Шут, Маг, Цирк и его душа

Сентябрь скользнул в город почти незаметно, погода первого числа мало отличалась от августовской, и, пожалуй, кроме студентов, школьников и преподавателей никто будто и не заметил, что пришла осень. В цирке же ещё тридцать первого августа окончательно утвердили сценарий предстоящего новогоднего шоу. И, буквально с первого сентября, за репетиции принялась уже вся труппа, а Аркадий отслеживал выполнение и отработку трюков, чтобы они выглядели именно так, как было задумано. Ремонт был почти закончен. На арене заменяли софиты и устанавливали аппарат для лазерного шоу, а вот холл уже был полностью готов, и все зеркала повесили на свои места. За август Аркадий Медведев стал докой в переговорах со спонсорами. Он научился вычислять все слабые места в их доводах и подбирать слова таким образом, чтобы с ним соглашался даже угрюмый и далёкий от цирка Роман Валентинович. После долгих споров Аркадий сумел полностью склонить на свою сторону Михаила Андреевича, и всё новогоднее шоу посвятили клоунам, их номера стали стержнем и связующим звеном между всеми остальными. Медведев мог по праву гордиться собой. Роман Валентинович, конечно, был не совсем доволен, но и он, в конце концов, оставил сценарий в покое, согласившись, что люди, пожалуй, на представление всё-таки пойдут, а именно это и было нужно. Ксения словно притерпелась со своим положением и работала над общими трюками, почти не конфликтуя с труппой. Чаще она была сумрачной и задумчивой, выполняла всё, что нужно, будто бы без огонька, зато чётко и слаженно. Нередко Савельевы пытались её подбодрить, надеясь, что похвала всё-таки даст ей необходимый толчок к дальнейшему развитию, но Ксения оставалась безучастной к добрым словам. Только сухо благодарила и отводила взгляд в сторону. Не задевала её и критика, точно что-то в её душе наконец перегорело. Если бы не изнурительная работа, Савельевы бы попытались разговорить Ксению, узнать, что же с ней такое, но на это всё не находилось времени. Ксения больше не ссорилась с отцом, хотя, быть может, в том тоже была немалая заслуга репетиций — Виктор и Степан приходили в цирк ранним утром и уходили едва ли не позже всех. Ксения видела отца только мельком, а дома они оба были настолько уставшими, что чаще сидели за чаем на кухне или смотрели телевизор, не в силах переброситься даже парой фраз. Редкие их споры заканчивались так же быстро, как и вспыхивали — ни одному из них не хотелось тратить силы на словесную перепалку. В каком-то смысле это устраивало Ксению как нельзя больше, ведь на прежние размолвки такие отношения были не похожи, а значит, наконец-то успокоилась всегда грызущая совесть. Виктор Анатольевич, напротив, волновался даже сильнее обычного, но не показывал этого никому. Разве что Степан иногда замечал излишнюю напряжённость друга и напарника, но лезть в душу не спешил, справедливо полагая, что Виктор обратится сам. Дмитрий же ещё с июля приглядывал за Ксенией, стараясь ненавязчиво присутствовать на всех тренировках, где она участвовала. Сердце его сжималось от страшного предчувствия, и он никак не мог отвязаться от него. Знать бы наверняка, какой опасности ожидать, но… И Морозов делал единственное, что мог в этой ситуации, — был поблизости на случай беды. Ксения будто и не замечала какого-то особенного расположения со стороны униформиста, а вот кое-кто из труппы внимание всё-таки обратил. Геннадий Дикий не зря в труппе стоял как бы особняком. Он был человеком молчаливым, но если и говорил что-то, слова звучали резко и били в самую цель. От его взгляда ничто не укрывалось, но он редко высказывал своё мнение, хотя, порой, одного его взгляда оказывалось достаточно, чтобы стало ясно, кто прав, а кто виноват. Когда Дмитрий в очередной раз устроился на скамейке в тренировочном зале, Геннадий подошёл к нему и сказал, точно они уже не раз поднимали эту тему: — Боишься за Ксюшу? Морозов только кивнул в ответ, стараясь не смотреть Дикому в глаза. Боится ли он за Ксению? И да, и нет. Точнее, не только за неё. Как будто от судьбы Ксюши зависела судьба самого цирка, а почему так — кто его знает? — Эх, Дима-Дима, — широкая ладонь Геннадия опустилась на плечо. — За ней будто беда ходит. Морозову стало не по себе. Значит, не он один это чувствовал? Но Дикий больше ничего не добавил, отошёл в сторону и занялся своими делами. «Будто беда ходит», — эти слова отлично описывали все подозрения Дмитрия разом. Отчаянно хотелось тут же позвать Ксению, разговорить, растормошить её. Пусть даже она снова заплачет или скажет что-нибудь злое, только лишь бы опять стала живой, хоть немного похожей на себя прежнюю, а не этакой замороженной… Дмитрий отмахнулся от своих мыслей, пожелав только, чтобы они не стали правдой. Никогда. *** Не прошло и пары дней, как в цирке появился Александр Колесников. Он вошёл так уверенно, точно ему всё здесь было знакомо. Оглядев сияющий и нарядный холл, он улыбнулся себе и направился к лестнице, ведущей, как он считал, к кабинетам и гримёркам. Ему нужно было переговорить с директором. Однако на пути Александра как из-под земли вырос Геннадий. — Новые лица у нас в цирке? — сказал он, прищурившись. — Мне нужно поговорить с вашим директором, — улыбнулся Александр. — По поводу новогоднего шоу. — Его нет на месте, — Дикий был настроен недружелюбно, и никакая улыбка не помогла. — Вы бы завтра зашли? — Я подожду, — Колесников не хотел ругаться с Геннадием, человеком не самым слабым, что было видно сразу, но Дикий, видимо, не собирался так просто уступить. — Эй, Гена, ты чего это? — вдруг вынырнул из бокового коридора Михаил Святских. — Доброе утро, вы к Ивану Фёдоровичу? Он часа через полтора должен быть. Дикий отступил, едва ли не плюнув под ноги Колесникову, а вот Михаил, человек очень лёгкий и подвижный, уже рассказывал о новой программе. Александр благосклонно кивал, хотя и не слушал. Ему нужно было осмотреть здание цирка, и болтливый Святских, уже успевший не только представиться, но и подробно пересказать свою биографию и новый номер, был хорошей подмогой. Они вместе двинулись по лестнице, пока не столкнулись с Олегом Золотовым, напарником Михаила. — Мишаня, — бесцеремонно вмешался в беседу, а точнее, в монолог, Олег, положив руку Святских на плечо. — Нам пора работать, — он глянул на Александра как-то мельком, совсем без интереса. — Вы извините, но он тот ещё болтун, а у нас номер не репетирован. И он буквально утащил Михаила прочь. Колесников хмыкнул себе под нос. Ни один из этих людей не вызывал у него никаких эмоций или предчувствий, а значит, это были лишь пешки в шахматной партии между ним и душой цирка. Оглядевшись, Александр наугад выбрал направление и пошёл по коридору, присматриваясь и прислушиваясь. Почти сразу на него выскочили перекидывающиеся мячиками Влад и Максим. Колесников посторонился, пропуская жонглёров, те же, ни на секунду не прерывая своего занятия, почти что хором сказали: — Если вы Ивана Фёдоровича ищете, то его ещё нет. Александр посмотрел им вслед, задумавшись о чём-то, и двинулся дальше, когда в коридоре уже всё стихло. Он миновал запертые раздевалки и прошёл к тренировочному залу, дверь в который была распахнута. Сейчас там было время Анисимовой и Вранова, эксцентриков — Арсений и Марина не обратили внимания на наблюдателя. Александр пригляделся к женщине, но она, слишком рыжая и улыбчивая, была не его королевой кубков. В другой стороне разминались Савельевы и Ксения. Колесников всматривался в лица и фигуры женщин, мысленно сравнивая каждую из них с образом карты Таро. Валентина Савельева, Алиса Малыхина, Марина Савельева и Ксения Резниченко готовились к тренировке, изредка переговариваясь. Все они убрали волосы в узел, все были сосредоточены. Конечно, полностью похожими они не становились, даже выполняя одинаковые упражнения: Валентина — коренастая, с женственным, но крепким телосложением, невысокая и очень энергичная, явно была «первой скрипкой», а Алиса, наоборот, тонкая и высокая, с фигурой скорее подростка, чем девушки, казалась скромной и замкнутой. Марина — черноглазая, юркая и вечно покусывающая губы была почти что антиподом Ксении, которая двигалась плавно и не показывала никаких эмоций. Александр смотрел на акробаток и в каждой видел отражение символов Таро: так, Валентина казалась ему пентаклями, а Алиса — мечами, Марине хотелось отдать жезлы, и… Ксения была королевой кубков, той самой! Теперь Александр буквально пожирал её глазами, узнав в ней не только королеву с карты, но и ту самую девушку, что задела его сумкой. Колесников совсем не смотрел в сторону акробатов-мужчин. Ему не нужен был ни Павел, ни Александр, ни Роман. Увидев свою цель, Александр едва сдержался, чтобы не подойти и не заговорить с ней. Но взгляд девушки скользнул по нему равнодушно, и он понял — слишком поспешно, сейчас не время для разговора. Карты судьбы ещё не опустились на стол. Покинув тренировочный зал, Александр снова вышел на лестницу, и ему пришлось спускаться к буфету, чтобы не возвращаться тем же самым путём. Повинуясь странному ощущению, он завернул во владения Екатерины Марковны и прошёл к стойке, сам не понимая, зачем это делает. Колесников почти автоматически изобразил на лице самую любезную свою улыбку, решив спросить кофе, но Марковна только нахмурилась, а слова её и вовсе поразили Александра так, что он мог только растерянно молчать в ответ: — Опять ты? Знаю, что тебе надо здесь. И лучше проваливай! — Позвольте, мы даже не знакомы, — Колесников чуть отступил. Такое замешательство он испытывал впервые в жизни. — Не знакомы?! — Екатерина сложила руки на груди. — Уж не думаешь ли ты, что у меня никакой памяти не осталось? Или сам беспамятный?! Насквозь тебя вижу, чёртово отродье. Слова её резанули слух, Колесников разозлился, но всё ещё пытался держать себя в руках. Сегодня у него при себе не было ни единого амулета, который помог бы урезонить внезапно обернувшуюся фурией красивую женщину. Он ведь пока не планировал ничего, только осматривался. Оставалось надеяться на то, что и репутация знаменитого фокусника поможет. — Я известный человек, вы не имеете права так со мной разговаривать, — сказал он отрывисто. — Я вас впервые вижу и не понимаю, какие ко мне могут быть претензии у… — он сделал паузу, но вместо ругательства закончил: — У буфетчицы. — Я всё о тебе знаю, Александр, — Екатерина Марковна только головой качнула. — Неужели ты и правда не помнишь ничего? — она даже едва заметно улыбнулась, и в этом никакого добра не было. Колесникова словно обдало горячим паром. Воспоминания не приходили, и он был уверен, что видит разъярённую буфетчицу впервые, но в то же время странное чувство, буквально заманившее его сюда, торжествовало. Даже виски вновь налились тяжестью, которая грозила перерасти в головную боль. — Вы меня искали, молодой человек? — послышался со стороны двери мягкий мужской голос. Александр повернул голову на звук, почти благодарно улыбнувшись. Иван Фёдорович укоризненно смотрел на Екатерину Марковну. — Екатерина Марковна, ну что вы тут не поделили? — спросил он. — Как вас зовут? — теперь Фёдорович посмотрел на Колесникова. — Александр Колесников, — ответил тот поспешно. — Пройдёмте в мой кабинет, Александр, Екатерина Марковна, вероятно, обозналась, — и он вышел из буфета, не позволив той что-нибудь ответить. Колесников, не медля, отправился следом, но жёсткий взгляд будто вонзился ему в спину. *** Иван Фёдорович чувствовал себя неловко, Екатерина Марковна ему нравилась, и он попросту не мог понять её поведения. Александр показался ему приятным человеком, возможно, лет двадцати восьми-тридцати трёх, и было совершенно неясно, что может с ним связывать Марковну. В Колесникове был виден столичный лоск, какое-то особое умение себя подать, и Коткин понадеялся, что это ещё один спонсор. Но первое, что сказал Александр, едва они вошли в кабинет, немного разочаровало. — Я фокусник-иллюзионист, — сообщил он, улыбаясь. — Узнал, что у вас готовится грандиозная программа, и мне стало интересно, не найдётся ли для моего номера местечко. — Увы, но мы уже утвердили сценарий, — развёл руками Иван Фёдорович. — У нас строгая концепция, её так просто не потеснить. — Мои номера достойны лучших цирков мира, — с самодовольством заметил Александр, без приглашения усаживаясь в кресло. — Дю Солей, например, — он говорил с нажимом, и Иван Фёдорович почувствовал себя неуютно. Точно это он сам выступал просителем, а Колесников раздумывал, снизойти или нет. — Понимаю, понимаю, — Коткин потёр внезапно вспотевший лоб. — Но сценарий… — он потянулся к внутреннему телефону, нажал тройку и, дождавшись ответа, попросил: — Аркадий, зайди ко мне, что ли. Александр, пока директор вызывал Медведева, осмотрел весь кабинет, потом пристально оглядел и самого Ивана Фёдоровича. Коткин, безусловно, был обещанным королём мечей, но его авторитет оказался не решающим моментом. Колесников чувствовал, что не этот человек сейчас может повернуть колесо судьбы, и ждал появления того, кто поможет войти в этот цирк как члену команды. Однако и Аркадий, появившийся очень скоро, тоже не произвёл на Колесникова впечатления. Медведев мягко, как будто старался не обидеть незнакомого человека, начал доказывать, что в сценарий нельзя вносить изменения, и Александр сразу заскучал. Здесь было не то время и не то место, и Колесников едва подавил желание достать колоду Таро, чтобы уточнить свои ощущения. Всё шло не так, как он предполагал, собираясь утром в цирк. — Спасибо за предложение, — чуть хлопнул ладонью по столу Иван Фёдорович. — Есть у вас визитка? Мы обязательно позвоним… Но думал Коткин о Екатерине Марковне. Ему страстно хотелось переговорить с ней, причём как можно скорее. Как будто она могла что-то посоветовать в такой странной ситуации. Иван Фёдорович снова промокнул лоб, внезапно в полной мере осознав, что, действительно, желает получить совет или напутствие от буфетчицы. — Хорошо, хорошо, — кивнул Александр, всё ещё улыбаясь. Он заметил, как нервничает Иван Фёдорович, и принял это на свой счёт. — Позвоните, — выложив на стол перламутровый прямоугольник визитки, Колесников встал. — Мне даже не требуется ничего — всё оборудование своё. — Прекрасно, — серьёзно ответил Аркадий, забирая визитку со стола. — Я буду иметь в виду. Иван Фёдорович кивнул, протянув руку для пожатия: — Извините. До встречи. — До встречи. *** Александр вышел из кабинета и некоторое время стоял у двери, прислушиваясь к своим ощущениям. Он точно знал, что следовало прийти в цирк именно сегодня, но пока что никакого смысла в этом не оказалось. Чуть поморщившись, Колесников вновь медленно пошёл по коридору. По крайней мере, никто не помешает ему немного побродить по зданию. Навстречу ему из-за угла выпорхнула Татьяна Мышкина. Резко затормозив, она окинула его взглядом с головы до ног и хмыкнула себе под нос. — Добрый день, — Александр шутливо поклонился. — Добрый? — Татьяна сощурила чуть раскосые глаза. — Что-то сердце подсказывает, вы из фокусников. — Верно, — Колесников улыбнулся. — Хотел предложить свои услуги вашему директору. — Ивану Фёдоровичу, — Мышкина чуть дёрнула плечом. — Что ж, отказали?.. — Пока что да, — Александр пожал плечами, будто недоумевал, как так вышло. Эта игра с незнакомкой начала его немного раздражать. — Бывает, бывает, — с притворным сочувствием протянула та. В глазах её мелькнуло узнавание, и она тут же махнула рукой. — До встречи, Александр, — и убежала прочь. Колесников посмотрел ей вслед, не понимая, когда успел представиться. *** А Татьяна поспешила в буфет. Почти вбежав к Екатерине Марковне, она уцепилась за косяк входной двери, стараясь отдышаться. — Таня, — Екатерина вышла из-за стойки. — Ты его видела, да? Им не было нужды подробно пересказывать друг другу свои впечатления, они и так всё понимали. Татьяна Мышкина десять лет назад была двадцатилетней девчонкой и уже работала как ведущий жонглёр. Она дружила с Анастасией и прекрасно помнила в лицо фокусника, который, по мнению многих, разбил семью Резниченко. — Что ему надо здесь? — выдохнула Таня. — Принёс чёрт… — Он так себя вёл, будто не знает и не помнит, — Екатерина Марковна отвела Татьяну к стойке и, усадив, подала чашку чая. — Глаза раскрыл удивлённо так… Я, знаешь ли, Таня, ничуть ему не верю. Тут Марковна осеклась. Выкладывать даже Мышкиной всё, что она думала об этом человеке, ей не хотелось, и дело было даже не в доверии, так что Екатерина некоторое время молчала, составляя иной вариант истории. — Нужно ему что-то от нас, — добавила она чуть погодя. — Он не изменился нисколько, — Мышкина оглянулась через плечо, точно Колесников мог оказаться за её спиной. — Совсем ни капли. Я бы ему дала двадцать восемь, как тогда. — Вот только десять лет прошло, — Екатерина Марковна сунула Татьяне тарелочку с печеньем. — Чёртово отродье… Они как-то разом замолчали, вспоминая или просто задумавшись. *** Александр снова набрёл на тренировочный зал и заглянул в раскрытую дверь. Ксения как раз совершила кувырок, и Павел Савельев тихо объяснял ей какие-то нюансы. Лицо её казалось безжизненным, точно ей было скучно слушать и работать. Валентина подошла к ней сзади, мягко погладила по плечу и негромко сказала что-то, отчего Ксения чуть улыбнулась — только уголком рта. В глазах её было странное выражение, и Колесников тут же нашёл для него название: она чувствовала себя жертвой. Судьба вела её к этому, и она уже была готова, как кролик, зачарованный удавом. Она сама легко подставится под меч. Александр едва не потёр руки, спохватившись лишь в последний миг, что ему не к лицу такое низменное проявление ликования. Королева кубков ждала его, но тогда почему же в цирке его не приняли с распростёртыми объятиями? Колесников мельком оглядел зал, раздумывая, не посидеть ли ещё, чтобы понаблюдать за будущей жертвой. Его взгляд наткнулся на чуть сгорбленную фигуру: молодой человек сидел в углу на скамейке. Выражения его лица было не видно из-за падающей тени, но весь облик показался Александру знакомым. «Рыцарь», — понял Колесников мгновение спустя. Дмитрий, а это был он, повернул голову, и его чуть растерянный взгляд обратился к стоящему в дверях Александру. Тот с любопытством исследователя-энтомолога рассматривал его, не делая попыток заговорить. Но и Морозов не спешил окликнуть незнакомца. Чуть нахмурившись, он вдруг резко отвернулся. Колесников не смог истолковать этого жеста. Ксения между тем снова принялась за работу, и Александр не мог удержаться от соблазна и начал следить за ней, как кот, наблюдающий за беззаботной птицей, которую собрался поймать. Все сложные элементы она выполнила отлично, но не улыбаясь, и Павел сделал ей замечание. Ксения лишь пожала плечами… — Эй, вы кто? — приятный мужской голос вывел Колесникова из задумчивости. Он обернулся: за его спиной стояли парень и девушка. — Мне с вашим директором нужно переговорить, — Александр тут же нацепил дружелюбную улыбку. — Вам дальше по коридору и по лестнице, — махнула Дарья Малышкина, придерживая супруга Антона под руку. — Здесь вам нельзя находиться. — Извините, — Колесников отошёл от двери. Малышкины прошли в тренировочный зал и прикрыли дверь за собой. Александр развернулся на каблуках и направился к лестнице. Он увидел достаточно, и пусть душа цирка не показалась на глаза, первые шаги уже намечены, первые фигуры на шахматной доске сделали ход. Колесников прикинул, кому нужно позвонить и что сказать для разрешения странной ситуации. Он понимал, что душа цирка будет мешать ему, выталкивать из своего пространства изо всех сил, но раньше это никогда не проявлялось вот так, через отношение людей. Видимо, на этот раз противник действительно более интересный, чем обычно. Александр выудил из кармана колоду Таро и принялся тасовать её на ходу. Ему хотелось задать вопрос, но он никак не мог его сформулировать. Оказавшись в холле, Колесников подошёл к зеркалам. Он смотрел на своё отражение, на то, как мягко движутся его пальцы, перебирая карты, на красивое лицо, ничуть не меняющееся с возрастом, и никак не мог подобрать словесную формулу, чтобы точнее выразить то, что желал узнать. Наконец он потянул карту. Ему в ладонь легла Звезда, и Александр чуть склонил голову, пытаясь понять ответ Таро. Надежда? Разговор? Что сейчас символизирует этот аркан? Мельком Колесников заметил позади себя в зеркале какое-то движение. Вложив карту обратно в колоду, он присмотрелся и понял, что за его плечом стоит невысокая девушка. Одетая в голубовато-белое, искрящееся блёстками трико, она переминалась с ноги на ногу и сжимала худенькие кулачки. Её волосы трепетали, точно от ветра, а глаза казались тёмными, слишком глубокими для такого миловидного, почти детского личика. Александр бросил взгляд через плечо и не удержал ехидной улыбки: позади никого не было, а в зазеркалье девушка всё так же гневно кусала губы. — Вот и ты, — сказал Колесников. — Пришла поприветствовать меня? Душа цирка указала на выход, её губы изогнулись, точно она сдерживала рыдание. — Я уйду. Сегодня, — кивнул Александр. — Но уже очень скоро вернусь, дорогая моя. В зеркале душа цирка не казалась полупрозрачной, как виделась Дмитрию. В ней не было ровным счётом ничего нечеловеческого. Только глаза. И Александр чувствовал, что она на грани отчаяния. — Ты же знала, что я приду, — проговорил он медленно, чеканя каждое слово. — Знала. Каждая из вас должна была об этом знать. Я пришёл. А ты — попалась. Душа цирка беззвучно закричала. Всё её тело изогнулось в этом безмолвном крике, она выгнулась, встав на цыпочки, закрыв удивительные глаза. Её волосы пушистой волной взметнулись за плечами и опали на лицо, скрывая от глаз Александра муку и страдание. А он смотрел, торжествуя, наслаждаясь изливающимся из души цирка отчаянием. Да, ради этого можно оттянуть время последней игры ещё немного… И тут она застыла, опустив голову. Она больше не кричала, страдание в ней переродилось, переплавилось в гнев. Колесников смотрел на неё в поверхности зеркала и удивлялся, бесконечно удивлялся гордому созданию. Душа цирка вскинула лицо вверх, пряди волос зашевелились вокруг головы, точно пространство зазеркалья наполнилось вдруг водой. Тонкое трико засияло, свечение окутывало её коконом, стирая черты лица. Только глаза сияли космической жутью. Александр отступил бы, но куда можно было отступить из зеркала? Он заметил странную улыбку, почти хищную, на секунду скользнувшую по лицу души цирка, а потом она сорвалась с места. Рот её снова раскрылся, но Александр не знал, что она могла кричать. Разбежавшись, акробатка что было сил толкнула в спину его отражение. Колесников почувствовал этот толчок — лопатки словно огнём обожгло. Мгновение он видел, как на его собственном лице сияют яростью глаза души цирка, а потом морок исчез, остался только залитый солнцем холл. Александр перевёл дыхание. Он не испугался, но удивление было никуда не скрыть. Душа цирка собралась бороться до последнего, как будто у неё в рукаве были припрятаны козыри. Колесников медленно вышел из холла, постоял на крыльце, не совсем понимая свои чувства, и двинулся в сторону дома. Ему требовалось ещё раз обдумать и взвесить каждый предстоящий ход. И позвонить, обязательно позвонить… Без кое-какого влияния тут не справиться.