Марионетка

      Зима начала отступать в конце февраля. Хоть снег на вершине горы Сагири и не думал таять, тренироваться стало куда комфортнее. До Финального отбора, о котором так грезил Сабито, оставалось полтора месяца. Урокодаки позволил парню приступить к последнему этапу обучения: нужно было разрубить мечом огромный валун, непонятно для чего перевязанный канатом.       — Пойдем домой, Сабито. Ты и так с утра до вечера торчишь тут, причем всю неделю, — безучастно смотря на тщетные попытки рассечь камень, проговорила Сора. Ей еще предстояло освоить последние две каты, так что путь на отбор был закрыт. Учитель не дал добро.       — Нет, я должен попытаться еще десять раз. У меня получится, — весь мокрый и грязный, Сабито вновь и вновь заносил меч. Металл брякался о валун, но ничего другого не происходило.       — Обязательно получится, но не сегодня. Ты устал до чертиков, даже меч кое-как держишь.       — Ничего подобного, — вытерев рукавом лицо, парень крепче вцепился в рукоять. — Еще светло, до заката я никуда не уйду.       — Как знаешь. Захочешь есть — возьмешь в сумке онигири, — Сора кивнула в ту сторону, где оставила еду. — Будем ждать дома. Сенсей обещал на ужин рыбный суп и тамагояки.       Пройдя мимо Гию, запыхавшегося и бегавшего вокруг хижины с двумя огромными ведрами, подвешенными на некое подобие коромысла, девушка зашла в дом. Недалеко от очага Урокодаки осматривал дочь старосты, Нами. Старик Тецуя, приходивший пару недель назад, говорил, что «его малышка» серьезно простыла и едва могла встать с постели. Видимо, сейчас ей стало куда лучше.       — Сора! — воскликнула девочка, махнув рукой. — Давно не виделись. Все тренируешься?       — Есть такое, — Сора помешала кипевший бульон. Попробовала на соль, ужаснувшись тому, насколько ее много. Учитель снова не рассчитал. — Твой отец упоминал, что ты заболела. Сейчас тебе уже полегчало?       — Это похоже на чудо! Все благодаря Вам, Урокодаки-сама, и Вашим волшебным отварам, — поклонившись в пол, Нами робко улыбнулась. Старик лишь кивнул и, проговорив «Рад, что ты идешь на поправку», вышел на улицу.       — Мне теперь интересно, что за отвары такие, — убежденная в неэффективности народной медицины, Сора с трудом верила в подобное исцеление. Тем не менее, в чудаковатом мире, где существовали демоны-людоеды — и девушка самолично убедилась в этом, — могло произойти практически что угодно.       Нами несколько потупилась, потеребила свое кимоно и тихо произнесла:       — На самом деле я не уверена, что помогли мне именно чаи твоего сенсея…       — А что же тогда? Получается, ты зря нахваливала его?       — Нет, вовсе нет! — на лице девочки отразился легкий испуг. — Я безмерно благодарна Урокодаки-сама за лекарства. Понимаешь… мне с каждым днем становилось все хуже, жар не спадал, было тяжело дышать и говорить. Я почти перестала есть, мама через силу вливала в меня воду и отвары. Это помогало, но совсем ненадолго. Приходившие брат и сестра держали меня за руку, будто прощаясь. Я думала, что умру, и тихонько плакала. Все изменилось, когда отец, услышав у кого-то из деревенских рыбаков о чудесном лекарстве, которое им дали буддийские монахи, отправился в храм. До этого он не отходил от меня, а тут исчез сразу на несколько часов. Вернулся уже под вечер, как сказала мама. Я металась в бреду на футоне, поэтому не помню произошедшего. Только потом мне рассказали, что отец напоил меня горячей водой, смешанной с тем лекарством монахов. И оно помогло! Оно за два дня подняло меня на ноги, Сора!       — Те монахи, судя по всему, потрясающие врачи, — не веря своим же словам, Сора тепло улыбнулась. Девочку спасли, и это главное.       — Нам очень повезло, что их храм стоит совсем недалеко от деревни. Отец дошел до него за два часа, если верить рассказам. Думаю, когда окрепну, вместе с ним навещу монахов и от всей души поблагодарю. Рыбаки из деревни говорили еще, что рядом с храмом течет невероятно чистая горная река. Вода в ней настолько прозрачная, что можно увидеть дно.       — Здешние реки почти все чистые, — Сора разлила суп по мискам. Разговор с дочерью старосты и ее робкие восхищения немного утомляли. — Пообедаешь с нами?       — Хотела бы, но мой отец, скорее всего, уже ждет меня, — поднявшись на ноги, Нами слегка поклонилась. — Он привел меня сюда на осмотр, а сам ушел в лес. Хотел набрать дров. Я только что слышала, как он разговаривал с Урокодаки-сама.       — Хорошо, пообедаем в следующий раз, — смотря вслед уходившей девочке, Сора коротко пожала плечами и помахала рукой на прощание. В дверном проеме ненадолго возник староста Тецуя, улыбнулся, кивнул и, приобняв дочь, отправился восвояси. — До встречи!       Обед, ожидаемо, прошел без Сабито. Всклокоченный и трясущийся от перенапряжения Гию кое-как держал миску, но от помощи Соры наотрез отказался. За полтора месяца ученичества он стал увереннее и теперь не плакал по ночам в подушку, получая с утра тумаки от Сабито. Скорее всего, в глубине души у него все еще плескалось море боли и вины, — слишком много страданий свалилось на мальчика — но оно больше не выплескивалось наружу. Сора уважала чужое горе, хоть и с трудом переносила слезы. Постепенные изменения, происходившие с Гию, только радовали ее. Мальчик не был сломлен и пытался сам выплыть из того дерьма, что постигло его после смерти сестры.       Болезненный рассказ о ночи, когда погибла Цутако, Гию поведал две недели назад. Не обошлось и без хлесткой пощечины от Сабито. Парня тогда накрыла волна гнева на то, что Гию пожелал смерти. Благо, дальнейших рукоприкладств и «выбивания дури» не последовало. Сора подняла обескураженного ударом и негодующей речью Томиоку с земли, угомонила Сабито, велев оставить пыл для врагов и разбивания камня. Удивительно, но после этой неприятной сцены два парня сдружились и теперь больше времени проводили вместе.       После обеда Урокодаки, отправив ученицу на тренировку, остался вместе с Томиокой мыть посуду. Сора коротко поблагодарила за еду, захватила боккэн и хотела было побежать в лес, но чуть не запнулась за небольшую корзину, оставленную прямо у порога.       — А это еще что за… — прикусив язык, чтобы не сорваться на ругательство, девушка наклонилась над находкой. Рука приставила деревянный меч к стене.       На самом верху в корзине лежал сложенный в несколько раз листок бумаги и три разномастных цветка. Под ними затаилась целая куча яблок, причем многие из них были гнилыми. Нещадно воняло плесенью и кислой прелостью. Поддев двумя пальцами одно растение, с мясистым стеблем и красными звездочками цветков, Сора узнала в нем гиацинт. Недавно срезанный, явно выросший не в дикой природе.       — Что там? — подошел заинтересованный Гию.       — Корзина с яблоками, — девушка продолжала изучать цветы, гадая, что же хотел сказать их отправитель. Листок бумаги она разворачивать не спешила.       — Да тут половина уже сгнила! Зачем оставлять корзину с испорченными яблоками?       — Не все гнилые, — держа в руке гиацинт, Сора потянулась за оставшимися цветками. Большая голубая метелка гортензии не вызвала никаких эмоций, кроме недоумения, но ветка темно-синих башмачков заставила напрячься.       — Аконит, — озвучил Урокодаки, ранее безмолвно стоявший за спинами учеников.       — Кто-то пытается предупредить об опасности таким нетривиальным способом или отравить нас? — задав вопрос пустоте, Сора зацепила аконит наспех найденной палкой. — Яблоки придется выбросить. На них лежало смертельно ядовитое растение.       — Я закопаю яблоки и цветки в лесу, — старик поднял корзину. — Прочитайте пока письмо. Если там вообще хоть что-то написано. Не нравится мне это все…       Без колебаний Сора раскрыла листок. Ей казалось, что удивление уже достигло предела, но текст опроверг это мнение. Особого смысла письмо не несло, в нем была всего одна фраза.       If you don't ask, you'll never know, if you know, you just need to ask.       — Я не понимаю ни слова, — признался Гию. — А ты?       — Я тоже не понимаю, — в мыслях царил сущий ад. От количества загадок голова шла кругом, и короткий текст, написанный на английском, лишь поднимал градус напряжения. Сора еще как понимала смысл письма. Более того, она была уверена в том, что отправитель знает ее. Помимо этого, знает и другой язык, совершенно безвестный вне больших городов. — Похоже на шифр.       — Нам точно хотели что-то сказать. Когда ты подняла тот ядовитый цветок, ты говорила про опасность. Что это значит?       — Я не знаю язык цветов, чтобы уверенно утверждать, но аконит означает близкую опасность. Остальные два цветка тоже подобраны не случайно. Сомневаюсь, что отправитель просто захотел положить именно их. На букет не похоже. Гортензию дарят, когда хотят напомнить о себе. Гиацинт же… не знаю. Я чувствую, что в цветах и этих несчастных яблоках таится больший смысл, нежели в письме.       — Выглядит жутковато, — поежился Гию. Желая отвлечься от непонятного подарка, он скользнул в дом и взял боккэн. — Пойдем за сенсеем. Нам обоим нужно тренироваться.       — Пойдем, пойдем, — сохранив в закоулках разума очередную тайну, Сора двинулась в ту сторону, куда ушел Урокодаки. Количество вопросов, роившихся в голове, возрастало с каждым днем.       Тренировка с сенсеем затянулась на четыре с лишним часа. Пока Сора махала боккэном, вызывая поочередно то девятый, то десятый стиль, Гию изучал правильное дыхание и терпел удары в живот. Урокодаки не спускал с рук даже малейший недочет в технике. Соре тоже иногда перепадало, но не настолько часто.       — На сегодня достаточно, — отчеканил старик, приложив к кровоточившему носу Томиоки платок. — Я займусь ужином, а вы сходите к Сабито. Как бы он ни сопротивлялся, притащите его домой.       — Сенсея не заинтересовало то загадочное письмо, — шмыгая и гнусавя, прошептал Гию. Видок у него был не ахти: длинные черные волосы выбились из хвоста и торчали во все стороны пыльной мокрой мочалкой, кожа на ладонях стерлась до кровавых мозолей, лицо покрывала грязь.       — Он поймет не больше нас самих. Ему не разгадать тот шифр, — Сора шла рядом с другом, такая же грязная, потная и уставшая. Ушибленное колено отдавало болью. Руки кутались от пронзительного ветра под шарфом и полами хаори. — К вечеру значительно похолодало. Неужели Сабито все еще долбит тот злополучный валун?       Рядом с камнем парня не оказалось, зато откуда-то слышались громкие всплески воды. Сора чуть не разразилась самыми гнусными ругательствами, когда, дойдя вместе с Гию до небольшой речушки, она увидела голого по пояс Сабито, со скоростью кометы плывшего к противоположному берегу. Температура воздуха была не выше пяти градусов. То, что Сабито плавал в реке в такую погоду, просто не укладывалось в голове.       — Какого черта ты творишь? — неистово закричала Сора, пыхтя от гнева на пришибленного друга, решившего искупаться. Она подбежала к берегу, потрогала рукой воду и ужаснулась: холодная, запредельно холодная.       — Повышаю выносливость и связь со стихией, — едва не стуча зубами, ответил Сабито. — У меня получилось наконец оставить скол на камне!       — Ты рехнулся? — бросив взгляд на остолбеневшего от шока Томиоку, девушка таки не сдержалась и обматерила напарника: — Fucking idiot, живо вылезай!       Едва Сабито подплыл к берегу, Сора отвесила ему знатную затрещину и под возмущенные вопли вытерла парня его же одеждой. Гию поделился сухим хаори, в которое друзья мигом закутали новоиспеченного моржа. Шею и голову закрыли шарфом Соры.       — Буду надеяться, что твои детородные органы не отвалятся после такого заплыва. Сменных штанов у нас нет, — полыхая яростью, девушка вместе с Гию потащила Сабито к дому. Благо, парень присмирел и не вырывался из цепких рук товарищей.       Урокодаки надавал по непутевой башке ученика еще сильнее, чем Сора, и пинками отправил менять одежду. Затем обсохшему парню всунули в руки горячий травяной чай и миску супа. Ужинали молча. Сразу после него Урокодаки расстелил футон рядом с очагом и велел Сабито спать. Сора и Гию еще недолго побегали вокруг дома и поднялись на чердак, почти сразу уснув.       Утро началось, как всегда, с тренировки. На этот раз совместной для троих учеников. Уже привычный скоростной спуск с горы Сагири. Урокодаки в качестве наказания на неделю отстранил Сабито от испытания с камнем.       — Как себя чувствуешь? — холодно спросила Сора, готовясь к старту.       — Нормально. Хватит трястись надо мной, — обиженным, непривычно тихим и сиплым голосом пробубнил Сабито. — Я не ребенок.       — О, я не спорю. Ты всего лишь придурок.       — Давайте прекратим? — встрял в диалог Гию, мягко похлопав по плечу обоих товарищей. — Нам ни к чему споры и пререкания.       — С радостью прекращу, — Сабито помчался по склону. Оставшиеся на месте друзья смотрели ему вслед.       — С ним и правда все в порядке, Сора?       — Не уверена. У него голос почти пропал, хоть он и кичится, что это не так. Купание в феврале не принесет ничего хорошего. Не хватало, чтобы этот идиот заболел.       — Остается верить в лучшее…       С утра Сора еще могла поверить в лучшее, однако ночью ее сомнения насчет здоровья Сабито лишь усилились. Как бы парень ни старался, оба напарника и учитель слышали его тихий кашель. Испуганный взгляд Гию намертво прирос к Соре.       — Остается верить в лучшее. В то, что наш рыжий упрямец все же признает свою болезнь и перестанет так батрачить на тренировках. Хотя бы на время, — девушка гнала прочь суматошные мысли, из чердачного люка наблюдая за Сабито, который по-прежнему ночевал у очага. Что с ним будет дальше, она не знала. — А теперь давай спать…