Там, выше гор Дети озёр Нас обручали, В кружева облачали. Украдут наши сны, Расцветут слезы весны. И луна встретит солнце, В облаках засмеётся.
Андрес со скучающим выражением лица сидел на трехногом стуле и рассматривал свою кисть, плавно двигая пальцами в воздухе. Мышцы осторожно сгинали длинные кости. Чего только не делали эти руки за всю его жизнь: орудовали оружием, нарезали ингредиенты для снадобий, отмывались от чужой крови, сжимали тонкое запястье, пробегались по шелковой коже на женских бедрах, вычесывали до идеала длинные каштановые волосы, вскрывали самые трудные замки и выводили плавные линии на бумаге, пытаясь воспроизвести каждый изгиб прекрасного тела или лица. Его мозг мог забыть какие-то фрагменты, однако руки все помнили. Они хранили в себе сотни чувств и ощущений, позволяя оставить следы прошлого в мелких складках и трещинках. Его ладони помнили покалывание от пореза, бархатные крылышки утренней бабочки, залетевшей в окно перед самым рассветом, мамины горячие слезы, которые утирались крошечными детскими ручками… Мужчина тряхнул головой, пытаясь отогнать навязчивые воспоминания детства. Он мало что помнил, однако некоторые фрагменты всплывали в его мыслях непроизвольно, без его разрешения. Но и этот поток мыслей прервался шумом. Андрес подскочил и бросился к зеркалу. На небе уже начинало пылать рассветное солнце, раскидывая золото на землю, как самый щедрый царь. Азалин давно была отправлена спать, так как ее веки постоянно опускались без возможности подняться снова. Но она очень просила его остаться и все-таки дождаться Шута. Он согласился. И сейчас он помогал Камиэлю подниматься на ноги. Как бы Андрес не отрицал, но Кам был его другом, и он переживал за него, не давая умереть. Он делал это не ради Азы, а ради самого себя, хоть и внушал себе совершенно другое. Жнеца дико лихорадило. Он трясся, точно в припадке, задыхался от недостатка кислорода; на его коже четче проступили вены, так как кровь в них расширилась и побежала быстрее; губы посинели, а глаза стали стеклянными. Камиэль ничего перед собой не видел, ничего не слышал и лишь судорожно крючил пальцы левой руки, пока правой, как щипцами, удерживал клинок. Глаза Андреса радостно сверкнули при виде этого знакомого серебристого блеска металла. Он не слишком аккуратно разжал ладонь Кама, сломав ему указательный палец, но все же высвободил долгожданное оружие. Хорошенько осмотрев клинок, мужчина положил его на стул, а потом вернулся к жнецу. Тот затих и мирно лежал на полу, прикрыв веки от усталости и боли. Как только Андрес взял его за плечо, он застонал и произнес что-то невнятное с булькающими звуками. — Тш-ш, — шепнул Ан и закрыл глаза, сосредоточившись на покалывании в кончиках пальцев. Через его жилы словно пропустили электрический ток, отдавая импульсы прямо в сердце. Он сжал зубы, но не отодвинулся. Камиэль в умиротворении расслабился, тяжело выдохнув. По его побледневшей коже побежали синие ниточки, подбираясь по шее к голове, проскальзывая мимо ушей, завиваясь вокруг раковин. Его грудь заполнилась таким теплом, точно кто-то запихнул в него маленький обогреватель, который обогрел его и спас от всех страхов и ото всей боли. Он лежал на ледяном полу с бешено колотящимся сердцем под ребрами и все больше погружал свое сознание в нечто мягкое и светлое, обволакивающее его, как парное молоко. Он больше не думал о красивой девушке, о кинжале или о том расхлябанном парне. Его разум очистился ото всех мыслей, оставив на их месте только пушистую пустоту. А вместе с этим пришла и полная темнота.***
Дзьнь
Камиэль в один момент открыл глаза. Свет резанул хрусталик, но мозг уже проснулся. Он понял, что лежит в своей постели. Последнее, что он помнил — серебристый блеск. Это был кинжал! Но вот что происходило дальше…этого он никак не мог вспомнить. Но сейчас было важнее другое — какая-то возня внизу. Он лежал и прислушивался, не решаясь пошевелить и кончиками пальцев. — Азалин! — послышался дикий рев, и Камиэль подскочил с кровати, как ошпаренный. — Что такое? — нахмурился жнец, увидев сцену, которая ожидала его в Зеленом Зале. Девушка с разбитой губой, откуда текла кровь, сидела на полу, привязанная к ножке тяжелого дубового шкафа. Тот как злобный смотритель сверкал своей полировкой на свету. Она подняла свои бешеные, налитые кровью глаза на новоприбывшего. Кам едва удержал себя от того, чтобы не отшатнуться на пару шагов назад при виде ее взора. Недалеко от Азалин стоял Андрес, поправляя рукава безупречно белой рубашки, испорченной несколькими капельками крови на манжете. Он всегда выглядел прилежно, но сегодня он будто бы собирался с особой тщательностью. Даже блондинистые волосы были блестяще уложены. Да и вел мужчина себя довольно странно: нервно дернул щекой, глаза его бегали, не задерживаясь ни на чем, а пальцы в истеричном жесте сжимались и разжимались. Один в один взволнованный жених перед бракосочетанием. Поэтому Кам переспросил с нескрываемым удивлением в голосе: — В чем дело? М? Только теперь его взор скользнул по противоположной части комнаты, и он сразу понял, что за звук его разбудил — разбитое окно. Пару осколков осыпались на деревянную крупную раму с изящными вырезками по бокам, но основная часть благополучно вылетела в окно, засеяв маленькими стеклышками клумбу с розоватыми, как морозный закат, бегониями. Холодный ветер врывался в Зал, играясь с тяжелыми шторами, которые будто бы сопротивлялись даже самому упорному движению, оттягивая кончики вниз. С посеревшего неба все срывались маленькие снежинки, загоняемые в помещение. Они были как испуганные овечки, которые должны были безропотно лететь навстречу своей погибели — к теплу. Камиэль наблюдал за этой завораживающей картиной пару секунд, а потом тряхнул головой и посмотрел на двух злобных тварей, пышущих гневом, словно паром. Это были два разъяренных дракона, коим не хватало только дыма из ноздрей и зрачков-щелок для полноты картины. Они оба тяжело дышали и с всепожирающей агрессией смотрели друг на друга. Но также оба и молчали… — Азалин? — приподнял бровь жнец. В ответ ему звенела только тишина, разбавляемая ветром-свистуном. — Я пошел, — сквозь зубы проговорил Андрес и решительно кивнул. Как только он сделал небольшой шаг в сторону выхода, то демон, как с цепи сорвалась. Хотя, к счастью, все-таки не сорвалась, так как ее муж предусмотрительно приковал ее золотой нитью. Но все же она ломилась вперед, разрезая без капли боли на искривленном злобой лице кожу на тонких запястьях. Из прекрасных уст лились такие проклятья в его сторону, что казалось цветы завянут от ее слов. Однако шкаф все же был слишком увесистым, чтобы Азалин могла сдвинуть его. — Присмотри за ней, — шепнул Ан на ухо жнецу, когда выходил из комнаты, задевая его плечом. Камиэль ощутил этот поясняющий толчок и кивнул, хоть мужчина его уже и не видел. Он взлохматил себе волосы, тяжело выдохнул и подошел ближе к извивающейся, как раненная змея, девушке. Ей не хватало только пены у рта, чтобы сойти за больную бешенством. Прошло буквально десяток секунд, как через раздробленное окно послышались рваные хлопки крыльев. Тяжелый поток воздуха хлестнул молодых людей по лицу своей морозностью. — Отпусти меня, — прошептала умоляющим тоном Азалин. Ее глаза жалобно впились в его расширившиеся зрачки, отражающие ее измазанное кровью лицо. — Мне больно, Кам. Уголок его рта дернулся вверх. В каком же она была отчаянии в этот момент, что решилась на такой простенький прием. Обычно, в таких вопросах княжна была более изворотлива, но сейчас…она настолько была возбуждена очевидной схваткой со своим мужем, что ее лихорадочный мозг не сумел выдать ничего лучше, чем это. Камиэль едва не рассмеялся от нелепости, вылетевшей из ее окровавленных губ. Он качнул головой и резко поднялся, оставляя ее в исходном положении. — Ты меня слышишь? — в голос ее закрались привычные агрессивные нотки, которые отдавали горчинкой, оседая на языке. Камиэль лишь подошел к шкафчику с алкоголем и вынул оттуда стакан для виски. Плеснув себе немного, он повернулся к девушке, уже открывшей рот, чтобы облепить его не слишком благочестивыми словами. — Я освобожу тебя только тогда, когда я буду уверен, что тебе будет уже поздно отправляться за Андресом, — пожал голыми плечами жнец и упал в холодное кресло. Только сейчас он ощутил холод, летящий снаружи. Ледяные иголочки, как на пытке, покалывали его кожу, заставляя внутренности дрожать. Но крепкий алкоголь согревал изнутри, поэтому низкая температура его не пугала. Камиэль не успел одеться перед тем, как спуститься, а Ан оставил на нем только изодранные брюки, с несколькими крупными пыльными пятнами на лодыжках. — Ах ты сукин сын! — взревела девушка, как кобра бросаясь вперед. Однако ее все также продолжали удерживать крепкие золотые нити с крупными узлами, завязанными лично Мальбонте. Ее по инерции потянуло назад так, что она болезненно ударилась затылком о прочную дверцу дубового шкафа с характерным стуком. На секунду ее глаза расфокусировались, не имея возможности сконцентрироваться хотя бы на чем-то. Камиэль абсолютно спокойно отреагировал на это, сделав еще один глоток из круглого стакана. Аза слишком много раз намеренно причиняла себе боль, чтобы вынудить их с Андресом делать то, что она хочет. Теперь это никого не трогало. Оба всегда с деловитым спокойствием наблюдали за этой картиной, ожидая, когда она придет в себя. Но сейчас она не собиралась останавливаться. Девушка подвигала затекшими ногами, но поменять позу не смогла, шлепнувшись обратно на пол. Ее бледные щеки покраснели от той злости, что она сейчас ощущала. Насколько возможно Азалин наклонилась вперед, усилив давление на свои запястья, и прорычала срывающимся голосом: — Ты хоть знаешь куда он пошел? А? Он пошел к Шепфа! Один! Рука со стаканом замерла напротив губ. Камиэль ожидал чего угодно, но не этого. Показалось, что все тепло, нагнанное алкоголем, испарилось из груди, оставив после себя леденящую пустоту. Его точно окатили родниковой водой. К Шепфа. Это было практически равносильно смерти. Но чувство беспокойства быстро вытеснилось совершенно другими. Они оба скрывали от него это. Они давно знали, что пойдут к Шепфа, но молчали. Не доверяли ему? Вполне возможно. Обычно, их недоверие не задевало его, однако в этот раз…после того, как он рисковал жизнью, только чтобы достать этот проклятый клинок. После того, что он пережил в камере пыток Кроули. А они молчали… Между ребрами появилась слабая пульсирующая боль. Кам разом допил остаток алкоголя. Нагретая в его пальцах жидкость оставила неприятный вкус на языке. Это было слишком несправедливо по отношению к нему. Неужели он такое заслужил? Он столько работал с ними, терпел все по отношению к себе, молчал, когда нужно, сражался под их знаменем, но все равно не был удостоен хотя бы каплей доверия. Жнец тяжело выдохнул и поднялся на ноги. Азалин, сидя на коленях, внимательно следила его сменяющимися эмоциями на лице. Она все поняла: что он почувствовал в тот момент. Это отдалось в ее голове эхом, как сухой треск поваленного дерева. Не этого она хотела добиться своей фразой. Когда он подошел к ней и развязал ее окровавленные руки, то она не отпустила его от себя. Как только он хотел встать с корточек и уйти, чтобы погрузиться в размышления, то девушка тут же вцепилась в него дрожащими от потерянной крови пальцами, прижимая к себе. Ее сердце так быстро стучало от осознания: такая мелочь для них с Аном, так много значила для Камиэля. Что-то внутри, какое-то мрачное предчувствие подсказало ей, что ей никак нельзя его сейчас отпускать. Ни при каких обстоятельствах. Иначе он может закрыться от нее навсегда. Но он был одним из двух самых важных в этом мире, и пусть она редко ему это говорила, Азалин все равно безмерно ценила его и не разрешила бы ему причинить вреда, как себе самой. — Аза, дай мне уйти, — жнец попытался разжать ее кисти, скрепленные между собой, точно канаты, но она не позволяла этого. Она также продолжала цепляться за его шею, прижимаясь щекой к голой груди. — Нет, — тихо прошептала Азалин, выдыхая. — Сначала послушай. — У меня нет настроения выслушивать твои козни, — устало ответил тот, отклоняясь назад, чтобы не слышать ее запаха. Она ведь попросту могла одурманить его своей силой, не спрашивая больше ни о чем. Но Азалин этого не делала. — Кам, послушай, — уперто настаивала девушка. И только после его длительного молчания и прекращения попыток освободиться из крепкой хватки, продолжила: — Мы не рассказали тебе не потому, что не доверяли. Мы не хотели говорить, чтобы не обнадеживать. Смерть Шепфа означает то, что все мы станем свободными. Никто не будет больше смотреть на нас свысока, решать, что нам делать, как жить, с кем спать. Ты бы тоже стал свободным. Но если бы у нас не получилось? Я знаю, каково это, держать в руках победу с запахом освобождения, чтобы потом это все рассыпалось в прах. Это горькое чувство. Оно убивает изнутри, обращая тебя в жадное до крови животное. Я столько раз проигрывала свою свободу, при этом каждый раз теряя что-то слишком значимое в своей жизни. А у меня не так уж много такого, ты и сам знаешь. И вот сейчас я дрожу от страха, что мне снова придется потерять Ана. И ты тоже внутри дрожишь. Я чувствую это. Но если бы мы не знали этого, то и не боялись. — Ты хочешь сказать, — тихо заговорил Камиэль, разжав плотно сомкнутые зубы, — что ты бы предпочла не знать, где сейчас Ан? — Он не хотел мне говорить, что замышляет. Но так уж вышло. Сейчас, когда ты удержал меня, я ничего не сделаю. Он вернется либо со щитом, либо на щите. И я никак не могу повлиять на это. Я бессильна против Шепфа. Даже если он убьет Ана, то мне ничего не останется, кроме как убить саму себя. И даже если бы я пошла...ничего бы не изменила, а скорее всего умерла бы, не сумев справиться с едким языком и злостью. — Азалин… — тяжело выдохнул мужчина, прижав ее к себе. В этот момент он ощутил себя отцом маленькой девочки, что сидела у него на руках. Камиэль не мог поверить, что она это говорит. Из ее уст это слышалось слишком пугающим, почти как предсмертные слова. Он знал, что она не верила в то, что произносила, но все же у него прошелся мороз по коже. В том числе и от правдивости ее слов. Возможно они вдвоем действительно пытались уберечь его от необузданных поступков. Ведь если бы Кам знал, куда идет Андрес, то он бы ни за что на свете не отпустил бы его одного. — Не оставляй меня, — промычала девушка ему в подмышку, прижимаясь от холода все ближе. — Не оставлю, — заверил ее жнец и мягко поцеловал в макушку, отдаваясь этому хрупкому мгновению целиком.***
Беззвучные кошачьи шаги были до совершенства мягки, скользя по каменному полу, от которого тянуло загробным холодом. Андрес знал, что Азалин спит. Он не зря уже как месяц давал ей снотворное с накопительным эффектом. Ему было проще контролировать ее состояние именно таким образом, зная, что даже в его отсутствие княжна будет ложиться спать вовремя. Противодействовать снадобью из ромашки с кипреем и душницей было абсолютно невозможно, поэтому он не боялся напороться на скандал на ночь глядя. Ночники из темно-фиолетовых фиалок на стенах тускло светили в угрюмых коридорах. Лишь круглолицая луна освещала через небольшие окна путь, хоть в этом и не было необходимости — Андрес и так прекрасно знал все эти коридоры и мог пройти их с завязанным глазами. Он уже хотел проскользнуть на четвертый пролет, грезя мыслями об уютной постели, как из темноты выскользнул силуэт. Уставший мужчина после тяжелых двадцати четырех часов на ногах расслабился дома, перестав быть бдительным. Краем глаза заметив мимолетное движение, он шарахнулся в сторону и сразу напрягся. — Камиэль, твою мать… — прорычал Ан, схватив жнеца за ворот рубашки. Тот в ответ схватил его за запястье и грубо прижал к стене, поочередно заглядывая то в один глаз, то во второй. — Откуда у меня шрам с левой стороны между ребрами? — тихо, но отчетливо спросил тот. — Тебя пырнула Азалин клинком, когда ты по дурости попытался ее поцеловать. Это было через несколько дней после нашей свадьбы, — глухо ответил Андрес, прямо глядя в напряженное лицо. Рука Камиэля разжалась, и он сделал шаг назад, облегченно выдыхая. Такого рода проверки были нормой для их сосуществования. Так они проверяли друг друга, когда один из компании надолго отлучался. Эта троица знала, что в этом мире, как многие верили, нельзя полагаться на цвет глаз. И пусть утверждали, что радужку не может поменять даже Шепфа, однако Андрес мог, а значит и другие могли научиться ловкостям и трюкам, иллюзиям, если будет угодно. Они всегда должны были быть уверенны друг в друге, поэтому и спрашивали то, что знают только втроем. — Как все прошло? — Камиэль старался спросить это спокойно, но голос беспокойно дрогнул. Андрес поправил рукав рубашки и, не глядя на жнеца, произнес: — Азалин спит? В ответ ему послышался тяжелый разочарованный выдох. — Спит, — Кам понял, что Ан ему не ответит. — Отнеси зеркало в подвал, — Мальбонте вытянул из кармана брюк небольшой затертый мешочек на веревочной завязке и кинул прямо в руки Камиэля. Тот ловко поймал его и недоуменно повертел в пальцах. Эта вещица использовалась ими для того, чтобы переносить громоздкие предметы. В таком крошечном куске ткани можно было вынести половину их замка, не отяжелив карман. Этот мешок достался им из коллекции Азазеля. Но Камиэль сначала и не понял, для чего Андрес запихнул в него зеркало Небытия… а потом понял. Зелено-золотистые глаза резко распахнулись в немом удивлении, впившись в бледный силуэт. — Ан… — сорвалось с его губ. — И аккуратнее. Шепфа не вытряхни из него, — ухмыльнулся мужчина и похлопал товарища по плечу, подтверждая ужасающую догадку. А потом он скользнул мимо ошарашенного Камиэля и стал подниматься в свою спальню, где ждала его Азалин.