Мечтарть, четырнадцатый сезон

Изабелла не знала, как ей относиться к происходящему. С одной стороны, здесь было прекрасно и удобно, хоть и немного душновато и окно шестая открывать не хотела, да и стало бы лишь горячее - пустыня. А с другой… Дома было не хуже и всё же комфортнее. Что странно, но ночью не становилось холоднее, хотя вчера вечером похолодало, утром, когда затворница проснулась, было также жарко, как и днём прошлого дня. Становилось теплее, нежели вчера. - Меня подгоняют к действиям? – подумала Изабелла и посмотрела на мир сквозь толстое стекло избушки. За окном была всё та же пустыня, огромная, беспощадная, безграничная и невыносимо жаркая. Шестая уже решила, что если ей надо выйти и что-то сделать, то начинать надо уже сейчас. Она просто откроет окно, потом отдохнёт, откроет дверь, немного выйдет. И так, постепенно, будет, шаг за шагом, побеждать свою пугающую её же неприязнь. Почему она так боится открытости? Морально она спокойна, она может общаться. Но… Когда такая возможность, она хочет закрыться, идти по одному пути, она не хочет выбирать, нет-нет! Что, если её выбор повлияет “неправильно”? Если идёшь по коридору, понятно каждому, что стоять на месте глупо и бесполезно, а идти вперёд – единственное решение, оно точно правильное, так ведь? Затворница открыла окно. Стало жарче. Физика. Пришёл странный поток свежего воздуха без песка. Духота немного спала. Магия. Бесцельно побродив в четырёх стенах, поев немного шарлотки, пришло время второго завтрака и в целом солнце появилось на горизонте. Сверившись с часами-таймером, шестая участница узнала время – час до полудня. Иза ждала Олега, но тот, видимо, был слишком занят, так что в одиночку, немного дрожа, она открыла дверь в бесконечность. На улице было не очень приятно, но Изабелла сделала первый шаг. Борясь с собой, она сама выбрала направление. Еда была с собой, в небольшом рюкзачке с разными пластиковыми коробочками для хранения еды. Неизвестно откуда появилось это чудо, видимо, добрый Олег так решил помочь, в обход правил, установленных хозяином поместья. Да, тут был единственный выбор – идти. Изабелла сама себе не поверила, но даже в таком громадном месте, где, казалось бы, выбор должен быть сложен, именно здесь он оказался легчайшим. Пустыня была везде, не было опорных пунктов. Не имело значение само направление. Дом остался позади, Изабелла всё шагала. Ветер бил в лицо, песок не двигался, словно стал статичен в мгновение ока. Солнце освещало космическую безграничность небольших дюн, но не сжигало шестую. Сам мир пошёл ей навстречу, лишь бы она победила свой страх. Поначалу Иза старалась идти в тенях дюн, но постепенно стала смелее и её походка стала уверенной, спина выпрямилась, рюкзак не давил на плечи, а позади участницы песок порождал цветы. Сказка стала явью. В детстве она мечтала о чудесах, так желала, чтобы они произошли с ней. Так и случилось, потому что она верила. Чудеса, не магия, они существуют, надо лишь верить. Иногда стоит отбросить логику и реализм, освободить себя, взлететь и посмотреть весь мир. Ах, как она хотела посмотреть всю планету! Это были самые навязчивые мысли на протяжении пары часов. Один раз Изабелла сделала остановку, чтобы перекусить. Шарлотка не испортилась, стала лишь вкуснее. Эйфория была такой же безграничной, как пустыня. Остался путь назад, путь к тому убогому домику, но зачем идти назад, пусть там и красивые и ароматно пахнущие цветы? Можно идти вперёд, можно увидеть новые места, где чудеса происходят в реальности, так же, как и здесь, внутри поместья. Почему она так была уверена в этом? Иза потеряла сознание около поместья, их явно отвели куда-то и предоставили возможность существовать в грёзах. Наконец-то, в пустыне появилось что-то новое. Сначала она увидела лишь небольшую платформу, где можно ожидать поезд, но, когда шестая участница подошла к ней, она узрела… Космос. Безграничный, бесконечный, удивительный и непостижимый. Его можно бесконечно исследовать, звёзды так мерцали, так приглашали Изу принять участие в их танце. Эта необычная фиолетовая стена, так сильно конфликтующая с оттенками жёлтого цвета пустыни, она была… Прекрасной. Как завороженная, она шла всё ближе к непостоянной стене, мерцающей и колышущейся. - Постойте, Изабелль! – из дрёмы её вывел знакомый голос, хоть он и ошибся в имени. Со стороны остановки, семимильными шагами мчался Олег. Он успел подбежать и тронуть участницу за плечо, полностью вернув в реальность. - Вы справились, но за этой стеной лишь бескрайняя тьма. Вам уже не стоит туда идти, оттуда никто не вернулся. – попытался уговорить её мудрый человек. В ответ она лишь поднесла к его лицу часы с зелёной цифрой шесть и остановившимся таймером на других. - А зачем возвращаться? Там бесконечная красота. – ответила Иза, искренне не понимая, почему так взволнован Олег. - Поезд вернёт вас в реальный мир, он спасёт всех нас, надо лишь подождать! – печально воззвал бедный помощник, чьи волосы странно светились в закатном солнце. Иза подвинулась ближе к стене. - Я прошла испытание, я поняла, что никто не отберёт у меня космос. Он бесконечен, сколько красоты таится там? Я лишь хочу обрести там бессмертие. – Изабелла уже давно решила своё будущее, пусть эта стена и появилась не так давно, но мысли были немного, но раньше. - Это же космос, там нет кислорода! – попытался вразумить её Олег. - Здесь есть магия, там должен быть кислород, верно? – привела верную догадку участница, что справилась с испытанием и добавила. – Я выполнила свою задачу, но могу и не возвращаться, вы достигнете своих целей, я уже достигла своей. Она сделала очередной шаг к стене. Теперь стенка почти касалась её плоти. Тот добрый мудрец, тот знаток, идущий против правил владельца поместья, но практически заплакал. Он был намного грустнее и даже злее, нежели вчера. - Стойте! – закричал Олег. – Вы умрёте там! Это иллюзия! - Прощайте, Олег. И спасибо вам. – улыбнулась Изабелла и просто шагнула за стену. Он остался в одиночестве, у пустой остановки. Упав на колени, скупая слеза скатилась по его щеке и вечерний ветер лишь разносил песок в разные стороны. Проклятый выход в космос не имеющий конца, исчез, сжался в пространстве, как позже, на ровном месте, испарился и сам участник восьмого сезона. - Ей, очнись! – кто-то настойчиво заговорил в голове Влада, даже ударил по щекам, раза два, но поднявшись, он так и не увидел зовущего. Голод сильно отозвался в его желудке и решение должно было быть принятым незамедлительно. Он посмотрел на новый стол, прямо перед троном, ставшим чище. Второй этаж всё ещё был недоступен, как и возможный выход. За окнами была лишь мутная, глубинная вода. Часть окон покрылась едва заметными трещинами, но они как будто ломались не от давления, а от времени. На столе же было одно лишь мясо. Голодный Влад посмотрел на всё это ужасающее “великолепие” и не почувствовал того отвратительного запаха, который всегда раньше чувствовал, точно такой же, про который заявляли по телевизору. Почти не потратив остатки новых сил, появившихся после странного сна, именуемого отключкой, восьмой участник сел за стол. Запахи действительно не пугали, даже открытая дверь в ледяное хранилище туш лишь помогала ослабевшему и оголодавшему Владу – он любил прохладу, даже когда был на грани жизни и смерти, как сейчас. В прошлый раз он чуть не убился в деревне, чуть не врезавшись в памятник защитникам, использовавшим обычные деревянные колья для защиты своих земель. Человек с немного необычными, острыми зубами осмотрел стол, сглотнул, внимательно посмотрел на блюдо прямо перед троном, на котором он сидел, поднял глаза, увидел искажённое изображение телевизора, где шла очередная передача о вреде мяса в жизни и политике, ведь именно из-за мяса Трудовой Союз не мог победить остальные страны. И никто никогда не удивлялся, что на единственном канале Союза в Безымянной Империи могла идти такая агрессивная передача. Телевизора, как такого не было, были лишь изображение, становившееся чётче, как только небольшие волны паники топили Влада. Он зажмурился, отключил, точнее, постарался избавиться от чувств и рецепторов, хоть на время. Этого, конечно же, не произошло, но он начал жевать первый, уже порезанный кусочек какого-то мяса. Оно было нежным, часть жира потекла по его губам, эта насыщенность, её можно было сравнить с сочной грушей. Первая преграда, пропаганда власть имущих, была разрушена. Восьмой участник больше не мог полноценно верить всему телевизору. Пусть его страх и не был связан с медиа в целом, но именно она заставила его бояться мяса, бояться даже при касаться к нему, не то что есть. Но с каждым новым кусочком, Владу становилось всё легче, вкусы становились всё более изощрёнными, мир обрёл краски. Но заболел живот. Восьмой даже не успел ошибочно сообразить, что во всём могло быть виновато мясо. Он просто переел и снова упал, уже от боли. Так прошло несколько часов, изображение человечка покраснело, но не стало алым, оставаясь немного оранжевым и наконец, перестало краснеть, оставшись не прежнем уровне. - Влад, проснись. – уже ласковый голос позвал его из состояния дремоты обратно в реальность, если подводный замок можно было считать реальностью. Восьмой участник смог открыть глаза, но с трудом. Над ним склонилась девушка, совсем недавно ставшая ей, судя по выражению её лица. Она немного отошла и Влад смог разглядеть её бордо-алую одежду, точнее, платье и перчатки, которые когда-то давно носили аристократы с Сумасбродских островов, а некоторые до сих пор их носят. У него снова потемнело в глазах и он успел различить смешной и необычный чепчик на её голове, а также услышал её голос снова. - Мерилия Алая заботится о своих гостях. – совершенно спокойно сказала она Владу, теряющему сознание, приближаясь небольшими шажками, цокая каблучками по старым камням, хоть и где-то покрытыми подобием современного пола. – Особенно, о таких значимых. Полностью здоровым, Влад наконец очнулся, находясь в какой-то постели с алыми простынями и снесённой потолочной частью над самой кроватью, куда обычно должны были вешать подобие занавесок – он не разбирался в старинных вещах, но времена правления доктора Виктора на Сумасбродских островах он немного изучал. Кровать стояла в углу. Около ног была единственная дверь, сама комната была небольшой. С правой стороны, в красивой бордовой рамке, было расположено большое окно, примерно во весь рост участника-мясоеда. Пурпурная тумбочка с мягкой подушкой наверху, прямо под рамой стояла у кровати. Обои были кроваво-винного цвета. К другом конце комнаты, размером метра два на два, покоилось овальной формы зеркало без рамы. Потолок был в виде конуса, в верхушке шпиля есть похожие потолки, но редко. Участник встал с постели, часы остались на месте, таймер не тикал, как и ещё его цифра светилась зелёным. Странно, но Влад ни разу не видел жёлтой цифры прогресса. Полностью оглядев себя в зеркале, он увидел, что никак не изменился, кроме немного пропавшей бледности, распахнул незаметные шторы, правее от овального куска стекла и обнаружил там второе окно. Через него он увидел небольшой лес, забор вокруг этого замка и слева был маленький кусочек моря или реки, этого нельзя было понять, пока что. Через другое окно Влад осмотрел заднюю часть замка. Этот замок всё больше походил на большое трёхэтажное поместье, как то, в которое он шёл и потерял сознание или же его оглушили и доставили сюда? За дверью, которую он демонстративно распахнул, оказались перила второго этажа, спуск на первый этаж, эта лестница, ведущая вниз, была немного завалена камнями так, чтобы можно было пройти. Аккуратно спустившись, восьмой посмотрел в сторону трона, стола уже не было, а выход был завален. Какие-то странные существа с подобиями крыльев трудились, относя камни в сторону, причём им это было в тягость. Он уже хотел помочь, но тут донёсся известный голос. - Пусть они работают, а мы, аристократы… - участник обернулся и увидел знакомую девушку. - Повеселимся! – вся гримаса серьёзности пропала, на лице отобразилась улыбка, но не беспечная, а как бы заслуженная, что ли? - Раз-два-три, раз-два-три… - повторяла она, пока Влад осознавал, как он согласился на этот вальс, совершенно забыв, что танцует неосознанно и даже инстинктивно. - А что я здесь делаю? – он немного испугался её “вампирских” зубов, почти как у него, но длиннее, поэтому голос восьмого дрогнул. - Я и моя младшая сестричка приходили сюда. – неожиданно детским голосом произнесла Алая-старшая. – А потом был один человек… С номером четыре… Из-за него всё пошло прахом и мы… умерли? А можем ли мы умереть, либо же надо было убивать как наших предков? – Мерилия задала неожиданный вопрос сама себе. Вообще, участник четырнадцатого сезона начал представлять себе характер этой хозяйки недо-замка. Она ментально выглядела как девушка, но с детским разумом, которая при этом пытается выглядеть взрослой, что иногда получается, но не до конца. - Тут я устраиваю балы, очень часто. – продолжила она. – Моя сестричка Фания Алая могла бы придти, но она не может, ибо её номер был седьмым, мой - как у тебя. – она попыталась мило улыбнуться. Это, конечно, получилось, но одновременно эта улыбка вызывала изощрённую угрозу, даже для Влада, который относился к этому намного более спокойно, будто чувствовал тут родственную душу. Его взгляд скользнул по тёмно-розово-бордовым стенам, где были развешаны портреты разных личностей из жизни Мерилии, равно как и её самой, а вот портретов сестры не было. - Я их оставила для себя. – пояснила проницательная девушка, пристально следя за передвижениями глаз восьмого участника. – Они на чердаке, прямо над моей комнатой. Когда-нибудь я найду её, когда-нибудь. Камин трещал новыми поленьями, странно, но Влад даже не хотел идти дальше, несмотря на то, что он мог попробовать уйти через окно. - Гости задерживаются. – произнесла Мерилия, кружась в однообразном танце, правда, она не пыталась его поменять, прекрасно осознав, что мясоед одной лишь внутренней магией своей крови танцует как истинный аристократ. – Скоро придёт жрец, ещё экзорцист, имя которого не стоит называть пять раз подряд, глядя прямо ему в глаза – он этого не любит. Опять сферами будет кидаться. - Вижу, что ты тоже не хочешь уходить отсюда? – сразу ответила Мерилия, до того, как Влад спросил, почему же она, хозяйка этого дворца, никуда не уходит. – Я здесь жила, я участвовала в этой игре и я, прискорбно, но не хотела быть как вся моя семья, хотела стать нормальной… Нормальным человеком. - Я был под водой, разве нет? – он поинтересовался в последний раз на сегодня. - Мы были под озером, теперь мы на поверхности. Завтра мои слуги разгребут завал, останешься ли ты со мной? – с просьбой спросила Алая и остановила танец. Влад заколебался, но согласился, лишь чтобы увидеть её детскую, чарующую улыбку. Она даже подпрыгнула от радости и через некоторое время выпитое вино семнадцатого века, которое запасали её предки, всё-таки подействовало на восьмого участника. - Ты ещё не полноценный представитель нашей расы, Влад. – услышал он сквозь волнистую поверхность дремотного состояния – Ничего, мы все были такими, я даже удивилась, что ты смог продержаться целую треть бала, кровь у тебя, что надо… Элизабет проснулась от жуткого крика. Телефон, орущий голосом каноничного Сатаны, попавшего в сугроб из своего уютного горячего ада, разбудил леди, как только начало всходить солнце. Было прохладно, но Элизабет быстро сориентировалась и пошла дальше на север. - Странно. – подумала пятая участница. – Гора отодвинулась дальше, по сравнению с утром прошлого дня. Телефон снова зазвонил, уже в небольшом наружном кармане рюкзака, а не внутри него, хотя леди снова выкинула его куда-то в небольшое болото. Она отклонила неизвестный вызов. Сам лес стал менее живым. Птицы пели редко, не было слышно ударов дроздов, только какой-то олень пробежал меж деревьев. А сами стволы стояли ближе друг к другу, хотя вчера на севере их количество постепенно уменьшалось, но количество небольших болот, подобных тому, в котором очнулась Элизабет, только увеличивалось. Первая её мысль была о том, что юг и север решили поменяться местами, стоп, нет. Настоящая первая мысль была мгновенной и звучала так: - Здесь так много высоких кустов! И почему они все в росе? – подумала юная фон Хейтенбург, серьёзно задумавшись. Дождя за ночь не ожидалось, да и сама леди не промокла, но всё вокруг повлажнело. Деревья издавали слабо слышимый гул, пятая участница, конечно же, обладая довольно развитым слухом, распознала его, но не то существо или явление, что может определить настоящий источник. В рюкзаке не восполнилась ни еда, ни вода и последняя заканчивалась, поэтому леди решила экономнее тратить оставшиеся ресурсы. Стоит напомнить, что ни таймера, ни правил она не получила, а к телефону и планшету прикасаться и не думала. Так прошло утро, днём жара стала заметной. - Уф, градусов 30, где я вообще? – снова задумалась о вчерашнем вопросе, юная фон Хейтенбург, дочь великого и знаменитого Павла фон Хейтенбурга, который ушёл из-за того, что работал в Безымянной Империи, переговорщиком – человеком, который наблюдает, чтобы на нейтральной земле Империи переговоры шли без мордобоя. Удивительно, но люди из Акерики и Трудового Союза предпочитали Филяндию, когда тридцать пять императоров Восточных Земель, во главе с старым и мудрым императором Мин-ди, императором центрального государства. Также люди с Сумасбродских островов и Францинии предпочитали общаться на земле учёных и их менее талантливых потомков. Вспомнив об отце, Элизабет собралась с мыслями, порадовалась за людей Францинии, которые под гнётом сурового, но всё же отчасти справедливого, в своём плане, Трудового Союза Современных Стран, сохранили подобие независимости – они должны были подчиняться приказам из Столицы, но развивали свою марионеточную, некогда объединённую страну самостоятельно. Кустов лишь прибавилось, нижний подол юбки тоже немного промок, но леди сейчас заботило не это, а то, что прошло полтора дня, а гора впереди, ориентир севера, ни капельки не приближалась. Ближе к вечеру она вообще удалилась от юной фон Хейтенбург. Уставшая, она нашла поляну и облокотилась о случайную сосну и тут на неё упало что-то сломанное. Она рассмотрела эту странную вещицу в руках. Она ожила, издала пару механических, скрипящих звуков и затихла, видимо, навсегда. По строению это был дрозд, но полностью из неизвестного Элизабет металла. Она могла определить, что это певчий дрозд, точнее, его копия, но с неживой природой редко имела дело. Деревья, птицы, даже жужжащие насекомые радовали леди фон Хейтенбург, но мёртвые камни, железо и прочие подобные вещи никак не трогали её доброе сердце. Тем временем, телефон снова зазвонил и звонки продолжались около получаса. Сбрасывая, она снова ожидала звонка от неизвестного номера. Если же она решила игнорировать, то звук не прекращался, пока звонок не отклонить. Пятая участница даже решила немного посмотреть в этот умный телефон, но почти ни в чём не разобралась, посему выкинула его подальше, понимая, что магическим образом он вернётся в рюкзак или её в руку через пару минут или на следующее утро. Металлический скрежет от деревьев и уже от живых птиц, а не того непонятного дрозда, призванного лишь показать крупицу страха Элизабет, начинал напрягать. Появившийся треск от неподвижных символов жизни и процветания, немного пугал леди, но всё же, она смогла успокоиться и заснуть, хоть ей и снились кошмары. - Михаил! Михаил! МИХАИЛ! Миша пришёл в сознание, но, пока что не открыл глаза. Голос, зовущий его, казался очень знакомым. Миша открыл глаза и увидел обеспокоенное лицо Антона. - Слава богу, вы очнулись! – немного успокоился Антон. – Я уже подумал - всё. Уволят. - Ч-что п-происходит? – спросил девятый участник. – Я всё ещё в т-театре? - Михаил, а вы точно в порядке? – удивился простодушный персонал. – Вы же только что сюда зашли! Буквально 7 минут назад! Не знаю зачем, но вы пришли за полтора часа до начала выступления! - А г-где д-другой буфетчик? – попытался узнать Миша, вспомнив о директоре. - У нас нет других буфетчиков, кроме меня. Или вы хотите сказать, что я не знаю о ком-то в месте, где я работаю уже 6 лет? –несуществующий собеседник ласково рассмеялся. - Н-ну, ему л-лет 20, у н-него немного с-седые или б-белые волосы, но не в-все. Ещё у н-него глаза н-немного меньше, чем у д-других людей. – джентльмен описал директора. - Здесь такого человека никогда не было! А если бы он здесь был, то я бы точно запомнил! – воскликнул и улыбнулся Антон. - А п-представление б-будет повторяться? – Михаил сделал попытку разузнать побольше о данном месте. - Конечно же нет! – ответил друг. – В каждый из трёх дней мы планируем показать разные выступления! Сегодня, в первый день, мы покажем ваш личный сценарий, а завтра и послезавтра мы покажем сценарии других людей, которые тоже были сделаны по их воспоминаниям! - С-сегодня п-первый день? – удивился участник-заика – Н-но… Я уже посмотрел с-своё представление! - Быть не может, Михаил! – улыбнулся Антон. – Сегодня вы пришли, чтобы посмотреть, как мы исполнили ваш сценарий! - Я не п-пойду. – решительно заявил девятый. – Я уже п-посмотрел и больше с-смотреть не хочу! Сценарист был от-твратительный! - Не надо так говорить про себя, Михаил. – помрачнел Антон, но через секунду снова улыбнулся – Уверен, вам точно понравится наше выступление! Мне кажется, что вы что-то путаете. Не будьте таким самокритичным, как бы полезно это не было! - Антон. – со всей серьёзностью во взгляде продолжил разговор участник. – Я н-ничего не п-путаю. Вы же не б-будете против, если я с-сыграю с вами в ш-шахматы? Они вам н-нравятся, н-не так ли? - Я не помню, что я вам говорил своё имя и то, что мне нравятся шахматы. – вздохнул буфетчик и с наигранной обречённостью ответил. – Но вы правы – мне нравятся шахматы и, если вам так хочется, то давайте сыграем! Я сейчас приду! – раздался его голос из соседней комнаты. - Что-то тут не так. – подумал Миша, погружаясь в размышление – Почему Антон не узнаёт меня? Почему он считает, что сегодня только первое представление? Может быть… я действительно нахожусь в прошлом? А что если… Размышления Михаила прервал грохот шахматной доски, которую затем с пола поднял буфетчик. - Выбирайте: Левая или правая рука? – предложил Антон, вытянув руки. Миша украдкой заметил, что жизнерадостный человек держит в обеих руках белую пешку. - Левая. – сказал Михаил, посмотрев на улыбающегося Антона. Он открыл левую руку и показал девятому белую пешку, попутно ставя фигуры на доску. Миша поставил пешку на e4. Буфетчик поставил пешку на e5. Михаил поставил коня на f3. Антон поставил коня на c6. Девятый участник поставил коня на c3. Разгорячившийся персонал поставил коня на f6 и сказал: - А вы тоже любите играть через дебют четырёх коней? Уважаю. - Самый популярный дебют. И такое можно уважать? – удивился девятый. Через 30 минут, победил Миша, заметив, что буфетчик поддавался, прямо как и с выбором цвета. Неожиданно Михаила осенило. - З-знаете, почему сейчас в-второй день? – спросил он, попытавшись улыбнуться. – грусть не хотела отпускать его. - Не имею ни малейшего понятия. – Антон расплылся в наивной улыбке. - Вот, в-взгляните на это. –участник протянул руку с часами, на которых оставалось 47 часов 16 минут и конверт от владельца поместья “Мечта”. - Очень интересно. – удивлённо выдавил из себя буфетчик, у которого произошёл сбой программы, как только он прочитал текст на конверте – Очень… Антон начал беззвучно расщепляться на небольшие частички и через 14 секунд, исчез. Миша услышал ещё более громкий звук из соседней комнаты, в которую когда-то пошёл буфетчик за шахматами. Из комнаты вышел директор и помахал рукой Михаилу. - Добрый день, Михаил. – обратился к нему директор-блондин. То ли освещение было другим, то ли девятый участник выспался после вчерашних событий. – Вчера я обещал вам рассказать о себе. Что же, давайте сразу приступим к делу. Я – игрок восьмого сезона “Мечтарть”. Этот сезон был примечателен тем, что восемь из девяти игроков выполнили свои задачи и победили свои страхи. Но с нами участвовал трус. В итоге я и этот трус попросили пощады, и владелец поместья не стал нас убивать. Более того – он позволил нам вмешиваться в ход любой последующей игры и помогать игрокам. Этот трус всё ещё ничего не делает и только я верю, что когда-нибудь все девять игроков выполнят свои задачи и я обрету свободу и спокойствие. Если хотите задать вопросы, то поторопитесь – мне ещё нужно наведаться к другим игрокам. Миша был ошеломлён и тут же стал очень взволнованным. - Как? Он – тоже игрок? Как и мы? Он хочет нам помочь, взаправду? Кто был этим трусом? – эти вопросы пролетели в голове Мишы без заикания, но задал он лишь один, следующий по важности для себя, вопрос: - Как вас зовут, директор? - Олег. – ответил тот – Я пришёл не просто рассказать о себе, но и спросить: - Готовы ли вы, Михаил, прервать выступление и произнести речь, которую я вам принёс? Девятый участник удивился ещё сильнее. - К-как я уже г-говорил – начал он. – Я н-не буду никого прерывать. - Очень жаль, Михаил. – расстроился мудрый Олег – Ваш отец был бы опечален, что вы не можете преодолеть свои страхи… - Н-ни слова больше о м-моём отце! – разозлился Миша. – Я н-не буду ничего ч-читать! У-убирайтесь! - Тогда я пойду к тем, кому я сейчас нужнее. Антон появится минут через десять. И пожалуйста, не показывайте ему конверт – он не может участвовать в сражении с вашими страхами. Мне кажется, что сегодня вы меньше заикались, но возможно, мне просто это кажется. – вздохнул Олег с небольшой агрессией – И запомните, Михаил: Если хоть кто-нибудь не сможет выполнить свою задачу, то все те, кто преодолел свои страхи и все те, кто не смог их преодолеть, будут жить в своих страхах вечность. Я не знаю, есть ли определённое время такой жизни или нет, но пока что никто не вернулся живым оттуда. Произнеся последние слова, директор исчез. Девятый участник понял, что перегнул палку и сел за стол, начиная ждать появления второго, ненастоящего буфетчика. - Ух, голова разболелась! Что произошло? – беззаботно спросил персонал, появившись на том самом месте, где когда-то исчез – Такое чувство, что я пропал минут на пять. О, моя голова! Почему она до сих пор болит? Михаил, вы не знаете, что произошло? - В-вроде в-вы хотели ещё п-поиграть со мной в шахматы. – сказал Миша и указал рукой на шахматную доску на столе. Часть фигур уже успела упасть на пол. - И точно! – воскликнул буфетчик, поднимая упавших королей и ферзей – Я же хотел отыграться! Выбирайте руку… После очередной победы, девятый посмотрел на часы. На них оставалось всего 40 часов 11 минут, а он не сделал ни шага к выполнению своей задачи, подставляя себя и других. Тем более, сегодня он вообще попытался избежать встречи со своим страхом. - П-пожалуй, я п-пойду посмотрю п-представление. В-вы не п-против, Антон? – спросил он. - Идите на здоровье, Михаил! Надеюсь, что вы приедете к нам ещё раз и тогда я уж точно отыграюсь! Или, хотя бы, не проиграю всухую. – ответил проигравший. Михаил пошёл в зал, где уже была сцена с кладбищем. - Отец… – снова погрузился в себя и свои мысли, Миша. – Почему я не могу быть таким же храбрым как ты? Почему я не могу быть таким умным и… и таким добрым как ты? Почему же… Участник ещё долго был внутри своих размышлений, но его думы прервал очередной смех в зале. - Да как они смеют надо мной смеяться! – беззвучно, но с яростью возмутился Михаил – Как они смеют портить память об отце! Моём отце! Пока люди выходили из зала, к Мише подошёл Антон и сообщил: - Михаил, мне кажется или людям нравится ваша комедия? - Эт-то не к-комедия – процедил сквозь зубы участник, обиженный до глубины души. – И к-какой дурак посчитал, что это к-комедия? - Михаил, думаю вам не стоит так переживать. – ласково заметил Антон. – Даже если вы не хотели, чтобы это получилась комедия, людям это представление понравилось! И если вам тоже оно понравилось, то это чудесно! - В том-то и д-дело. – грустно ответил он. – Что я не д-доволен тем, как они с-смеются над мной и м-моим отцом! - Михаил. – голос этого призрачного человека, казалось, рассеивал любую тревогу, ложную и действительную, удивительно, но его искренность казалась более живой, чем искренность настоящего персонажа этой истории – Олега. – Все люди разные и желать быть похожим на своих родителей это достойно похвалы, но не стоит забывать, что мы не можем быть другим человеком, равно как и мы не можем всегда быть с теми, кем мы восхищаемся и кого мы любим. Берите всё самое лучшее от людей, которых вы знаете и будьте собой. Научитесь принимать свои ошибки и радоваться своим победам и неважно маленькие они или большие. - С-спасибо, Антон. Вы успокоили м-меня. – облегчённо произнёс Миша. – И ещё од-дна вещь: … Тут участник перестал говорить. Антон внимательно смотрел на Мишу и не перебивал его. Михаил открывал было рот, чтобы что-то сказать, что-то спросить, но не мог этого сказать и, в итоге он произнёс: - Антон, в-вы не хотите отыграться в ш-шахматы? - А почему бы и нет? – Антон наконец-то улыбнулся, так же облегчённо, как и Миша, словно копируя его действия – А скоро и ужин будет! Когда Михаил с новым другом пошли в буфет и сели за стол, где уже стояли шахматы, то девятый спросил: - Антон, а можно я б-буду играть за чёрных и вы м-можете играть в полную силу? Если я п-проиграю, то я не обижусь. - Как скажете, друг мой. – улыбнулся персонал. – Знаете, Михаил, в детстве у меня был только один приятель, с кем я всегда играл в шахматы и мне до сих пор нравится играть за чёрных, но уж если вы захотели, то я могу сыграть и за белых. - С-спасибо. – поблагодарил его юных джентльмен. Когда партия подошла к миттельшпилю Антон заявил: - Я сейчас, наверное, сделаю очень извращённый гамбит, и, возможно проиграю. - Я не особо п-против. – ответил ему девятый участник, беспечно улыбнувшись. В итоге, через 40 минут, победил Антон. Мише было неприятно проиграть, но он понимал, что во время первых игр буфетчик просто поддавался ему. - Ещё партию, а Михаил? – навеселе спросил новый друг. - А вот т-теперь я хочу отыграться! – не менее весело вторил ему джентльмен. За все 9 партий участник победил всего 4 раза и, наконец-то, проголодался. Пока он ужинал тремя сосисками с картошкой, из зала послышался хохот многих людей. - Ф-финал. – тихо проговорил вежливый заика. - Кажется, людям всё-таки понравилось! – неуверенно обрадовался Антон. Остаток ужина так и прошёл в тишине. - Михаил, вижу вы хорошо поели. – начал говорить персонал своим добрым голосом. – А теперь вам рекомендуется хорошо поспать! Мы знаем, что вы сюда долго летели, так что мы решили не заставлять вас ночевать в отеле, который к слову не очень хороший, поэтому все актёры договорились и притащили для вас в зал кровать! Миша был ошарашен. - Д-для меня? Но з-зачем такие сложности? – удивился он. - Для нас это было только в радость! И, к тому же, вы наш специальный гость, Михаил! Не забывайте! – воскликнул буфетчик. Когда участник под номером девять прошёл в зал он увидел изящную кровать, которую нельзя было пропихнуть, через столь узкие двери, в зал. Пожелав Михаилу спокойной ночи, персонал пошёл в буфетный зал, а участник лёг на кровать и перед сном посмотрел на часы. Посмотрев на левую руку, он увидел, что на таймере осталось меньше половины времени: 35 часов и 44 минуты. На правой руке часы показали следующее: 1. Цифры 1, 2, 3, 5 и 9 не горели зелёным цветом. 2. Рисунки человечков под цифрами 1, 2, 3 и 8 были жёлтого цвета, 6 и 7 были красные, 4ый, 5ый и 9ый игроки, то бишь последним был он сам, Миша, горели ярким, зелёным цветом. За весь последний месяц он наконец-то почувствовал себя счастливым и под это настроение уснул. Глеб приоткрыл глаза, почти незаметно, как один из постоянных персонажей его небольших историй, проливающих лучи надежды и грусти на этот бренный мир. Теперь он понял причину этого непонятного шума – Катерина спускалась по лестнице, но с какой-то печалью в глазах, с оттенками крошечной симпатии, смотрела на него. Но она прошла мимо, а писатель для приличия полежал ещё пару минут и только потом встал, и очень долго искал умывальник, который где-то вчера видел. Ему даже показалось, что этот обшарпанный и уже старый кусок вещи, по ошибке дизайнера названный раковиной, был в другом месте - на улице у дома. Впрочем, открытый воздух подействовал освежающе. Многие недавно стоящие дома повалились, превратившись в последнюю стадию землянок, что не уходят под землю. Правда, долго расслаблять Глебу не дали его спутники, настоявшие на непременном поиске бака для бензина и потащили его с собой для массовки в южную или же сторону, откуда пришёл великий человек, светящийся буквально белой аурой добра и счастья с именем Олег. По пути они обыскивали все дома, благо вчерашняя буря не сильно потрепала всю остальную деревню, расположенную, видимо, на необычной горе, где отчаянье могло бы найти своё пристанище, чтобы распространяться, падая с небес на людей, потерявших свою надежду… - Опять улетел куда-то, Глебка? – его жёстко вырвал из мечтаний Борис, хотя и полчаса не прошло. Скорость писателя была такова, что он шёл просто так, а спутники успели полностью осмотреть одно- и двухэтажные дома с обоих направлений. Промолчав и посмотрев в глаза обидчику, Глеб пошёл спокойно дальше и радостно, но незаметно улыбнулся, когда Катерина морально пнула Бориса, чтобы он не делал так же с “Глебкой”. Но ему всё равно пришлось заходить и осматривать дома, попутно опрокидывая заброшенные или поломанные столы, стулья и прочую мебель, зачастую ложки. В одном из таких домов он обнаружил флейту и сыграл на ней небольшой, но интересный мотивчик, который позже мог бы быть переделан и отдан игровому персонажу-демону Восточных Земель с красной или чёрной кожей и клыками, но милым характером алкоголика. По крайней мере, в самых феодальных районах Востока, в подобных демонов верили и сделать такого персонажа в игре никто бы не погнушался, даже какой-нибудь пьющий человек в странной шляпе. Катерине очень понравился этот мотивчик и обрадовавшийся Глеб наигрывал разные его вариации вплоть до нового обрыва и финала пути, на краю которого лежал бак, видимо, подходящий под тот грузовичок или машину. - Смотрите! Это же злополучный бак, который нам нужен! – прокричал писатель и побежал к трофею, по пути выбросив флейту, сам не заметив этого. Удивительно, но ужасающий закон Подлости срабатывал только при действиях третьего участника четырнадцатого сезона игры “Мечтарть”. Он не заметил лужи под ногами, попав ногами в грязь поскользнулся и его хилого тельца хватило, чтобы, ударившись о тяжёлый бак, сбросить его с обрыва. Глебка хотел провалиться сквозь землю, но не мог, как бы страстно этого не желал, он не мог, он был обязан выслушать все те помои, что полу-заслуженно вываливались на голову криворукого человека, способного случайно сломать флейту, единственную вещь, которая за два дня в этой заброшенной, необычной деревне, показала его в более лучшем свете. - Идиот! – взял его за шкирку Борис и Катерина остановила его только после первого мощного удара по хлипкому носу, удивительно, но не сломавшемуся. - У нас ведь ещё забор остался… - тихо промолвил Глеб, но его никто не услышал и лишь потом он осознал, что даже этого не смог судорожно сказать от стыда за то, что одно такое действие приблизило их к холодной могиле, равно как и всех остальных участников сезона. Их общая тройка была важна не потому что великий Олег смог уговорить жестокого владельца поместья, а по какой-то другой причине. Печально, но эти размышления наталкивали на произошедшие события с баком и Глебка перестал размышлять на эту интересную тему. В итоге, Катерина предложила сходить к тому прочному забору и перелезть через него. Это было сказано вечером, когда команда из двух людей и недо-писателя вернулась в дом, где они заночевали, и поели до отвала со стола, ведь там совершенно неожиданно появилась абсолютно новая посуда и буквально гора еды. Затем, модница и предложила выполнить этот план, даже согласившись самой перелезть через забор, лишь бы не давать никакого задания забитому Глебу. На кухне и в остальной части дома ничего не изменилось, третий участник даже опечалился. Тем временем Борис засобирался к белому, почти что мраморному по цвету, забору. - Борис начал спешить. – подумал писатель, никогда не называя его толстяком, как другие из единственной школы Безымянного Города. – Значит ли это, что он перестал злиться на меня? Нет… Он просто перестал быть в ярости, вот и вернулся к своему нездоровому желанию торопиться. Модница и толстяк вышли бы почти одновременно, если первый участник был бы уже в толщину. Или ширину? Глеб печально присоединился к их последнему походу чуть позже, тоже неспешно идя к загадочному забору, попутно придумывая новые истории, где калечит самого себя за те невыносимые страдания, которые он причинил не только этим двоим адекватным спутникам, но и всему многострадальному человечеству в целом. Писатель подошёл к тому моменту, когда Борис подсаживал Катерину. Прошла минута. Были слышны редкие постукивания каблуков о что-то металлическое. - Тут рельсы! – послышался голос девушки из-за забора. – Но я не могу найти главные ворота! - Так иди к самому началу! – в сердцах крикнул торопыга и сам побежал к той части забора, где он начинался, то есть, почти у развилки в сторону дома и к неработающей машине. Именно там кусочек стены мраморного цвета был немного иным, больше походящим на ворота. - Я не вижу их! – кричала вторая участница, в то время как первый бегал и безумно махал руками, пытаясь зацепиться за верхушку забора. Ему этого, разумеется, не удавалось, так как даже высокой моднице было сложно перелезть через это непроходимое препятствие для низкорослых. А Глеб? Глеб просто смотрел и наблюдал. Он не стремился перейти ров и пойти в лес, к тому же оттуда доносился жуткий вой то ли собак, то ли волков – это походило на волков, пытающихся казаться собаками. Позже, к этим завываниям добавились жуткие стенания, ужасающие своей натурой каждого случайного путника, которого угораздило оказаться не в том проклятом месте не в тот печальный час. Если бы слабо ощутимая опасность была бы более осязаемой… Размышления спокойного Глеба, заткнувшего свою совесть, прервались мощным скрипом того самого, необычного кусочка стены. Теперь сквозь него можно было увидеть пальцы Катерины и корчащегося Бориса, немного тщетно пытающегося подвинуть ворота с наружной стороны. Они, впрочем, поехали, но ненадолго. Ворота заклинило на середине пути и Борис в прямом смысле слова схватился за голову. - Да во имя новой “Катастрофы”! – взорвался толстяк. – Как можно было не убрать эту цепь! Глеб прищурился и с расстояния смог увидеть ту цепь, на которой от изнеможения повисла Катерина. - Как можно было её не заметить! Давай уже снимем её! Не виси на ней! – Борис очень быстро излагал свои мысли, а вторая участника просто отпустила цепь и легла рядом с ней, предоставив все действия разъярённому толстяку. - Сначала этот криворукий идиот, теперь ты… - причитания его были слишком громкими, чтобы их мог услышать Глеб, но это не было целью оскорбить писателя, заслуженно, как думал последний. Нет, это было случайностью, громкость голоса была обусловлена злостью на последние события в целом и ругался первый участник на мир в целом, выкрикивая претензии в воздух и швыряясь, по возможности, злополучной цепью. Но вот ворота отворились и стало видно, как за ними расположились рельса, причём так много, что это вполне бы сошло за какую-нибудь станцию или остановку, на крайний случай. И величественный поезд стоял одиноко. И куча угля лежала рядом, прямо на рельсах. Что было за поездом, в сторону обрыва, нельзя было сказать – сам громадный, по сравнению с ничтожным Глебкой, механизм стоял и закрывал всё пространство. - Ну, я как-то разбирался в поездах… - проговорил Борис, совсем не восхищаясь этой махиной. – Но только в тех, что работают на угле, а не на нефти. - Говорили про электрические. – заметила Катерина, но по виду первого участника, всё сразу стало понятно. Глеб ушёл в себя, начав продумывать ещё три небольших сюжета, связанных с поездом жизни, везущим тревожные мысли по рельсам Возмездия в великой стране… Истошный крик Катерины прервал не то что думу писателя, он взбудоражил Бориса, который явно был под чем-то. Например, под кофе, раз он так бегал туда-сюда и таскал угли поближе к поезду, явно что-то задумав. Когда модница побежала, не ослабляя крик, остальные её спутники тоже решили поддаться стадному инстинкту и поспешили за ней. - Собаки! Волки! Они там, там! – истошно вопила вторая участница, которая до смерти боялась всех существ, напоминающих собак. Они выпрыгивали прямо из открытого вагона, единственного, который было видно находясь за забором. С грозным рычанием, они медленно, а потом постепенно ускоряясь, начали преследование троицы. Странно, что около дома они остановились и стали рыскать туда-сюда. От страха Катерина прямо тряслась и даже не задумываясь обняла Бориса да покрепче. Вой был на улице весь оставшийся вечер и всю ночь было слышно, необычное для собак и тем более волков, сопение. Все были в ужасе, прямо перед сном, Глеб решил пойти спать пораньше, так как не боялся собак, но своего одиночества, созданного из-за собственных ошибок. На кухне он обнаружил старую флейту, которая сломалась, будучи выброшенной на произвол судьбы. На её деревянной резьбе появился символ шестерни. Писатель вернулся и сыграл ещё пару мотивчиков. Некоторые были придуманы только что, некоторые были давними заготовками, а последние просто шли из самого раннего подсознания. Эта музыка, чарующая и успокаивающая, была такой милой, такой приятной и убаюкивающей, что, ненароком, Глеб усыпил своих товарищей, как он хотел их назвать когда-то. Сейчас он лишь пошёл спать и всё ещё не имел понятия о решении своей проблемы. И что же надо сделать, чтобы стать полезным для других, а не портить и без того шаткие отношения знакомых? Они нашли меня, добрались. Я… Я не могу больше сопротивляться… Я не могу двинуться. Они видят меня… Я вижу, как их становится больше, как они становятся больше, как они близко… Я не сдамся! Я… о-о-о… Моя голова… болит… Кёльм проснулся и резко вскочил. Несмотря на очевидное недоразумение, что все люди вскакивают после кошмара, Артём сделал это раз во второй. До этого кошмары не были такими… ужасными. Он открыл люк и смотрел на них, а они копошились внизу и даже не смотрели на него. Украдкой, может быть. Но стоит им засечь его, как в подсознании четвёртого участника появятся стены и решётки. - Проснулись? Замечательно. – по-доброму поприветствовал Олег, вошедший в комнату через единственную дверь. За окном было темно, но никакого снега не падало, сугробы были спокойными и неподвижными. - Ещё не нашли того труса? – он решил попытаться продолжить диалог, несмотря на всю молчаливость Кёльма, смотрящего в окошко. В отличии от того же Глеба, добряк увидел, что Артём пристально следит за ним, но туннельным зрением. - Нет, и как я говорю – “Весь мир театр, а люди в нём маски носят”. – спокойно и размеренно ответил четвёртый участник. - Я не понял, с какого момента первому человеку, победившему свой страх, присуждается бонусное желание? – спросил Олега Кёльм, жёстко и высокомерно, немного закинув голову назад, пародируя аристократический класс и его стереотипы. - Мастер Вильям ввёл это правило и лично стал появляться с седьмого сезона игры. – сохраняя улыбку и хорошее настроение, ответил подмастерье. - Да, я теперь уверен, что это точно был он. – подумал Артём, но вслух сказал: - Я требую, согласно правилам, дать мне возможность следить за всеми участниками этого сезона, как минимум. Моё желание было знать всё о поместье и игре “Мечтарть”, но ни про труса, ни про прогресс других игроков я не знаю. – он ультимативно выдвинул требования. - Н-но, я не могу и мастер Вильям… - начал было Олег. Опешив от такой, чрезмерной наглости. - Я так понимаю, что тут живут одни лжецы? Я думаю, что даже вы так похожи на одного из них… - нагло и ещё более возвышенно-высокомерно продолжил нападать четвёртый участник. - Хорошо! – улыбка немного спала с лица подмастерья, но он продолжал верить в возможный мирный контакт со всеми участниками, в особенности, с Кёльмом. – Я постараюсь сделать всё возможное, но предупреждаю, я ещё никогда не пытался сотворить подобное! - Я принимаю ваше решение. – невероятно спокойно, с каменным лицом сообщил Артём и немного откинулся назад на кровати. Олег начал немного разводить руками в стороны и что-то нашёптывать. Четвёртый участник прислушался и понял, что слова не имели смысла и даже логики какого-нибудь языка в них не присутствовало. - Я так и думал, что он пытается меня запутать. Жалкий идиот, запутать, меня? Ха, как же мне смешно, просто от взгляда на этого слабака! – подумал Кёльм, а сам молча смотрел за его действиями руками. Кончики пальцев Олега засветились белым светом поначалу, но свет начал меркнуть и тогда он стал более тёмным, настолько, что уже пальцы пропали во тьме. Она продолжила распространяться на локти и всё дальше, приближаясь к сердцу, но отступила, когда вспышка новорождённой звезды – надежды подмастерье на своё спасение и даже прощение того злополучного труса, изгнала тьму и залила светом всю комнату. Когда освещение вернулось в норму, в углу, между дверью и окном, стоял какой-то алюминиевый блок и из него тянулось 24 провода к восьми мониторам, каждый из которых показывал определённого участника с некоторого расстояния. - Вы довольны, надеюсь? – решили убедиться добрый человек, только что совершивший по своим меркам, настоящее чудо. - Я приму это как вверх ваших талантов. – надменно ответил Кёльм и взглядом прогнал Олега. Тот, беззвучно хмыкнув, ушёл помогать тем, кто этого больше заслужил, а не улучшать ожидание такому эгоистичному участнику, который, впрочем, первым справился со своим страхом. Изобретатель же остался один. Ах, видели бы вы его глаза! Даже в кромешной Тьме, в Бездне, в Глубине человеческой души, где сокрыты самые ужасные вещи, даже во всём этом есть своя красота, зачастую куда более увлекательная и привлекательная, нежели красота так называемых “добряков”. Ах, в этих глазах читались все важнейшие вопросы четвёртого участника. - Я не могу понять, как они посмели думать, что им позволено всё, что им позволено быть такими пародиями на добряков! – думал Артём, смотря в окно. В бездонной темноте его уже далеко не карих глаз читалась не ненависть и даже не отвращение. Это было нечто… более высокое. Это было чувство истинного понимания и принятия себя по отношению с другими. - Я, Артём Кёльм, величайший среди человечества! – подумал Кёльм. Весьма правильное замечание, если его подставить в более узкие рамки окружающих понятий. Что изменится, когда кто-нибудь из людей умрёт? В чём его цели состояли? Насколько драматично это всё закончится? Будет ли это то суждение, которое запрещено даже Создателю этого мира? - Очевидно, я знаю, что есть и другие миры. – продолжил размышления участник. – эгоист. – И я получу всю их силу, ту власть, которая никому не снилась! Что я буду с ней делать? Я изменю мир под себя и только в лучшую сторону! - Я не признаю их как людей, настолько они ничтожны. – он продолжал переставлять факты в своей голове по созданным заранее полочкам своего подсознания. – Я не признал бы их даже если бы им выдали одну душу на всех, но настолько они бездушны и ничтожны внутри, и настолько это меня радует и в то же время огорчает, ведь я, Артём Кёльм, становлюсь последним среди принимающих справедливость, как стиль жизни. Тем временем подмастерье телепортировался не помогать остальным участникам, но лишь потому что мастер Вильям вызвал его к себе. - Ты всё пытаешь играть добряка, Олег? А добрый ли ты на самом деле? Я сомневаюсь. – спокойно, сдержанно и значимо спросил старец, повернувшись взглядом от камина к только что появившемуся блондину. - Я? Я же пытаюсь быть добрым! Я честно пытаюсь! Почему же вы… – начал добрый человек, но осёкся, следуя за взмахом руки мастера. - Это был риторический вопрос, не кипятись, Олег. – пояснил владелец поместья. – Все мы злые, как бы не старались быть на стороне Добра. И пусть я не был с Тридцатью Пятью Императорами и не являлся одним из них, всё же, моя мудрость не может выглядеть блекло по сравнению с их, хотя бы потому, что я видел многое, больше, чем все они вместе! Ха-ха-ха! – “мило” рассмеялся Вильям. – Мы можем лишь следовать Добру, не более. И как бы ты не старался, ты не сможешь быть вечно добрым, но, как минимум, это похвально. Старания всегда похвальны, и, в последнее время, зачастую провальные. Подмастерье стоял молча и слушал мудрые слова от своего наставника, который стал таковым за последние пять сезонов. Труса, как всегда, рядом с мастером не было. - Ты так уверен, что твоя помощь им поможет преодолеть всё самостоятельно, когда ты их подгоняешь? – спросил его мастер, после неловкого, для ученика, молчания. – Или ты думал обманывать меня и помогать вне поля моей видимости? - Но ведь раньше… И как вы… - начал добряк и сразу же остановился, когда Вильям жестом попросил быть потише. - Это лишь оказывает давление на участников, не более того… – начал мастер и был впервые перебит Олегом. - Если вы знаете про всё, то почему вы сразу же не вызвали меня? И почему не отчитывайте за помощь Кёльму? – непонимающее крикнул он. Владелец поместья тихонько вздохнул и непринуждённо размял плечи. Даже такое неказистое движение было невероятно могущественным. Подмастерье, как человек, у которого были возможности и доступ к магии Вильяма, ощутил ещё и магическое превосходство. - Я давал тебе возможность поступить по-доброму, Олег. – вздохнул Вильям ещё раз и продолжил. – А Кёльм, за свои старания стать первым, кто победит свой страх в этом сезоне, получил награду. Если в мире старания уже не считаются, то у меня в игре они будут, несмотря ни на что. Тут ты всё сделал правильно, но твоя изначальная предвзятость к нему как к человеку абсолютно эгоистичному имеет место быть, на разве не суть самого Добра в том, чтобы прощать всех? - Я не могу его простить за такую наглость по отношению к тому, кто ему пытается помочь. Я думал, что он будет моей основной проблемой, что из-за него этот сезон будет потерян. – тихо ответил подмастерье и улетел помогать другим. - Предвзятость, Олег. – ещё тише проговорил Вильям, повернувшись к искрящему костру. – В этом твоя проблема. Ты ещё не научился прощать, ты пытаешь справиться со всем в одиночку. Когда же ты наконец примешь… Тем временем изобретатель наблюдал за другими участниками через мониторы. - Я так понимаю, если моим дополнительным желанием было знать всё о “Мечтарть”, то я имею полное право знать всё и о её участниках, раз уж они тоже участвуют в истории поместья. – высказался Артём в воздух, ведь он прекрасно понимал, что за ним, скорее всего, тоже следят, ведь не может быть, чтобы такой моральный урод как Олег, был тут по силе равен владельцу поместья. Никто бы не мог обмануть великого Кёльма, без его согласия. Словно в подтверждении слов четвёртого участника, появилась парочка предметов и сами мониторы стали более значимыми в комнате. Она и сама была не очень большая, но экраны явно выросли. Он взял телефон и пытался набрать единственный номер, попутно следя за леди Элизабет фон Хейтенбург, понимая её страх, но не раскрывая его. Кёльм хотел помочь ей, подсказать куда идти. Да, идти нужно было к горе, но дочь фон Хейтенбургов немного отклонилась от маршрута. После того, как она проснулась и пошла дальше, минут через пять, четвёртый решил ещё раз позвонить пятой. На этот раз был заметен прогресс – она уже смогла сбросить входящий звонок. Впрочем, это было не сильное продвижение вперёд, но даже самые маленькие шажки могут быть лишь началом гигантского прыжка. С Изабеллой он даже не хотел никак пообщаться – пустыня, по Кёльму, вещь крайне унылая и невероятно радостная. - Я считаю, что истинная красота во тьме и печали. – тут же подумал Артём, как только глянул на монитор с пустыней с видом сверху. – Я больше люблю дожди и грозы, и ураганы с бурями и метелями. О, я обожаю эту погоду! Как же мне чудесно было гулять под ливнем! Я и лес, чистый воздух, чудесное время! Четвёртый участник даже немного забылся, но совсем ненадолго, снова вернувшись в своё адекватное состояние, когда он полностью контролирует себя, свои эмоции и своё стандартное моральное самочувствие. Артём решил потратить время с пользой и, хорошо, что нашлась бумага и карандаши, начал зарисовывать некоторые планы механизмов. Он не увлёкся, но ему нравилось рисовать с пользой. Это была только идея, для которой нужны были невероятные средства, но, когда-нибудь, он соберёт эти деньги, корень зла любого живого человека, но не личности, и воплотит эту и другие идеи в жизнь. В этот раз он работал довольно резво, поэтому получилось 7 оригинальных и ещё несколько недодуманных проектов, вместо немного меньшего количества за те же пару часов времени. Днём Олег начал общаться с Михаилом, поэтому Кёльм решил заняться другими участниками, которых осталось немного. Подумав, что Олег сам будет звонить леди Элизабет, четвёртый участник не возвращался к тем, кого уже пытался побеспокоить. Артём увидел, что машину троица так и не починила, да и не могла уже. Их единственный путь был только через поезд за забором, но там не было никого, а сам путь был закрыт, причём дважды. Вторая часть являлась подпоркой, поставленной наспех шпалой, но достаточной, чтобы закрыть врата надолго и явно, что презираемого Глеба вряд ли бы послали её открывать, а полный Борис не смог бы перелезть. Так Кёльм и сделал вывод, что они провозятся там очень долго, причём это никак не вязалось с их страхами. А средний по дальности от ситуации страх первого участника везде опоздать, ну вообще не имел смысла – нельзя подумать, как открыть ворота, когда ты не видишь проблему и вообще не может посмотреть на неё с другой стороны. И, с другой стороны, Артёму показалось лишь на секунду, но разве изначально не было больше предметов для машины? Как будто кто-то, возможно, то же существо или какая-то магия, что до этого поставили шпалу, заодно и прибрали с собой компоненты для починки автомобиля? Но почерк был разный. Они был сделан наспех, другой примерно также, но с большей точностью в деталях и лучшим профессионализмом в сокрытии улик. - Я не имею точного представления, что тут за войны, но это надо решать. – подумал Кёльм и повелел попасть к троице, что шла к баку. Он появился за забором и легко пнул шпалу ногой и та отлетела. Он не мог проделать подобное с восстановлением вещей, да ему бы и не позволили, ведь за ним всё ещё могли наблюдать. Нельзя сломать игру со смертью, особенно в четырнадцатом сезоне, где все правила были переделаны под чей-то идеал. Также легко Кёльм вернулся назад и увидел, как Глеб откидывает флейту и та ломается в земле. После провала третьего участника с баком и их единственным шансом спастись через поезд на угле, четвёртый участник, незаметно для других взял, телепортировался к ним и забрал флейту из земли. Она была достаточно древней, на ней был даже расположен герб Герциниев, до того, как они объединились с Францами, что, впрочем, не помогло им отразить атаку Трудового Союза. Лично у Кёльма не было никаких претензий к Трудовому Союзу Современных Стран, чья правящая партия пережила выборы и не переименовала страну в Трудовой Союз Стран Современных или любое похожее, но при этом абсолютно другое название. Снова посмотрев на мониторы, четвёртый участник понял, что шанс прохождения испытания троицы заключался в едущим, также в пропасть, поезде, как будто там земля только должна была появиться. Музыкальный инструмент же был починен за считаные минуты. Всё оборудование было на месте, в другой комнате, прямо у двери на выход, которая была пока что не нужна Артёму, да и сам он уже прогулялся по заснеженному полю с небольшой остановкой для поездов ещё пока раздумывал над чертежами. Погода была, конечно же, красивой. Это спокойствие, эта скорая буря, метель, она была так близка, так близка. Ведь тихое и мирное время – лишь перерыв между войнами, а не наоборот. Для починки потребовалось лишь немного спрессовать деревянные части и всё было готово. После восстановления древнего герба – было бы плохо его уничтожать, Кёльм как никто другой, понимал значимость прошлого, ведь запомнив всё прошлое можно понять будущее, равно так данный герб и нёс свою частичку прошлого, он, четвёртый участник, сделал метку мастера, на свободном месте – шестерню со своей башни, где он жил один – Вильхельм Кёльм отправился куда-то на север, доказывать теорию знаменитейшего изобретателя интересных механизмов и игрушек, его самого, но это было лишь что-то, что имело только половину интереса Артёма – философию. Другая же половина была биологической и доказывала возможную мутацию всех представителей фамилии “К;льм”. Эта теория имела место быть, так как Вильхельм хоть и неплохо ладил с обществом, уже был от него немного ограждён своими работами, больше, чем его предки, то “тёмный” Кёльм даже и не пытался хоть как-то контактировать с обществом, кроме как ежедневных и обязательных моментов, где общаться приходилось. И сейчас, всего с месяц назад, Вильхельм решил уйти, так и не дождавшись восемнадцатилетия сына, который, впрочем, был не против жить один в этой семиэтажной башне, первым делом, складировав все вещи и мебель отца в подвал, где хранились старые поделки Вильхельма, они, даже больше считались игрушками нежели чем-то иным, достойным такого ума, и прочие безделушки лучшего изобретателя Безымянной Империи. Но четвёртый участник упорно пытался и делал успехи, чтобы самому получить это звание. Флейта лежала нетронутой на столе Кёльма ещё два часа, сорок семь минут и пятнадцать секунд, с тех пор, как он её починил и вернулся с новой прогулки, на которую уходил за свежим воздухом для вдохновения. Покой, такая редкая вещь, что им стоило насладиться. Особенно, в одиночестве, особенно, когда на улице зима, пусть даже в ветровке было довольно прохладно – снег показывал время года, но если туда бы поставили градусник, то удивились бы, настолько там тепло для того вида, что открывает данная картина природы. Потом Артём оставил флейту на кухне, там, где её позже и нашёл Глеб, но не думайте, что это было актом чрезмерной помощи или добродетели к более слабым – если бы Кёльм пытался контролировать общество, он бы обязательно начал с третьего участника, как с того, кто слабее его и кого легче вести за собой. Более слабые союзники, но в большем количестве, да ещё и не требующие что-то в ответ, кроме небольшой помощи – идеальны для четвёртого участника, но и они не нужны в качестве живого щита, когда более хороший щит можно придумать и создать. Нет, оставленный инструмент был важен лишь сам по себе. Его древность и важность как прошлого, столь близкого к потере в нашем неустойчивом мире – вот была истинная причина его починки. Глебу он был обратно доставлен лишь как самый лучший вариант из возможных – изобретатель не играл на флейте, а выбрасывать её было бы кощунством и предательством прошлого, да и третий участник не был варваром, наоборот, он даже сносно играл. - Я вижу ещё одно подтверждение магии в данной природе. Всё же, это доказывает мою… - Кёльм сделал акцент на “мою”. – …идею. Я вижу, что участники находятся в одном месте, закат произошёл у всех, следовательно, я прав. Проведя взглядом по мониторам, Артём увидел, что у Изабеллы пустыня, её определённый кусок, исчез, а вместо него появилась непроницаемая фиолетовая оболочка чего-то менее плотного, чем внешняя стена этого космоса. Примерно в это время появился Олег, пытающийся наладить контакт. Он был в нейтральном состоянии, но пытался казаться дружелюбным, хоть это удавалось ему с трудом. С большим трудом. - А, здравствуйте, Артём. – немного агрессивно начал добрый человек, но сам себя подправил и говорил дальше более мирным тоном. – Я тут установил барьер, чтобы хоть кому-нибудь из участников, например, Изабелль, было легче принять решение и сделать правильный выбор. - Я полагаю, что эта стена опасна или имеет летальный исход? – уточнил четвёртый участник. - Верно, это выход в космос, а как вы, надеюсь, знаете, в космосе нет воздуха. – ответил лживый представитель восьмого сезона, вызывающий неодобрение и презрение в глазах четвёртого своим враньём. - Я думал, что ты против изменения правил или это распространялось только на меня? – высокомерно кинул слова Кёльм и сказал негромкое “ха!”. - Я… признаюсь… Я пересмотрел свои взгляды. – выкрутился Олег. - Я думаю, что надо было сказать более правильно: “Я ошибался”. – Артём облокотился о спинку стула около стола и продолжал поправлять доброго человека. - Я считаю, что не тебе, Кёльм, поправлять меня! – маска доброжелательности рассыпалась и больше не появлялась при разговорах с этим эгоистом. - А я считаю, что у вас… – четвёртый участник выделил “вас”. – … слишком много личных местоимений в предложениях! - Да кто ты такой, чтобы меня критиковать, эгоист! – разозлился Олег и исчез. Эгоист же подумал: - Я правильно понял, что его слова тоже не создают и не активируют магию поместья. Значит, я полагаю, что это его внутренняя сила, используемая по желанию, либо взмахи руками, либо оба варианта вместе. Затем Артём увидел, как ошибся Олег, экран Изабеллы померк и больше никак не включался. - Я навещу последнего участника, раз у них там подготовка к балу. Возможно, я найду там хорошую аудиторию для общения. – Кёльм не только видел, но также и слышал других участников, опять же, по желанию. Описывать процедуру перехода, телепортации, называйте как хотите, но четвёртый уже придумал ей своё имя. На той стороне замок был приукрашен. Везде висели гербы с нарисованными на них копьями, картины источали оттенки красного, алого, винного, бордового, розового и прочих цветов, все из перечисленных можно было считать оттенками крови. Участник присел за один из пустых столов – судя по всему гости садились как захотят, не было никаких приглашений, пока что только бокалы. Когда по лестнице вниз спустилась Мерилия, четвёртый вежливо встал и так же поклонился такой важной особе из прошлого. - Я Артём Кёльм, к сожалению, не смогу задержаться до конца бала, но рад с вами познакомиться, Мерилия Алая, хозяйка кровавого дворца. – поприветствовал её Кёльм. - Рада с вами познакомиться, если только бы я знала, что к нам придут неожиданные гости! – “мило”, с вечным оскалом, таким незаметным для Влада, но заметным для Артёма, улыбнулась леди. – Так откуда же вы? - Я из того же сезона, что и у Влад, который, волей случая, гостит у вас. Я думаю, что ему лучше меня не видеть. – ответил четвёртый участник. - Неужели эта система желаний первого победителя, о которой мне недавно поведи правда? Это невероятно! – по искреннему обрадовалась Мерилия. – А под каким вы номером, если вас не затруднит, добрый граф? – её оскал стал ещё более зловещим. Но даже то, что изобретатель его видел, не означало, что он его пугал. - Я иду под четвёртым номером, но предпочёл бы первый или мой любимый, седьмой. – цифра семь была лишь ложным следом, Артёму было плевать на любые цифры, они никак не выделялись в плане привязанности к ним, но быть на первом месте ему хотелось. Мерилия злобно, теперь по-настоящему, прищурилась, словно вспоминая кого-то, но потом просто продолжила общаться о всяких мелочах для бала и спрашивать мнение Кёльма по этому поводу. - Я пойду, подожду гостей, буду рада, если вы не уйдёте до момента начала нашего бала. – она помахала тонкой ручкой на прощание и скрылась за углом стены. Продолжая осматривать данное место, сидя на стуле, Артём увидел ещё одну персону, с которой он мог бы, но не очень хотел завязывать диалог. Впрочем, персону это не волновало и Олег подошёл первым. - Я полагаю, вам стоило постараться, чтобы сюда попасть. – резкий переход из обычного, нейтрального общения в полное высокомерие мог бы повлиять на человека, вовсе не доброго, но последний не видел и не слышал разговора хозяйки дворца и четвёртого участника. - Тебе лучше уходить отсюда. Не злоупотребляй своими новыми силами. – враждебно ответил Олег и продолжил. – Старание - ключ к успеху. - Я считаю, когда приложены все старания и цель ещё далеко, то можно и даже нужно избавиться от конкурентов. – Кёльм завуалировал убийство, так подумал подмастерье мастера Вильяма и в данный момент он оказался прав. - Не говорите так при мне! Вы просто урод! – Артём его высокомерие и ненависть к нему перешли все границы и Олег пошёл против себя, лишь бы задеть наглого участника. - Что тут происходит? Ах, это вы. – дружелюбно повернулась к Кёльму хозяйка кровавого дворца и произнесла второе предложение не менее снисходительно, чем сам Артём, обращаясь к подмастерью. Олег удивился, набрал воздуха и растворился, не желая иметь никакого дела с двумя эгоистами. Мерилия рассмеялась и вместе с четвёртым участником они вдоволь повеселились над лжецом. Впрочем, так его упоминал только Кёльм, Алая же просто высокомерно отзывалась о нём, мол, с высоты её силы, большей чем у него, она имеет право так говорить. - Хорошо, я останусь, но только на начало. – изобретатель сделал одолжение, бесплатное как морально, так и физически, чем снискал доброту Мерилии, хоть он её и не добивался. Начало бала было интересным, но за окном была ночь и уже пора было дать мозгу отдохнуть, так что Артём сделал последний кивок хозяйке и сам исчез, вернувшись в комнату. Он обдумал всё то, что происходило за последнее время, и более-менее довольный лёг спать.