***
Ашидо вошла в женскую уборную, чтобы подправить причёску и макияж. После танца главной семейной пары музыка стала бодрее, и остальные гости пустились в пляс под звонкий голос талантливой артистки. Мина обожала танцевать, поэтому была в первых рядах. Причёска её слегка растрепалась, а на коже выступила испарина, из-за чего щёки и лоб заблестели. Не успела она приложить кисточку с пудрой к лоснящейся щеке, как услышала странный шум из крайней кабинки. Она положила свою косметичку рядом с раковиной и буквально на цыпочках прошла к ней. Звуки показались очень знакомыми. Стук, дребезжание, тихие стоны, вздохи и шёпот говорили о том, что кто-то решил заняться сексом прямо в туалете. Этими безумцами могли быть только двое гостей сегодняшнего вечера. К тому же их голоса Ашидо, пожалуй, узнает из тысячи других. Она тихонько захихикала и через мгновение дёрнула дверцу кабинки, которая на её счастье была не закрыта. Да, это ещё раз подтверждает, что она состоит в отношениях с настоящими безумцами. Перед ней предстала очаровательная картина: Киришима стоял к ней спиной со спущенными штанами и голой задницей и отчаянно имел своего любимого Каминари, раздвинувшего ноги над унитазом и упиравшегося ладонями в стену, сзади. Второй старался сдерживать стоны и только шептал беспрестанно: «Быстрее…» — А-а, чёрт! — завопил Каминари, когда дверь распахнулась. Он ещё не успел увидеть, кто стал невольным свидетелем их соития. Киришима только назад дёрнулся, потянув за собой партнёра. Ашидо громко захохотала, глядя на этих сцепленных между собой самцов, которые в панике были готовы броситься куда угодно, лишь бы скрыться от заставшего их врасплох человека. — Вы совсем придурки? Трахаетесь в женском туалете с открытой дверцей, — отсмеявшись, сказала она. Всё-таки в таком положении они выглядели крайне забавно. — Но этим вы мне и нравитесь. Ашидо вошла в кабинку и закрыла за собой дверцу. Она шлёпнула Киришиму по обнажённой заднице, затем скользнула меж его ягодиц и толкнулась пальцем внутрь. Он попытался отстраниться и бросил на подругу злобный взгляд. — Блядь, Ашидо, сколько говорил, не… Аргх! — Эйджиро напряжённо выдохнул, когда Мина вошла глубже и коснулась задней поверхности простаты. — Что ты там говорил? — усмехнулась Ашидо, нащупав нужную точку. — Не бойся, милый, у меня чистые ручки. — Может, ты уже начнёшь снова двигаться, Эйдж, мне неудобно, — жалобно простонал Каминари, которого буквально прижали к стене. Для троих кабинка была тесновата. Киришима, распалённый мягкими нажатиями пальцев Ашидо, с трудом мог себя контролировать. Возбуждение накатывало с новой силой. Стоило ему совершить ещё несколько толчков, он кончил под насмешки и издёвки Ашидо. Мучения она прекратила следом, как тот отошёл от Денки и стянул с опавшего члена заполненный презерватив. Рядом с унитазом стояло мусорное ведро, и Эйджиро скорее выбросил его. Сперма стекала вдоль члена и капала на пол. Глядя на эту картину и тяжело дышащего Киришиму, Ашидо облизнулась. Ей хотелось попробовать каков на вкус инструмент, едва излившийся горячим семенем. — Чёрт, Ашидо, какого хрена? Я из-за тебя не успел кончить, — вот только Каминари остался недовольным. Его дрожащий возбуждённый член сочился естественной смазкой и ждал разрядки, которой его так нагло лишили. — Не волнуйся, птенчик мой, мамочка тебе поможет, — хихикнула Ашидо, опустившись на колени. Она резким движением подняла свой топ, обнажив пышные груди и поманив Каминари к себе. Тот заулыбался, потому что сразу понял, на что намекает Ашидо. Внушительных размеров грудь с лёгкостью обхватила собой твёрдый член со всех сторон. Пока она двигалась вверх и вниз, чтобы довести Каминари до оргазма, своим языком ласкала вновь возбудившегося такими интересными видами Киришиму. Тесная кабинка мешала делать более размашистые движения, и приходилось хоть как-то справляться в стеснённых условиях. Однако же неудобство не помешало Каминари кончить, ведь он уже находился на грани. Денки запачкал всё лицо Ашидо, на что она лишь улыбнулась, довольная богатым урожаем. Пока она отсасывала Киришиме, отчаянно толкающемуся в её тёплый и влажный ротик, Денки снова повис у него на шее, он тёрся о бедро и кусал мочку уха. — Ненасытные, — выдохнул Киришима. Эйджиро вынул член изо рта Ашидо, поднял её на ноги и развернул к двери. Руки долго копошились со сложным замком её брюк, и он уже начинал нервничать, пока Мина трясла бёдрами, дразня его ещё сильнее. — Так сложно? — тонким голоском пропела она. — Не издевайся, — буркнул Киришима, наконец освободив аппетитную попку возлюбленной. — Допрыгаешься. — Этого и добиваюсь, — Ашидо впилась губами в его губы, подставляя задницу ближе к колом стоящему члену. Приятное погружение, разбавленное сладким поцелуем и Каминари гладящим их по плечам и волосам, взорвалось фейерверками перед глазами. Ашидо едва сдержала громкий стон, а когда Киришима начал двигаться, ногтями вцепилась в дверцу кабинки. Тесно, душно — но так возбуждающе. Оргазм раз за разом накрывал её, но Мина не хотела, чтобы Киришима останавливался. Снаружи послышались шаги. Они затихли прямо перед кабинкой, и Ашидо увидела в небольшом просвете между дверцей и полом чьи-то туфли. Она замерла, ладонь Киришимы накрыла её рот, с которого то и дело срывались вздохи. Сам он насторожился, но медленно продолжал двигаться. — Эй! — голос Бакуго раздался как гром среди ясного неба. — Хватит трахаться, дебилы! Момо собирается что-то сказать всем гостям, а вас уже больше получаса нет. — Дай кончить хотя бы, Бакубро, — отозвался Киришима, и Ашидо не смогла сдержать смеха. — Ты чего такой злой? Воздержание до добра не доведёт. — Рот закрой, извращенец, спермой подавишься, — бросил Бакуго и через несколько секунд покинул уборную. — Ушёл, — выдохнула Ашидо, но не тут-то было. Киришима резко толкнулся внутрь, и она вскрикнула от неожиданности. — Эйдж! — Что-то не так? — захлопал он глазками. — Кончай уже, я устала так стоять. — Вы такие придурки, — засмеялся Каминари, натягивая брюки. — Но я рад, что встречаюсь именно с вами. Он чмокнул Эйджиро, затем и Мину, в щёку и выскользнул из кабинки. Оба переглянулись и пожали плечами. Иногда серьёзность Денки их даже пугает, но за это они тоже его очень любят.***
Мидория в сотый раз посмотрел на присланные ему сообщения, тяжело выдохнул и снова спрятал телефон в карман. Прошло уже больше недели с последнего сообщения и звонка, но он до сих пор не нашёл в себе сил, чтобы ответить. Трусость? Малодушие? Считайте, что оба. Ну а как ему теперь себя вести с Каччаном? — Изуку не знал. Осознание чувств как холодной водой окатило. И он сразу же протрезвел спустя несколько месяцев беспробудного пьянства. Или правильнее будет сказать опьянения красивой жизнью и приятным мужчиной рядом. Было легко принимать подарки судьбы от человека безразличного, а вот смотреть в глаза тому, кого любишь, намного сложнее. Да и Мидория понимал, что им не быть вместе. Дело не только в разнице во взглядах, в статусах и возрасте. Всё, на что может претендовать Изуку, это роль любовника, скрывающегося под покровом ночи в чужой постели. А он стал слишком жадным и хочет быть единственным, хочет кричать о своих чувствах на каждом углу, хочет гордиться отношениями, а не прятать их от общества. Что уж говорить, даже его друзья не знают об этой связи. Только Шинсо. Но и он не подозревает о влюблённости Мидории. Очередной шар закатился в лунку, и Оджиро радостно вскрикнул: «Победа!» Сегодня у них чисто мужская посиделка. Бильярд, пиво и разговоры о девушках. Правда, Мидории совсем неинтересно их слушать. Мысли давно превратились в кашу. Никак в них не разобраться. Шинсо, видимо, догадывается. И весь вечер следит за ним, щурится, глаз не сводит. Даже в момент игры взор его обращён к Изуку, а не на стол. Хотя и с такой невнимательностью он попадает точно в цель. Оджиро недовольно фырчит. Он рассчитывал на чистую победу. После неудачного свидания с Ураракой Мидория несколько дней безвылазно просидел дома, потом взял себя в руки и позвонил девушке. В первую очередь было необходимо объясниться именно с ней. Они встретились, поговорили и всё между собой уладили. Урарака призналась, что испытывает к Мидории тёплые чувства, что он ей нравится, и она хотела попробовать завести с ним отношения. Изуку признался, что когда-то рассчитывал на то же самое, но сейчас все его мысли заняты другим человеком, поэтому он не может ответить ей взаимностью. Очако пошутила: «Видимо, мы немного опоздали». Ей определённо было больно, и, несмотря на это, она сдержала слёзы и с улыбкой отпустила Мидорию. Наверное, успела поплакать дома. Остаться хорошими друзьями стало их совместным решением, которое обоим далось с трудом. И когда начался семестр, они смеялись вместе за общим столом в обеденный перерыв. В их случае утверждение «время лечит» работает на сто процентов. А вот со своими чувствами Мидория ещё не разобрался. Пока ему было ясно одно: он влюблён в Каччана. Что со всем этим делать? — неизвестно. Признаться? Глупо и бессмысленно. Бакуго взаимностью не ответит, посмеётся над ним и выгонит куда подальше. Продолжать врать самому себе и ему тоже невозможно. Невысказанная любовь съест Мидорию изнутри, по кусочкам, обглодает и выплюнет. И он вернётся к тому, с чего начал. К признанию. Итог неизбежен: их ждёт расставание. Изуку готовил себя к такому финалу, но всё равно становилось больно от мыслей об этом. От грусти и накатывающей депрессии не спасала даже внезапная популярность. С началом учебного семестра для Мидории начался и подъём его востребованности среди студентов. Видео с вечеринки, на которой он напился и отжёг, разлетелось по всему университету. Нет, никого не волновало, что их сокурсник, сенпай или кохай предстал перед ними в непристойном виде. Всех волновало только то, что делал он это на вечеринке главных мажоров города (если не страны). Откуда у простого студента такие знакомства? Как он туда попал? Вопросов было миллион. И теперь каждый идиот знал о Мидории Изуку. Его уважали, его боялись, к нему пытались подобраться, чтобы использовать как трамплин в мир богатенькой молодёжи. Популярность зацепила и его друзей, чему несказанно радовался Оджиро. От девушек отбоя не было, все так и норовили познакомиться. Особенно его интересовала Хагакуре Тору с параллельной группы его факультета — девушка чертовски талантливая и красивая. И он уже битый час говорил о том, что благодаря танцам Мидории на столе познакомился с лучшей художницей в мире. Она пригласила их с друзьями на прогулку в парк аттракционов в ближайшие выходные, и тот с нетерпением предвкушал этого момента. Изуку хотел отказаться, настроение не располагало к общению с новыми знакомыми, но отказа никто не принял. Вообще-то он главная звезда университета, без него вряд ли у прогулки будет хоть какой-то смысл. Уже которую неделю Мидория перечитывал три злосчастных сообщения от Бакуго и смотрел на два пропущенных звонка. Больше тот его не искал. Возможно, уже и забыть забыл о глупом мальчишке, посмевшем его игнорировать. Не будет же один из богатейших людей страны заморачиваться на каком-то студенте. Ну если только захочет выставить ему счёт за весело проведённое время. Убрав телефон, Мидория сказал друзьям, что немного устал и собирается подышать воздухом на улице. Иида с Оджиро махнули ему рукой и продолжили партию, а Шинсо увязался за ним. Кажется, разговора им не избежать. — Тебя что-то беспокоит? — как и предполагал Мидория, начал Хитоши, стоило им уединиться. — Может, я и не самое надёжное плечо, но выслушать тебя не против. — Боюсь, разговоры здесь мало помогут, — усмехнулся Изуку, уставившись в пол, словно выискивал там что-то интересное. — Настолько всё плохо? — Шинсо вскинул брови. Он пытался заглянуть другу в глаза, но тот отчаянно их прятал. — Он мне нравится… — пробурчал Мидория. — Кто? — удивился Хитоши. — Каччан… эм… Бакуго… — А, твой богатый любовник, — закивал Шинсо. Он подозревал об этом ещё с самой премии, но лично озвучить свою догадку не осмелился, да и права на то не имел. — Ну это было ожидаемо. Ты всегда легко влюблялся. Еще недавно тебе нравилась Урарака, не правда ли? — Откуда ты… — Говорю же, всё очевидно и предсказуемо. — Но… в этот раз… — Всё иначе? — закончил за него Шинсо, и Мидория кивнул. — Потому что началось не с милых и ванильных чувств, а с суровой реальности. Ты увидел, как избалованный богатей на твоих глазах преображается в заботливого мужчину, готового тратить на тебя и время, и деньги. — Ты не думал пойти на психолога? — хмыкнул Изуку. — Нет, мне это неинтересно, — серьёзно ответил Хитоши. — Достаточно того, что я могу пригодиться друзьям, пусть у меня их и не так много. — Что мне теперь делать? Я не могу признаться. Он же пошлёт меня к чёрту. И врать не могу, не умею попросту. Я его уже несколько недель игнорирую с нашей последней встречи. — У тебя есть только два варианта: и в обоих случаях будет немного больно, — Шинсо пожал плечами. — Выбор за тобой. Мидория промолчал. Он посмотрел вверх, где на тёмном небе мерцали звёзды. Всего два варианта: признаться или уйти по-английски. Любой выбор приведёт к страданию. Но в первом ещё теплится надежда, она ещё жива. Вопрос в другом: готов ли Изуку отправить её на верную смерть?***
Съёмки выдались сложными. И Мидория был готов выжимать свою футболку от пота, его загоняли за целый день. Но он радовался такой нагрузке, потому что был нужным. Опыт, получаемый им здесь, неоценим. Мидория за несколько съёмок успел повидать столько разных артистов. Кто-то был мил с ним, кто-то только и делал, что ворчал и высказывал свои недовольства работой персонала, кто-то и вовсе игнорировал любые просьбы и вёл себя максимально отстранённо. Ему нравились они все. Даже когда его грубо отшивали и крыли нецензурной бранью за недостаточно сладкий или, наоборот, слишком приторный кофе. Всё это были издержки профессии — так он себя утешал. Сегодня гость программы решил выпить все соки из каждого сотрудника. И вот уже полчаса режиссёр с оператором обсуждали, как же им надоели эти напыщенные звёзды шоу-бизнеса, пока Мидория бегал от угла к углу, убирая реквизит. Он краем уха слышал их возмущения, но мозг отказывался принимать какую-либо информацию из-за усталости. Изуку постучался носком ноги в дверь гримёрки Всемогущего. Его попросили кое-что занести туда. Он держал в руках небольшую коробку, поэтому и не смог постучаться по-человечески. Открыли не сразу, но уже через несколько мгновений перед ним стоял Тошинори Яги, улыбающийся во все тридцать два зуба, как и всегда. Он пропустил Мидорию внутрь и указал, куда поставить коробку. Изуку не впервые бывал в личной гримёрке ведущего, но каждый раз заходил туда с чувством восторга, словно ему позволяли прикоснуться к чему-то очень важному, сокровенному. Комната Тошинори особенно просторная, здесь всё устроено для удобства главной звезды программы. И напитки, и еда, и даже мягкий диванчик. Та гримёрка, где обитают гости, намного скромнее: зеркало со шкафчиком, стул да кулер для воды. — Бешеный денёк выдался, — захохотал Тошинори. — Всё ещё хочешь работать на ТВ? — Да! — несдержанно воскликнул Мидория, потом осёкся и извинился за слишком громкий выкрик. — Я не смогу чего-то добиться, если меня отпугнут подобные трудности. Мне кажется, я, наоборот, сильнее захотел этим заниматься. — Хо-хо, мальчик мой, всем бы твой энтузиазм! — Всемогущий похлопал его по плечу. — Не хочешь выпить? Я угощаю. Давненько хотел с тобой поболтать, юноша! — Я? Эм… м-можно! — заулыбался Изуку, предвкушая вечер в компании кумира. Машина Тошинори по массивности соответствовала самому хозяину. Внушительных размеров внедорожник ждал их на парковке. Данный автомобиль явно уступал по стоимости тому, которым владел Бакуго Кацуки, но, тем не менее, внутри было очень уютно и удобно. Оказавшись в салоне, Мидория подумал о том, как бы было круто отдаться Каччану на заднем сидении такой машины. Он резко мотнул головой. Теперь мысли о нём не покидали Изуку, он буквально засыпал и просыпался с его именем на устах. Непросто быть влюблённым. Как выяснилось, звезде самого популярного шоу страны не чуждо всё мирское. И они с Мидорией отправились в какой-то непримечательный бар с обветшалой вывеской и потрескавшимся фасадом здания. Но, как его уверил Тошинори, здесь подавали просто наивкуснейшее пиво с лучшей солёной рыбкой во всей столице. Мидория не причислял себя к гурманам, поэтому полностью доверился Всемогущему. Тот не соврал. Действительно напитки и закуска к ним оправдали все ожидания. Нежная пенка, горьковатый вкус, приятное послевкусие и солоноватость рыбы — вместе приносили истинное наслаждение. Мидория практически забылся, окунувшись с головой в многочисленные ощущения, таявшие на его языке. Шум голосов других посетителей заполнил это небольшое помещение, и он не сразу услышал, как Тошинори начал говорить, глядя куда-то в сторону, с кружкой в руке. Поджарый старик, Яги мог дать фору любому юнцу. Говорил он медленно, размеренно, рассказывал о том, как наткнулся на этот бар, как стал частенько захаживать сюда после работы, как знакомился здесь с женщинами, которые с удовольствием подсаживались к известному телеведущему. Разговор лился сам собой. Мидория смеялся с его шуток и искренне удивлялся забавным фактам из его жизни. Было весьма интересно узнать истории из-за кулис такой популярной личности. Сейчас Изуку видел настоящего Тошинори Яги, не Всемогущего, не звезду, а обычного мужчину со своими недостатками. Теперь он понимал смысл слов Каччана, когда тот назвал его «депрессивным стариком». Действительно у Тошинори был такой период в жизни. Хотелось всё бросить, уехать. Работа не клеилась, личная жизнь тоже. Он выжимал из себя улыбку, которая впоследствии и стала его визитной карточкой. Мидория не заметил, как беседа медленно перетекла из обсуждения жизни Всемогущего в обсуждение их отношений с Каччаном. Тошинори словно знал всё о Бакуго, вплоть до его ориентации. Это несколько насторожило Изуку. Он не решился говорить открыто, вдруг своими словами подставит Каччана. — В-вам известно о том, что… — вкрадчиво спросил Мидория. — О том, что Бакуго нетрадиционной ориентации? — усмехнулся Всемогущий. — Конечно! Я, мой мальчик, знаком с ним очень давно. Тогда он сам был совсем мальчишкой. Только поднимался по карьерной лестнице. Мы столкнулись на студии. Он приехал туда с представителем рекламной компании, которая делала рекламу для их продукции. Так и познакомились. — Он не очень лестно о вас отзывается. — Это ему свойственно, — беззлобно ответил Тошинори. — На самом деле у нас неплохие отношения. В своё время я помог ему, потом он помог мне. Взаимовыгодный обмен. Мы всегда можем обратиться друг к другу. — Как в случае со мной, — промямлил Изуку, опустив взгляд. — Да, я был приятно удивлён, когда мне позвонила Момо-чан. — А я думал, что понравился вам. — О, ты мне, конечно, нравишься, но мы живём в мире, где всё решают деньги, — Тошинори с неким сожалением во взгляде пожал плечами. — Бесплатный сыр только в мышеловке — слышал о таком? Просто будь благодарен своему спонсору, он сделал хорошее дело. Ответить было нечего, и Мидория тактично промолчал. Совести хватило только на слабый кивок. Наверное, он слишком бурно отреагировал на эту новость в прошлый раз. Может, извиниться перед Каччаном? Если они вообще ещё хоть раз встретятся. С каждой секундой надежда на их магическое воссоединение гаснет. Достоин ли он быть с Каччаном? Он ведь совсем ничего не понимает в этом сложном мире элиты и постоянно ошибается, оступается, ведёт себя глупо. Представить только его выход в свет рядом с Бакуго — и себя, и его поднимет на смех. Рядом — великое счастье, которого Мидория, видимо, не заслуживает. Каким ему необходимо стать, чтобы соответствовать статусу Каччана? Знает ли ответ на этот вопрос Тошинори Яги? Он говорит, что у Изуку есть потенциал, что ему просто нужно приложить немного усилий, и все двери откроются перед ним. Возможно, даже дверь в сердце Бакуго Кацуки — додумывает Мидория. — Я помню Бакуго молодым и влюблённым, сейчас он очень похож на того себя, — как-то многозначительно добавил Тошинори, взглянув на Изуку с призывом. — Наверное, стоит отдать должное тебе, юноша. — Мы… не… — Не думал, что его увлечение миловидными юнцами и случайными связами приведёт к чему-то большему, но, кто знает, я мог и ошибаться. Большее. О таком Мидория и мечтать не смеет. Но вслух произнести всё, что вертелось в голове, он не осмелился.***
На студии уже практически никого не осталось. Только охрана и несколько сотрудников, отвечающих за уборку и проверку техники. Необходимо точно убедиться, что всё в порядке, прежде чем уйти домой. Очевидно, что время уже позднее, и Бакуго вряд ли застанет Мидорию в студии, но он всё равно поднимается по лестнице, пропуская уходящих работников, оглядывающихся ему вслед. Скорее всего, они узнали гостя одной из программ. Что он делает здесь после закрытия студии? Такой вопрос возникает в их головах, но они слишком торопятся домой, кто-то к семье, кто-то к коту или собаке, а кто-то просто к тёплому и удобному дивану, и у них нет лишнего времени для разговоров. А с ним пусть охрана разбирается. В конце концов, это их работа. Деку всё так же игнорировал его. Вчера Кацуки снова позвонил и снова остался с носом. Он не понимал, зачем звонит, зачем хочет встретиться именно с этим юношей. В голове до сих пор звучали слова Момо, сказанные на её дне рождения. «Хочешь быть с ним?» — дурацкий вопрос. Знает ведь, что ответ будет отрицательным. К чему формальности, если ему просто хорошо? Завтра, может, появится другой мальчишка, более способный, более сексуальный, более опытный. И мысли о стонущем в подушку Деку, пока тот вбивает его в постель, исчезнут сами собой. Столько лет Бакуго не знал слова «отношения», а теперь все вокруг тычут им в нос, будто понимают, что именно ему нужно. Не понимают. И никогда не поймут. Но, несмотря на это, он пришёл на студию с целью увидеться. Злился немного, что Деку решил, словно Кацуки — пустое место, с которым можно не считаться. Только он тут решает, когда начало, а когда конец. — Извините, но студия закрыта, — прервал поток его мыслей басовый голос охранника. — А, вы же, Бакуго-сан, — позади него послышался приятный женский голос. Это была Шимура Нана, главный гримёр. — Если ищите Тошинори, то он уехал пару часов назад. — Нет, — отказался Кацуки, — я искал вашего стажёра. — Так они уехали вдвоём, — сообщила Нана. — Кажется, собирались выпить после тяжёлого рабочего дня вместе. Я могу узнать, где они сейчас. Она только достала из кармана мобильный телефон, чтобы позвонить или написать Тошинори, но Бакуго жестом остановил её. Не хватало ещё разрушать идиллию общения фаната с кумиром. Мидория, он уверен, сейчас весь светится от радости, выслушивая всякий бред от Всемогущего. — Спасибо, не стоит. До дома добираться примерно около часа, а до клуба Киришимы около десяти минут, поэтому выбор был очевидным. Но не очень очевидным для самого Киришимы, которого появление друга несколько удивило. Эйджиро стоял за баром и готовил коктейль для двух милых девушек, что липли друг к другу у барной стойки. Они заигрывали с барменом, заигрывали между собой и в целом наслаждались вечером, позабыв о всякой морали. О ней же позабыл и Бакуго, впервые появившись через главный вход. Он осмотрелся по сторонам. С последнего раза здесь мало что изменилось. Всё те же люди, всё та же атмосфера, всё та же музыка, всё тот же сброд из фриков разной масти. И парни на любой вкус. Выбирай кого угодно. Каждый готов уйти сейчас с богатеньким красивым мужчиной и провести вместе ночь, на утро не вспомнив даже имён. Нужно ли это сейчас Бакуго — уже другой вопрос. Ему кажется, что да. Он так устал за этот месяц. Переговоры, совещания, светские приёмы, день рождения Момо — на него навалилось слишком много. Кацуки нуждается в разрядке. Алкоголь, сигареты и сексуальный мальчишка на второй половине кровати — рецепт идеального отдыха. Подойдёт любой? Или же необходим кто-то конкретный? На это у него нет ответа. Поэтому он подцепил какого-то парня у барной стойки, расположившегося поодаль от флиртующих с Киришимой двух бисексуалок, весьма красивых, следует отметить. Да и парнишка хорош собой. А ещё он острый на язык. Всё как любит Бакуго. — Закажешь мне что-нибудь? — игриво подмигнул он Кацуки и провёл пальцем по чужому подбородку. За такую наглость Бакуго готов отодрать его прямо здесь. Это прикосновение совсем не принесло удовольствия, наоборот, оно отозвалось неприятным зудом под ложечкой. Но он старался не думать об этом, махнул рукой бармену. Когда тот обернулся, показал жестом число два. Киришима всё понял. Не сказать, что он соскучился по классическим заказам Бакуго, но почувствовал ностальгию. С Мидорией тот не нуждался в каких-либо коктейлях. Всё доставалось ему легко и просто. — К тебе или ко мне? — прошептал на ухо уже порядком набравшийся малец. Двух бокалов убойного напитка хватило, что он повис на плечах Бакуго и лез к нему целоваться. — Жди меня на заднем дворе, — ответил Кацуки, наклонившись максимально близко, — я отвезу тебя, куда захочешь. — Хорошо, — улыбнулся парень, спрыгнув со стульчика. Качая бёдрами из стороны в сторону, он направился к выходу, а Бакуго собирался заплатить за выпитые коктейли своего сегодняшнего спутника. Кацуки положил несколько купюр перед Киришимой, но уйти не успел. Друг окрикнул его. — Не ожидал тебя здесь увидеть, — он наконец озвучил ту мысль, что держалась в его голове весь вечер. — Я думал, ты завязал с клубом после твоих публичных выступлений. И после того, как… ну, ты понял. — Я не проповедую моногамию, — хмыкнул Бакуго. — Как хоть зовут твою жертву? — Не знаю, какая разница? — А раньше была… — в никуда ответил Эйджиро, глядя вслед удаляющемуся Кацуки. — Что же ты творишь, Бакубро? Что же творишь? В одобрении или осуждении Киришимы Кацуки никогда не нуждался. Впрочем, они не высказывали друг другу ничего касательно личной жизни. Эйджиро вообще в полиаморных отношениях состоит. Было бы странно слушать от него нравоучения, с кем и как спать. Поэтому сегодня он тоже пропустил сказанное им мимо ушей и просто отправился вместе с новым любовником в свой коттедж. Чиё-сан уже спала, но шум в коридоре разбудил её. Она подошла к двери своей комнаты, чтобы удостовериться в возвращении именно хозяина. Помимо голоса Бакуго, который она, несомненно, узнала, слышались ещё чьи-то вздохи и шёпот. Наверное, Мидория-сан — подумала она и вернулась в кровать. Но Бакуго прижимал к стене совершенно другого человека, целовал в шею и сжимал руки на узкой талии. Он не знал ни его имени, ни возраста, ни социального статуса. Это мальчишка не переставал нашёптывать его имя в разных вариациях — и всё не в той, какой хотелось бы. Наглый и дерзкий, он первым толкнул Бакуго на кровать и забрался сверху, принявшись расстёгивать его рубашку и ширинку брюк, первым залез к нему в штаны и без разрешения взял в рот. В темноте комнаты его кудряшки казались до боли знакомыми. Бакуго потянул за волосы и сильнее насадил на свой член его грязный рот. Что-то было не так. Слишком правильно. Слишком идеально. Словно по учебнику. Но классика уже осточертела Бакуго. «Каччан…» Кацуки оттолкнул своего любовника, и тот не удержался на кровати, повалился на пол. Будучи довольно-таки пьяным, он не сразу осознал, что его просто-напросто выбросили с любовного ложа. — Пошёл вон, — тихо произнёс Кацуки. Возбуждение как рукой сняло. — Ч-что? — парнишка с трудом поднялся на подкашивающихся ногах. — Я сказал, пошёл вон! — уже громче прозвучала роковая фраза. — Тебе не нравится? — не унимался парень. — Скажи, как я должен сделать, чтобы тебе понравилось? Бакуго вскочил с кровати и резко схватил горе-любовника за обнажённое плечо. Ладонь сильнее сжала тонкую ручку. И только теперь он понял, каким худощавым был мальчик. Возможно, ему едва стукнуло восемнадцать. — Б-больно… — Убирайся. Отсюда. Вон! — процедил Кацуки сквозь зубы, с каждым словом принося юноше новую боль. Наконец, когда хватка ослабла, подобрав свои вещи с пола, он скорее выбежал из комнаты. А Бакуго снова сел на кровать, зарывшись пальцами в растрёпанные светлые волосы. Что же он творит, чёрт возьми?