***
Закутавшись в белый махровый халат, Мидория брёл по коридору в сторону номера Бакуго. Каччан куда-то отлучился после бассейна и попросил Изуку, как только тот обсохнет и отдохнёт после их соития в воде, идти сразу в номер, принадлежащий ему. И Мидория понял, что уединение его на сегодня закончилось. Отель этот был таким огромным, что он потерялся среди коридоров и комнат. Даже забыл, на каком этаже находятся их номера. Поэтому в лифте нажал на первую попавшуюся кнопку. Названную Каччаном цифру Мидория хотя бы помнил. Судя по встречающимся ему на пути номерам, он был на правильном пути. Пустота коридоров всё ещё пугала его, но Изуку постепенно привыкал к ней. И он никак не ожидал встретить здесь кого-либо. Поэтому удивлению не было предела, когда из-за угла вышел высокий юноша с бутылкой шампанского в руке. Мидория без сомнений узнал его. Тодороки Шото! Тот самый нелюдимый незнакомец с мажорной вечеринки, о котором не очень лестно отзывалась Ашидо. Что он здесь делает? — Ты! — от неожиданности выпалил Изуку и тысячу раз об этом пожалел. Это было весьма невоспитанно с его стороны. — Я? — удивился Тодороки. Парень, встретившийся ему в коридоре, показался отчасти знакомым. Он видел его на вечеринке, но мельком, поэтому не запомнил. Столько лиц мелькало в доме в тот вечер. К тому же мысли Тодороки были заняты совсем иными вещами. Так что реакция Мидории несколько обескуражила. — Эм, простите… — смутился Мидория и отвёл взгляд в сторону. Неловкая пауза затянулась, а оба так и не сдвинулись с места. Тодороки не знал, как себя вести. Его ждала Момо с шампанским. Он так и представлял её распалённую на мягкой постели в жутко соблазнительном нижнем белье. Надо было скорее бежать к ней, а не стоять здесь, словно школьница какая-то перед семпаем. Шото только сделал шаг вперёд, чтобы обойти юношу, но тот резко поднял голову и неуверенно к нему обратился: — Вы не подскажите, в какой стороне номер 612? — Этажом выше, — ответил Тодороки, указав пальцем на потолок. — А-а, спасибо, — поблагодарил его Мидория и побежал в сторону лифта, поклонившись напоследок. Тодороки обернулся ему вслед. Он произнёс многозначительное «Ааа!», вспомнив, где именно видел этого парнишку. Рядом с Ашидо на вечеринке, которую устраивал Нацуо. Значит, там же тот и видел Шото. Наверное, Ашидо рассказывала про него. Как и обычно, разнесла какие-то сплетни, что на девяносто девять процентов состоят изо лжи. Он привык, что о нём говорят глупости. Статус к тому располагает. Сын одного из самых богатых людей страны со странным шрамом на лице неизвестного происхождения — такая персона, конечно, заинтересует людей и СМИ. Но есть человек, которому абсолютно плевать на его прошлое, на его внутренние противоречия, на тараканы в его голове, на то, что о нём говорят другие. Этот человек — Яойорозу Момо, ныне Бакуго Момо. Наверное, Тодороки влюбился в неё ещё тогда, когда ему исполнилось шестнадцать, и отец первый раз взял его с собой на светский приём. Она покорила мальчишку, ещё не познавшего чувства любви. Тодороки совсем не думал о разнице в одиннадцать лет между ними. Яойорозу казалась ему богиней в её очаровательном красном вечернем туалете с глубоким декольте и разрезом на юбке до бедра. Шото осмелился пригласить взрослую, незамужнюю девушку на танец. Она, как и подобает даме из приличной богатой семьи, согласилась. Тодороки навсегда запомнил эти несколько минут, в течение которых Яойорозу Момо находилась в его объятиях. В свои шестнадцать он уже был статным, высоким юношей, поэтому на общем фоне их пара не смотрелась нелепо. После этого приёма Тодороки обратился к отцу с просьбой. Он знал, что Яойорозу свободна, поэтому хотел добиться её руки и сердца. Браки по договорённости не редкость в высшем обществе. Через пару лет Шото окончит школу и сможет дать Яойорозу всё, что она пожелает. Конечно, Энджи отказал. «Что за чушь? Ты издеваешься? Дочь Яойорозу? Я не отдам своего сына за эту старую деву, ей скоро стукнет тридцатник. Ты представляешь, что будут говорить о тебе люди?» — таковы были аргументы Тодороки старшего. Всякую надежду Шото потерял, когда узнал, что Яойорозу Момо вышла замуж за одного из партнёров отца, Бакуго Кацуки. Его раздражали новости, в которых их называли прекрасной и удивительной парой. Но Тодороки бы не стал разрушать чужую семью, поэтому навсегда похоронил к ней чувства. Вернее, он так думал. Шото не ожидал, что Яойорозу сама захочет познакомиться с ним поближе, пригласит на ужин и повезёт в какой-то маленький захудалый отель после. Первая ночь с ней была как во сне. Но на утро Тодороки осознал суровую реальность. Ей был нужен не он, не его любовь, не его сердце. Ей нужна полная лояльность Тодороки Энджи, которую можно было добиться через его любимого сына. Шото не глупый мальчик, легко раскусил план Яойорозу. Правда, отказаться от тёплых женских объятий уже не мог. Она приковала его к себе слишком крепкими цепями. Впоследствии он узнал, что Бакуго Кацуки на самом деле всего лишь её фиктивный муж, узнал о его предпочтениях, настоящих целях и планах. Момо лично всё рассказала. И Тодороки понял: она действительно его любит. Ему, несомненно, хотелось сделать её только своей, построить общий дом, завести собаку и вместе встретить старость. Но он не мог подрывать доверие не только любимой, но ещё и партнёра по бизнесу. Этот фиктивный брак был необходим. Маркетинг правит миром. А Бакуго и Момо — отличный рекламный проект. К тому же Тодороки был уверен в чувствах Момо, был уверен, что сердце её принадлежит ему, как он и мечтал с их первой встречи. Шото несказанно радовался этой поездке, потому что в чужой стране они могли быть собой. Гулять по городу, держась за руки, целоваться, не скрываясь от всех, искренне улыбаться друг другу, не думая, что где-то их поджидают папарацци. И на пару дней отель был полностью в их распоряжении. Вернувшись в роскошный делюкс номер, Тодороки обнаружил Момо на кровати с журналом в руках. Она бесцельно листала страницы и, услышав вошедшего, отвлеклась от своего занятия. Её лицо озарила улыбка, когда Момо убедилась, что пришёл именно Шото, а не кто-то другой. Она отложила журнал и вскочила с кровати. На ней был надет чёрный шёлковый, полупрозрачный халатик, из-под которого во всей его красе представало кружевное бельё алого цвета. — Я нашёл шампанское, которое ты хотела, — Шото ответил ей такой же улыбкой. — Это прекрасно! — воскликнула она и бросилась к столику, где стояли пустые бокалы. — Я так давно не пила Абрау-Дюрсо. Помню, в детстве папа привозил целыми ящиками из России. Где ты его нашёл? Она взяла два бокала и поставила их ближе к краю. Тодороки осторожно откупорил бутылку и принялся разливать шипучий напиток по бокалам. — Пусть это останется моим маленьким секретом, — он протянул ей наполненный бокал. — Только не говори, что заказал спецдоставку из России, Шото, — нахмурилась Момо. Она единственная знала, что с виду тихий и спокойный юноша мог вытворить любое безумие ради неё. — От тебя ничего не скроешь. Яойорозу закатила глаза. И вот он снова это делает. Неисправим. Тодороки тихонько хихикнул, стыдливо спрятав глаза за чёлкой. На самом деле ему совсем не стыдно. Он обожает радовать Момо. Разве такие траты не стоят её прекрасной улыбки? Шото аккуратно стукнулся своим бокалом о краешек её. Звонкий звук раздался сквозь тишину номера. Яойорозу пригубила напиток, ощутив вкус ностальгии, и прикрыла глаза. Сладость и терпкость слились воедино в этом шампанском. — Кстати, я встретил новую игрушку Бакуго, — сказал Тодороки, отставив бокал. — Он совсем не похож на его прошлых любовников. Далеко не дерзкий, наглый и вызывающе одетый. Я думал, Бакуго нравятся парни вроде Каминари. — Учитывая, что Каминари изначально хотел прыгнуть к Кацуки в койку, то да, — усмехнулась Момо. — Мне неведомо, что у него в голове. Но вся эта история с Мидорией Изуку действительно выходит за рамки привычного. — Не похоже, что тебе это нравится. За пять лет их отношений Тодороки успел изучить Яойорозу, и он прекрасно читал её лицо. Она мастерски носила разные маски, могла улыбаться и ненавидеть, казаться любящей женой и спать с другим, выглядеть безразличной и при этом мучиться без сна ночами. Шото стал тем человеком, которого ей сложно обмануть. Любовь делает тебя уязвимым. Как для Шото Момо, так и Момо для него была индикатором настроения. В словах её о любовнике мужа было едва заметное недовольство. Возможно, Бакуго тоже его чувствовал, но нагло игнорировал. В этом весь он. — Сейчас Кацуки слишком непредсказуем, потому что я никогда не видела его в долгосрочных отношениях, не знаю его влюблённого. Я вижу, как он меняется, и боюсь, что он сделает опрометчивый ход, который навредит бизнесу. — Момо, ты же не будешь вмешиваться? Мы с Бакуго не друзья, но тут я целиком и полностью на его стороне. Пусть он сам разбирается в своих отношениях и поступает в них так, как считает нужным. Яойорозу тяжело вздохнула. Она понимала, что Тодороки прав. Тот приобнял любимую за талию и невесомо коснулся её щеки пальцами, убрав за ухо тёмные распущенные волосы. Он осыпал пухлую щёчку поцелуями и, отстранившись, слабо улыбнулся. Знал ведь, что Яойорозу способна на всё ради успеха. Шото и сам был её жертвой когда-то. Жертвой коварной обольстительницы и гениальной бизнесвумен. Да что уж говорить, он до сих пор её жертва. — Оставим беседу о Бакуго на потом, — ухмыльнулся Тодороки, забравшись ручками под полупрозрачный халат. Его прикосновения отразились мурашками на теле, и Момо прильнула ближе. Шото был нежным любовником. Он всегда начинал с лёгких прикосновений. Не напирал, не давил. Его руки блуждали по возбуждённому женскому телу. И только от них Яойорозу была готова вознестись на вершину блаженства. Но это не значит, что в Шото не было перчинки. Он доводил её до исступления нежностью, а овладевал ею со всей горячностью и страстью. И главное — это его поцелуи. Никто не сравнится в умении Шото целоваться. То, как он прижимается к губам, то, как он проводит кончиком языка по ним, как проникает глубже и переплетается с чужим — всё это выбивает опору из-под ног. Тодороки делает это медленно, постепенно углубляет поцелуй. Не стремится доминировать и властвовать над сладкими губами своей возлюбленной, а позволяет и ей вести, дышит с ней в унисон. — Шото… — выдохнула она ему в губы. Её тело в умелых руках расслабилось. Она заваливалась назад. В ногах была безумная, но приятная тяжесть. Тодороки хватило только этого вздоха. Он поднял её на руки и отнёс на кровать. Халатик упал на пол вместе с очаровательным лифом и голубой рубашкой Тодороки. Яойорозу выгнулась вперёд, тихонько простонав, когда Шото мягко сжал пышную грудь, он осторожно царапнул сосочек, и Момо заёрзала на кровати от сладостного ощущения внизу живота. Лоно горело от желания. — Ну не мучай меня, — пролепетала она своими припухшими от поцелуев губами. — Это ты мучаешь меня, — прошептал Шото, размеренно погрузившись в тёплую плоть. Он растягивал удовольствие, отчего Момо дрожала и извивалась, подстраиваясь под привычный темп. Она уже сбилась со счёта, сколько раз достигла пика, но хотелось ещё и ещё. Они уже столько времени вместе, а Шото всё так же желает Яойорозу. Как и всякая женщина её возраста, она уже не так уверена в себе. Ей кажется, что молодому любовнику вскоре захочется молодого тела. Но целых тринадцать лет в нём живут эти чувства и ни на секунду не утихают. Тодороки даже представить себе не может, что однажды их отношения закончатся. Ему плевать на разницу в возрасте. Ведь в первую очередь он влюблён в её душу, а не тело. А когда ты любишь то, что внутри человека, он становится для тебя самым прекрасным снаружи.***
Мидория проснулся утром в пустой постели в чужом номере от странных звуков за окном. Кажется, садовник работал с какой-то аппаратурой в саду у отеля, подрезая кусты. Машинка не так громко гудела, потому что номер их находился на высоком этаже, а сад — внизу. Но обычно Мидория чутко спал, так что малейший звук привёл его в чувства. Ещё не пробудившись полностью, он провёл рукой по соседней половине кровати, но никого там не обнаружил. Наконец открыв глаза, Изуку огляделся в номере. Пусто. Каччана нигде не было. Он подумал, что тот в ванной комнате, но никаких звуков оттуда не доносилось, вроде журчащей воды или пения в душе. Он приподнялся на кровати и спустил с неё ноги. В животе заурчало от голода. Вчера вечером Мидория и не поел толком из-за глупых мыслей насчёт официанта. Взгляд его упал на прикроватную полку, на которой лежала сложенный вдвое белый листок. Он аккуратно развернул его и прочёл послание от Каччана: «Я уехал на переговоры. Буду после обеда. Спустись вниз и позавтракай». Надо было добраться до своей комнаты и взять нормальную одежду. Сюда он пришёл в махровом халате, а спал вообще обнажённый. Так что всё осталось в его номере. Поискав халат на полу, Мидория обнаружил его под кроватью. И как он туда забрался? Изуку мало что помнит из вчерашней ночи. Только поцелуи, объятия, прикосновения, объятия, поцелуи. Секс. Ноги и руки ломило от боли. Слишком уж груб был Каччан. Скручивал руки, вдавливал в постель, вдалбливался в него с неистовой силой. Но Изуку соврёт, что в тот момент не наслаждался этим. Правда, последствия всегда не так приятны. Когда он спустился вниз, было уже около одиннадцати утра. Одна из горничных, встретившихся ему на пути, указала, куда идти. Это был небольшой кафетерий, но по атмосфере больше напоминал паб. Оформление выполнено в коричневых тонах и стилизовано под дерево. К тому же на паб указывало наличие барной стойки. За ней сидел Тодороки Шото. В руке он держал бокал с виски и покачивал им из стороны в сторону. Алкоголь с утра? — это весьма удивило Изуку. Бармен протирал другую стеклянную посуду, стоя поодаль от него. — Доброе утро, — поприветствовал Мидория юношу и присел на соседний высокий стул. — Доброе, — кивнул Тодороки, поставив бокал на стойку. Теперь Изуку заметил, что помимо алкоголя перед ним лежало нечто наподобие завтрака: сэндвич и яичница с овощами и листьями салата. Живот заурчал так громко, что даже Тодороки его услышал. Он слабо улыбнулся на это и подозвал бармена. — Что желаете? — спросил тот на чистом японском. — Эм, можно мне то же самое, что и этому юноше, но вместо виски чашку кофе с молоком, — улыбнулся Изуку. — Как скажете, — ответил бармен и удалился куда-то. Наверное, на кухню, чтобы дать повару задание по приготовлению его завтрака. — Считаете, алкоголь с утра это перебор? — усмехнулся Тодороки. — Думаю, у вас есть повод, — Мидория не хотел обидеть собеседника. К тому же он помнил слова Ашидо о нём, и это чуточку пугало. О чём говорить с таким сложным человеком? — А я не особо люблю крепкий алкоголь. — Повод? Не сказал бы. Просто захотелось. Бармен вернулся с сэндвичем и яичницей и поставил их перед Изуку. Сам он принялся готовить кофе. Всё для этого находилось у бара. Между Мидорией и Тодороки воцарилась гробовая тишина, которую разбивал звук кофе-машины. В общем, это Мидория боялся заговорить, боялся выставить себя ещё бо́льшим идиотом. Следом ему принесли кофе, и он приступил к завтраку. Но некая неловкость всё ещё сохранялась. Из всего произошедшего за эти несколько месяцев Мидория сделал вывод, что Тодороки Шото, возможно, и есть тот «двумордый», с которым состоит в отношениях жена Каччана, Момо-сан. Раз Бакуго приехал сюда для каких-то переговоров, значит, его жена и партнёр по бизнесу тоже здесь. Видимо, Тодороки также оставили в отеле на время деловой встречи. Интересно, ревнует ли он Момо-сан к её фиктивному, пусть и гомосексуальному, но мужу? — Выходит, — начал первым Тодороки, — у вас с Бакуго всё серьёзно? Мидория едва не подавился своим кофе, так как именно в момент этого вопроса сделал первый глоток. Он закашлялся, и Шото хлопнул его пару раз по спине. — Спасибо, — поблагодарил Изуку и промокнул губы салфеткой. — Нет, у нас не такие отношения. А вы дружны с Качч… эм, с Бакуго, Тодороки-сан? — Не назвал бы нас друзьями, — он покачал головой. — Нас объединяет бизнес и ненависть к моему отцу. — Ненависть к отцу? — удивился Мидория. — Неужели Ашидо не рассказывала ничего обо мне? — Она сказала только то, что вы слишком сложный для нашего ума. Тодороки рассмеялся. «Вау! — подумал Изуку. — А ведь он обычный человек и, как оказалось, умеет испытывать человеческие эмоции». Шото сделал ещё несколько глотков виски, опустошив наконец бокал. Ашидо всегда была оригинальной, но чтобы настолько? Очевидно, что ей хотелось посеять интригу. И, конечно, это удалось. Вон как Мидория Изуку вперился в него любопытным взглядом. — Ашидо не очень-то ценит свой ум, — заметил он. — Но в какой-то мере она, возможно, права. То ли Тодороки хотел опровергнуть мнение, сложившееся о нём, то ли собеседник расположил его к себе, но он свободно говорил с Мидорией, рассказывал о себе уже настоящую правду, которую мало кто знает. И Мидория не заметил, как за их беседой пролетело больше часа. Они сразу перешли на «ты», нашли общие темы и пересечения интересов. Нет, в Тодороки не было ничего сложного. Обычный парень с обычными проблемами и собственными тараканами в голове. Он умел не только говорить, но внимательно слушал, пока Изуку делился с ним своими планами на жизнь, стремлениями, мечтами. Тодороки не осуждал, даже если те казались ему нереальными. Сам он тоже был весьма откровенным. Не утаил природу своего шрама. Поведал Мидории историю его появления. Оказывается, у его матери некоторые проблемы с психикой. После гибели его старшего брата, Тойи, она совсем стала плоха, почти не спала, не ела. А муж, занятый работой и бизнесом, не обращал на неё никакого внимания. В семье был полный разлад. Родители постоянно ругались. Обычно мама закатывала сцены. Наверное, как сейчас думает Тодороки, это были её приступы. И в один из таких приступов она ранила Шото, плеснув ему в лицо кипяток. Мальчик буквально попал под горячую руку. Конечно, после этого случая отец был вынужден положить сумасшедшую жену в психлечебницу. Будучи подростком Шото долгое время считал его виноватым в случившемся, поэтому отношения у них с отцом не заладились. Но в более осознанном возрасте он понял, что был не прав. Болезнь матери прогрессировала на глазах, а они этого не замечали. Какая уж разница, кто стал спусковым механизмом?! — Если твой отец не виноват, то почему ты его ненавидишь? — удивился Мидория. — Ненависть — это громко сказано. Я, скорее, не понимаю его. У него слишком буйный характер, он — консерватор, вспыльчив и категоричен в некоторых вопросах. А ещё самовлюблён и излишне амбициозен. — Кажется, ты описал сейчас Качч… Бакуго. — Да, они чем-то похожи, поэтому и не могут ужиться вместе. И всё-таки мне интересно, что же происходит между вами? Секс без обязательств? Любовь? — Признаться честно, — Мидория скрестил пальцы между собой и уставился на пустую барную стойку, опустив голову, — я не знаю. Если ты прямо спросишь меня, испытываю ли я к Каччану чувства, то я отвечу — нет. По правде говоря, у меня уже есть возлюбленная девушка. А если говорить о чувствах Каччана, то там нет ничего кроме сексуального влечения. — Так уверено заявляешь о чужих чувствах, — как-то задумчиво произнёс Тодороки. Он обернулся на звук женских каблуков и увидел Бакуго с Яойорозу. — О, вспомнишь солнце — вот и лучик. Момо замахала рукой юношам и радостно им заулыбалась. А вот Бакуго выглядел не особо довольным. Даже несколько раздражённым. Возможно, переговоры прошли не так гладко, как хотелось бы. Но Яойорозу устраивал любой расклад. Инвесторы могут набивать себе цену сколь угодно. Это их компанию не сломит. Просто Кацуки любая мелочь способна вывести из себя. Наличие бизнеса подразумевает собой наличие каких-то проблем. Главное, уметь эти проблемы решать. А Момо умеет. Она подбежала к Шото и обняла его за шею, поцеловав в щёку. Он обхватил её за талию и тепло улыбнулся, затем перевёл взгляд на недовольного Бакуго и коротко кивнул ему в знак приветствия. — Я смотрю, вы сдружились, — хмыкнул он. — Да, — без тени стеснения ответил Тодороки. Он достал из кармана телефон и повертел им перед Бакуго. — Телефонами обменялись. Бакуго только глаза закатил на это бахвальство. Он дёрнул Мидорию за руку, заставив спрыгнуть со стула. Тот негромко ойкнул и едва не завалился вперёд. У Бакуго с двумордым абсолютно отсутствовало взаимопонимание. Яблоко от яблони не далеко падает — это выражение в полной мере описывало Тодороки Шото. Такой же неприятный тип, как и его отец. Так и норовит насолить да ударить побольнее. Правда, что скрывать, он отлично успокаивает своего папашу, благодаря чему они всё еще сотрудничают с Тодороки Энджи. В данный момент они — союзники, но, когда компания перейдёт в руки Шото, тогда и начнётся настоящая борьба. Интересно, чью сторону примет Яойорозу? Кацуки сомневается, что она будет лояльна так же, как сейчас. — Мы всё закончили, — сказала Момо, — так что можем вылетать обратно уже сегодня. Я запланировала полёт на 23:30. Будьте готовы. — Значит, у нас есть целый день в Сингапуре, — воодушевился Изуку. Его плечо всё ещё сжимала рука Кацуки. — Давайте проведём его с пользой, — поддержала его Яойорозу.***
Программу на остаток дня разработала Момо. Она водила их по зоопаркам, океанариумам и прочим классическим местам, куда обычно забредают туристы. Ей всё это было в новинку, потому что Яойорозу тоже впервые прилетела в Сингапур. Бакуго с трудом терпел её ребяческое поведение. Она словно девочка бегала от террариума к террариуму, от вольера к вольеру, от аквариума к аквариуму и пищала от восторга. Яойорозу была воспитана в строгости, поэтому редко могла дать волю эмоциям. Тодороки с пониманием к этому относился. Но сегодня Момо была не одна в своём стремлении. Вместе с ней восхищался каждым увиденным животным или рыбой Мидория. На удивление ему не было неловко рядом с Момо-сан, как в первую их встречу. Женщина создавала приятное впечатление, хотя сначала он подумал, что она страшный человек. Возможно, Мидория не во всех своих выводах ошибся. К вечеру они вернулись в отель. Изуку принял душ, повалялся в ванной, чтобы прилететь в Японию с ощущением Сингапура на теле. Обратный полёт был более спокойный, потому что они летели все вместе. Мидория даже смог уснуть на своём кресле, а проснулся укрытый тёплым пледом. Правда, он так и не узнал, кто о нём позаботился. Так странно было возвращаться в Японию после столь увлекательного путешествия. Он вышел из самолёта и посмотрел вокруг. Посадочная полоса была пуста в это раннее утро. Только в здании аэропорта копошились десятки и сотни людей. С высоты трапа они казались совсем крохотными, словно муравьи в своём муравейнике. И Мидория впервые за двадцать три года почувствовал себя выше остальных. Правда, Бакуго спустил его с небес на землю, подтолкнув к ступеням трапа. «Нечего глазеть по сторонам», — буркнул он. Каччану с Момо-сан и Тодороки ещё было необходимо отправиться в офис. Какие-то дела, в подробности которых он не вдавался. Водителю Бакуго приказал отвезти Мидорию к нему домой. Сказал, чтобы Деку ждал его приезда. Причину не уточнил. В коттедже его, как и всегда, тепло встретила Чиё-сан, накормила, напоила и отвела в зал, где на небольшом столике Мидория обнаружил разные журналы. Здесь были и модные издания, и научные выпуски. Конечно, первым делом ему бросился в глаза журнал, на обложке которого он увидел Шинсо и Каминари. Кадр получился очень живым и естественным. Впрочем, другого Изуку от Ашидо и не ожидал. Интересно, видел ли это Шинсо? Надо будет выпросить у Каччана журнальчик на память. Он пролистал до модной рубрики, которую и освещали данные снимки. Как оказалось, это был бренд, выпускающий кожаные аксессуары. Наверное, они заказали съёмку Ашидо, как фотографу. Здесь рассказывалось о зарождении бренда, о материале, из которого делается портупея, об авторах данной работы. Мидория так увлёкся чтением, что даже не заметил, как Чиё-сан принесла ему сок и бутерброды. Автоматически потянулся к угощению, когда увидел на столе. За чтением время пролетело очень быстро. Мидория взглянул на часы. Те показывали половину пятого. Бакуго ещё не появился. А Изуку хотел сегодня добраться до общежития. Видимо, не успеет до комендантского часа. Ещё неизвестно, что от него хочет Бакуго. — Вы так и не вздремнули после перелёта, — в зал вошла Чиё. — Может, подать ужин? — Спасибо, не стоит, — Мидория отложил очередной журнал и замотал головой. — Думаю, я дождусь Каччана… эм, Бакуго-сана. — Хорошо, — улыбнулась она и взяла полупустую посуду со столика. Внезапно откуда-то с улицы раздался какой-то шум. Они обернулись к окну, затем посмотрели друг на друга в недоумении. Возможно, охранники что-то уронили. Вряд ли через них прошёл бы какой-нибудь чужак. Спустя несколько минут шум стал отчётливее, и со стороны коридора, ведущего к выходу, послышались незнакомые голоса. — Неблагодарный! — глухо донеслось до Мидории и Чиё-сан. — Где этот неблагодарный сын? — Мицуки-сан приехала? — обескураженным голосом спросила Чиё-сан. Она поставила посуду обратно и поправила фартук. — Господин меня не предупреждал об этом. Хм, возможно ли, он и сам не знает?! — Мицуки-сан? — спросил Изуку. — Да, это мама Бакуго-сана, — кивнула горничная. — Мама? Вот чего-чего, а встречи с родителями своего великовозрастного любовника он знакомиться не планировал. Но женщина не спрашивала, что он хочет, а что — нет. И уже через минуту она ввалилась в зал со словами: «Ну и где этот хмырёныш Кацуки, я спрашиваю?» И Изуку понял, что круто влип.