I'm your Dad, Bitch

      — Я хочу обнажённую фотосессию, Гук-и, — канючит Сокджин, приставая к несчастному парню, избегавшего свою участь с самого утра злосчастной пятницы.       — Эр-ротическую?.. — Чонгук заикается об одной только мысли о голом теле папочки.       — А что в этом такого плохого? — задал встречный вопрос брюнет, поднимая одну бровь.       — Ничего, — ответил парень, кивая и уходя в свою комнату.       Чон успел подготовить оборудование и комнату, пока Джин принимал душ, готовя своё тело, и вышел в одном белом махровом халате.       — Точно, фотография в халате — хорошая идея! — воскликнул Чон, после чего брюнет рассмеялся.       — Ну да, я пришёл просто сфоткаться, а не потрахаться, — саркастично вымолвил Ким и скинул халат, заставляя парня покраснеть и отвернуться, закрыв глаза ладонями. — Боже, почему ты зажимаешься? Ты свой член каждый день видишь, давай, повернись ко мне, — Джин подумал, что с радостью испортит это невинное создание, напоминающее его самого лет десять назад, а пока что изобразит модель.       Чонгук осторожно повернул голову, но не убрал руки. Пообещав себе, что ничего страшного и смертельного не произойдёт, он осмелился посмотреть на опекуна, но тут же пожалел: его тело было всё в вишнёвых засосах, мелких царапинах, синяках, кое-где видны запёкшиеся кровоподтёки, но это не мешает ему быть желанным и обаятельным. Немного загорелая кожа напоминала тягучую карамель или крем, красноватые или синеватые пятна — бутоны прекрасных цветов разной формы, а длинные затягивающие полосы — прямые ветки. И, чёрт возьми, он обязан сделать лучшие фотографии, потому что это самое настоящее произведение искусства.       Ким лёг на кровать, наполовину закутавшись в белую простыню: это создаёт ощущение невинной игривости. Студент быстренько защёлкал фотоаппаратом, желая позже выбрать наиболее удачные.       — Попробуйте согнуть колено и направить его внутрь, папочка. И пальчики ног нужно потянуть, — попросил парень робко, меняя объектив камеры. Посмотрев на модель, он осознал, что не ошибся: у Джина от этой позы ноги стали длиннее и стройнее. — Папочка, у Вас очень красивая фигура, — Чонгук говорит то, что думает, чем льстит самолюбию брюнета. А ещё он увидел вставший член, на головке которого блестел предэякулят, и засмущался, заливаясь румянцем.       — Ты только сейчас это заметил, сынок? — с наигранным возмущением спросил старший, складывая губы уточкой, но фотограф и вправду растерялся, не зная что ответить. Он и раньше считал, что его папочек в хорошей форме: у Намджуна — отчётливый пресс и сильные ноги, у Сокджина — красивые изгибы, словно линии кисти художника, и округлые бёдра, делающие его женственнее.       — Н-нет, я не хотел Вас обидеть… — начал оправдываться Чон, опуская взгляд и хаотично нажимая на кпопки фотоаппарата. — Простите меня, папочка.       — Давай дальше, — ласково ответил опекун, хлопая ладонью по кровати. — Почему бы тебе не встать поближе, Гук-и? — надеется возбудить парня, не понимая, почему тот ещё не накинулся на него. Чонгук снова теряется в первые секунды, потому что пялится на объёмные ягодицы с многочисленными укусами и синяками, чувствуя член, наливающийся кровью, в штанах, и всё-таки подходит, забыв поменять положение отражателей.       —  Я попробую съёмку с малой глубиной резкости, — предупредил фотограф, меняя классический ракурс на ракурс вдоль направления тела и сдерживая свой порыв прикоснуться к модели. Вздымающаяся грудь Джина стала размытой, зато картинка лица оставалась чёткой, что подчёркивало его красоту, уникальность, высокий лоб, глубину светло-карих глаз и полноту искусанных губ.       Внезапно Сокджин выдернул ловким движением фотоаппарат у него из рук, заставляя испуганно замереть, отставил на тумбочку, предварительно включив видеозапись, и, обняв, затащил парня к себе. Чон попытался отстраниться, но только пискнул, прижимаясь крепче к плоской груди.       — Сынок, я лучше сяду на твой член, ты не против? — предложил брюнет, седлая его бёдра. Пунцовый парень сначала молчит, переваривая вопрос, и Джин даёт ему щелбан по лбу, пробуждая. — Хей, ты вообще меня слушаешь? — с долей раздражения стребовал он, наклоняясь к нему.       — Да, — отреагировал Чонгук. — Оседлайте мой член, пожалуйста, папочка, — он перестал шевелиться в ожидании действий опекуна. Блестящую звёздами искренность в светлых глазах фотографа затмила мутная, сероватая поволока вожделения, страсть охватила тело, повышая температуру и отключая трезвый разум.       Сокджин хмыкает, явно довольный собой, облизав губы, он подаётся вперёд и нежно целует парня, аккуратно входит в рот языком, сплетаясь с чужим, будто боясь спугнуть, неспешно потираясь ягодицами о жёсткую ткань его штанов. Чон закрывает глаза, наслаждаясь теплом чужого тела, обнимает, зарываясь руками в чёрные волосы, чувствуя приятный запах миндального шампуня с нотками ванили.       — Штаны… Снимите штаны, — выдыхает студент сквозь поцелуй, и целует скулу, размазывая слюну на губах. Джин кивает, привстаёт и поспешно стягивает чёрные штаны с боксёрами, высвобождая давно вставший крупный член, ибо нетерпится приступить к делу. Он щупает венки ближе к основанию ствола, и фотограф ахает в свою ладонь, стесняясь своих звуков, инстинктивно толкаясь вверх.       Брюнет, скидывая руку с лица, направляет член в себя, не задумываясь о подготовке. Закусывает губу сквозь тянущую боль в ней, когда ощущает головку у своего входа. Чонгук вскидывает бёдра сам, выбивает из старшего первый стон — высокий, пиздец какой сладкий, полный наслаждения — и восхищается его телом, на которое волнами ложится свет. Сокджин изящно прогибается в спине, наклоняет голову вбок, закатывая глаза, и начинает медленно двигаться, качая тазом. Садится он резко, привстаёт медленно, и такой темп сводит младшего с ума.       Через несколько минут такой пытки управляющий просто падает вниз, утыкаясь носом в шею Чона, шмыгает носом. Тогда студент толкается быстро, но не резко, а плавно, надеясь подарить таким образом больше удовольствия. Член Джина трётся между двумя прессами, становится всё жарче, и хочется наконец-то кончить. Простынь безнадёжно измята, мокрая от пота, в комнате сильно пахнет сексом.       От осознания где-то в глубинах подсознания того, что весь процесс снимается и сохранится на плёнке, фотограф получает вдвое больше наслаждения, представляя, как будет пересматривать эту запись из раза в раз, пока подушечки пальцев не будут стёрты о член от рваной дрочки перед экраном компьютера. О да, он сохранит эту запись на всех устройствах, чтобы можно было смотреть её везде: в автобусе, в метро, в университете, в городской медиатеке… Он будет ласкать свой ствол так же, как и Сокджин скакал на нём, издавая прекрасные, звучные стоны.       Первым достигает разрядки Ким, когда Чонгук протискивает руку между и дотрагивается до его паха пальцем, крепко сжимая головку. Тёплая сперма растекается меж телами, и Сокджин опирается руками о грудь, резко встаёт с члена под разочарованный возглас, лицом поворачивается к мокрому члену, открывая парню вид на свою разъёбанную, красную и сочащуюся эякулятом дырку, и заглатывает его, погружая в жар своего рта. Струи семени тут же бьют в глотку, и брюнет проглатывает всё до последней капли.       — Понравилось, сыночек? — со смешком спрашивает Джин, ложась сверху на студента. Он слизывает каплю пота, которая стекла по виску фотографа.       — Как Вы можете спрашивать?! — не понимает Чон, обнимая своего опекуна и часто-часто моргая. — Я поражен Вами. Вы волшебны, папочка, — честно отвечает он, глупо улыбаясь во все тридцать два зуба.       — Это ты слишком хорош, Гук-и, — признаётся управляющий, тыкая пальцем ему в плечо. Потом он встаёт, достаёт камеру и выключает видео. «Надо будет показать Намджуну!» — думает Сокджин.

***

      — Детка, какое условие договора ты нарушил? — с агрессией задаёт вопрос Намджун и вертит в руке два пульта управления. Он широкими шагами расхаживает по комнате парня в тёмном офисном костюме.       — Пятое, — почти что плачет Чонгук, сжимаясь в маленький комочек под грозным орлиным взглядом, и ориентировочно поворачивается в сторону мужчину. В помещении холодно, а он почти обнажён: разве что его глаза завязаны чёрной плотной тканью, руки связаны толстой и крепкой верёвкой, а член прикрывают трусы с электростимуляцией. Стоит лишь нажать на кнопку синего пульта, как его пах ударит маленьким зарядом.       — И что ты сделал, детка? — продолжает глупый расспрос бизнесмен, наслаждаясь страхом в хриплом голосе. — Отвечай, дрянь! — он нажимает на кнопку, и Чон зажмуривается в ожидании адской боли, но через секунду протяжно охает. По телу, а особенно в паху, разлилась горячая сладостная дрожь. Однако его пнули в спину, оставляя отпечаток туфель и лишая удовольствия.       — Я р-расказал о договоре своему младшему б-брату, папочка, — слезливо выговаривает фотограф, ёрзая по полу от пережитых ощущений. Он хочет больше.       — И что ты должен получить, детка? — Ким пинает его ещё раз, на этот раз сильнее, вызывая жжение в повреждённой коже. Чонгук не отвечает намеренно, желая ещё раз испытать на себе действие трусов. Мужчина не выдерживает и даёт сразу два заряда, отчего Чон чуть ли не подпрыгивает от наслаждения и жара. — Ты самая настоящая блядь, Чонгук! Думаешь только о том, чтобы тебя шарахнули током.       — Н-наказание. Я должен получить наказание, — шепчет Чон, решив не играть с огнём: по рассказам горничных, однажды Намджун сломал своему мужу ребро в порыве гнева. Как-то не хотелось лежать в больнице и пропускать занятия, за которые ты заплатил телом.       — Я пожалел тебя по просьбе Джина и дал то, что тебе понравится. Ты ему понравился, детка, но не зазнавайся, ведь главный тут — я. Тебе ясно? — старший решает утвердить своё положение угрозами, а не лаской и доверием.       — Хорошо, папочка, — соглашается парень, продолжая ёрзать задницей. Дело в том, что внутри него находится вибратор, который пока находится в состоянии покоя, хотя при резких движениях касается простаты, и у Чонгука колется. Он хочет кончить как можно скорее, потому что терпит лекцию с членом в анусе уже как минимум полчаса.       — И чего ты хочешь, детка? — подаётся бизнесмен навстречу, подходит ближе, царапая холодным металлом пульта щёку Чона. Неглубокая рана краснеет и щипится.       — Я хочу, чтобы Вы включили вибратор, папочка, — честно отвечает Чонгук, вертя головой и напрягая стенки ануса в надежде на положительный ответ. И он угадал: Ким, наверное, похвалил его за честность и активировал зелёный пульт. В его заднице завибрировала игрушка, но, ко сожалению, совсем не сильно, что разочаровало студента.       — Нет! — крикнул Чонгук, двигая бёдрами. — Быстрее! — потребовал он, не думая о последствиях.       — Да как ты смеешь высказывать недовольство?! Я дал тебе то, чего ты просил! Неблагодарная блядь! — прикрикнул Намджун, решил достать жёсткую плеть со стены, но заколебался по поводу выбора. С шипами или без? Руки чесались так отхлестать парня, чтобы тот спину не мог разгибать, но он взял себя в руки и взял одну из мягких плетей. На первый раз сойдёт. Мужчина подошёл сзади и с силой сделал первый удар, одновременно включая второй режим вибратора. Младший взвыл от острой боли, но обрадовался увеличению скорости вибрации: теперь член бил по разбухшей простате намного лучше. Сразу за этим последовал разряд тока, и от члена снова прокатилась горячая волна, заставляющая расслабиться и толкаться бёдрами вперёд.       Намджун бьёт больше и больше, спина покраснела, кое-где выступили капли крови, остались алые длинные полосы. За каждым хлыстом, разрезающим воздух, следует дикое жужжание в стенках и блаженный удар током, снимающий жжение ровно до следующей единицы наказания. Чон, кажется, понял и ощутил на собственной заднице метод «кнута и пряника».       Член в трусах увеличился в два раза, набух и требовал внимания, но к нему не могли прикоснуться, да и не хотели: у студента возникло мазохистское желание излиться только от действий опекуна. Повязка слезла с глаз, на руках появился глубокий след верёвки, а Ким просто-напросто перестал хлестать — ничего этого Чонгук не заметил, поглощённый своими пошлыми мыслями и извлечением удовольствия из боли. Мужская ладонь прикоснулась к его плечу, прося остановиться. Парень всхлипнул и повернул голову, поворачиваясь к мужчине, и тот развязал его руки, проводя рукой по фактурным последствиям, снял мокрые трусы, вытащил вибратор, сильно расширивший проход.       — Мне выебать тебя, детка? — Намджун коснулся его талии, легонько щипая ослабшего фотографа. — Скажи мне, — он уложил его на пол грудью вниз, поглаживая по голове.       — Да, папочка, я хочу, чтобы Вы взяли меня, — глухо и хрипло произнёс студент, еле выпячивая задницу.       Киму два раза повторять не надо, он снял штаны и резко вошёл в нуждающуюся дырочку. Несмотря на то, что там долго была огромная игрушка, тёплые и влажные стенки плотно облегали член, и Намджун рвано выдохнул, когда они сжались сильнее. Он выходил почти полностью, быстро загоняя член до самых яиц с шлёпком. Конечно, бизнесмен не удержался от того, чтобы смачно шлёпнуть нежные бледные половинки и укусить за шею, оставив своеобразную метку.       — Ваш тёплый настоящий член лучше любого вибратора, — признался Чонгук, а через минуту с громким криком кончил прямо под собой, сжимая в себе ствол опекуна. Блондин излился вместе с ним, не успев выйти. Оба с упоением услышали хлюп, с которым член покинул сокращающийся анус.       — Детка, ты молодец, — Ким, не побрезговав, лёг рядом, засматриваясь на избитую спину. Это был тот самый секс, который запомнится надолго: такого удовольствия от садизма он давно не испытывал. — Давай обработаем тебе раны, м? — предложил мужчина, целуя в макушку.       — Я был бы признателен Вам, папочка, — брякнул Чон, закрывая глаза. Его выебали до полусмерти, и всё, чего он хочет сейчас — спать, спать и ещё раз спать, игнорируя жжение.