***
— Дан, а ты не поедешь с нами в аэропорт? — Прости меня, Вениамин, — мужчина тепло приобнял мальчика, — не смогу, иначе мы просто не успеем собраться к завтрашнему отъезду, — после этих слов Веня заметно погрустнел. — Но тогда мне нужно сейчас тебе кое-что подарить! — снова засветился Вениамин. — Мне? — Дан был немного удивлен. Мальчик вышел из комнаты, а затем вернулся, но уже с руками за спиною. Очевидно, он что-то прятал. — Да, тебе! Знаешь, у меня есть одна вещь, которой я очень дорожу. Она у меня с самого раннего детства, сколько себя помню. Эта вещь стала для меня неким оберегом, если так можно ее назвать… И я хочу подарить ее тебе, — Веня протянул мягкого мишку. — Веня… — Дан был безумно тронут этим поступком. Он знал, как много для мальчика значит эта игрушка. Балан взял мишку, не сдерживая улыбки. — Я хоть и не смогу быть с тобой рядом, но вместо меня будет Тиша. Очень надеюсь, что когда тебе будет тяжело или больно, он хоть немного поможет быстрее залечить твои раны. — Спасибо тебе большое, — мужчина тепло прижал к себе Веню, — очень ценю твой поступок. Я буду с ним предельно аккуратен, обещаю. — Веня-я-я, пойдем, а то мы опоздаем! — послышался голос Тины с другого конца коридора. — Ну все, пора. Успехов тебе в новом полугодии! У тебя все получится, — Дан пожал мальчику руку. — Спасибо, Дан! Ты тоже со всем справишься, я знаю, — с этими словами Веня вслед за Тиной спешно покинул дом. Брюнет же с теплой грустью на душе отправился собирать вещи. Включив в гостиной телевизор, он аккуратно складывал одежду, каждый раз задумываясь о чем-то своем и вспоминая какие-то приятные моменты, связанные с ней. Вот серый свитер. Его Дан надевал, когда ездил с Тиной и Веней в Карпаты. Они тогда увидели и водопад «Шипот», и озеро «Неистовое». После того путешествия Дан заметил, что свитер пустил ниточку: видимо, по пути какое-то дерево зацепило его своими ветками, пока пробирался к тропе Довбуша. А вот и футболка с красными надписями на каком-то языке. В ней Дан дал последний свой концерт в Одессе. А с этой шляпой у него была фотосессия… И все, чем занимался в тот вечер Балан — перебирал вещи и вспоминал, вспоминал… В отдельный кармашек положил Тишку. Для него эта игрушка была не менее ценной. Страшно осознавать, что это путешествие может стать последним… Безусловно, нужно верить в лучшее… Но это сложно, когда примеры смерти от практически точно такого же диагноза прямо перед твоими глазами, а не «где-то там». Ты глубже осознаешь реальность, и твое сердце уже заполняется не пустыми, но светлыми надеждами (хотя и не без этого), а в первую очередь планом: как быть дальше? Дана очень пугала вероятность оставить Тину одну. Снова. И он периодически винил себя. Иногда даже за то, что запросто можно назвать глупостью. За этот период Балан из обольстительного Чеширского Кота превратился в куда более серьезного человека, который очень много времени проводит в себе. В себе, своих мыслях, своих поступках. Слишком много. — Привет, ты все собираешься? — в дверном проеме появилась Тина. — О, привет, — Дан мягко улыбнулся, — Ты уже вернулась? Быстро… — Дан, часа три прошло… Ты в порядке? — Да, вполне. Видимо, за делом не заметил, как быстро пролетело время, — с его лица все еще не сходила улыбка. — Может, тебе помочь? — девушка медленно, практически на носочках, подошла к мужу и плавно провела по его спине рукою. — Я справлюсь, правда. Я почти закончил. — Как скажешь. Налью тебе чай. — Спасибо.***
«Дамы и господа! (Говорит командир корабля.) Высота нашего полета — десять тысяч метров. Скорость — девятьсот сорок два километра в час. Длина маршрута составляет тысяча двести восемь километров. Расчетное время прибытия в Берлин, аэропорт Шенефельд двенадцать часов тридцать минут по местному времени. Разница во времени — минус один час. Благодарю за внимание». Ночь перед вылетом они оба провели не спав. Все рассказывали, рассказывали что-то. Вспоминали, обсуждали. Смеялись. Утром вымотанными чувствовали себя тоже оба. В самолете Дан заснул практически сразу, как закончился взлет. А вот Тине было не до этого. За иллюминатором стояла прекрасная солнечная погода. Стекло, правда, то ли запотело, то ли замерзло, а потому почти ничего не было видно, однако солнышко все равно настойчиво пробивалось в окна самолета. А Кароль, погрузившись в собственные мысли, рассматривала тот узор на стекле. С одной стороны он был чем-то похож на зайчика, стоящего на двух пушистеньких лапках, с другой напоминал какую-то птичку, а с третьей просто на кляксу, которую поставил ребенок от собственной неаккуратности или невнимательности. Тина перевела остекленевший взгляд на Дана, обхватив своими пальчиками его ладонь. Внутри нее все одновременно и рушилось, и строилось по-новой. Противоречивые чувства. Ее сердце не покидала как глухая тревога, так и горячая надежда. — Тин… — до Кароль донеслось сонное бормотанье мужа. — Да? — резко оживилась девушка. — У тебя есть таблетка? — выдержав небольшую паузу, произнес Балан. — Дан, тебе плохо? — с этими словами Тина растеряно засуетилась в спешных поисках лекарств у себя в сумке, — Живот болит? Голова? Тошнит? Что? — она очень нервно перебирала все содержимое, — Да черт возьми, где они? — Голова, да… Девушка справа мне аж до боли вскружила ее, — Балан расплылся в улыбке, направив лисий взгляд на жену. Тина остановилась. — Дурак! — она шутя замахнулась на него, параллельно заливаясь светлым смехом. — Но я серьезно… Таблетка есть?***
— Вот и ваша палата, проходите, — мужчина в белом провел пару в комнату. Ее стены также были сделаны в угнетающе белых тонах. — Благодарю. — Сегодня, думаю, мы пройдем комплекс нужных обследований, чтобы уже завтра хотя бы к полудню результаты были готовы, и мы могли дать какие-то гарантии и составить дальнейший план лечения. Врач покинул комнату, оставив Тину с Даном наедине. Девушка подошла к окну и раздвинула длинные шторы. Январский Берлин прекрасен. Снег не спеша ложился на землю и крыши домов, а солнце заслонили серые облака. Может, погода и придавала какую-то напряженную атмосферу, но в целом семья находилась в хорошем расположении духа. Люди в Берлине приветливые и спокойные. Можно заметить, как прохожие улыбаются друг другу, что по-своему согревало душу. Вечером того же дня было завершено последнее обследование. Большая часть процедур была сделана еще в Киеве, а потому Дану оставалось совсем немного. Первую ночь в больнице Тина провела с ним рядом. — Я тоже помню. Ты еще потом так смеялась… — мужчина ласково улыбнулся. Она сидела на его кровати, держала в руках горячий напиток. На лице ноль макияжа, и единственное, что придавало ее внешности какие-то необычные и новые краски — красноватый свет небольшой лампы, заполняющий три четверти комнаты. — Ну, знаешь, не каждый день мне такое говорят, — смеется Тина. В ее глазах Балан заметил снова те самые искорки, в которые когда-то влюбился. — Какая же ты у меня красивая… — он немного приподнялся и, поправив золотистые локоны Кароль, коснулся ее мягких губ своими.