Шут, Маг, Цирк и его душа

С первых чисел декабря всюду в городе появились цирковые афиши. Летящая под куполом гимнастка приглашала всех на новогодние шоу, и нужно сказать, что билеты действительно стали заказывать. Впрочем, в самом цирке атмосфера стояла совсем не весёлая. Если раньше перед началом сезона всё здание наполнялось оживлением и предвкушением чего-то прекрасного, то сейчас здесь царило нешуточное напряжение. Только Ксения тренировалась самозабвенно и не забывала про улыбку. У неё даже появилось новое прозвище — Солнышко, такое же, как прежде у её матери, вот только кто, кроме Виктора, об этом помнил? Тем не менее, прежние разногласия канули в прошлое, будто их и не было, и труппе некогда было задумываться о причинах. Одного маленького Солнышка не хватало, чтобы растопить сердца всех артистов сразу и поддерживать их хорошее настроение. Слишком часто возникали споры, нередко звучали и резкие слова. Дмитрий, наблюдавший за всем этим со стороны, не раз и не два уже убедился, что на самом деле каждый из труппы понимает — происходит что-то совсем уж неприятное, вот только высказывать опасения никто не стремился. По большей части Дмитрий находился поближе к Ксении. Возможно, со стороны это выглядело, как влюблённость, Морозов не придавал этому значения. Ему важно было понять, не пострадала ли душа цирка, сможет ли она когда-нибудь выскользнуть из тела Ксюши. Ах, сколько Дмитрий размышлял о том, что станет с характером Ксении в этом случае. Ведь ему было совершенно ясно, что все эти улыбки да и идеальная работа на манеже связаны отнюдь не с тем, что Ксения сама что-то внутри себя решила! Страшно было и представить, как все разочаруются в ней, если она станет прежней. Однако вспоминались и слова Екатерины Марковны: «Душа неуязвима, Дима, пока она не заключена в сосуд. Если же её поймать в чужое тело, то можно и совсем похитить. По крайней мере, так говорилось раньше. Если теперь душа цирка в Ксении живёт, не ровен час Александр погубит их обеих». Вот и бродил Дима поблизости, стараясь понять, что же задумал Колесников и как Ксению от этого спасти. Марковна многое ему рассказала, но придумать, как из этой ситуации выпутаться, пока не смогла. — А если мы Ксюше расскажем, что на самом деле происходит? — спросил тогда Дмитрий. — Расскажешь ей, что она — и не она вовсе? — Марковна только головой качнула. — И как ты себе это только представляешь? Бедная девочка с ума сойдёт. — Да уж… Небывалые вещи творились в цирке, трудно было бы о них рассказывать. Непросто приходилось и Ивану Фёдоровичу. Едва ли не первого декабря позвонил ему Николай Васильевич и мягко поинтересовался, что в цирке происходит. — Расскажи-ка мне, как там дела у вас, — говорил он. — Вчера вот рекламу по телевизору видел, что-то ты там новенькое готовишь. — Да, программа у нас совершенно новая, — слишком сухо ответил Иван, но тут же спохватился: — Хорошая программа будет, спонсоры вот довольны… — А зрители будут довольны? — Так ты приходи, увидишь, — Иван натянуто усмехнулся. — Все довольны будут… — но отчего-то уверенности в своих словах у него не было. — Я тебе приглашение выпишу, на лучшие места. — Я слышал, что клоунов убрали… — в трубке повисло молчание, и Иван глянул за окно, где опять повалил снег. Небо помрачнело, плотно налегло на крыши домов, навалилось, словно мечтая раздавить собой весь город. — Пришлось, Коля, спонсоры ни в какую. Да ещё и фокусник появился, он… как бы сказать тебе… Он на Романа особое влияние имеет, тут уже ничего не попишешь, — Иван постарался, чтобы голос звучал ровно, но на самом деле разговор отчего-то начал его раздражать. — Постой-постой, — Николай чуть заволновался. — Фокусник? — Ну да, Александр Колесников, ты, наверное, слышал о нём, м? — вот уж тема, которая Ивану Фёдоровичу совсем не понравилась, однако не ответить он, конечно, не мог. — Да уж, наслышан, — эта новость совсем не порадовала Николая. — Не слишком-то он человек хороший. Так ты с ним теперь работаешь? — По настоянию спонсоров, — Иван задумчиво потёр висок, где внезапно начала проклёвываться головная боль. — Да он, в общем-то, не конфликтный, труппе, конечно, будто бы не нравится… — Кое-кто его знает даже слишком хорошо, — прервал его Николай. — Но ты не рас-спрашивай, не надо. Вряд ли тебе это будет по душе. Что ж, жаль, ну ничего не поделаешь. Ты бы слушал людей порой, Иван, нужно слушать людей. Они цирку жизнь дарят, мы с тобой только так, администрация, не нам софиты сияют, не нам люди хлопают. Если труппа уйдёт, кому нужен цирк будет? — Если мы не соберём, сколько сказано, и цирка не будет, — возразил Иван Фёдорович, уже готовый накричать на непонятливого Николая. Впрочем, на несколько секунд воцарилась тишина, а затем он заговорил уже другим тоном: — Вот оно как повернулось… — Николай замолчал. — Ладно, приеду я на днях, не против? — Конечно, может, тут с чем поможешь, посоветуешь что-нибудь. — Ну что ж, тогда до встречи. Едва телефон замолчал, как Иван Фёдорович поднялся. В глазах темнело, ужасно хотелось пить. Никогда с ним прежде не случалось таких приступов. Как назло в кабинете не оказалось воды, на кулере, что стоял в углу, не было пластиковой бутыли, в графине остался только раздражающий осадок. Собравшись с силами, Иван Фёдорович направился в буфет, боль разливалась в висках, мешая размышлять, плыла пятнами перед глазами. Иван Фёдорович сам не знал, как ноги донесли его на первый этаж. Оказавшись в буфете, он остановился у крайнего к двери столика и опёрся на него, не в силах больше сделать ни шагу. Катерина Марковна тут же заметила его и неожиданно мягко спросила: — Что случилось? Нехорошо вам? — она, наверное, выскочила из-за стойки — поднять голову и посмотреть он всё равно не мог. — Мне бы… таблетку запить, — Иван Фёдорович пошарил по карманам, но обезболивающего под рукой не оказалось. — Что болит? — Марковна внезапно оказалась рядом. Даже чересчур близко, он почувствовал приятный цветочный аромат духов, напоминающий о лете и солнце. — Голова будто взрывается, — пожаловался Иван Фёдорович и позволил себя усадить. — Момент, — Марковна исчезла, рассмотреть теперь что-нибудь совсем не получалось, так что Иван Фёдорович мог только гадать, куда именно она отошла. Не успел он из-за этого испугаться — оставаться в одиночестве было до смешного жутко, как в ладонь ткнулось прохладное стекло бокала. — Ну-ка, вот таблетка. Иван Фёдорович послушно проглотил капсулу и запил её, почти сразу чувствуя облегчение, хотя, конечно, никакое лекарство не могло бы подействовать так быстро. Постепенно темнота перед глазами отступила, и хоть боль пока ещё стояла в висках, она уже не мешала задуматься. — Вот спасибо, — искренне поблагодарил Иван Фёдорович внимательно рассматривающую его Катерину Марковну. — Вы мне жизнь спасли. — И давно у вас такое случается? — уточнила она сухо. Лицо её было строгим, взгляд серьёзным, пронизывающим, точно она видела его насквозь. — Да нет никакого «случается», вот… первый раз приключилось-то, — развёл он руками. — Знать не знаю, что это такое. Мигрень, может? — он дёрнул плечом, будто хотел освободиться от чего-то липкого, как паутина. Екатерина Марковна неодобрительно сощурилась в ответ на этот жест. — Не похоже на мигрень, — на мгновение она отвернулась, словно собираясь с мыслями, и сказала очень спокойно и очень тихо: — Могу дать вам одну вещицу. Да только вы же на смех поднимете. — Нет, — горячо возразил Иван Фёдорович. Что бы там такое она ни предложила, а внутри всё едва ли не закричало: именно эта штучка сейчас нужна более всего. — Особенно если поможет. — Да уж, поможет, — Екатерина Марковна вновь отошла и вернулась только через пару минут. Она протянула ему крохотную деревянную фигурку шута, раскрашенную ярко, даже слишком пёстро, но всё равно красиво. Выточенная с большим искусством, совсем крошечная и лёгкая, она заставила Ивана Фёдоровича улыбнуться. — Вот, пожалуйста. — Интересная штука, — поднёс он подарок к глазам. Боль внезапно улеглась, будто её и не было. Тёмные глаза шута будто следили за всем, что происходит вокруг, на груди у него была нарисована белая роза. — Это Настенька подарила мне, — вздохнула Екатерина и тут же спохватилась: — Не знали вы Настеньку. — Что поделать, — пожал плечами Иван Фёдорович, не понимая, как должен отреагировать на чужое ему имя. — Спасибо за подарок... — Вы только в карман его нагрудный положите и не вздумайте потерять или забыть где-то, понятно? — опять стала строгой Катерина Марковна. Странные слова отчего-то показались донельзя логичными. Иван Фёдорович только кивнул и вышел, вспомнив внезапно, сколько ещё дел, о которых он с утра отчего-то не задумался ни на мгновение. Катерина Марковна смотрела ему вслед. Ей было совершенно ясно, что произошло с Иваном Фёдоровичем, но кроме того... Кроме того… — Может, так и следует поступить? — забывшись, произнесла она вслух. — Но пока подумать надо, ещё подумать, спешка тут ни к чему, — она развернулась на каблуках. — Виктора бы сюда. *** Александр рассчитывал время ритуала, рассматривая звёздные карты и временами обращаясь то к Таро, то к рунам. К сожалению, он не мог провести его в самый идеальный момент — во время солнцестояния. Необходимо было покончить и с душой, и с цирком до того, как начнутся представления, то есть до двадцатого декабря. Оставалось только полнолуние, которое приходилось на четырнадцатое число. Александр ещё раз взглянул на астрономическую карту и закрыл ноутбук. Не всё было благоприятно для его дела, но другого варианта уже никак не подобрать. Что ж, нужно было отправляться в цирк и навестить директора, чтобы устроить себе репетицию именно на этот день. А ещё точнее, на вечер. Колесников подхватил колоду Таро и перетасовал её. Хотелось вытащить ещё одну карту как подтверждение. Он почти не удивился, когда вместо одной вытащил сразу несколько. Таро жаждали ему что-то сказать. Он разложил карты на столе и улыбнулся: королева кубков и королева мечей, башня и колесница. Он уже видел все эти карты, знал, что они означают для него сейчас и потому совсем не волновался. Кинув взгляд в сторону шкатулки с амулетами, он решил сегодня не брать с собой ничего подобного. Зачем? Ведь его колдовство разлилось по цирковому зданию тёмной водой, ведь оно обернулось паутиной, которую никто не замечает по углам. Уже не приходилось опасаться сопротивления. *** Виктор с утра задумался о том, что было бы неплохо заглянуть в цирк. Отчего ему пришла эта мысль, он даже не понял, но словно что-то под руку толкнуло. Поначалу он отговаривал сам себя, но увидев вдруг фотографию Анастасии — Ксения повесила одну даже на кухне — решился. Было уже около полудня, когда он вошёл в знакомое и такое родное здание. И сразу ему тут… не понравилось. Будто бы воздух был спёртым, несвежим, или что-то невидимое давило на плечи. «Не потому ли ты так хотела, Настенька, чтобы я пришёл?» — мысленно спросил Виктор у жены. Всё же не давала ему покоя мысль, что Анастасия заставила его поклясться и принять на себя обязанности хранителя цирка. Сейчас это казалось до пугающего правильным и настоящим, а не какой-то там забавой из молодости. Первыми ему встретились Антон и Дарья, они отчаянно спорили. — Что случилось, ребят? — спросил он, удивлённый до крайности. Никогда прежде он не видел, чтобы между ними вообще возникали размолвки. — Виктор Анатольевич! — Дарья первая улыбнулась. — Да… ничего вроде бы, — взгляд её действительно был непонимающим, она словно ото сна очнулась. — И правда, — Антон протянул ладонь для рукопожатия, а затем повернулся к Дарье, удивлённо хмурясь. — Голова болит, вот, наверное, и… — Заработались, — нашла ещё одну причину Дарья, опустив ладонь на плечо Антона. — Не дело так-то ругаться, — усмехнулся Виктор, чуть успокаиваясь. — Будьте друг к другу терпимее. Он пошёл дальше, улыбка тут же исчезла с его губ: атмосфера в цирке была такая тёмная и напряжённая, что Виктор невольно сжался, сгорбился, как под чужим оценивающим и недобрым взглядом. В коридорах он больше ни на кого не натолкнулся, но и свет казался тусклым, и стены после ремонта будто были ещё хуже, чем до. Всё не так, не то, точно совсем недавно по коридорам бежала мутная вода и застоялась в закоулках, неумолимо зацветая. Отогнать эти ассоциации у Виктора всё не получалось. В тренировочном зале он недолго полюбовался на то, как работает дочка, вот только не успел успокоиться этим, как его заметил Геннадий. — Витя, — сказал он прямо, — у нас тут творится всякое… Ты бы заходил почаще? Мы уже и с Николаем связались. — Зачем? — удивился Виктор, не совсем понимая, о чём Дикий вообще. — Если мы для Ивана Фёдоровича никто, то, может, хоть он достучится, — Геннадий повёл, разминаясь, плечами, взгляд его был неприветливым. — Гена, ты же понимаешь, спонсоры. Кто платит, тот музыку и заказывает, — отмахнулся Виктор, но мысль его зацепила. — Что вы думаете сделать-то? Программа установлена, работать и работать. — Не получается у нас без вас работать, — Дикий только головой мотнул. — Не годится так. — Ничего не выйдет, — Виктор растерянно глянул на Геннадия. — Как ты вообще представляешь себе… Двадцатого уже первое выступление, а вы за пятнадцать дней решили лошадей на переправе поменять? — Вот посмотришь. Нам ваша поддержка нужна. Со Степаном я сам свяжусь, но тебя прошу как человека… — Да понял я, понял, — Виктор озабоченно вздохнул. — Что-то не так у нас тут. Ссоритесь, что ли, часто? — Случается, — Геннадий сощурился. Не заметить, что он всего лишь не желает озвучивать самое неприятное, было нельзя. — Раньше не бывало, — Виктор потёр подбородок. — Споры всегда были, — Дикий пожал плечами, однако его слова странным образом противоречили и всему его облику, и даже выражению лица. Точно он говорил не то, что думал. — Что-то не похоже, что всё как раньше, — Виктор уже собирался рассказать, как удивился, увидев, что Антон и Дарья ругаются, но тут раздался оклик: — Виктор Анатольевич! — подошёл Дмитрий. — Простите, я тут услышал… Но вы-то правы, никогда у нас такого не было. Геннадий помолчал, а потом сказал уже тише: — Можно не верить, а изменилось что-то, будто магия из цирка ушла. — Или, напротив, её слишком много появилось, да не той, — Виктор неодобрительно глянул в сторону двери — в тренировочный зал как раз заглянул Колесников. — Эй, нам тут посторонние ни к чему, — направился туда Геннадий, но Александр усмехнулся и ушёл. — Вот что ему надо, а? — На Ксению смотрел, — пояснил Дмитрий, явно взволнованный. — Зачем ему Ксения… — Виктор кинул ещё один взгляд на дочь, так ничего не замечала, слаженно выполняя трюк за трюком. — А пойдёмте в буфет, поговорим? — предложил Дмитрий, подхватывая его под локоть. — Гена? Дикий качнул головой и остался в тренировочном зале. *** Сегодня Колесникову Ксения пока не требовалась, он только убедился, что с душой цирка, заключённой в ней, всё в порядке. Нужно было заняться другими делами. Александр поднялся к Ивану Фёдоровичу и вошёл в кабинет, даже не постучав. Он ожидал, что, как и раньше, околдованный, тот поднимется навстречу. Но Иван Фёдорович пристально посмотрел на него, и взгляд его был чрезвычайно ясным и строгим. — Александр, следовало бы предупредить о визите, — сказал он равнодушно. — У меня сейчас нет времени… — перед ним на столе были разложены документы, в углу стола на страницах раскрытого ежедневника лежал карандаш. — Прошу прощения, — Колесников внутренне насторожился, но постарался ничем этого не выдать, такой перемены он, пожалуй, не ждал. — Я хотел договориться о репетиции. Мне потребуется манеж тринадцатого и четырнадцатого числа. — Я должен сначала узнать у труппы, как они собирались распределиться на этот счёт, — протянул Иван Фёдорович, хмурясь. Он бросил короткий взгляд в сторону бумаг. — Не могу обещать… — Раньше такой необходимости не возникало, — Александр сел напротив. — Зачем же нам теперь тянуть? Он попытался нащупать прежние связи, магическую сеть, что оставлял в последний раз, чтобы дёрнуть за ниточки и заставить Ивана Фёдоровича повиноваться, но ничего такого не нашёл. Всё нужно было начинать сначала. И хоть это несколько меняло планы, но Александр сдаваться не собирался. — Осталось только пятнадцать дней до начала сезона, тут уже каждый свободный клочок используется, вряд ли кого-то можно будет попросить подвинуться. Разве что уже очень поздно вечером, — Иван Фёдорович задумчиво перелистал бумаги на столе. Взгляд Александра ему был откровенно неприятен, и он этого ничуть не скрывал. — Меня устроит даже позднее время, — поспешно согласился Александр, ничего другого ему не оставалось. Сегодня не было возможности восстанавливать контроль, хоть и требовалось разобраться в произошедшем. Манипуляция сознанием такого уровня без поддержки магического артефакта слишком бы его ослабила, а он всё же находился не на своей территории. Пока не на своей. — Хорошо, раз так, — Иван Фёдорович что-то вписал в табличку на одной из бумаг. — Тогда и тринадцатого, и четырнадцатого после семи. — Замечательно. Александр поспешил убраться. В общем-то, время ему вполне нравилось, но кто же посмел противостоять ему теперь? Кому было по силам разорвать узы его колдовства? Сам по себе Иван Фёдорович освободиться не мог, да и в цирке повсюду оставались магические следы, подпитывающие каждое заклятье, которое Александр здесь накладывал. Как же тогда могло разрушиться то, что он так тщательно сплёл? Разрушиться без остатка, до основания! «Душа цирка, — подумал он зло. — Нашла способ как-то меня обыграть? Тщетная надежда!» Гнев на мгновение охватил его, но тут же ему на смену пришло ледяное спокойствие. Не время, не время! Главным остаётся ритуал, больше ничего другого не должно занимать его мысли. *** Виктор и Дмитрий вошли в буфет как раз тогда, когда Катерина Марковна выглянула в пустой зал. Заметив их, она чуть улыбнулась. — Витя, ты-то здесь ой как нужен, — сказала она. — Мне только ленивый не напомнил, да только спонсоры иначе решили… — почувствовал необходимость оправдаться Виктор. — Плевать на них, — прервала его Екатерина. — Тут дело совсем другого рода. Цирк погибает, разве ты не чувствуешь? — Чувствую, — признал он, усаживаясь к стойке. — Но что я могу с этим поделать? — Сначала дай мне тебе кое-что рассказать. Может быть, ты и сам мне что-то посоветуешь, а может, скажешь, что мы тут ерунду городим — это вот сейчас тоже неважно. У меня иного выбора нет больше, — Екатерина Марковна вышла из-за стойки, оправила форменный передник, будто стараясь спрятать волнение. — Рассказывай, — Виктор удивлённо оглянулся — Дмитрий закрыл дверь и повернул ключ. Разговор предстоял серьёзный и, похоже, тайный. — Нам тут лишние уши не нужны, — пояснил Морозов, подходя ближе. — Дело слишком… деликатное. — Тебя, Витя, это ох как касается, — начала Катерина Марковна. — И тебя, и Настеньки твоей, и Ксюши… Говорила она долго, рассказывала, порой совсем не глядя на Виктора, словно погрузившись в себя, порой наоборот — пристально всматриваясь в его глаза. Дмитрий молчал, лишь когда речь пошла о Ксении, сменил Марковну, рассказывая далеко не так гладко и часто сбиваясь. Они оба то беспокойно прохаживались между столов, то замирали, выискивая во взгляде Виктора понимание. Он не прерывал, слушая внимательно и, более того, понимая, что каждое слово, каким бы оно ни казалось разуму, на деле самая настоящая правда. — Вот так, — заключила наконец Катерина. — Я знаю только, что одно есть оружие, и оружие это — смех. — Не посмеёшься тут, — Виктор провёл ладонью по лицу, словно вытирая липкую паутину. — Настенька, значит, правду говорила, да только всё за шутками прятала. Будто я не понял бы… Хотя и тут права, не понял же! — он разозлился на себя и сжал кулаки. — Не понял, дурак! — О чём это ты? — Марковна нахмурилась. — Настя сказала мне, давно ещё, мы и женаты не были, что она хранительница цирка, с меня слово взяла, что я стану ей в этом помогать. Я, конечно, не отказался, но ничуть не верил в это. Думал, она дурачится… — Виктор покачал головой. — Когда Настя погибла, я понял только, что она каким-то образом отвела большую беду, собой заплатила. — Колесникова она отвела от нас, — Марковна ударила ладонью по столу. — Не должна её смерть оказаться бессмысленной. — Не должна… Получается, Колесников — тот самый? — Виктор не стал договаривать, всем и без того было ясно, что имеется в виду. — Тот самый, — подтвердила Катерина. — Я эту тварь узнаю. Чутьё у меня на таких. — Что же мы можем сделать? — вмешался Дмитрий. — Как нам с ним справиться? — Если уж верить легенде, то должен он будет ритуал провести, чтобы забрать душу из Ксении, — Марковна глянула сначала на Дмитрия, потом на Виктора. — Дочку он мою убить хочет, — по-простому рассудил Виктор. — А нам нужно помешать этому. — Есть у нас надежда только на смех. Смехом мы должны призвать защитника, который сможет одолеть чёрную магию. — Звучит так, будто мы с вами в плохом мистическом фильме играем, — горько усмехнулся Дмитрий. — И что же нам для этого потребуется? — Вы уж извините, — Виктор вздохнул. — Это сейчас глупо прозвучит, но… Разве не должны мы все как один клоунами вырядиться? — То есть как? — не сразу понял Дмитрий, но Екатерина Марковна идею уловила. — Если каждый из нас станет шутом, то… А может быть, это и сработает! Я и сама думала, что нужно каким-то образом всех объединить, вот это, кажется, подходящий план. — Геннадий и без того решил устроить что-то, — продолжал Виктор. — Ему можно объяснить, что так мы против спонсорских проектов бунтуем, ну и остальных увлечь проще простого. Вот только правильно говоришь — все должны участвовать. Иначе не выйдет ничего. — У нас каждый был на подъём лёгок, они согласятся, — улыбнулась Марковна. — А Иван Фёдорович? — засомневался Дмитрий. — Этого я на себя возьму, — Катерина Марковна подмигнула ему. — Аж на сердце легче стало, не кажется вам? — Что-то есть, что-то есть, — Виктор глянул на дверь. — Александр сегодня приходил, явно что-то задумывает. — Как мы узнаем, когда он намеревается проводить свой ритуал? — Дмитрий посмотрел на Виктора. — Иван Фёдорович и расскажет. Ему же арена потребуется, Дима, вот и узнаем, когда он там решил на манеже репетировать, — Катерина Марковна сжала его плечо. — Я всё узнаю. — Да, в прошлый-то раз он манеж потребовал, — согласился Морозов. — А вот Ксению в это лучше не включать, — у Виктора внезапно заныло сердце. — И дочь, и не дочь… Я только порадовался, что в ней душа проснулась, да и то не её душа. Как больно-то, — он провёл ладонью по груди. — Больно, Катенька. — Ничего, Витя, мы разберёмся, а за сердцем тебе следить нужно, — Марковна вдруг всплеснула руками. — Я же вам чай не предложила!