никакого удовольствия. Снейп не мог тешить своё эго слабостью смертельно больного старика. Дамблдору оставалось всего несколько месяцев, от силы — год, и этого времени было недостаточно. «Привык полагаться на него, как паршивая собака на жестокого владельца», — ругал сам себя Северус в моменты, когда его накрывало тревогой. Война уже шла — тихая, подпольная, и она вот-вот должна была перерасти в войну открытую, которая не обойдёт ни одного в этой обречённой стране. Войну, разрушительность которой вряд ли сравнится с нынешними редкими террористическими актами и нападениями. И именно сейчас, когда в Дамблдоре нуждались Орден Феникса, Хогвартс, магическое общество, и (как бы он ни отрицал этого) сам Северус, тот должен был уйти из игры. Сколько бы неприязни и даже ненависти Снейп ни испытывал к Дамблдору, за столько лет службы он привык к своеобразным покровительству и защите. Северус мог не соглашаться с мотивами и решениями директора, открыто высказывать своё недовольство, отстаивать собственные интересы или вести дела за его спиной. И всё же одно оставалось неизменным — на Дамблдора, на его феноменальные политические задатки и умственные способности, на его тщеславие и расчётливость, деловую жёсткость и жестокость можно было положиться. Директор нуждался в Снейпе, и это стало основой их сложных, противоречивых, но стабильных отношений. И вот, стоило Северусу только привыкнуть к такому положению вещей, он должен был остаться один — без поддержки и права на ошибку, а главное — пока без чёткого плана действия. Война надвигалась. Она ощущалась звенящим в тишине напряжением, пульсирующей болью в висках, цепкой, осенней сыростью, холодом в руках, неспособностью отвлечься хотя бы на что-то, что раньше приносило успокоение, даже на работу. И страхом.***
Северус договорил последнюю фразу заклинания и спрятал палочку в рукав сюртука. — Вы как будто не доверяете мне, Альбус, — в голосе Снейпа звучала усталость. Этот разговор состоялся после очередной безуспешной попытки остановить распространение проклятья. Северус уже был готов предложить Дамблдору избавиться от поражённой конечности, но он не мог дать никаких гарантий, что это хоть чем-то поможет. — О чём ты, Северус? — директор тоже был измучен. «Процедура» была не из приятных, и ему приходилось терпеть сильную боль, и всё же в его голубых глазах сверкал лёд. — Разве ты не знаешь, что ты пользуешься моим полным доверием? На мгновение Снейп прикрыл глаза. В нём давно уже кипело раздражение, и сейчас он не желал сдерживаться. — Вы могли бы доверить Слизнорта мне, — заговорил Северус вполголоса, словно бы их могли подслушивать здесь, в директорских покоях. — Я никогда не подводил вас, и не подвёл бы сейчас. Какую бы информацию вы ни пытались добыть, Поттер совершенно не пригоден к такого рода деятельности! Он не способен скрыть своих намерений ни от кого, особенно от хитреца Слизнорта. Я уже не говорю о неспособности закрывать своё сознание! Напоминаю, Слизнорт владеет легиллименцией в достаточной мере, чтобы проникнуть в воспоминания мальчишки. Или вот чему вы учите Поттера на приватных занятиях? Вы полагаете, что… Дамблдор жестом велел ему остановиться. Несколько мгновений он молчал, словно бы решая, насколько откровенным стоит быть со Снейпом. Наконец он произнёс: — От мальчика не требуется хитрить и обманывать. Конечно, ему самому выбирать, к каким методам прибегать, чтобы выполнить мою… просьбу… Однако всё, чего прошу от Гарри — добиться доверия Горация. — С какой целью? Дамблдор едва заметно усмехнулся и покачал головой. — Позволь оставить подробности нашей с Гарри договорённости только между нами двоими. Иррациональное раздражение почти полностью завладело Северусом. Он был в бешенстве, и сам не мог объяснить себе, что именно злило его. Был ли это тот факт, что Дамблдор даже на пороге смерти не переставал скрывать от него важную (непременно важную, Снейп чувствовал это!) информацию? Или же его выводила из себя та жестокая расчётливость, с которой директор превращал мальчишку в очередную марионетку, втягивал всё-ещё-ребёнка в шпионские игры, заставлял добывать некую ценную информацию? Поттер был слишком юн для этого, и пользоваться его доверием было неправильно. — Почему именно Поттер? Почему, Альбус? Вы могли доверить это кому угодно, той же Грейнджер. Она хотя бы умеет держать язык за зубами. А ещё у неё есть ценное орудие любого шпиона — мозг! — Я не умаляю заслуг мисс Грейнджер. Однако ценность Гарри в этом деле неоспорима, Северус, — Дамблдор снова усмехнулся, и эта усмешка не понравилась Снейпу. — Ты ведь помнишь, что Лили была… как бы вернее сказать? Любимицей Горация. — Вы о тех гадких слухах?! — возмутился Северус. — Лили никогда не была для Слизнорта никем, кроме как студенткой. Студенткой, Альбус, и только! И она бы никогда… — Как бы там ни было, мой мальчик, — прервал его Дамблдор. — Я знаю, что Гораций относился к Лили с теплотою и всегда выделял её среди других… «Давненько ты начал рассуждать такими наивными понятиями, как «неправильно», «несправедливо» и «плохо»?», — высмеивал сам себя Северус спустя четверть часа, уже возвращаясь в подземелья. Его всё ещё терзала злость, а ещё отчаянно хотелось напиться. И всё же Северус был доволен — у него получилось вытащить из Дамблдора признание.***
В ту ночь Гарри заснул поздно. Уже было далеко за полночь, а он всё лежал и прокручивал в голове разговор с Гермионой. Прекрасной, чудесной, понимающей и такой любимой, родной Гермионой. Гермионой, которая рассказала ему, что «вообще-то в однополых отношениях нет ничего такого, и любой имеет право выбирать, кого ему любить». Она рассказала ему о гей-паре — друзьях её родителей, которые приходили к ним на барбекю прошлым летом и в ответ приглашали к себе на ужин. Рассказала об отмене уголовного преследования ещё в шестидесятых годах у магглов и в семидесятых (о Мерлин, какое облегчение) у магов в начале Первой Магической, и ещё многое другое. Обычно Гарри не запоминал исторические факты и даты, но сейчас всё это относилось к нему лично, и каждое слово Гермионы словно врезалось в его память. Сердце его стучало быстро и легко, и во всём теле ощущалась этакая ложная бодрость — глаза его слипались, голова была тяжёлой, но радостное чувство уверяло — захоти он, и сможет подняться, одеться и пару раз оббежать Чёрное озеро. «Вот почему Джастин так легко говорил о возвращении к жизни среди магглов. Там он чувствовал бы себя в безопасности, » — думал Гарри, переворачиваясь с одного бока на другой и сбрасывая с себя одеяло. Ему было слишком жарко, хотя окно в комнате было приоткрыто, а полог раздвинут. — Кошмары? — послышался из полутьмы шёпот Рона. — Нет, Рон. Гермиона, — буркнул Гарри в ответ, не задумавшись. — Что ты сказал?! — Ничего! Не в том смысле. Спи давай! — пробурчал Гарри, всё же задёргивая полог.20 декабря 1996
— Обормоттер пригласил Полоумную! Обормоттер в Полоумную влюбился! Обормоттер в Полоу-у-у-у-умную влюби-и-и-ился-я-я-я-я-я! Судя по истерическому хихиканью и воплям, раздававшимся на весь замок, Пивз был доволен своей ролью глашатая. Перелетая из коридора в коридор, с одного этажа до другого, из восточного крыла в западное он разносил весёленькую новость — местный Избранный пригласил на Рождественский приём местную сумасшедшую. Новость распространялась стремительно, и если кто-то из обитателей замка и не услышал её из уст полтергейста, то превратившись в слух, она добралась до ушей каждого. Планы многих и многих хогвартских девчонок, желавших занять это место, рухнули. Любовные эликсиры, спрятанные в потайных кармашках мантий и на дне школьных сумочек, ждали своего часа зря. И удивительное дело — не только всевозрастные студентки не были рады услышать эту новость. Профессор Снейп в этот день был ещё мрачнее обычного. И, говоря откровенно, он сам не знал, сердило ли его подстрекаемое Дамблдором тесное общение Поттера и Слизнорта или же нечто иное.