Дана Соколова - Львиное сердце
Вики рвется в воздух вслед за Люцифером. Но она не успевает выровняться с ним, тут же вновь теряет из виду – кто-то сносит ее, сметая не просто потоком ветра, создаваемым мощными крыльями, но и самим собой. Она даже не успевает разглядеть, кто это – лишь в безумном водовороте происходящего видит, куда падает вместе с тем, кто так нахально и слепо решил наброситься на нее. Сад Адама и Евы. Это даже иронично, по мнению Вики – столько времени любопытствовать, какой же он изнутри, воображать себе нечто еще более эфемерное и фэнтезийное, чем все вокруг на Небесах – но реальность ее даже разочаровывает. Стены из веток и листьев, непроходимо-сплетенных меж собой, уходят в самое небо, скрываясь в облаках, так что выбраться отсюда будет тяжело даже на крыльях. В остальном – Вики раздраженно и с долей разочарования лишь вздыхает, словно все происходящее – ненужная помеха к ее истинной цели. И теперь она может наконец разглядеть своего противника. – Мама? – девушка выдыхает это с неким недоумением, но больше – с усталостью. И, как ей кажется, можно больше ничему не удивляться. – Я не позволю тебе предать меня, – глаза Ребекки Уокер горят почти безумным огнем. Почти недопустимым для глаз Серафима. Вики отмечает, что и в голосе ее теперь нет тех сладко-заискивающих ноток, с которыми она говорила с ней до этого. Что же, настала пора перестать наконец притворяться семьей. Нервы девушки даже не выдерживают – она громко, слегка истерично смеется в ответ на слова матери. – Да ты же меня первая предала, – вместе с этими словами она поднимается в воздух. Ребекка Уокер следует за ней. Вики отмечает, что ангел перед ней – в ней нет ни намека на ее мать, ту женщину, что она помнила по фотографиям и собственным выдуманным воспоминаниям. Да, лицо может быть похожим; но в остальном – это совершенно чужой человек. Одной встречи ей становится достаточно, чтобы понять. Их первой встречи, единственной и последней. Каждая из женщин внимательно следит за соперницей, ожидая, когда другая совершит ошибку. Если Вики и могла сейчас в эту секунду испытывать боль из-за того, что вступает в схватку с собственной матерью – то к этому мгновению ее покидают последние моральные силы и способность что-либо испытывать из-за этого существа. Ее выжгло насквозь – и теперь не остается ничего. Может, сам сад так влияет на них, обнажая истинные сущности, честные и прямые, темные, как пресловутая скала Роколл, обнаженная соль с ветром, лишенная чувств и эмоций – и обе бездны глубочайшей силы смотрят друг в друга, без единой капли родства и какой-либо любви, лишь отголоски боли отличают суть Вики от сущности Ребекки – а в той не остается ничего, кроме кромешного желания победить, отъявленной жажды власти и осознания своего неминуемого конца. Пожалуй, именно в это мгновение Ребекка Уокер и понимает, что девушка, ее бывшая дочь – стала чем-то воистину невероятно-сильным, тем, чем ей не было суждено стать никогда. И она совершила первую в жизни ошибку, роковую – бросив вызов той, которой теперь придется ее победить. Вики неумолимо отвлекается в этом танце двух грациозных крылатых хищниц, кошек, способных разорвать друг другу не только лица, но и глотки, на сам факт слишком долгого отсутствия энергии Люцифера на периферии сознания – потому что он жжет и гложет, она не может так долго без него, и потому позволяет себе оплошность в виде попытки считать его энергию, хоть каплю, понять, что с ним все в порядке – этого было бы достаточно. Бекки Уокер этого тоже оказывается достаточно. Она бросается вперед, со всей силы, какой только может, взрезая воздух крыльями так, что еще немного – и он закипит – в попытке вжать Вики в землю, сбить с ног, как и до этого. В ее глазах отчетливо видно одно лишь чувство – желание одолеть противника несмотря ни на что. Уничтожить, растоптать, разобрать на атомы и стереть из памяти. Вики уворачивается в последний момент. Если чему она и научилась за время обучения крылоборству – ей лучше всегда уворачиваться вместо того, чтобы бить. А эмоций, что на нее накатывают при взгляде на искаженное лицо той, кто когда-то была ее матерью, новой порции уже почти ушедшей боли и разочарования – их хватает, чтобы вложить их в удар. Мощный, сокрушительный, окрашивающий ее белоснежные крылья местами в багровый цвет. Ребекка пытается удержаться в воздухе, но касается крылом стены лабиринта. В то же мгновение, стоит ей едва-едва стать одним целым с неестественно-подвижными ветвями растений, как ее лицо искажает дикая боль – и в этой боли смешаны все оттенки ее истинной сущности. На нее разом опускается цунами всей ее лжи, лицемерия, манипуляций и зла. Самой сутью ее нынешнего существования стала одна лишь ошибка – стремление их не совершать. Вики не испытывает по этому поводу никакой радости – лишь пытается заглушить в себе ужас от увиденного, зная наперед, что образ бывшей матери, пожираемой лабиринтом, разрываемой на части, ее обезображенное болью и чувством вины лицо – оно точно будет являться ей в кошмарах. Но все, что она может себе позволить сейчас – собраться и отыскать Люцифера. Никаких лишних эмоций и боли. Она не может позволить себя подкосить ничему и никому. Увернуться. Ей необходимо увернуться и от этого. Вики с болью расправляет раненые крылья, собираясь подняться ввысь и выбраться из сада Адама и Евы, как в это же мгновение ее пронзает дикая боль. Она падает на колени, не понимая, что в эту секунду раздирает ее больше и главное – почему – бок горит огнем, словно ошпаренный пламенем Ада, а душу словно вынимают из груди. “Люцифер.” Вики взмывает вверх, преодолевая боль, но задевает крылом одну из выступающих ветвей лабиринта. Этого попросту не могло быть – но этот сад будто бы решает сожрать и ее. Не отпускает, стремясь насладиться и ее душевной болью – а у этой девушки, как ни крути, ее было в жизни предостаточно. Вики словно бы снова ничего не чувствует. Становится холодной скалой, черной и неприступной, даже успевает насладиться этим на мгновение – пустотой и тишиной в мыслях, словно оно было отпущением всех ее грехов, даже не грехов – последнего, к своему удивлению, дух лабиринта не может найти в этой своей жертве – но страстей, которым она, сама того не замечая, отдавалась беззаветно и без остатка, чувств, что принесли ей столько боли и лишений, рвали ее душу и разум изнутри, а теперь – она будто бы снова становится цельной. Самой собой. Девочкой, которая больше всего на свете хотела просто помогать людям, став психологом, спасать их от боли. Девушка, которая ехала в машине, получив диплом и обдумывая перспективы своего светлого будущего, не зная, что следующего дня для нее не наступит. Женщина, которой пришлось осознать, что тот, кто ей дал все, был и тем, кто это все у нее отнял. Ангел, которому не суждено было стать ангелом, потому что ему вырвали крылья для сражения в этой безумной, бессмысленной войне. Слишком много, Вики Уокер. Слишком много, глубоко и разъедающе. Лучше – пустота, тихая, холодная и ясная. С ней спокойнее и проще. Где-то рядом по траве шелестят чьи-то крылья – существа, спустившегося сверху быстро, но удивительно тихо, неминуемо закрывающего собой солнце и резким, даже болезненным движением дернувшего Вики из цепких ветвей лабиринта на себя. – Ты теряешь себя, Мальбонте. Вики различает бездонно-раскосые глаза узника, его словно бы обагренные кровью ресницы и немного приходит в себя. Пытается это сделать. – И он себя теряет. Вспомни, зачем тебе сила. И кто ты на самом деле. Девушка резко, борясь с невыносимой болью в боку и в сердце, почти с ненавистью одергивает с себя последние ветки оплетающие ее тело, поднимает взгляд и практически рычит в лицо Исаака: – Я. Не. Мальбонте. Вики Уокер знает, кто она. Та, кто взмывает в воздух мгновенно, как только вспоминает, чувствует всей своей сутью, что ее любимому нужна ее помощь. Что он заменил смысл ее жизни и существования и что она не имеет просто никакого права быть вдали от него. И вся эта боль – она у них одна на двоих. Еще секунда промедления – и он точно более не выдержит. Когда Вики падает к Люциферу с неба, абсолютно не заботясь о замедлении перед приземлением, все, что она может – поддаваясь эмоциям, накрыть их куполом из собственных крыльев, что уже практически перестают ее слушаться, болезненно-отшибленные, кровоточащие от удара о землю, раненые и сломанные. Вики не тратит ни доли секунды на то, чтобы понять, что произошло – она не видит ни тела Ариэля, ни осколка в теле Люцифера – лишь чувствует всем своим существом, как его энергия уходит прочь из мира, струясь сквозь пальцы, неумолимо утекая и растворясь в небытие. Как она ни пытается тянуться к нему – ничего не выходит. – Ты обещал мне всего себя, помнишь? – шепчет Вики своему любимому, склонившись прямо к уху. Левая рука уже вцепилась в плечо Люцифера, вонзаясь ногтями до крови, правая – в собстенную ладонь. Вики понимает, что у нее есть всего один шанс спасти его, и если он не сработает, она не сможет жить дальше. Ей станет плевать. Она попросту не знает, что ей делать без него. – Не смей уходить раньше меня. Это моё желание. Метка договора на ладонях обоих вспыхивает тускловато-белым светом, обжигая и напоминая о цепях, что сковывают их души. Цепь того, что сильнее самих законов мироздания, договор с дьяволом – сковывает останки души Люцифера, собирая ее буквально по частям.Thirty Seconds To Mars - Attack
Я слышу ее голос издалека, словно сквозь толщу воды, темной, что сама смерть. Смысл их не доходит до меня – но словно бы от них вся боль возвращается ко мне снова, с удвоенной силой, горит почему-то в груди, связывает, не дает расслабиться, плавит огнем каждую клеточку моего тела и молекулу энергии, охватывает всего меня. Держит на месте и вынуждает совершить невозможное. Продираться сквозь боль к собственному сознанию, пытаясь удержаться на тончайшем волоске от гибели. Небытие засасывает меня в пучину безвестности, отбирает память и то, чем я являюсь – но огонь цепей, которыми каким-то образом сковала меня Вики, не дает мне провалиться туда с концами. Открываю глаза, вижу лицо своего лебедя, замечаю, как она смотрит на меня – сперва с небывалым облегчением, замечаю, как ее ладонь все еще горит светом метки нашего договора и этого мгновения мне достаточно, чтобы понять, что к чему. А потом – я будто бы оказываюсь во сне. Чувствую, как рука тянется к осколку, с силой выдергивая его из тела – но рука будто бы делает это сама по себе, уже не принадлежа мне и повинуясь воле кого-то иного. И губы как-то странно растягиваются, словно бы в ухмылке... Но я не понимаю, почему. Я испытываю сейчас совершенно не такие эмоции. И после, словно в замедленной съемке, сознанием, все еще воспаленным от буквальной смерти и встречи с безвестностью, всей этой болью и тем, как распадалась сама твоя душа на части, я вижу, как эти самые руки – мои, очевидно же – вспыхивают небывало-ярким красным светом, который мне не принадлежит, каждая прожилка татуировок на них горит багровым – и вцепляются в горло Вики. Лицо мое, как мне кажется, готово расползтись на части из-за гримасы ярости – злоба бьет по мне изнутри, чужая, оглушительная, безумная, а пальцы немеют одномоментно – настолько сильно они сейчас сжимают шею моей любимой. Асми сжимает ее шею моими руками, бесповоротно и полностью захватив власть над моим телом. Какое-то безумие. Сумасшествие. Я пытаюсь прекратить, вкладывая в это желание всю свою волю, но у меня ничего не выходит. Шепфа, помоги. Вики бьет в ответ – мощно, собирая всю свою силу и ужас в кулак, концентрируя всю суть своей энергии, ненависть к Асми, добивает жаром, ошпаривая кожу на руках, что душат ее – выходя за пределы мыслимого и немыслимого своих способностей. Она невероятна и непостижима. Таких, как она, попросту больше не существует. При прочих равных – этого удара хватило бы, чтобы вырубить даже Ариэля. Я понимаю, что в глазах даже моего тела мутнеет, оно испытывает боль – и я вместе с ним, хватка рук на шее Вики слабнет, нас с Асми нехило так прикладывает, это даже могло бы вселить надежду... Но это тело – мое тело – слишком сильно даже для Вики. И с неудовлетворением, беспощадной беспомощностью я отмечаю, как Асмодея поддается, позволяет девушке нависнуть над ней, прижать к земле, расслабляется сильнее, чем нужно... Дает поверить в ее победу. Но только лишь для того, чтобы потом с новой силой ворваться в нее, уже сплетенной вдвое энергией – моей сокрушимой огненно-красной и своей всепоглощающей, почти черной, багрово-фиолетовой. Бьет сильно, прямо в грудь, наотмашь, и я снова никак не могу этому помешать – хоть и понимаю, что этот удар сильнее в сотни раз, чем попытка ее задушить. Я умираю словно бы снова и снова. Та боль от осколка – ничто, в сравнении с тем, как я вижу собственными глазами, как своими же руками убиваю самое дорогое для меня в жизни существо. Потому что следующие попытки сопротивляться у Вики выходят куда слабее – пока она не оказывается полностью поверженной, сбитой с ног этим ментальным ударом, впечатанная в мокрую землю, безжизненным и хрупким телом окровавленного ангела. Мне безумно хочется закрыть глаза, но я не могу этого сделать. Впервые я слаб настолько, чтобы мечтать убежать от происходящего, спрятаться, не видеть, попросту – не существовать. Я уже поверил в то, что убил ее. Что Вики погибла. Ее больше нет – а я здесь, хотя меня здесь уже не может и не должно быть. Я должен был сдохнуть, Вики Уокер. Как ты могла меня обречь на такое. Смотреть, как ты умираешь прямо на моих глазах. Почти немигающим взглядом смотрю на то, как мои собственные окровавленные руки, раскаленные от бешенства энергии, что все еще переполняет это тело, тянутся к мертвому телу Ариэля – кажется, что весь его белоснежный костюм покрыт теперь кровью, крылья, лицо – все вокруг в крови – и в этой каше мои пальцы, дрожа и борясь с остатками моей воли, находят что-то неестественно-холодное и металлическое. Кубок Крови. Асми держит его в моих руках, я чувствую, как она слабо передвигает ноги – очевидно, выброс энергии, которым она шибанула Вики, не прошел для нее даром – и я пытаюсь сопротивляться еще сильнее. Нужно использовать эту возможность – и я всеми частичками своей души стараюсь попытаться хоть ненадолго перехватить контроль. Я должен сделать хоть что-то. До хруста сжать то, до чего сумею дотянуться изнутри. Асми, которая пытается все еще направляться к Вики, падает перед ее телом на колени и вдруг хватается за голову. – Сдохни!.. – я слышу свой собственный голос, неестественно-хриплый и рычащий, чувствую, как дерет этот вой голосовые связки и обжигает грудь огнем ее негодованием. – Я уничтожила тебя, Люцифер!!.. Слышу, как учащается мое собственное дыхание. Пальцы рук снова вцепляются в безвольную шею Вики, но на этот раз – ей явно не хватает выдержки для того, чтобы сделать хоть какое-то усилие. Глотку снова дерет чужеродный крик, рождаемый чужим сознанием в моей голове: – Я уничтожу и ее тоже! Ты доволен, паскудная мразь?! Я убью ее! И тебя низвергну в ту бездну тьмы, в которую ты меня отправил!.. Я давлю изнутри еще сильнее. Она слишком нестабильна. Она сдастся. Иначе – у меня нет иного выхода. Чувствую еще один удар. Сильный, сбивающий с ног – на нас налетает кто-то воистину безумный, заставляя буквально жрать землю зубами и выламывать суставы от такого резкого удара о землю. Взгляд в сторону – от адреналина Асми не чувствует всей этой боли – и я понимаю, что это Дино. Надвигается яркой вспышкой молнии и слепящей белизной своих крыльев. Волосы ангела растрепаны на ветру, а лицо – искажено такой гримасой ярости, какую даже я в нем никогда не вызывал. Асмодея бросается вперед. Не разбирая, даже не собираясь тратить время на то, чтобы оценить противника, словно он - лишь насекомое, что смеет проползать на ее пути, в стремлении уничтожить и вновь вернуться к своему плану. Бьет его только, как может – крыльями, выбросом энергии, пытается наброситься телом, в конце концов. Но Дино так просто не одолеть – он слишком расчетлив. А еще он прекрасно умеет подавлять волю. О, нет, не мою; я ему никогда не давался. А вот как насчет кого-то другого? Того, кто вообще не знает о слабых и сильных сторонах противника, которого мог всегда одолеть лишь я, и то – с каждым разом все с большим трудом? Я чувствую каждый его удар. Ощущаю каждое ломаемое ребро в своей грудной клетке и переломанные хрящи в крыльях. Дино бьется насмерть. Ему тоже достается нехило – главным образом ментально, потому что Асмодея отражает каждую его психическую атаку, словно совершенно не заботясь о теле – моем теле – и сосредоточившись на сознании противника. Дино не может подчинить волю Асми – но и она не может одолеть этого расчетливого ублюдка. Я не знаю – ломает ли он мое тело с удовольствием или же потому что считает это вынужденной необходимостью. Впрочем, не плевать ли? Ведь в конечном итоге я впервые рад, что этот белокрылый одерживает надо мной победу, с силой разбивая меня о землю в который раз, после которого боль отдается в каждой из моих костей – и Асми уже не может подняться. Но она все еще здесь. И я здесь. Похоже, нам придется сдохнуть обоим. – Стой!.. – крик Вики заставляет дрогнуть моего противника, и Асмодея пользуется этим, делая последний рывок вперед. Дино выставляет крыло в последний момент перед ее мощным ударом – и она разрывает его моими руками пополам. Снова кровь и перья – и впервые я слышу подобный рев боли от ангела, которого считал самым сильным из ныне живущих. Асми, кажется, лишь вдохновляется услышанным – и вцепляется в раненое крыло Дино с еще большим рвением, с наслаждением и хрустом доламывая кости, что торчат из него. Я же не могу думать ни о чем кроме того, что услышал – крик, отвлекший Дино – и это означает, что Вики жива. Не знаю, было ли это жестом моей воли, или все же сама Асми улавливает мою мысль – но теперь наша очередь отвлекаться на то, чтобы метнуть короткий взгляд в сторону девушки. Сердце пропускает удар – я не знаю, мой или ее – когда мы видим, что Вики сжимает в окровавленных пальцах Кубок. Короткий выдох – и я благодарю само мироздание за то, что Асми не успела сделать абсолютно ничего. Все происходит слишком быстро. Быстрый взмах лезвия, блеснувшего, словно молния – и снова боль. Ничтожная в сравнении со всей, что я испытал ранее. Чувствую прикосновение рук цыпленочка – как всегда, невероятно ласковое и невесомое, я его словно бы недостоин – того, как она бережно кладет мою голову себе на колени и заглядывает в глаза. Время вокруг словно останавливается. Я столько раз представлял себе, каким мог бы быть это ритуал – и в моем представлении он всегда был до безумия грандиозным, непостижимым, разрывающим мироздание и взрывающим все вокруг. На деле - я словно ощущаю впервые в жизни саму суть гармонии и единения всех граней любого из живых существ. Не в себе – в ней. Или сознание уже ускользает от меня – или я и впрямь замечаю, как глаза Вики вспыхивают невероятным светом. Удивительно тихая, осознанная мощь. И осознание того, что и впрямь все кончено. Асми больше нет. Губы, которые сейчас изгибаются в легкой, едва горькой ухмылке – мои. Вики поглотила ее сознание и сущность, как те, что владели телом, кровь и энергию которого она смешала со своей – телом своей истинной души – свершив сильнейший и одновременно с тем тишайший по мощи ритуал. Для свершения подобного масштаба должен был бы погибнуть кто-то из нас – или раствориться мы оба, переродившись в суть чего-но нового и неизведанного. Но, сама того не зная, Асмодея выкопала себе могилу, ту, в которой хотела похоронить мою любимую, и теперь – сила, о которой я всегда мечтал, она прямо передо мной, именно в той, чьи пальцы продолжают гладить меня по щекам. Лезвие кинжала, которым ранила меня Вики, чтобы собрать в Кубок кровь, снова причиняет зудяще-острую боль, когда она достает его обратно, рывком, пытаясь сдержать слезы, но тщетно. Сквозь окончательно ускользающее сознание я разбираю шепот: – Ты мне пообещал. Не смей уходить раньше меня.