ФэнЦины это нежность

      В личных покоях генерала Наньяна тихо и мирно.       Время близится к вечеру, и по полу струится мягкий солнечный свет.       Фэн Син лежит, раскинувшись, на постели, и наблюдает за Му Цином, что неспешно стягивает с себя верхние одежды.       Его движения плавны и изящны, и Фэн Син снова ловит себя на мысли, что любуется этим божеством.       Му Цин справляется с задачей довольно быстро и направляется к ложу, намереваясь расслабиться, наконец, после тяжёлого дня. Он устраивается рядом с Фэн Синем и блаженно выдыхает, чувствуя, как приятно покалывает мышцы.       Наньян наблюдает за тем, как меняется выражение его лица — от немного отстранённого к почти счастливому — и, кажется, даже слышит тихое мурлыканье, исходящее из чужой груди.       Му Цин полулежит на животе. Полы нижнего ханьфу немного задрались, открывая взору длинные стройные ноги. Фэн Син не выдерживает и ведёт широкой ладонью вверх по чужой спине, останавливаясь на чужой шее, мягко массирует. Он чувствует, как его мужчина дёргается и резко отстраняется.       — Му Цин? Что такое? Что-то не так?       Му Цин отрицательно машет рукой и уверяет, что просто не ожидал. Фэн Син недоверчиво смотрит ему в глаза и хмурится.       — Ты дрожал. Скажи честно, тебе неприятно?       Генерал Сюанчжэнь смотрит на него с полсекунды и закатывает глаза. Но нежный румянец выдает его с головой — Фэн Син видит чужое смущение и хмурится ещё сильнее, силясь понять, что же, в конце концов, произошло.       — Мне...было приятно... — почти шепчет Му Цин, и его слова так и остались бы неуслышанными, если бы они не лежали сейчас так близко.       — Что?       — Мне понравилось то, что ты делал. И я правда не ожидал... — в конце его голос совсем потухает, и Фэн Син смотрит на него, как на прокаженного.       Говорил ли когда-нибудь Му Цин с ним настолько смущённо? Был ли таким покладистым хоть раз при прежней жизни?       Фэн Син сначала не понимает, почему тот отреагировал на простое прикосновение к спине так резко, а потом осознаёт, и волна жара окатывает его тело.       С самого детства никто не касался его с такой лаской и любовью.       Родная мать, оказавшаяся под натиском болезни, не могла уделить своему ребенку должное внимание, сверстники не выносили его присутствия и любыми способами пытались ему досадить. Даже сам Фэн Син, что тут скрывать, относился к нему с настороженностью и высокомерием, которого тот не заслужил.       А потом Му Цин встал на путь самосовершенствования, избрав ту же дорогу, что и Его Высочество. Ему были закрыты простые человеческие удовольствия, и никто не удостоился чести прикоснуться к гибкому стройному телу, ни женщина, ни мужчина.       Фэн Син вдруг понимает, как мало ласки получил Му Цин за свою длинную жизнь, и это понимание сваливается тяжёлым грузом на его плечи.       Он смотрит на Му Цина, пытается вглядеться в его душу и почти видит это незащищенное нутро.       — Могу я прикоснуться к тебе ещё раз?       — ...Да.       Фэн Син принимает разрешение со всей присущей ему порывистостью, но и с мягким трепетом. Просит Му Цина приподняться и притягивает его ближе к себе. Снова ведёт руками по телу, наглаживая каждый кусочек открывшейся кожи. Осторожно приспускает ворот одежд и останавливается на плечах. Глаза мозолят длинная шея и острые ключицы — Фэн Син решает попробовать их как можно скорее. Он склоняется ближе к ним, вдыхает родной запах и оставляет поцелуй над косточкой.       Му Цин удивлённо выдыхает, но не говорит и слова против — сам кладет свои ладони на чужие сильные плечи и отдается приятным ощущениям. Никто и никогда до этого не касался его таким образом, и эти чувства новы для него, но очень интересны. Он чувствует цепочку кусачих поцелуев от плеча к шее и, неожиданно даже для самого себя, тихо стонет.       Время в комнате останавливается, оба мужчины непонимающе замирают, прежде чем Фэн Син ухмыляется и поднимает на своего генерала хитрый взгляд.       Он ничего не говорит, но по прищуру темных глаз понятно, насколько он доволен собой. Его руки блуждают по телу другого небожителя, и он абсолютно не способен их контролировать. Хочется задеть каждый миллиметр мягкой кожи, найти все чувствительные места и запомнить их, чтобы обязательно использовать в будущем.       Фэн Син ведёт уже языком линию от переката плеча до линии челюсти и оставляет лёгкий укус за ухом. Му Цин стонет уже громче, и эти звуки — музыка для ушей генерала.       Но время близится к полуночи — солнце сменила луна, что приветливо окутывает их своим светом, и Фэн Сину интересно, сколько они находились в прострации, далеко от реальности, лишь друг рядом с другом.       Он укладывается на подушки, и Му Цин привычно тянется к плечу, на котором устраивает немного лохматую голову. Он согретый, заласканный и (где-то глубоко внутри, но Фэн Син все равно видит) абсолютно довольный и счастливый.       Фэн Сину больше ничего не нужно.