Сонное зелье

26 мая 1997

      Северус сделал вид, что не услышал у себя за спиной ни тихих шагов, ни знакомого сопения (свирепого, точно у новорожденного иглоспина!), ни шелеста ткани. Он нарочно придержал дверь, дав Поттеру шмыгнуть в комнату, и, оставив мантию на кресле в гостиной, сразу прошёл в спальню.       Он расстёгивал пуговицы на сюртуке и кожей чувствовал — Поттер был здесь, рядом, за стеной, в каких-то жалких десяти футах. Расстёгивал пуговицы на жилете и закатывал рукава рубашки — прислушивался к шорохам и едва различимым шагам. Затем Северус прятался (ощущалось это именно так) в ванной и долго-долго умывался, специально оттягивая начало разговора и убеждая себя, что это Поттеру нужно побольше времени обдумать… что бы он там ни обдумывал.       Зачарованное зеркало чему-то сардонически посмеивалось, и на него пришлось брызнуть водой.       Поттер нашёлся в кресле, том, что было обращено в сторону выхода. Серебристая мантия лежала на подлокотнике — поверх чёрной учительской.       Напряжённый и расстроенный, но старающийся не подавать вида. Сердитый, взъерошенный, в глупой большеватой футболке и грязных джинсах. Руки — покрасневшие, словно он не один час…       «Отработка с Филчем должна была сбить с тебя спесь. Но, видимо, с особенными мальчиками всегда всё выходит по-особенному?»       — Зачем ты это сделал? Ты мог остановиться на баллах! — претензия прозвучала не грозно, а как-то досадливо. Будто бы Поттер жаловался Снейпу на него же самого.       — Вы, Поттер полагали, что теперь я буду относиться к вам по-особенному? — раздражённо ответил Северус.       — Нет! — Поттер вскочил на ноги. — Но разве я заслужил этого? Ты ведь… сам! Ты начал всё сам!       Эта оскорблённая гриффиндорская прямота действовала на Северуса странно. Ему стало тяжело дышать, будто бы воздух в лёгких загустел и превратился в тягучую смоляную субстанцию.       Злой и очень уставший, Поттер казался обвиняюще беззащитным, по-детски хрупким. «Почему ты так поступил со мной?» — спрашивал он всем своим видом. — «Со мной, который так тебя любит? Я ждал от тебя чего угодно, только не жестокости! Зачем ты начал задирать меня? Ты хотел проверить меня на стойкость, хотя заранее знал, что я проиграю?».       — Вопрос риторический или вы спрашиваете моего мнения? — Снейп постарался говорить бесстрастно и ровно.       Поттер не ответил. Он отвёл взгляд и обхватил себя руками, словно ему было холодно. Дышать стало совсем невозможно.       — Видимо, риторический, — он перешёл на шёпот.       Они молчали ещё несколько минут. Поттер забился в кресло и сжался там, взглядом гипнотизируя узоры на ковре. Северус зажёг камин и тоже сел.       Хотелось призвать огневиски. Оно бы точно помогло с этой невыносимой тяжестью, сковавшей все его внутренности, но пить при Поттере не хотелось. Когда-то давно (казалось, тысяча лет прошла, не меньше) он мог себе позволить такую вольность.       Тот Поттер — маленький и пугливый ребёнок — был совершенно безвреден. Этот же Поттер… С лёгким золотом загара на предплечьях, диким огнём в глазах и губами, от которых не хотелось отрываться. Яростно отстаивающий своё юношеское эгоистичное «люблю». Почти-совершеннолетний. Обладающий нечеловеческой притягательностью и не обладающий здравым (да и любым другим) рассудком… Этот Поттер был по-настоящему опасен. Ему нельзя было давать спуску, в его присутствии нельзя было даже ненадолго прикрыть глаза или задуматься. Отвлечёшься на мгновение — и вот он уже…       Северус пожалел, что снял сюртук и закатал рукава рубашки. Поттер наглым образом пялился на его руки, а если точнее — разглядывал тёмную метку на его предплечье.       — Исполнение хорошее, но мастера порекомендовать не могу, — пробормотал Снейп.       Поттер издал неясный вопросительный звук.       — Дорого берёт.       Сначала мальчишка непонимающе нахмурился, но затем улыбка тронула его губы. Внутри у Северуса мгновенно разлилось тепло. Этакое щекотное и очень раздражающее.       «Дурной знак, прямо-таки дрянной. Чего не хватало — так это радоваться Поттеровским улыбкам».       — Я уже обращался к этому… мастеру, — Поттер указал себе на лоб. — Обслуживание — так себе.       Затем они снова молчали, переглядывались и слушали, как трещат дрова в камине, пожираемые пламенем. Поттер зачем-то стянул с подлокотника обе мантии. Свою — невидимку — он переложил на второй, а чёрную оставил у себя на коленях и погладил, словно ласковую кошку.       — Скоро полночь. Идите, — наконец сказал Снейп.       Подгоняя Поттера, он преследовал совершенно другую цель — ждал протеста, непослушания. Ждал подтверждения, что в ближайшее время Поттер никуда не денется. Да, мальчишка был опасен. Но если внимательно за ним следить, если оставаться начеку, можно было ещё немного продлить его пребывание здесь. Хотя бы для того, чтобы смотреть на то, как отсветы пламени танцуют по его коже и волосам.       К изумлению Северуса тот поднялся на ноги, повесил его мантию на спинку кресла и закинул невидимку к себе на плечо.       — Спокойной ночи, — заявил Поттер, мягко и как-то театрально улыбаясь.       С совершенно невозмутимым видом он направился… Нет, вовсе не к выходу. Он направился в спальню и скрылся из виду прежде, чем Северус успел возмутиться.       — Поттер!       Ответа не последовало. Судя по донёсшемуся оттуда шуршанию, Поттер начал раздеваться.       — Не сметь! — рявкнул Северус, в следующее мгновение оказавшись в дверях.       Поттер, уже успевший стянуть с себя футболку, посмотрел на него совершенно бесстыдным взглядом.       — Вы, профессор, не уточнили, куда идти, вот я и…       И хотя полуголый мальчишка в самом деле выглядел соблазнительно, гнев заслонил и возбуждение, и проснувшуюся следом нежность.       — Мне надоели твои приступы эксгибиционизма, Поттер! — заорал Северус, хватая того за руку и тяня его обратно в гостиную. — Выметайся отсюда! Немедленно!       Поттер не выметался. Наоборот — он вырывался и упирался. Ногами — в пол, руками — в самого Снейпа. Оказавшись почти вытянутым в гостиную, он зацепился за дверной косяк и начал пинаться. В какой-то момент пяткой он так саданул Северусу в колено, что тот вскрикнул от боли и ослабил хватку.       «Нужно было бросить в этого идиота Инкарцеро и левитировать его в коридор!», — с опозданием сожалел Снейп.       — Простите! Простите! — бормотал Поттер, глядя, как Снейп хромает в направлении кресла и пытается сесть в него, не сгибая пострадавшую ногу.       — Болеутоляющее! Противовоспалительное! — зарычал Северус, но Поттер только растерянно смотрел на него. — Справа! Где бокалы!       Бокалы Поттер нашёл, а за ними нашлись и фиалы и склянки с зельями (он выгреб сразу все) сомнительного срока годности. Северус не помнил, из партии какого года они были и сколько лет уже стояли там без надобности. Бокалами он пользовался куда чаще.       Пока Снейп глотал обезболивающее зелье, закатывал штанину и втирал противовоспалительную мазь в колено, мальчишка стоял над ним подобно истукану. Поток извинений давно кончился, осталось только напряжённое, раздражающее сопение.       — Если вы, Поттер, полагаете, что я пекусь о вашем благополучии, то вы глубоко ошибаетесь! — зашипел на него Северус. — В первую очередь я думаю о себе.       Поттер затравленно взглянул на него, но нависать и сопеть не перестал.       — Что вы имеете в виду?       Северус проигнорировал его вопрос.       — Чего вы от меня хотите, Поттер? — спросил он, стараясь говорить спокойнее. — Или точнее — что именно вы мне предлагаете?       — Но я ведь… Вчера…       — Я прекрасно помню, что было вчера, — вздохнул Северус. — Вы так и не озвучили, чего именно вы хотите.       Поттер нахмурился и, ни секунды не раздумывая, ответил:       — Я хочу тебя, разве непонятно?       — И что же вы собираетесь со мной делать? — продолжил допрос Снейп.       — Любить, — всё так же честно и бездумно заявил Поттер.       — И как долго?       Наконец-то мальчишка не нашёлся, что ответить. Северус устало прикрыл глаза.       Он должен был сделать это. И чем быстрее — тем лучше. Чем быстрее — тем скорее он сам оправится от этой боли.       — Как я уже сказал, в первую очередь я оберегаю себя. Я понимаю вас. Юношеская любовь часто неизбирательна в выборе своего предмета. Чем сложнее и недоступнее — тем интереснее, не так ли? — он взглянул на Поттера из-под ресниц. — Первая любовь скрашивает время, даёт выплеск гормонам, дарит ценный опыт и помогает повзрослеть. Однако у этой любви есть особенность — она рано или поздно заканчивается. И как бы вы сейчас ни уверяли меня в её вечности и истинности… Я верю вам, Поттер. Сейчас вам кажется, что эти чувства будут с вами всегда. Но вы станете старше, и всё это останется в прошлом. Я же не ищу любви. А если бы и искал — то искал бы любви… немного иного толка.       Поттер смотрел на него совершенно диким взглядом. Так смотрит смертельно раненый зверь перед тем, как броситься на тебя и вцепиться тебе в глотку.       — Я не они.       Северусу показалось, что он ослышался.       — Что вы сказали?       — Не знаю, о ком вы сейчас говорите и кто… Как вы там сказали? Стал старше и оставил вас в прошлом? Так вот, я — не они. И я не хочу, чтобы меня и мою любовь судили по каким-то беспринципным, непостоянным ублюдкам! — последнюю фразу Поттер буквально прорычал.       Северус не знал, что ответить. Согласиться с этим бестолковым романтиком он не мог. Но и бороться с ним дальше не было сил. В чём Поттер превосходил его, так это в упрямстве. Этот спор мог растянуться на всю ночь, и из него никто бы не вышел победителем.       Колено снова начало ныть. Видимо, обезболивающее всё же оказалось просроченным, а потому его действие потеряло длительный эффект. Чертовски хотелось спать. А ещё Поттер маячил перед глазами. Эти его идеальные плечи, розовые соски и очерченные мышцы живота…       — Иди в душ, — огласил собственный приговор Северус. — Чистое полотенце в шкафу. Зубную щётку не трогать, пижаму трансфигурируешь сам.       Поттер засиял, словно новенький серебряный сикль.