Верь мне, не больно будет. Стрелы пробьют наши руки, Сплетут голоса, Украдут навсегда. Сотрут все, что мы помним, Сомкнут наши ладони, Замрут на часах Минуты и страх
Азалин не знала сколько прошло времени, пока она сидела на полу обхватив колени. Все это время в мозгу сияли разочарованием потухшие глаза Мальбонте. Сердце щемило, а дышать было трудно. Андрес был страшен в гневе. Даже животные прятались перед его ужасающей агрессивной мощью, которую он направлял на обидчиков. Он уничтожал всех и вся на своем пути, как бесконтрольный пожирающий огонь. Все, кто делал ему больно, умирали или, как минимум, корчились от боли у его ног. Все, кроме его жены. Что бы она не совершила, что бы не учудила, что бы не сказала ему, он никогда не поднимал на нее руку, никогда не наказывал. Ей было позволено абсолютно все и даже больше. Единственный раз, когда он посмел наказать ее, был более унизительным, нежели болезненным. За одну состриженную прядку волос в порыве гнева, Азалин получила десять крепких ударов по ягодице кожаным ремнем, вытащенным из его брюк. Андрес слишком любил ее волосы. Как он сам говорил, изначально он влюбился именно в них, как только увидел девушку еще будучи подростком. Поэтому за такое своеволие она и поплатилась. Бездумно она и сейчас накручивала короткую прядку волос на палец, которая никогда не отрастет дальше своей длины, так как то, что отрезано клинком Азазеля, больше никогда не восстановится и не заживет. Эти мысли помогли ей отвлечься и встать на ноги. Она вздохнула пару раз, провела ладонями по лицу и вышла из комнаты. Усталость отступила, освобождая место норадреналину, отдавая импульсы в голову. Девушка подхватила тяжелую юбку двумя руками и побежала по багровому пыльному ковру в Северное крыло. Фиолетовый таинственный свет от цветов всегда превращал ее в героиню какого-то мрачного старого английского фильма про принцессу и дракона, про красавицу и чудовище. Так и сейчас, пока она бежала в окровавленном платье, ее волосы развивались сзади, а грудь часто поднималась от непродолжительного бега. Княжна резко остановилась перед исполинской деревянной дверью с серебряными круглыми ручками. Ее рука слегка подрагивала. Она слушала… Внимательно слушала мелодию, которую уловило ее ухо еще в самом начале коридора. Она хорошо знала ее. Это была одна из ее самых любимых песен на земле — «Where's my love». Она хорошо помнила слова…и как же они подходили. Ведь все эти годы Ан думал, что она мертва… А тонкие струны скрипки отчетливо давали ей понять, что она абсолютно права. — If you run away come back home, — тихо, едва приоткрывая губы, пропела Азалин, прислонившись лбом к двери. — Just come home… Она вернулась домой, но ей все равно сейчас было тяжело. Она находилась в замке, но сердце ее все еще было в заточении. Без ее Мальбонте она не могла излечится, не могла быть собой, а он и без клинка мог ее искалечить. Девушка все же толкнула дверь и вошла. Он чувствовал ее еще у дверей, но не прекращал играть на музыкальном инструменте, слегка покачиваясь в такт мягкой, как теплая глина, мелодии. Черный лаковый смычок порхал, задевая струны небольшой скрипки, зажатой между подбородком и плечом мужчины. Он стоял у окна в лунном свете, прикрыв глаза. Андрес в моменты боли всегда находил себя в искусстве. Он не делился болью со своей женой, а держал все в себе, отдавая ее через грифельные штрихи, высокие ноты и душераздирающие строки. Он был художником, музыкантом и писателем, передающим свои эмоции через работы, продолжаясь в них. Со временем ненавидящая все искусство Азалин научилась видеть и слышать через предметы искусства своего мужа, улавливая малейшие нотки усталости, раздражения или радости в подрагивании смычка, в покручивании карандаша или пера в руке. Так и сейчас, она чувствовала, что у него было на душе через эту песню. — Ан, — тихо позвала демон, останавливаясь за его спиной. Но Мальбонте упрямо продолжал играть, точно не замечая девушку. — Андрес, — снова молчание. — Я не хотела, чтобы так вышло. Я ведь не знала, кто я такая, и кто ты такой. В тот момент я была ближе знакома с Люцифером и думала, что ему можно доверять. Я же ничего не помнила… Да и вообще, ты же знаешь, какая я импульсивная… И еще плюс отшибленная память… Ты не должен злиться на меня. Повисла тишина. Он убрал смычок от струн и снял скрипку с плеча, а потом повернулся к ней. Его лицо выражало крайнюю усталость. — Азалин, — выдохнул Андрес. — Я не злюсь и не обвиняю тебя в произошедшем. Но мне больно. Больно, что я увидел это своими глазами. И мне нужно это принять. — Ты выгоняешь меня? — с ужасом произнесла она, открыв рот. Ее губы возмущенно округлились, а глаза, заполненные слезами, расширились. Мужчина неопределенно пожал плечами и снова отвернулся. И снова полилась скрипящая музыка, пробирающая до мозга костей. Он оставил ее без ответа. Он не выгонял ее, но и не держал. Равнодушие — вот, что следовало после его злополучного молчания. Он начинал относится к ней…обычно. Он не кричал, но и не улыбался ей, не бил, но и не ласкал. Эта неопределенность сводила ее с ума. Мелодия неожиданно резко вызвала в ней вспыхнувшее, как искра, раздражение. Азалин тут же выхватила у него из рук музыкальный инструмент из дерева и швырнула его в стену. Тот с жалобным треском разлетелся в щепки от соприкосновения с каменной поверхностью и засыпал своими останками весь пол. Андрес посильнее сжал челюсти, но взгляд его остался холодным и равнодушным ко всему. — Да пошел ты, Андрес! — взвизгнула демон и с силой ударила его в плечо. — Пошел к черту! Я корячилась все это время, пока ты летал вместе с ангелком, в темнице, где меня пытали, мучили, измывались надо мной. Но нет, конечно, тебе больнее. Конечно, ты у нас тут самый несчастный, самый главный пострадавший. Но тебе и дела то нет до остальных, — теперь она перешла на шипение, приблизившись к нему. Он был для нее высоковат, но девушка все равно старалась встать на носочки так, чтобы достать до его уха. Мальбонте продолжал неподвижно стоять, прикрыв глаза, пока сбоку от него вилась, как змея, изнывая от своей желчи, Азалин. — Важен лишь ты. Потому что ты эгоист, Ан. И думаешь ты только о себе. А пока будешь торчать здесь в одиночестве, то подумай над тем, что я могла с легкостью выбрать Люцифера, но потащилась за тобой… Она еще раз толкнула в бок невозмутимого мужчину, а потом сверкнула желтыми глазами ястреба и вымелась и комнаты, кляня всеми возможными словами того, кого она оставила за своей спиной. Ей было больно. Чертовски больно от его равнодушия каждый раз. Она никак не хотела принимать то, что Андрес просто пытается справиться со своими эмоциями, не вымещая их на нее. Ей уже осточертело это платье, которое своей пышной юбкой мешало ловко передвигаться, путаясь между ног, поэтому она выхватила из ножен ближайший к ней меч, висящий на стене, и острым концом без сожалений обкорнала бежевую воздушную ткань до самых коленей, а остатки бросила прямо на пол, не заботясь о них. Ей хотелось действий. Кровь в венах кипела, а в голове бешено стучало точно молотком, отбивая ритм чечетки. Хотелось с кем-то ввязаться в драку, хотелось пустить кому-то кровь, ударить, сделать больно. Но в округе на тысячу миль не было ни единой души, исключая Андреса и Камиэля. Она с раздражением бросила оружие на землю, щедро сплюнув следом, словно она хотела сбросить яд с языка, а потом побежала. Просто побежала. Без всякой цели или места назначения. Мышцы тут же приятно потянуло, пока девушка босыми ногами вбивала траву в прохладную почву. Ветер громко шуршал листьями, по пути запрыгивая в ушную раковину, над которой вились каштановые шелковые волны. Но тело было слабое, поэтому пришлось остановиться подышать возле крошечного водоема с одновременно чистой и мутной водой. Под зеркальной гладью клубились синие узоры, точно их выпускал из своих щупальцев осьминог. Ее взор, как всегда, вперился в эту завораживающую, почти гипнотизирующую картину. За наблюдением она даже и не заметила, как на востоке стали проклевываться первые гранатово-золотистые полосы, спугивая луну и последние слабо сияющие звезды, как стайку диких уток, свистом стрелы. И не заметила шуршания позади себя. — Ты измотана. Почему ты не отдыхаешь? — послышалось позади нее вслед за звуком закрывающихся крыльев. Демон даже не вздрогнула от неожиданности и не повернулась. Этот голос был хорошо ей знаком. — Решила прогуляться подальше от замка, — равнодушно бросила она, понимая, что далее последуют вопросы. Это порождало в ней приятное предвкушение. — Что у вас случилось? — Камиэль присел рядом с ней на камень и тоже уставился на водный туман. — Андрес всю ночь на скрипке играет, ты здесь. Вы же должны были соскучиться. — Ага, — саркастично фыркнула княжна, обнимая саму себя. — Оно и видно, как он соскучился. Дальше они погрузились в тяжелое молчание. Она была уверена, что у жнеца еще уйма вопросов, но он уперто молчал. Этому он научился у Мальбонте. Терпеливо ждать, пока она сама не расскажет, чтобы не вымаливать ответы. «Я еще отыграюсь», — подумала про себя Азалин и тут же произнесла вслух: — Кам, я переспала с Люцифером. Ей не хотелось смотреть сейчас на него, чтобы не видеть такого же разочарования в его глазах, которого она не сможет вынести. — Я знаю, — легко выскользнуло из его рта, пока камешек брошенный им не шлепнулся в воду. Демон не обратила на хлюпнувший звук внимания, резко дернувши в сторону головой. Ее потресканные губы приоткрылись, а брови изогнулись колесом. Камиэль не смотрел на нее, словно ученый наблюдая за тем, как расходятся круги на воде, нахлестываясь друг на друга. Он был абсолютно спокоен и сосредоточен на своем занятии, хмурясь и меняя форму губ. — Что? — тупо переспросила она, наклонив голову в непонятливом жесте еще ниже. — Я знаю, что ты переспала с Люцифером, — наконец жнец посмотрел прямо в ее бледное лицо и стал объяснять все, ей богу, как маленькому ребенку. — Точнее, догадывался, — она продолжала удивленно на него смотреть, поэтому он закатил глаза и продолжил: — Я ведь видел, как вы целовались. Там, в камере. В Аду. Азалин едва не поперхнулась воздухом. Но потом до нее дошло… — Тот пленник… — сухо прошептала она, — это был ты? Камиэль кивнул. — Зигза? Так тебя называл Люцифер. Еще один утвердительный кивок. — Как же так? — еще одна новость просто уничтожила ее сознание, взорвав все нейроны в мозгу, которые у нее были. Стало неприятно от того, что он на все это смотрел. Видел, как она добровольно залезла Люциферу на колени и отчаянно целовала его в ответ, как в последний раз. А это ведь был не последний случай… Далеко не последний. Но вместе с этим пришло и осознание, почему это был Люцифер. Он был похож на Андреса. На ее Андреса. — Это была та самая камера «на виду», куда тебя хотели заманить. Как забавно, что ты была так близко к ней и все равно ускользнула, — горько ухмыльнулся жнец, хрустя костяшками пальцев. — Ты вообще необычайно удачлива, Аза. Была в десятке метров от Сатаны и не попалась, бродила бок о бок с Кроули и не засветилась. Это удивительно… — Теперь я понимаю, почему вы так тряслись, как осиновые листы, когда рядом появлялась эта крыса в белых перьях, — с такой же иронией ответила она. — Мы были удивлены, что тебя еще никто не засек, но это дало нам время. Твое чутье и врожденная осторожность помогли нам все продумать. Изначально план был такой: находим тебя, возвращаем память, забираем. Но потом я уговорил Ана остаться в школе. Во первых, мы могли понаблюдать за тобой и понять, настоящая ли ты Азалин. Во вторых, была возможность расследовать, что происходит на небесах и в Аду, какие сплетни ходят по школе, разузнать новейшую информацию про оружие, армии и так далее, а также пустить кое-какие слухи в школе. Конечно, все было сопряжено с опасностью — Кроули хорошо знал и меня и тебя, но благо мы с ним не пересекались ни разу. Мой цвет глаз тут же все выдал бы. Аза улыбнулась краешком губ, понимая, что они действительно молодцы, что справились с такой сложной задачей. — Он сделал это все для тебя, — Камиэль попытался заглянуть ей в лицо. — Абсолютно все. — Нет, Шут, — покачала головой она, — он это все сделал для себя, потому что он конченый эгоист. И спас он меня тоже ради себя, потому что без меня он жить не может. — Вот именно, Аза, — удрученно покачал головой жнец. — Он без тебя жить не может. В тебе заключена вся его жизнь, его смысл. Он не знал, выживет он или нет, не знал, чем все обернется, но все равно без раздумий разорвал свою душу надвое. Ан спас тебя. Без его помощи ты бы сдохла еще на десятой пытке. Его разорванная душа кровоточила, но он, стиснув зубы, не открывал глаза, чтобы последний раз глянуть на тебя. Он бы, не задумываясь, обменял свою жизнь на твою. Он не эгоист. Эгоистка тут ты, Азалин. Камиэль медленно поднялся, опираясь на сероватые камни, и отряхнул брюки. — Нет, — зло бросила девушка, сверля его вспыхнувшими глазами. Да. Да, он был прав. Это была абсолютная правда. Она была эгоисткой и думала только о себе и своих чувствах, беспорядочно раня остальных. Так ее учил отец — она сама превыше всего и всех. Азалин была бравым, отважным воином, но когда стоял вопрос о спасении жизни другого демона ценой своей, то она всегда выбирала себя. Ведь она была важнее и ценнее. Всегда. И все это знали, но парни все равно любили ее. Она тоже резво подорвалась и стала вглядываться в рассветное небо. По голой коже то и дело проходились мурашки, а сама она ежилась. Позади прошуршало крыло, а потом демон оказалась завернута в теплый кокон из бальзатово-черных крыльев с графитово-серым отблеском. Азалин прижалась щекой к широкой груди, жадно поглощая тепло, исходящее от Камиэля, который осторожно поглаживал ее по всклоченным волосам, точно убаюкивая маленького и обидчивого ребенка. Было странно, но она действительно не обижалась на него за ту правду, что он ей сказал. Ей было так хорошо рядом с ним сейчас. Каждая уставшая и ноющая клеточка тела расслаблялась. — Ты устала. Тебе нужен отдых, — заключил Кам и обхватил ее покрепче. Через мгновение они уже поднялись в воздух, отдавая себя холодным порывам ветра. Удивительно, как быстро менялась здесь погода. — Попытайся уснуть, ладно? — заботливо шепнул жнец и поцеловал девушку в лоб, как только они залетели на каменный балкончик. Не успела она ответить или как-то отреагировать, как он уже упорхнул. Азалин тяжело выдохнула и поплелась в глубь темной комнаты, которая с большим неудовольствием начинала пускать в свое царство редкие лучики света. Она стянула рваное грязное платье и бросила, точно также как и юбку, просто на пол. Потом ее приветливо встретила теплая ванная со своей приятной коже обволакивающей водой и запахом персика. Она несколько раз полностью погружалась под воду, проводя там несколько минут. Ей казалось, что это поможет очистить голову от всех неприятных и мерзких мыслей, воспоминаний. И хоть голова не стала яснее, но хотя бы бархатная кожа снова приобрела нежный персиково-розовый оттенок, а засохшая коричневая кровь клочками вместе с грязью утекла, не оставив после себя и следа. Из шкафа она вытащила кружевную белую пижаму, отдающую стариной, как библиотечные книги с затертыми страничками, а потом устало упала на невысокий твердый пуфик перед овальным зеркалом в серебряной витиеватой оправе с толстым слоем пыли. Одним легким движением руки девушка смахнула с красивого бежевого футляра с интересной отделкой грязь и открыла его. В отличие от коробки содержимое было по-прежнему блестящим: четыре щетки для волос разных размеров, два платиновых гребня с мелкими алмазами и рубинами по поверхности, сливающимися в узоры, несколько таких же прекрасных заколок, серебряные ножницы и длинные спицы с крупными камнями на концах. Каждая вещь аккуратно лежала на своем месте — в специальном углублении под размер на черном бархате. Это был ее подарок в честь их свадьбы. Подарок от Мальбонте. Девушка несколько раз глубоко выдохнула и вдохнула, пытаясь прийти в себя, прикрыв глаза. А потом ее пальцы без разбору схватили первую попавшуюся щетку, и она была занесена над затылком. На земле, пока она была Вики Уокер, приходилось самой ухаживать за драгоценными волосами, напоминавшие самый дорогой и мягкий шелк, который хотелось трогать и трогать. Но тут… Однако грубый ворс не успел коснуться макушки. Рука Азалин была мягко перехвачена за запястье. Янтарные глаза вновь явили себя миру, отражаясь в ровной глади зеркала. Позади нее стоял высокий широкоплечий мужчина с густыми бровями и с легким укором глядел на нее. Рукава белой рубашки были небрежно, но очень эстетично растрепаны, как и платиново-белые волосы. Он осторожно забрал у нее инструмент и положил его на стол, умело вытащив одну из спиц. Разномастные глаза больше не впивались в нее своими черными зрачками, а полностью сосредоточились на задаче, доставляющей ему несказанное удовольствие. Это было видно по разгладившимся складкам у носа, приоткрытым губам, размеренному и плавному дыханию. Андрес мастерски стал распутывать каштаново-шоколадные волосы, не причиняя ей ни малейшей боли, хотя это была и не простая задача. «Хотя бы что-то остается неизменным», — с превеликим удовольствием подумала демон, счастливо передавая свои локоны в руки мужа. Он так любил ее волосы, что не доверял их никому. Даже ей самой. Однажды он увидел, как Аза небрежно вырвала себе клок, пытаясь распутать их, и после этого перестал доверять ей эту задачу, взяв всю ответственность на себя. Ему нравилось проводить по ним щеткой, ощущать, как мягкая прядка проскальзывает, точно дразня, между пальцев. Она любила шутить на тему того, что он обожает ее волосы больше, чем ее саму. Как только волны снова стали свободными от колтунов и мусора, то мужчина ласково заплел их в косу, которую потом завернул калачиком на ее затылке, закрепив черной летной. А потом сделал несколько шагов назад, позволяя девушке подняться. Андрес не поднимал глаз, возясь с мелкими пуговицами. Азалин же быстро подошла к нему и посмотрела на вновь нахмуренное лицо, ожидая, пока он посмотрит ей в глаза. И он посмотрел, прямо и открыто. И увидел все в ее ясном взоре. Она просила прощения. Но не вслух, а про себя. Княжна Ада никогда ни перед кем не извинялась, даже перед самыми близкими. Это был один из самых стойких принципов, пронесенных через года. Но и Ан и Кам научились видеть сожаление в ее обычно язвительных глазах, научились понимать ее и прощать…каждый раз. Девичьи руки легли на крепкие мышцы груди и стали поглаживать, затем переходя к неудобным пуговицам. Но как только освободился от белой рубашки небольшой участок бледной кожи, то вишнёвые губы нежно прикоснулись. Мужчина долго держался под ее умелыми и сладкими ласками, но потом все же протяжно замычал, запрокидывая голову. Ее терпкий язычок скользил по грудной клетке, как извилистая змейка, оставляя за собой влажные следы. Несколько небольших, но ярких засосов были оставлены чуть выше соска. Однако, так и не освободив его полностью от хлопковой ткани, Азалин ухватилась за крепкое предплечье. В голове неожиданно загудело, и мир слегка поплыл. Он понял все без слов, подхватив ее под колени и шею. Прохладная постель была приятной на ощупь. Девушка с огромным удовольствием устроилась на подушках и прикрыла веки. Андрес был тут, а значит все было хорошо. Лучше не бывает. И он простил ее. Она это знала. Этот мужчина не умел на нее долго злиться, даже если очень хотел. — Я держусь от тебя подальше не из-за обиды, пуэлла, — расплывчатый голос Мальбонте звучал как из-за завесы, замыленный туманом. Она была уже в полудреме — тонкая грань между реальностью и царством сновидений, где правил Морфей. — Я просто хочу защитить тебя от себя. Я не хочу тебя ранить.***
Как оказалось, проспала вымотанная девушка почти двое суток, не видя сновидений. Приятная, в отличие от тюремной, темнота, обволакивающая ее все это время, только успокаивала натянутые нервы. Когда она проснулась на закате, то сладко потянулась, хрустя шейными и спинными позвонками. Комната была залита холодным золотом. Азалин выглянула на балкон, дернув штору, и увидела белую плотную пелену на бескрайних долинах. Это вызвало у нее по-детски счастливую улыбку, что даже пришлось закусить губу, чтобы не разорвать рот. Она была дома. Все ее исцелившееся тело чувствовало это и наслаждалось. Наслаждалось каждой маленькой кружевной снежинкой с острыми концами, прилипшей к перилам. Каждой холодоустойчивой птичкой, пролетающей над вершиной замка. Каждым дуновением морозного ветерка, напоминающим запах Андреса. От прохлады и этих ласкающих сознание мыслей внутри потеплело как от горячего, но не обжигающего травяного чая с ярко выраженной мятой. — Рад, что ты в порядке, — послышался тихий шепот прямо над ушком. Он всегда умел подкрадываться к ней, опытному воину, бесшумно, словно у него были не ноги, а кошачьи лапы с мягкими беззвучными подушечками. Его сильная энергия всегда была скрыта под пеленой надежной защиты. Ему не нужен был никакой скрывающий кулон, чтобы его не распознали, так как в нем самом хранилась настолько великая, неподвластная больше никому, кроме Шепфа. Легкий поцелуй в голую шею, освобожденную от тяжелых волос, словно вколол ей хорошую дозу серотонина под кожу, призывая стайку невесомых, но живых существ в животе, приятно ласкающих стенки желудка. Азалин откинулась назад, попадая в омут крепких мужских рук, прижимающих ее ближе, крепче, отчаяннее. Так они и стояли вдвоем, глядя на белое пушистое одеяло, укрывающее все вокруг. Вдалеке зоркий глаз ястреба заметил неглубокие следы джарви. Это существо было похоже на крупного хорька. Но он умел говорить. А поскольку ума у него было с грецкий орешек, он лишь повторял услышанные слова, зачастую не самые приличные. — Что будем делать дальше? — тяжелый вопрос произнесенный абсолютно спокойным и ровным тоном. — Не знаю еще пока, — задумчиво ответил Андрес, все еще пристально вглядываясь в линию темных стволов далеких деревьев. — Нужно ждать. Все подумают, что мы с Камом погибли на задании, а тебя похитили. — Кого вы хотите обдурить? — рассмеялась она низким, глубоким смехом. — Если бы меня кто-то украл, то вернули бы на следующий же день. Все знают мой характер. Мужчина тоже тихо рассмеялся в ответ, зарываясь носом в помятые волосы на макушке. — Почему вы взяли свои имена? — неожиданно серьезно спросила Аза. — Потому что на другие мы могли бы неправильно отреагировать, а точнее совсем никак, а это бы уничтожило нашу конспирацию к чертям собачьим. Она хмыкнула, признавая правильность этого решения. Никакой проблемы не было: никто не знал, что Мальбонте зовут Андрес, а Зигмунда, иногда еще именуемого Шутом, называют близкие Камиэлем. Своими настоящими именами, данными при рождении, они пользовались только в бою в целях безопасности. — Но знаешь, что я подумал, — резко произнес Ан, — нужно будет взять новых адских гончих, так как все издохли. — А Рамильда? — с надеждой спросила демон. — Сегодня утром сгорела. Азалин тяжко выдохнула. Это была не самая приятная новость, ведь Рамильда была ее любимой и, главное, преданной гончей, подаренной еще отцом. Он и научил ее обращаться с этими животными, чтобы они подчинялись и слушались. Именно поэтому, когда она закрыла крылом Сэми, схватившему опасный артефакт в Аду, адская гончая дала себя растерзать второй, так как обе помнили ласковую княжну через память своей матери, а таких демонов трогать запрещалось и каралось смертью. — А еще надо бы обеспечить тебя достойным оружием. — Лучше, чем клинок, оружия нет и никогда не будет, — поджала губы она. Душу неприятно кольнула мысль об утерянном сокровище. — Знаю. Но некоторое время придется обходиться без него. — Погоди, — она резко крутнулась в его руках, поворачиваясь лицом к лицу. Мужчина склонил голову и прямо посмотрел в сузившиеся зрачки, все еще придерживая ее за талию, — в каком смысле «некоторое время»? — В прямом, — усмехнулся Мальбонте, а его разноцветных радужках вспыхнули радостные искорки. — Я верну его тебе. Я знаю, как это сделать, но нужно чуть-чуть потерпеть. — Нет. Не-ет, — недоверчиво протянула девушка, упираясь руками ему в грудь. Она не верила своим ушам. Сердце радостно подпрыгнуло в груди от осознания того, что подарок отца будет возвращен. — Пообещай. Пообещай, что вернешь его, Ан. — Клянусь. Я верну его тебе любой ценой, — серьезно ответил он, нахмурившись. — Только не умри в процессе, ладно? — на радостях Аза прижалась к нему, обхватив руками за талию. Ей стало еще лучше. Казалось, что невидимые крылья выросли за спиной помимо ее воли. — Ладно, — с улыбкой в голосе нежно прошептал он, поглаживая ее по голове. — А пока воспользуемся выигранным тобою в честном бою призом. Думаю меч Михаила еще как хорош собой.