Просыпаться в крепких мужских объятиях непривычно приятно. Через незашторенные окна льётся мягкий солнечный свет, в комнате прохладно и по особенному тихо. Чужое размеренное сердцебиение убаюкивает. Устраиваюсь удобнее на мужской груди, почти засыпаю, но подрываюсь от возникшего на задворках все ещё спящего сознания вопросика — а не проспала ли я? Мгновенно накрывает паника, плохо работающий мозг генерирует казалось бы гениальную идею — посмотреть время на телефоне, вот только мобильник оказывается вне зоны досягаемости на прикроватной тумбе с другой стороны кровати. И мне ничего не остаётся, как потянуться за ним через мирно спящего гонщика. Естественно с первой попытки дотянуться не получилось и нет бы на этом успокоиться, встать с кровати и подойти к злосчастному средству связи на своих двоих. Нет, зачем, куда интереснее пойти напролом и преодолеть в прямом смысле лежащее передо мной препятствие, и не важно, что из-за этого я оказываюсь в весьма двусмысленном положении.
Всем известно, что у молодого дарования Ред Булла внушительная фанатская база. И я готова поставить свою месячную зарплату на то, что каждая вторая поклонница голландца с превеликим удовольствием оседлала бы его при первой подвернувшейся возможности. Я фанаткой Макса не являюсь, так что грязных фантазий с его участием в моем шкафу со скелетами не имеется, но… оказавшись сядящей на парне на пару очень долгих секунд подвисаю, откровенно засматриваясь. Таким Макса я ещё никогда не видела. По настоящему расслабленным, мягким, нежным, манящим… правая рука тянется к растрепанным светлым прядям, но в последний момент одергиваю себя. Сейчас не время отвлекаться от первостепенной задачи.
Стоит телефону оказаться у меня в руках и я выдыхаю. На экране высвечивается шесть пятнадцать и с десяток различных уведомлений. Напряжение державшее в тонусе исчезает. Собираюсь вновь вернуться под тёплый бок гонщика и со спокойной душой доспать оставшиеся время до будильника, но не тут то было.
— Ты чего подорвалась в такую рань? — хриплый ото сна голос, ясный взгляд кристально голубых и ленивая усмешка вызывают тайфун мурашек по спине и настоящее нашествие бабочек в животе. Пульс зашкаливает, дыхание учащается, в голове белый шум… инстинктивно подаюсь вперёд, почти касаясь губ гонщика, но когда до желанной цели остаются считанные миллиметры без сомнений бью по тормозам.
— Решила что проспала, вот и подорвалась за телефоном, а тут ты, мешаешься… — выдыхаю в приоткрытые губы парня, мажу носом по небритой щеке и шепчу на ухо: — Не обольщайся, это просто неудачное стечение обстоятельств, не более. — Едва ощутимо касаюсь мочки гонщика губами, на его судорожный выдох ухмыляюсь и как ни в чем не бывало выпрямляюсь. Вновь предпринимаю попытку оказаться на своей стороне кровати, но…
— А по-моему очень даже удачное — голубоглазый улыбается а-ля Чеширский кот, обламывая мою попытку к бегству весьма эффективным способом. Ладони голландца медленно скользят по моим бёдрам вверх, оказываются под футболкой, оглаживают бока, кончики пальцев проходятся под грудью… шумно выдыхаю, без стеснения залипая на мальчишескую улыбку. Вглядываюсь в, казалось бы, спокойные голубые и дыхание перехватывает. Северный Ледовитый океан на радужке беснуется, рвётся наружу, завораживает, учащает сердцебиение до предела и подчистую стирает все возможные границы.
Хочется поддаться, раствориться в моменте, вновь и вновь чувствовать невесомые прикосновения. Тонуть в штормовой бездне и просто наслаждаться тем, что происходит между нами именно здесь и сейчас.
— Спорить не буду, каждый имеет право на мнение, — на искусанных губах играет всеми оттенками нежности улыбка, чёрная дыра в виде зрачка стремительно поглощает карюю радужку. Дофамин в крови зашкаливает.
Макс хмурится, резко подаётся вперёд вгрызаясь в неприкрытую футболкой ключицу поцелуем. С губ невольно срывается стон. Ферстаппен на это по звериному скалится и клеймит укусами не только ключицы, но и шею. Зажмуриваюсь от удовольствия, пальцы путаются в коротких прядях на загривке. Гонщик рычит, стискивает в объятиях до хруста костей, но губ не касается.
— Прекрати ерзать, — выдыхает прямо в ухо, явно в отместку ощутимо прикусывая мочку. — Иначе на Каталунья мы не попадём.
— Может мне ещё взять ответственность за твой стояк? — усмехаюсь, вопросительно приподнимая брови, а глупое сердце того и гляди пробьёт грудину.
— Было бы неплохо.
— И не мечтай, — не сильно пихаю парня в грудь и наконец-то оказываюсь на своей стороне кровати.
— Знаешь, все было бы в разы проще, если бы я просто хотел тебя трахнуть. — Макс падает обратно на подушку, закрывает глаза и шумно выдыхает.
— А ты значит не хочешь?
— Ещё как хочу. Но на одном сексе далеко не уедешь.
— Какие глубокие умозаключения с утра пораньше. Ты ещё скажи, что влюблен в меня… — по-доброму усмехаюсь, бездумно пялясь в потолок. Спать больше не хочется, а вставать с постели банально лень. Хотя контрастный душ сейчас точно не повредит, так что нехотя поднимаюсь с кровати и хромаю в сторону ванной.
— По уши.
— Чего? — за малым чуть вновь не спотыкаюсь на ровном месте. Замираю, отчего — то не решаясь обернуться.
— Кажется, я по уши в тебя влюблен…
— Когда кажется, нужно креститься, — небрежно отмахиваюсь от признания гонщика, бросаю строгий взгляд через плечо и спешно скрываюсь за дверью ванной комнаты.
Злюсь на себя, на Макса и на ситуацию в целом. Прохладная вода освежает, отвлекает, но не спасает от назойливых мыслей в голове. И кто только тянул меня за язык?
Смотрю на свое отражение в слегка запотевшем зеркале и выть хочется в голос. Фиолетовые кляксы на коже лёгкой тоналкой не замаскируешь, конечно, можно попробовать прикрыть художества Ферстаппена одеждой, но в плюс сорок в тени шарфик на шее будет явно лишним… да и к черту. Пусть смотрят. Завидуют. Слухов все равно не избежать. Поэтому нарочно убираю волосы в небрежный пучок, дабы каждый желающий мог полюбоваться яркими отметинами на моей шее, подмигиваю отражению в зеркале и нехотя выхожу из ванной. Сразу же натыкаюсь взглядом на полуголого парня и не без труда делаю вид, что между нами все по-прежнему никак.
— Тебе идёт. — Макс оказывается рядом всего за какие-то доли секунды, кончиками пальцев касается темнеющих бутонов на шее, самодовольно улыбается, а у меня ноги подкашиваются.
— Выглядит и правда симпатично. Вот только уверена, что большинство решит, что засосы оставил вовсе не ты, — досадливо поджимаю губы и сочувственно хлопаю голландца по плечу.
— Ты правда думаешь, что меня все ещё волнует о чем шепчутся за спиной?
— Не шепчутся, а говорят в голос и не за спиной, а под объективами камер. Тебе может быть и все равно, но твоему окружению нет. Поэтому давай не усложнять. Предлагаю вообще вернуться к чисто профессиональной коммуникации. Ты — гонщик, я — корреспондент освещающий этапы формулы 1. И на этом все.
— Ты ещё скажи, что мне стоит сосредоточиться на кубке конструкторов… Блядь. Крис, я признаюсь, что по уши в тебя влюблен, а ты предлагаешь мне вернуться к чисто профессиональным отношениям? Чего ты так сильно боишься?
— Да тебя я боюсь! — буквально выплевываю слова в лицо гонщика. Макс смотрит непонимающе, хмурится и явно ждёт если не объяснений, то хотя бы разъяснений. А я в этот момент проклинаю себя за неумение держать язык за зубами.
— А с этого места поподробнее, пожалуйста. — Ферстаппен складывает руки на груди, дышит глубоко, размеренно. Старается скрыть свое вполне обоснованное раздражение, но выходит откровенно паршиво.
— Может ещё и в письменной форме продублировать? Ну, так, чисто на всякий случай. Вдруг перед сном что нибудь полистать захочется.
— Спасибо, обойдусь. С темы не съезжай.
— И не думала, — огрызаюсь, а на деле хочется вцепиться в горло… до крови, до хриплых вздохов и посеревшей радужки. — Я боюсь людей, которые совершенно не зная меня говорят о любви. Ты нарисовал у себя в голове красивый образ и влюбился в него. Но проблема в том, что я настоящая не та девушка в которую ты уже, кажется, по уши. Понимаешь? Я не хочу, чтобы мне в очередной раз разбили сердце только из-за того, что по факту я не соответствую тому образу, которой ты нарисовал у себя в голове.
— Боже, как же с тобой сложно, — выдыхает, ерошит и без того находящиеся в творческом беспорядке волосы. Качает головой и улыбается досадливо, с отчетливым оттенком грусти.
— Вот именно об этом я и говорила, — победно улыбаюсь, а на душе кошки скребут. — Хорошо, что мы все же поняли друг друга, — к сожалению, по очевидным причинам увеличить имеющуюся между нами дистанцию быстро не получается. Пострадавшая лодыжка болит так, что на глаза невольно наворачиваются слезы. Но я наступаю на больную ногу, держу спину прямо и как ни в чем не бывало начинаю собираться на работу.
— Не-а, не поняли. Знаешь, мы можем сделать вид, что этого разговора не было, как и вчерашнего и неделю назад. Можем даже вернуться к исключительно профессиональному взаимодействию. Вот только это нихрена не изменит. Нас как тянуло друг к другу, так и будет тянуть. А знаешь почему ничего не изменится? Потому что ты — это ты, а я — это я. Пазл сложился именно потому, что у нас нет иллюзий насчёт друг друга.
— Разве? А по-моему все что между нами есть — это одна большая иллюзия. Такой своеобразный мыльный пузырь. Красивый, но совершенно ненадёжный, — достаю из встроенного шкафа чемодан для ручной клади и не обращая особого внимания на Ферстаппена, начинаю упаковывать свои не многочисленные вещи. На постели остаются только легкие темно синие брюки дудочки, свободная белоснежная рубашка, чёрный кружевной бюстгальтер и эластичный бинт. Собираюсь отправить футболку которая сейчас на мне к остальным вещам, но вовремя вспоминаю, что я вообще-то не одна. — К тому же, ты ведь жуткий собственник и просто не сможешь долго терпеть мои постоянные командировки.
Я знаю, что Макс сейчас хмурит брови, поджимает губы и складывает руки на груди, знаю и именно поэтому не позволяю себе даже мимолётного взгляда в его сторону. На самом деле это не нормально предугадывать реакцию человека, от которого до последнего времени старалась держаться на расстоянии вытянутой руки. Ещё хуже откровенно провоцировать его, но самоконтроль дает сбой. Здравый смысл уступает место азарту и чёрная футболка все же летит к остальным вещам в чемодан.
— В конце этого сезона у меня заканчивается контракт со Sky Sports и я не уверена что захочу его продлевать. Знаешь, как бы весело не было в королевских автогонках, все же я скучаю по бровки футбольного поля… — и это одна из главных причин почему я до последнего старалась не сближаться с ведущим пилотом Ред Булла. Рано или поздно я захочу вернуться в мир футбола и тогда в каких бы отношениях мы не были бы наши дороги разойдутся раз и навсегда.
— Знаю. Я видел как горели твои глаза во время чемпионата мира в прошлом году и до этого на кубке Конфедераций. Футбол твоя истинная стихия, но… — Ферстаппен удивительно легко справляется с застёжкой бюстгальтера, заботливо поправляет лямки на плечах и по хозяйски проходится по краю кружева под грудью. — Это вовсе не повод отказываться от нас.
— Что ты делаешь?
— Доказываю реальность происходящего. — Макс обнимает меня со спины, крепко, но невероятно трепетно. Утыкается носом в изгиб шеи, опаляет кожу горячим дыханием и в очередной раз клеймит поцелуем-укусом.
— Ты невероятный идиот, — выдыхаю с глупой улыбкой на губах. Откровенно наслаждаясь не только нашей близостью, но и его упрямством. Верить в нас глупо и очевидно бессмысленно, но… — Хорошо, уговорил, мы не иллюзия. И на досуге я даже подумаю о том, чтобы дать нам шанс.
— О большем я и не прошу…
***
— Злишься?
— А тебе бы хотелось?
— Нет, точнее да… не знаю. У тебя ведь есть девушка, а мне нравится Макс, но… Какого хрена все вдруг стало так сложно?
— А просто никогда и не было. Крис, выдохни и выпей кофе. — Шарль протягивает мне картонный стаканчик, который я без колебаний забираю из его цепких пальцев. Один латте на двоих — это уже даже не плохая привычка, а чёртова традиция.
— Ты такой спокойно-равнодушный, что аж бесишь.
— Окей. Хорошо. Давай начистоту. Я не хочу, чтобы ты встречалась с Максом и я это не скрываю. Но также, мне очень не хотелось бы, чтобы ты потом мучилась вопросом, а могло бы у вас что-то получиться если бы ты тогда рискнула.
— Это из серии лучше сокрушаться о содеянном, чем сожалеть об упущенном?
— Нет, это из серии не еби себе мозги.
— Тогда к чему был тот поцелуй?
— Ни к чему. В тот момент мы просто этого хотели.
— Шарль!
— Крис, я никуда не денусь. А наша дружба легко переживёт твои отношения с Ферстаппеным.
— Значит, просто друзья?
— А ты хочешь быть друзьями с привилегиями? — Леклер усмехается, но взгляд небесно голубых издевательски серьёзен.
— Очень смешно, — закатываю глаза, делаю жадный глоток из стаканчика и отворачиваюсь. Смотрю в окно за которым стремительно меняются пейзажи и понимаю, что безнадёжно запуталась.
— О чём задумалась?
— Да так, ни о чем серьёзном. Не бери в голову.
— Эй, даже если ты решишь в конце сезона зафиналить историю с формулой и вернёшься в АПЛ, я не исчезну из твоей жизни.
— Станем друзьями по переписке?
— Ага, и пользоваться будем исключительно голубиной почтой.
— А ты точно знаешь, как меня успокоить, — улыбаюсь, смотрю на своего «просто друга» и думаю, что сейчас наверное лучше всего просто плыть по течению. Не оглядываться на то что было вчера и не думать о том, что будет дальше. Это сложно и совершенно мне не свойственно. Но сейчас так будет лучше для всех и в первую очередь для меня.
— Только, пожалуйста, береги свое сердечко. Я, конечно, хорош в собирание пазлов, но в твоём случае, это последнее чем бы я хотел заниматься.
— Ты лучший, — поддаюсь в сторону водительского кресла, ремень безопасности мешает, но я не замечаю неудобств, пачкаю гладко выбретую щеку пилота Феррари красной помадой.
***
— Льюис Хэмилтон выиграл гонку в Испании — для него это 76-я победа в карьере, 3-я в сезоне и 3-я подряд в Барселоне! Кроме того, Льюис завоевал лучший круг. Вторым финишировал Боттас. Для Мерседес это пятый победный дубль в пяти гонках этого сезона. Завоевав пятый дубль подряд, Мерседес повторила рекорд Феррари, установленный в 2002 году. Макс Ферстаппен финиширует третьим — перед гонкой голландец заявлял, что постарается опередить Феррари и подняться на подиум, и ему это удалось — голосованием болельщиков он был признан гонщиком дня. Кроме первой тройки, очки сегодня заработали Феттель, Леклер, Гасли, Магнуссен, Сайнс, Квят и Грожан. Кристина Бастьен и Генри Олсен специально для Sky Sports.
На этом включение в прямой эфир заканчивается и я могу не только облегчённо выдохнуть, но и перестать улыбаться. Шарль оказался прав, под конец гоночного дня стоять на пострадавшей ноге практически не возможно. А дальше по плану ещё запись флеш-интервью и поездка в аэропорт. Страдальчески вздыхаю и облокачиваюсь на ближайшую стену, потираю ноющую лодыжку и вновь улыбаюсь. Но на этот раз не профессионально, а по настоящему и совершенно искренне. Всего в паре метров от меня команда Ред Булл поздравляет своего гонщика с не просто хорошо проведённой гонкой, а с долгожданным попаданием на подиум. С лица Макса не сходит счастливая улыбка, он переговаривается со своей командой, смеётся и выглядит невероятно довольным. Краем глаза замечает мою скромную персону, делает пару шагов в мою сторону и попадает в крепкие объятия светловолосой девушки. Незнакомка что-то восторженно говорит, но из-за шума толпы разобрать слова не получается, да это и не требуется. Дальнейшие действия девушки отчётливо дают мне понять, что я все же оказалась права. Мы — иллюзия.
Наблюдать со стороны за далеко не невинным поцелуем Макса и светловолосой оказывается на удивление больно. Сердце, конечно, не разбивается, но ощущение такое будто меня наотмашь полоснули ножом.
Отталкиваюсь от стены, выдыхаю и как ни в чем не бывало иду в сторону микст-зоны. Перерыв на созерцание триумфа бронзового призера окончен, пора возвращаться к работе…
