10:17. Монреаль. Канада.
— Эй! А ну, верни мое какао! — Твое? — Шарль удивленно приподнимает брови, недовольно фыркает, но сдержать улыбку не может. — Мое… — брюнетка тянется за картонным стаканчиком, но гонщик отводит руку в сторону, не желая так просто отдавать напиток. — Но, заплатил-то за него я. — Да, — кареглазая очевидного не отрицает, но и отступать не собирается: — Но, купил-то ты его для меня, — журналистка обворожительно улыбается, вновь тянется за стаканчиком, вот только голубоглазая заноза умело уворачивается от ее наманикюренных пальчиков. — Шарль! — Да? — Леклер ухмыляется, левой рукой заправляет выбившиеся из небрежного пучка прядки Крис за ушко, слегка подается вперед и выдыхает в припухшие от поцелуев губы: — Ты невероятно красивая. — Да иди ты! — возмущенно восклицает Бастьен, слегка отталкивая от себя смеющегося гонщика. — Значит, по хорошему не хочешь, да? — пилот скудерии отрицательно качает головой, брюнетка хмурится, закусывает уголок нижней губы, воровато оглядывается, не то чтобы за пресс-центром блуждали толпы народу, но, как говорится — чем черт не шутит. И противореча собственным действиям минутной давности, притягивает гонщика к себе вплотную. Правая ладошка оказывается под форменной красной футболкой, аккуратные ноготки едва ощутимо проходятся по кубикам пресса, горячее дыхание обжигает кожу на шее, но не более. Шарль ухмыляется, дышит размеренно, в позе и намека на напряжение, а в голове при этом ни одной приличной мысли. Девушка слегка отстраняется, всматривается в грозовую синеву и довольно улыбается. Знает, что этого мало для того чтобы Шарль потерял над собой контроль, но ей так нравится его дразнить. — Крис! — рычит Шарль, когда журналистка выхватывает злополучный стаканчик с давно остывшим напитком из его рук. — Что? Ты сам не захотел по-хорошему, — кареглазая пожимает плечами, мол, я здесь не при чем, а сама расплывается в озорной улыбке. По классике жанра после этого брюнетка должна скрыться со своей «добычей» за ближайшим поворотом, но Бастьен и не думает двигаться с места. Кажется, теперь не только кофе у них одно на двоих, но и личное пространство. — Но, это явно и не по-плохому, — самодовольно подмечает гонщик, слегка склоняя голову на бок. — Не знала, что у тебя есть фантазии на тему интимной близости в публичных местах. — Шарль раздраженно закатывает глаза, но, не отрицает, что в его списке желаний имеется пунктик связанный напрямую с публичным сексом. Журналистка же смотрит испытующе, но, так и не дождавшись возражений гонщика усмехается. Качает головой и как ни в чем не бывало, переключает свое внимание на так не вовремя оживший мобильник в кармане шорт. — К сожалению, нам придется отложить обсуждение твоих потаенных желаний до вечера. Через пять минут начнется брифинг, — почти обреченно выдыхает кареглазая, привычно сворачивает то и дело всплывающие уведомления и прячет телефон обратно в карман. — Идем? — Ферстаппен с компанией может и подождать, — недовольно ворчит Леклер, нехотя беря курс в направлении здания пресс-центра. Через пару шагов оглядывается через плечо, встречается с непонимающими карими и почти чистосердечно признается: — Знаешь, а ведь Макс искал тебя не только после грант-при Испании. — Шарль и сам не знает, зачем это говорит. То ли хочет быть по настоящему честным, то ли пытается подловить Крис на лжи. Вот только Бастьен на его откровенную провокацию вестись не собирается. — И? — Брось. Это я должен тут вопросительно приподнимать брови и деланно удивляться. К твоему сведенью, мы не перестали быть друзьями из-за того, что наши взаимоотношения претерпели некоторые изменения. — Ну да, сексом же дружбу не испортить, — саркастично подмечает Бастьен, но усмехается с явным послевкусием недовольства. Вертит пустой стаканчик в руках, смотрит на свою все еще перебинтованную лодыжку и раздраженно выдыхает. — Ты недавно сказал, что наша дружба легко переживет мои отношения с Ферстаппеным, а затем выдал, что мы, оказывается, просто играем в дружбу.… Так, то, что между нами происходит, это ничего не значащая игра? Хотя, знаешь, забудь. — Это моя жизнь, Крис. Ты умная девочка и с первого дня нашего знакомства знала, что между нами может быть все что угодно, только не дружба. — Монегаск предельно честен и как никогда раньше уязвим. Было бы в разы проще, если бы они и правда, были просто друзьями. Но это ни так, и это, и хорошо, и плохо одновременно. Остановившись ровно в шаге от все еще «подруги», пилот Феррари теряется в звездной системы ее карих и понимает, что с момента их первой встречи, в сущности, ни черта не изменилось. — По крайней мере, не в привычном ее проявлении. А что насчет тебя? — Насчет меня? — брюнетка делано удивляется, невинно хлопает ресницами, и как-то совершенно неуверенно пожимая плечами. Закусывает уголок нижней губы, смотрит в пол, переминается с ноги на ногу. Не знай, Шарль Крис так, как он ее знает, то непременно решил бы, что девушка действительно ни черта не понимает, но… — Как сказал древнеримский писатель Петроний — вся жизнь театр, а люди в нем актеры. Так что, я совру, если скажу, что не играю. Но, куда важнее, во что и с кем, не так ли? — выдыхает прямо в губы, едва не касается, то ли дразнит, то ли дает шанс отступить. Одуматься. Они ведь и так далеко зашли. Возможно, даже заигрались. Отсюда сомнения, тревоги и совершенно необоснованный страх потери. Мир Формулы 1 жесток. Все об этом знают, но на деле это мало кого волнует. Вряд ли, кто-то всерьез задумывался над тем, что красная форменная футболка всемирно любимой гоночной команды — это не только гордость и признание твоего таланта, но еще и мишень на всю спину. А журналистская аккредитация — это вовсе не бесплатный пропуск за кулисы королевских автогонок, а весьма эффективная удавка. Формула 1 не прощает ошибок и это касается не только пилотов и команд в целом, под ударом оказываются и представители прессы. Стоит хотя бы раз оступиться и с карьерой покончено. А еще в этом безжалостном авто спорте процветает лицемерие и двойные стандарты. Леклеру за роман с журналисткой максимум погрозят пальцем, а вот Бастьен с удовольствием спалят на костре. Именно поэтому у всех на глазах гонщик не позволяет себе даже такой мелочи, как взять Крис за руку. Это бесит, порой нехило раздражает, но это определенно того стоит. Ведь ни у кого до сих пор не возникло претензий к их «дружбе». На самом деле им обоим стоило бы взять паузу, выдохнуть, взвесить все за и против. Поговорить, расставить все точки над ё и только после этого бросаться в омут с головой. Но сказать всегда проще, чем сделать. Да и не помогла им недельная пауза друг от друга… поэтому Шарль одумываться и не спешит, да и играет он исключительно по своим правилам, так что, целует кареглазую чертовку не в губы, а в кончик носа. И по-доброму усмехается, наблюдая за тем, как Бастьен вначале удивленно приподнимает брови, затем недовольно фыркает, а спустя секунду на губах брюнетки и вовсе расцветает нежнейшая улыбка. — Идем, а то такими темпами мы не задержимся, а неприлично опоздаем. — Без тебя не начнут, но, ты прав, никто не любит опоздавших, — со знанием дела произносит журналистка, бросая мимолетный взгляд на их конечную цель и как бы, между делом, интересуется: — А знаешь почему? — Нет. Просвети. — Все просто, внимание окружающих полностью переключается на опоздавшего. — Не хочу быть центром всеобщего внимания. — Ты боевой пилот Феррари, приковывать к себе взгляды окружающих твоя работа. — Не напоминай, — выдыхает Шарль, запрокидывая голову назад, щурится от яркого солнца, недовольно фыркает и вновь переключает внимание на ухмыляющуюся журналистку. — Ну и чего ты лыбишься? — Да так, — кареглазая едва заметно качает головой, улыбку не прячет, но раскрывать карты явно не собирается. Более того, девушка залепляет поцелуй в самый уголок губ гонщика и, не дожидаясь ответных действий, устремляется к повороту, ведущему на центральную аллею.***
— Милая, любовь по сравнению со страстью, влечением и влюбленностью — довольно скучное чувство, оно не знает ни взлетов, ни падений. Любовь, как хорошее вино — зреет годами. А наилучшим «фундаментом» для такого «вина» является дружба… Пару лет назад, рассуждение отца о любви совершенно не нашло во мне отклика. Тогда мой безымянный палец уже украшало помолвочное кольцо, а значит думать о том, что дружба является залогом здоровых отношений, было самую малость поздновато. Это сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что отец, как всегда, оказался прав. Моя влюбленность в Джеймса проверку временем и обстоятельствами не прошла. Но, это и к лучшему. Без этой заведомо провальной истории любви, я бы никогда не оказалась в мире Формулы 1. А значит, не познакомилась бы с Ферстаппеным и остальными ребятами. На первый взгляд, в логической цепочке допущена существенная ошибка, но это вовсе не так. Ведь с Шарлем судьба свела меня не на гоночном автодроме, а в подтрибунном помещении футбольного стадиона. И, нет, это совершенно точно не было любовью с первого взгляда, но, я бы покривила душой, сказав, что его лукавая ухмылка не въелась мне в память…Стадион «Луи II». Ответный матч ¼ Лиги чемпионов.
— Какие люди, и без охраны! — Простите? — резко оборачиваюсь, за малым не впечатываюсь в грудь футболиста. — Вы меня явно с кем-то спутали. — Да, я это уже понял. Прости, — полузащитник гостей криво ухмыляется, но в его тоне нет и намека на сожаление. Более того, он проходится по мне оценивающим взглядом и довольно скалится. — Ничего страшного, бывает, — вежливо улыбаюсь и предпринимаю попытку избавиться от общества капитана дортмундцев, но, не тут-то было. Шаг вправо, шаг влево, а перед глазами по-прежнему желтая форменная футболка. — Простите, не хочу мешать, но, не подскажите в какой стороне парковка, а то, я, кажется, не туда свернул. — Незнакомец виновато улыбается, но взгляд наглый, самоуверенный, хищный. — Тут нечему мешать, — раздраженно выдыхаю, и пока футболист отвлекся, на не пойми, откуда появившегося парня, обхожу его справа. — Выход на парковку в другой стороне, тебе нужно вернуться назад и на развилке повернуть направо. — На развилке? — темноволосый строит непонимающую мордашку, оборачивается, после чего впервые открыто встречается со мной взглядом. Казалось бы, глаза как глаза, но при этом есть в этих голубых нечто неправильное, опасное и бесконечно интригующее. — Идем. Покажу, где именно нужно свернуть, а то здесь и правда, легко заблудиться. — Спасибо, вы моя спасительница, — незнакомец следует за мной по коридору, но перед поворотом оборачивается. Подмигивает хмурому Ройсу и лукаво ухмыляется. Я же делаю вид, что не замечаю этого, но при этом отчего-то сама расплываюсь в довольной улыбке. — Не отставай. — И в мыслях не было… На этом собственно наш диалог и заканчивается, а на развилке мы и вовсе расходимся в разных направлениях. Голубоглазый симпатяга отправляется к выходу на парковку, а я удаляюсь на послематчевую пресс-конференцию… — Эй, ты же Крис? — довольно приятный женский голос разрушает всю магию момента. Дорогое моему сердцу воспоминание растворяется в здесь и сейчас, но оставляет после себя невероятно теплое послевкусие. На губах расцветает улыбка, в голове рождается далеко не гениальная идея для сюрприза Шарлю, и я уже тянусь за телефоном, дабы реализовать свою задумку, но взгляд цепляется за нарушительницу моего одиночества и от хорошего настроения не остается и следа. — Для друзей и знакомых — да, для вас — Кристина. — Не суть, — белокурая девица в наглую устраивает свою пятую точку на стул за моим столиком на террасе кафетерия, складывает руки на груди при этом, закидывая одну ногу на другую, и смотрит на меня, мягко говоря, не дружелюбно. — В общем, Макс занят. — Спасибо за предупреждение, но с недавних пор в пресс-день я интервью не беру. — Ты не поняла, — незнакомка картинно закатывает глаза, тяжело вздыхает и старательно изображает недовольство на кукольном личике. — Макс занят мной. Так что, будь добра, не путайся под ногами. Отвлекаешь. — Значит так, девочка. Слушай и запоминай, а если это для тебя очень сложно, то можешь записать сторис и почитать комментарии к нему, уверена, кто-нибудь сможет расшифровать тебе смысл того, что я сейчас скажу. — Отодвигаю чуть в сторону стоящее передо мной блюдце с пирожным, подаюсь вперед, устраивая локти на столе, и опираюсь подбородком на сцепленные в замок пальцы. — Для начала, заруби у себя на носу, что тыкать незнакомому или малознакомому человеку — это проявление дурного воспитания, хамства и демонстрация неуважения. И к твоему сведенью, меня совершенно не волнует, кем на досуги «занят» Ферстаппен. Вот если бы он состоял в отношениях, я бы с удовольствием взяла у его второй половинки интервью, — мысленно делаю себе об этом пометку, идея не плохая, но стоит лучше проработать концепцию. — Но, раз Макс официально свободен, то и разговаривать нам не о чем, — мило улыбаюсь, но при этом смотрю на белокурую хамку с откровенной издевкой. — Да ты хоть знаешь, с кем ты разговариваешь? — Не знаю и знать не хочу. Не интересно. — Один звонок и тебя… — Да без разницы, я столько раз слышала это фразу, что меня уже ничем не удивить, — откидываюсь на жесткую спинку стула и с чистой совестью возвращаюсь к дегустации местной выпечки. Здешнее шоколадное пирожное, конечно, и рядом не стояло с горячо мной любимым Шварцвальдским вишнёвым тортом, но, тем не менее, его приятный вкус с легкостью перебивает неприятное послевкусие от диалога с «девушкой» Ферстаппена. Бесспорно, отвечать на хамство — хамством некрасиво, но иногда бывает так, что смотришь на своего собеседника и понимаешь, по-другому просто не поймут. К тому же, меня с ранних лет учили не только уважать чужое мнение, но и защищать свои личные границы. Как говориться — кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет. Но, если быть до конца честной, то все это, конечно, отговорки. К сожалению, от симпатии к Ферстаппену по одному щелчку пальцев не избавиться, поэтому совершенно неудивительно, что белокурая барби откровенно выбесила меня своим хамским поведением. И, нет, я совершенно не жалею, что огрызнулась на заносчивую девчонку, которая между прочим как ни в чем не бывало, продолжает вальяжно восседать напротив, просто… не знаю, мне как-то не по себе от того, что я так живо отреагировала на потенциальную возлюбленную пилота Ред Булла. Наша история с Максом ведь прожита и зафиналина, так откуда взялись эти остаточные отголоски несостоявшихся чувств? Поднимаюсь из-за стола, бросаю взгляд на насупившуюся девушку и решаю, что оно того не стоит. — Расслабься, я не собираюсь, претендовать на твоего Макса. Но, сама понимаешь, профессиональную коммуникацию никто не отменял, так что тебе придется смириться с тем, что время от времени я все же буду мешаться у вас под ногами. — Лучше тебе не врать, а не то пожалеешь, что появилась на свет. На эту недо угрозу я лишь картинно закатываю глаза, качаю головой и, усмехаясь, покидаю террасу кафетерия.