I'm your Dad, Bitch

      — Я не гей, — выдыхает Юнги, смотря в свой горящий экран телефона, а точнее на дату, вызывающую дрожь и ужас. Утро среды. Разве он виноват в том, что родился не в той семье и не в то время? Нет, конечно, но расплачиваться ему всё равно сегодня за обучение на музыкальном факультете. Ему дали разные вибраторы, но он не использовал ни один из них, разве что в качестве массажёров.       На улице стоит невыносимая жара, и Мин решает принести кубики льда из кухни, чтобы класть в рот, освежаясь. Он спокойно открывает дверь, но в ту же секунду припечатывает ладонь к лицу, надеясь забыть то, что увидел: Сокджин стоит перед открытым холодильником почти обнажённый, на нём только полупрозрачная жёлтая туника. Не растерявшись, он решает забрать свой лёд и унести ноги куда подальше, но все его планы рушит наглое и высокомерное: «Даже не поздороваешься с папочкой, Юнги-я?». Закатив глаза, Юнги повернулся к брюнету и ответил едко:       — С Шахерезадами не здороваюсь.       Джин молча указал на настенный календарь и подозвал к себе, предлагая выпить по бокалу освежающего мохито. Музыкант угрюмо подошёл и вырвал один из рук управляющего, смакуя.       — Нужно больше холода, папочка, — покритиковал он напиток, попутно смотря в морозильную камеру. Не обнаружив там готового льда, он тянется рукой до высоких полок и достаёт всё: тарелки, кружки, чашки, подносы, трубочки для всасывания спермы, фаллоимитатор с кристалликами, портрет чьей-то матери, — но не грёбанные формы для заливки. Юнги ждёт с раздражением, когда же Великий Сокджин соизволит открыть рот и подсказать, где они находятся. Вместо этого, брюнет усмехается и достаёт из нижнего ящика тумбочки розовые силиконовые формочки, кидает их в лицо Мина, наблюдая за великолепной реакцией: парень отрешённо рассматривает углубления, а потом роняет всё на пол, вздрагивая так, будто коснулся сети с высоким напряжением.       — У вас в этом сумасшедшем доме, блять, даже формочки с членами. Идите нафиг, — возмущается он, поднимая предметы обратно, заполняя их водой и ставя в холодильник. «Всё равно лёд растает, форма не имеет значения», — успокаивает Юнги себя, стараясь не слушать специфический ржач управляющего.       — А ты думал, что ты просто развлекаться здесь будешь? Ты здесь долг отрабатываешь, сыночек, — отсмеявшись, заметил брюнет, вплотную подходя к своему любовнику. Тот отошёл назад и оказался прижат к стенке. — Я очень сильно хочу растопить ледяного мальчика, — с азартом охотника проговорил старший, срывая с себя тонкую ткань, и Мин зажмурился, втайне желая полюбоваться на изящные изгибы. Если бы у Джина плечи были меньше, то, добавив волшебства косметики, его можно было бы принять за высокую девушку. Но перед ним парень с членом, который его не возбуждает. Наверное.       Их губы соединились в поцелуе: у Юнги — тонкие, сухие, обветренные, а у Сокджина — пухлые, влажные, с вкусным клубничным блеском. Рука управляющего спустилась к чужому паху, касаясь полувставшего члена сквозь домашние шорты. Мин охнул, отстраняясь, пытаясь убрать руку, но брюнет начал тереться об него своим голым телом, имитируя фрикции. Джин потихоньку разогревал его словами и нежными поглаживаниями, и вскоре младший расслабился, принимая всю ситуацию, даже предпринимал попытки поцеловать снова, хоть и старший дразнился, уворачиваясь.       Ласки вдруг прекратились, на что Юнги нахмурил брови. Сокджин открыл холодильник, доставая другие формочки, на этот раз с обычными квадратными углублениями.       С членами было лучше Наконец-то хоть что-то адекватное, — засмеялся Мин, снимая с себя всю одежду, кроме нижнего белья.       Управляющий положил в рот подтаявший кубик льда, сжимая его губами, и начал водить им по шее парня. Музыкант вздрогнул от ощущений, но потом прислушался к ним: тепло губ контрастирует с холодом льда, и это действительно необычно. Джин спустился ниже, к острым ключицам и задержался там, пока холодная вода не стекла в ямку, потом он припал к ней, выпивая вкусный нектар. Только сейчас Юнги заметил, что в некоторых кубиках были фиолетовые лепестки, может быть, фиалок, а в других — капля золотого мёда.       Брюнет уделил внимание зоне вокруг сосков, взяв ещё кубик, вырисовывая круги вокруг них, уменьшая диаметр. Мин резко вжался в стену с непривычки, когда лёд коснулся шоколадной бусинки, но, улыбнувшись папочке, встал обратно. Чувства с каждым разом были ярче и интереснее.       Ким спустился новым кубиком по линии живота, провёл по прессу, который рефлекторно вжался, затем прошёлся просто губами по участкам кожи, которые помнили холод, невесомо целовал, обдавая её то холодным, то горячим воздухом и облизывая кончиком языка. Он засунул в рот два куска с цветами, спустил жидкость в пупок, которая стекла к боксёрам, растекаясь вдоль пятном, а лепестки передал разнеженному Мину через поцелуй. Парень сам таял, как лёд, проезжающийся по телу, тихо ахал, стоило ледяному кубику задеть эрогенную зону.       Управляющий стянул с Юнги трусы, касаясь пальцами напряжённого, сочащегося смазкой члена. Он покрошил четыре кубика и положил в рот, тут же заглатывая головку следом.       — Ах! Чёрт! — выругался музыкант, оттягивая чёрные волосы партнёра назад, чтобы вытащить ствол из холодного рта, но потом блаженно толкнулся туда: на смену холоду пришло тепло глотки, и резкая смена температуры заставила его кончить, не выходя из Джина. Брюнет проглотил семя, пару раз насадился на длинный подрагивающий член и, чмокнув напоследок, отпустил.       — Понравилось, сыночек? — самодовольно спросил старший, заставляя того взять в рот медовый кубик. — Я же говорил, что смогу растопить тебя, Юнги-я, — промолвил он, целуя младшего. Языки проталкивали лёд друг другу, пока он не растаял окончательно, давая им сплестись в жарком танце.       — Да, папочка, очень понравилось, — Мин обнял опекуна, игриво кусая его за ухо.       — Мне тебя выебать, или ты сам трахнешь меня? — с жаром задал вопрос Сокджин, пытаясь заглянуть в сокровенные желания парня, который неловко потупился, опуская взгляд вниз, рассматривая два члена, трущихся друг об друга. — Хочешь узнать, чей лучше? Давай померяемся? — парень сжал их вместе, вызывая приятные ощущения и оценивая размеры.       — Папочка, твой меньше, чем мой, — теперь настала очередь студента самолюбоваться: его орган и правда был немного длиннее и толще. — Ты кончишь от него, клянусь, — пообещал он, зажимая управляющего у стенки.       Роли поменялись. Юнги приподнял партнёра, который обнял его, за бёдра, тычась головкой в сфинктер. Войти он смог не сразу, только с третьей попытки влажный член вошёл, и стенки послушно раскрылись, впуская ствол глубже. Мин с силой толкался внутрь, выбивая из брюнета стоны и грязные слова:       — Ах, ну же, давай, еби быстрее, быстрее, сынок, м, — на глазах Джина появились слёзы наслаждения, которые слизал парень, целуя всё лицо: лоб, веки, носик, щёки, скулы и безумно полюбившиеся, призывно открытые губы, которые стали ещё больше и, кажется, слаще.       Стена была хорошей опорой и не позволяла страстному траху закончится в травмпункте, хотя затылком Ким всё равно стукался, когда его член сильно зажимался между телами. Их секс был похож на то, как музыкант играет на скрипке, которая издаёт то тонкие, высокие, то глубокие, низкие звуки в зависимости от движений смычка, проходящегося под разными углами по разным струнам.       Младший прекратил толчки, вышел, одной рукой дотягиваясь до льда и пихая его в широкую дырочку. Ким по-девчачьи визгнул, изгибаясь, и ударился головой до искрящихся звёзд перед глазами, по крайней мере, шишка точно будет. Юнги загнал ствол обратно, шипя от холода, но с наслаждением, возникающим позже, ничего не сравниться.       Сокджин не выдержал первым, изливаясь и пачкая свои бёдра и пресс Юнги спермой, а тот доиграл последний акт и пустил струю глубоко в него, из-за чего дырка сжалась, ненадолго удерживая после себя кончу, после того, как студент вышел, не удержавшись, чтобы не шлёпнув ягодицы. Мин аккуратно опустил опекуна на пол, потому что тот не мог стоять на дрожащих ногах.       — Больше не кончай в папочку, сынок, — старший дотронулся до своих ягодиц, собирая семя вперемешку с водой, и облизал палец. — Медовая, — выдохнул он, а то с лепестками в жопе как-то не очень.       — Я впервые вижу папочку, который течёт на члене, как самая последняя шлюха. Я так и переименую Ваш контакт, пожалуй. Но перед этим позвольте трахнуть Вас ещё раз.

***

      — Детка, ты хочешь стать пианистом? — Намджун проводит ногтём по щеке Юнги, припадая к тонким губам, сильно кусая и наслаждаясь солоновато-железистым вкусом крови, стекающей тонкой алой струйкой вниз по подбородку.       — Да, — отвечает парень, когда мужчина грубо хватает его за волосы. — Я хочу стать пианистом, папочка, — становится страшно, паника подступает к горлу, потому что Ким выглядит устрашающе, не в себе, словно готов в любой момент убить. Бедного музыканта зажали прямо во время игры Симфонии №7 Людвиг ван Бетховена на чёрном лакированном рояле, но он не имеет права дать отпор. Сейчас ему лишь остаётся смотреть прямо в голубые хищные глаза своего опекуна и поддакивать его пошлым словам, иначе он получит пару кровоподтёков, а может, даже гематом.       — Молодец, детка, продолжай в том же духе, — блондин ласкает молодое тело, медленно снимая тёмный фрак с бледных плеч, но потом срывая готическую белую рубашку к чертям собачьим. — Хочешь, чтобы я тебя раздел полностью, а? — он кусает ключицы, делая новые раны, и отстраняется, любуясь своеобразным рисунком.       — Да, разденьте меня полностью, — Юнги подаётся вперёд, чтобы встать, но мужчина поднимает его вверх, снимая штаны в воздухе, и садит парня прямо на клавиши. Войлочные молоточки ударили по струнам, и раздался угрожающий звук. — Папочка! — он против секса на инструменте и пытается высказать своё мнение, но его затыкают грубым поцелуем.       — Что такое? Что-то не так? — Намджун намекающе нажимает по левой стороне рояля, издавая очень низкие звуки, предупреждая о возможных неблагоприятных последствиях.       — Нет, всё в порядке. Спасибо, что беспокоитесь обо мне, — прошептал Юнги, смотря в сторону.       — Подними свои глаза на меня, детка, — бизнесмен сжимает горло, перекрывая доступ к необходимому кислороду. Мин задыхается, но не предпринимает никаких попыток убрать руку, потому что ему это нравится. — Блять, у тебя встал член только из-за того, что я душу тебя? — усмехнулся мужчина, трогая стремительно затвердевший орган парня. Вскоре он отпустил слегка посиневшего студента, который начал глотать воздух.       — Да, папочка, — Юнги вжался спиной в клап рояля, сгорая в горячем пламени стыда, обладая неспособностью мыслить трезво. Единственное, чего он хочет — спрятаться от опекуна, пока тот не забудет его позор.       — Ах, ты такой беспомощный, маленький, глупый, никуда не годный мальчик! Когда тебя будет душить убийца, попросишь его тебя выебать? — Намджун заносит руку для удара, отчего Юнги зажмуривается, сжимаясь сильнее.       — Н-нет, только папочки могут иметь меня, — мысль об удушении стала такой привлекательной, словно богиня, заманчивой до лёгкого покалывания пальцев, желанной разумом и телом, такой далёкой, хотя, казалось, прямо сейчас его голову могут скрутить на сто восемьдесят градусов, не то что придушить.       — Скажи честно, детка. Хотел бы ты почувствовать в себе чужой толстый хуй, который будет распирать тебя раз за разом, до изнурения, хотел бы измазаться в горькой от никотина сперме с ног до головы, хотел бы испытать оргазм, дрожа как осиновый лист на ветру от ужаса? Детка, откройся мне, — мужчина деликатно погладил парня по пепельным коротким волосам. Мин немного успокоился от такого жеста и промямлил:       — Хотел бы, папочка.       Следует смачный плевок в лицо и мощная затрещина по голове. Мин резко упёрся двумя руками на клавиши, рояль снова заговорил, на этот раз истерично, визгливо, режа слух, на глазах выступили слёзы от унижения, срама и обиды. Он ведь доверился Намджуну, поверил в его понимание и расположение, а получил в ответ удар не только по телу, но и по самооценке.       — Шлюха! Ты же знаешь, что так нельзя делать? — бизнесмен взял покрасневшее лицо в ладони и посмотрел прямо в глаза. Ни капли сожаления и жалости.       — Но тогда бы я соврал Вам. Я не хочу врать, папочка, — Юнги шмыгает носом, и выходит это так умилительно и трогательно, что блондин оставляет мимолётный чмок на носике. Теперь музыкант полностью обескуражен, растерян, эмоции захлёстывают с головой, каждая отражается на лице, и Ким читает его, как открытую книгу.       — Обещай, что не сядешь на другой член, — воркует мужчина, потираясь пахом о напряжённый член, требующий внимания к себе. — Твоя дырка будет только моя и Джина, да?       — Обещаю, папочка, она будет только ваша, — студент обнимает опекуна, посылая к чертям свою боязнь, целует его в висок. — Простите меня, пожалуйста, — он немного ёрзает, молотки бьют, и получается смазанный, однако игривый контоид.       — Детка, ты хочешь мой ствол в себе, м? Хочешь, чтобы я тебя выебал? — вымолвил Намджун, сжимая до синяков бёдра парня.       — Хочу!       — Хочешь, чтобы я толкался в тебя сильно, часто, разительно, жесточайшим образом, как сумасшедший, так, чтобы от трения твоя задница горела в аду, чтобы ты чувствовал себя диким животным, а потом кончил тебе в рот и заставил всё это проглотить, отпинал под конец и снова трахнул? Или хочешь медленно и глубоко, сходить с ума от чувств внутри, разливаться патокой, падая в бездонную яму ощущений? Ну же, детка, — блондин опустил руку вниз, играясь с потяжелевшими яйцами парня.       — Хочу Вас целиком и полностью, — буркнул Юнги, пододвигаясь поближе. Ким поднял его и поставил его спиной к себе, раком, любуясь очертаниями клавиш на ягодицах. — Трахните меня, папочка.       Намджун загоняет член, сразу делая резкие, порывистые движения, несмотря на узость, и Мин чувствует, как его просто-напросто разрывают, и хватается руками за рояль, стискивая зубы. Его задница уже красная от шлёпков, в заднице орудует толстый орган, стимулируя предстательную железу, точно проходясь по ней уздечкой. Худое тело ласкают пальцы, проходясь по самым чувствительным зонам, блондин будто знает, где и когда нужно нажимать и давить, слышны вздохи, обжигающие ухо, и неимоверно грязные сравнения — от всего этого студент течёт, издавая первый блаженный стон сквозь оставшуюся боль.       — Я запрещаю тебе говорить, вместо этого вырази всё игрой, — заведённо прошептал мужчина, вбиваясь дальше и увеличая скорость на максимум. Музыкант закусывает губу и робко нажимает на самую высокую клавишу, обдумывая выбор произведения. — Мне безумно приятно, что я первый у своей детки, — бизнесмен, выполняет свой излюбленный приём, кусая за плечо, и тут парня осенило. Четвёртая часть симфонии № 1 до мажор! Он лихорадочно вспоминает ноты, играет, наплевав на наличие лиры, выводит игру на новый уровень, уровень страсти, похоти и желания, пропуская и игнорируя некоторые нюансы.       Намджун хватает его член, прижавшийся к прессу, и начинает рвано надрачивать в такт своим толчкам. Когда становится слишком невыносимо, когда невозможно терпеть дальше, Юнги кончает, так и не закончив игру, пачкая руку, свой живот и ножки рояля, сжимая в себе ствол. Ким кончает чисто из-за этого, наваливаясь на парня.       — Блять, — Мин садится на пол, утягивая за собой мужчину и прижимаясь к его влажной от пота груди. — Да простит меня Бетховен и Боженька! - складывает ладони в умоляющем жесте, осознавая, что оскорбил великого композитора и восхитительное произведение.       — Пока что только я - твой Бог. Никто больше, детка.