Суббота. Монреаль. Канада. Квалификация
-… в Q2 пилоты Mercedes, Ferrari и Макс Ферстаппен провели свои первые попытки на шинах Medium. В конце сессии Кевин Магнуссен врезался в стену чемпионов, после чего на трассе появились красные флаги. Датчанин самостоятельно покинул кокпит, но его отправили в медицинский центр для того, чтобы провести все необходимые проверки. Авария не позволила многим пилотам завершить свои быстрые круги. В итоге в Q3 не прошли гонщики Toro Rosso, Ферстаппен, Джовинацци и Грожан. Финальный сегмент начался с 20-минутной задержкой. Все пилоты работали на шинах Soft. После первых попыток итоговый протокол возглавил Льюис Хэмилтон. Валттери Боттаса развернуло, но без последствий для болида. Во второй попытке Хэмилтон прибавил, но этого оказалось недостаточно — его опередил Феттель. В итоге Себастьян завоевал поул и установил новый рекорд трассы в Канаде. Второе время показал Хэмилтон, а третье — Леклер. Принято считать, что первое стартовое место в Канаде не имеет принципиального значения, ведь на этой трассе много мест для обгонов, но, несмотря на это, многие последние гонки в Монреале были выиграны именно с поула. Что ж, сможет ли Себастьян Феттель поднять кубок над головой, узнаем уже завтра. Кристина Бастьен и Генри Олсен специально для Sky Sports. Оператор показывает большой палец, Бастьен выходит из кадра, вынимает наушник из уха и тянется к руке стажера, дабы стянуть с его запястья резинку для волос. Собирает до этого момента распущенные локоны в небрежный пучок, смотрит на свою команду и устало улыбается. Ребята тихо переговариваются, собирая аппаратуру, кажется, обсуждают трансферные новости АПЛ. Крис в разговор не включается, решает рабочие моменты в переписке в мессенджере с коллегами, а заодно и отчитывается об успехах стажера самому главному боссу. — Нам нужно поговорить. — Если ты не заметил, я занята, — девушка отвечает на автомате, она так сосредоточена на тексте, на экране телефона, что первые пару секунд даже не обращает внимания на своего собеседника. — Заметил, но мне плевать. — Макс вырывает из рук брюнетки мобильник и кидает его в один из рюкзаков оператора журналистки. — А теперь, когда твое внимание полностью сосредоточено на мне. Слушай, я не собираюсь извиняться или оправдываться. Не знаю, как это выглядело со стороны, но меня с этой умалишенной ничего не связывает. — Ну, может, у тебя с ней ничего и нет, а вот у нее с тобой все вполне серьезно. И кстати, извиняться или оправдываться тебя никто и не просил. — Бастьен самодовольно скалиться, и как ни в чем не бывало, собирается вернуться к своей притихшей команде, но пилот Ред Булла действует на опережение. — Пусти. — И не мечтай. — Макс нахально улыбается и притягивает брюнетку за запястье к себе практически вплатную. — Если в течение пяти секунд ты меня не отпустишь, то, несмотря на то, что вокруг нас полно зевак я заеду по твоей милой мордашки кулаком. — Если тебе от этого станет легче, то вперёд. Обещаю, что чтобы ты не сделала, последствий не будет. — Последствия есть всегда. К тому же, ради разнообразия мог бы подумать не только о себе любимом, но и о людях которые с тобой работают. Если ты отделаешься нравоучительной беседой и штрафом, это не говорит, что и другим просто погрозят пальцем и скажут больше такого не допускать. Макс знает, что Бастьен права, права, черт возьми, во всем, но, несмотря на это уступать, не собирается. И, нет, причина вовсе не в гордости или задетом эго. Просто гонщик уверен в том, что Крис не пойдёт до конца. Не потому что не может или не хочет, о, ещё как хочет… Ферстаппен по глазам видит, что будь они один на один, то кареглазая и предупреждать бы не стала, а просто съездила бы ему по лицу и отправилась бы дальше по своим делам. Но так как они в самом эпицентре людского потока, то подобные действия с её стороны действительно будут иметь последствия, которые естественно затронут далеко не только её и именно это журналистку и стопорит. — Да к черту… — выдыхает пилот, выпуская из стального захвата девичье запястье, но делает он это исключительно для того, чтобы уличить возможность для другого более эффективного маневра. — Ты что творишь? — рычит Бастьен, веся вниз головой на плече голландца. — Оправдываю репутацию плохиша. — Эй… — Первое правило — не вмешивайся, если тебя об этом не просили. — Генри сжимает плечо Алекса, тем самым удерживая парня на месте. — Крис сама разберется. — Но… — подросток переводит растерянный взгляд с оператора на исчезающую в толпе брюнетку. — Поверь, наше вмешательство только усугубит ситуацию, — со знанием дела заявляет мужчина. — Знаю, но это как-то неправильно. — Понимаю, но этим двоим давно пора разобраться в своих взаимоотношениях, — оператор хлопает младшего Брауна по плечу и решает переключить внимание стажера с переживаний о наставнике на что-то более приятное. — Что ж, раз Крис какое-то время будет недоступна, — при этом Олсен достает из своего рюкзака телефон девушки и передает его на хранение Алексу. — Предлагаю закинуть вещи в отель и сходить куда-нибудь перекусить. — Она нас потом, конечно, убьет, но я в деле…***
— Макс, в отличие от тебя, у меня не настолько крутой вестибулярный аппарат, так что, пожалуйста, верни меня в исходное положение. — На самом деле с моим чувством равновесия все в полном порядке, оно, конечно не идеально и бывает, что дает сбой, как сейчас, например, но не более. К тому же легкое головокружение возникло вовсе не из-за того что мир в прямом смысле этого слова перевернулся с ног на голову, скорее это стало последней каплей. Основной причиной того, что перед глазами на пару секунд все предательски поплыло, стал банальный недосып и целый день работы под нещадно палящим солнцем. — Так лучше? — естественно гонщик и не думает выполнять мою просьбу, ведь я едва ли смахиваю на деву в обморочном состоянии, но, несмотря на это, все же позволяет принять более удобное положение. — Намного, — опираюсь на плечо парня обеими руками, смотря при этом на него из-за своего положения сверху вниз. И все бы ничего, но из-за козырька форменной бейсболки лица моего «похитителя» практически не видно и это почему-то совершенно меня не устраивает. А раз терять уже совершенно точно нечего, ибо вызов на ковёр к начальству я получила ещё в четверг вечером, то и отказывать себе в маленьких шалостях, смысла больше нет. — Хорошо… — выдыхает Макс, и на добрых пару тройку секунд подвисает. А я всего лишь стянула с него бейсболку, взъерошила мокрые пряди, после чего спешно вернула форменный головной убор на его законное место, но на этот раз козырьком назад. Судя по реакции Ферстаппена моя абсолютно безобидная недо шалость более чем удалась, но отчего тогда именно я чувствую себя проигравшей по всем статьям? — А я ведь обещала твоей девушке не претендовать на тебя… — зачем-то вслух напоминаю я себе, закусывая уголок нижней губы. Не то чтобы я действительно планировала противоречить собственным словам, просто оказавшись в руках Макса, все как-то сразу отошло на второй план. И с одной стороны это пугает до чёртиков, потому что оказывается, влияние его персоны на меня ничуть не ослабло. А с другой… есть во всем этом что-то правильное, настоящее и безумно приятное. Быть сильной и независимой конечно хорошо, но при этом нет ничего лучше, чем чувствовать себя рядом с мужчиной слабой и беззащитной. Нет, конечно, из вредности и природной неуступчивости я из-за всех сил сопротивляюсь и отказываюсь это признавать, и в случае чего, конечно, буду все отрицать, но с Максом всегда так. Ему плевать на последствия — он действует инстинктивно, тем самым выбивая не только твердую почву у меня из-под ног, но и воздух из легких. — Она мне не девушка, — рычит гонщик, встречаясь со мной взглядом. — К тому же, нельзя претендовать на то, что уже и так твое. — Не слишком-ли громкое заявление? — вопросительно приподнимаю бровь, отмечая про себя, что так залипла на холодные голубые, что даже не заметила, в какой именно момент левая рука оказалась на загривке голландца. Пальцы проходятся по коротким влажным прядям, массируя основание шеи. Ферстаппен довольно жмурится, шумно выдыхает, но при этом и не думает расслабляться. — Громким оно будет, когда я объявлю об этом всему миру. — А что по-твоему ты сейчас делаешь? — усмехаюсь, а у самой мурашки по коже от осознания того что происходит. Если в прошлый раз все можно было списать на обычное человеческое участие, мол пилот Ред Була просто не прошел мимо, когда я оказалась в затруднительном положение из-за полученной травмы, то сейчас здесь и не пахнет бескорыстной помощью. А если учесть, что все это безобразие происходит сразу после квалификации, то о последствиях лучше не думать. — А что я такого делаю? — паршивец самодовольно ухмыляется, сворачивает к моторхоуму Быков, уверенно обходя по касательной столпившихся вокруг в очередной раз сцепившегося с Тото Кристиана журналистов. — Я же просил, — летит Максу в спину, вот только адресовано это вовсе не ему. Вольфф смотрит укоризненно, а на губах ехидная улыбка. Что ж, это вполне ожидаемо с его стороны. Я бы больше удивилась, не обрати он на нас внимания. — Интересно, что нужно сделать, чтобы оказаться на месте Бастьен? — вопрос доносится откуда-то сбоку, но кто именно из моих «любимых» коллег его задал, разглядеть не успеваю. Макс как нарочно ускоряет шаг, а хватка на моих бедрах становится жестче. — Очевидно… быть его девушкой, — как бы невзначай озвучивает свои предположения руководитель серебряных стрел, тем самым подливая масла и в без того уже хорошо горящее пламя. — Я не комментирую личную жизнь своих пилотов, — предупреждает Хорнер слетевшихся на свежую кровь «акул пера», при этом весьма недобро смотря на откровенно веселящегося Тото. Устало выдыхаю, невольно представляя, какую головомойку в понедельник мне устроит руководство. Вообще-то в моем контракте нет пункта о запрете, на какого либо рода отношения с кем-то из пилотов или из руководства команд, до обычных менеджеров и механиков ясное дело изначально никому нет дела. И все бы ничего, ну не усмотрела в первый день за стажером, с кем не бывает. Но как назло в пятницу я сцепилась с вездесущим Тото и на этот раз вполне безобидный обмен колкостями перерос в нечто более скандальное. И если говорить откровенно, окажись я на месте своих редакторов то, мягко говоря, тоже была бы весьма недовольна таким поведением своего корреспондента, который вдобавок ко всему перечисленному еще и закрутил роман непосредственно на рабочем месте. Увольнение мне, конечно, не грозит, не рискнут. В Sky Sports меня пригласил владелец компании, а значит, и указывать на дверь должен Аллен, а он этого делать не станет по многим далеко не личным причинам. Но, не смотря на то, что выгнать меня не могут, это не значит, что капать им мне на мозги нельзя, да и чувствую, работы у меня теперь точно прибавится, дабы банально не было времени отвлекаться на препирательства с всякими там руководителями команд. И тут возникает вопрос, на что собственно рассчитывал Тото, озвучивая свое предположение вслух? Очевидно на то, что я попытаюсь все опровергнуть, но нужно ли мне это? Бросаю взгляд на причину своих душевных терзаний и вполне осязаемых проблем, и сердце предательски екает. Макс серьезен, собран и непоколебим. Спина прямая, а и без того широкие плечи, кажется стали еще шире. Представляет ли он, в какие неприятности я вляпалась из-за его необдуманного поступка — конечно, готов ли он взять за это ответственность — без сомнений. И, нет, это не подкупает, это вконец обезоруживает. Сомнения, конечно, остаются, да и я давно перестала верить словам, в особенности в дурманящее сознание не хуже какой-нибудь наркоты «я люблю тебя» и приторно сладкое, а на деле медленно отравляющее «я не сделаю тебе больно». Но проблема в том, что Макс не говорит — он действует и именно из-за этого отлаженный механизм защиты в его случае, раз за разом дает сбой. Без сомнений, сложившиеся ситуация довольно противоречива для меня в профессиональном плане, но не более. Так что если оставлю все как есть, то вполне смогу убить сразу трех зайцев, вместо двух. — Злишься? — Не особо, — за своими размышлениями не замечаю, как мы оказываемся в жилом отсеке моторхоума. Макс усаживает меня на столешницу небольшого стола, отчего-то напрочь игнорируя существование в этой комнате дивана, возвращается к незакрытой двери и отрезает нас от внешнего мира щелчком замка. — Опасаешься, что я сбегу? — Не хочу, чтобы нам мешали, — устало выдыхает гонщик, вновь оказываясь перед до мной. — А есть чему мешать? — Это ты мне скажи? — гонщик поддается вперед, дыхание перехватывает, но Ферстаппен не привык мыслить и действовать стереотипно. Именно поэтому вместо вполне ожидаемого поцелуя я откровенно наслаждаюсь крепкими, совершенно не дружескими объятиями. — Макс, — мягко выдыхаю, легкими, невесомыми движениями касаясь напряженной спины. — Прости, я не должен был втягивать тебя в неприятности и уж тем более допускать ту ситуацию с Элизабет, просто, когда она вцепилась в меня, я почему-то вспомнил, как ты целовалась с Леклером… — Что? — звучит удивлённо и самую малость безнадёжно. Слегка отстраняюсь, нехотя выбираясь из кольца сильных рук, встречаюсь взглядом с гонщиком и ни черта не понимаю. В серо-голубой бездне нет и намека на упрёк или досаду. Не то чтобы я всерьёз собиралась оправдываться, просто, это как-то неожиданно. Все это в целом. — Ага, я тоже вначале не поверил, такая правильная ты и такой хороший Шарль вместе… — Макс иронично усмехается, смотрит строго, но без осуждения. — Так что, никаких воздушных замков на твой счёт я никогда не строил. И выходит, что по уши я вот в такую совершенно несовершенную тебя. — Макс… — И ты права, мы действительно практически ничего не знаем друг о друге. Но, это ведь можно легко исправить. — То есть… ни как ты могла, ни чем ты только думала и классического, ты разочаровала меня, не будет? — скептически смотрю на все еще стоящего прямо перед до мной парня. Инстинктивно собираюсь сложить руки на груди, дабы таким нелепым образом хотя бы попытаться отгородиться от жестокой реальности, но в итоге сжимаю обеими ладонями край столешницы, на которой до сих пор восседаю. Ферстаппен на это отрицательно качает головой и просто пожимает плечами. — Окей. Давай на минуту представим, что мы вместе. Хочешь сказать, тебя не будет задевать моё общение с Шарлем? — Не знаю. Давай попробуем и узнаем…