я гей? помогите пожалуйста

Когда Кагеяма встречает Хинату возле своего дома, он ожидает увидеть взъерошенные волосы и странно подобранную одежду, которую тот носит за пределами школы, но никак не милого румянца на щеках, когда он улыбается, цепляясь за руку Кагеямы, когда они отправляются в город; то ли это он сам виноват, то ли ладони Шое и правда вспотели больше чем обычно. Эта (дружеская) прогулка определенно отличалась от предыдущих. Все дело в поведении Хинаты. Он продолжает оглядываться назад, пока они идут, иногда спотыкаясь о камни, потому что он как будто приклеен к руке Кагеямы, сжимая и не отпуская его пальцы. Это заставляет его ладонь, руку и голову покалывать, и ему трудно сосредоточиться на ходьбе. И выглядит Хината тоже иначе, по крайней мере, Кагеяме кажется, что это так. Шое стал более аккуратным что ли; больше нет запачканных травой джинсов, или грязного комбинезона с футболкой, когда он в последнюю минуту выбегает из дома. Сегодня его штаны выглядят чистыми и отутюженными, а эту футболку Кагеяма вообще раньше не видел. — Я ношу ее все время, — отвечает он на вопрос Кагеямы, краснея и жмурясь. — Боже, если тебе не нравится, мог бы так и сказать. — Мне нравится, — говорит он, откашливаясь, потому что это действительно так; эта одежда стройнит его, и этот цвет ему подходит, и почему он думает об этом, когда они просто гуляют? Кагеяма останавливается у питьевого фонтанчика, глотая воду в течении двух минут, пока Хината сам не оттаскивает его. По сравнению с Кагеямой, Хината выглядит так, словно только что сошел с обложки глянцевого журнала, и он чувствует себя неуверенно. Он всегда надевает повседневную одежду, когда выходит куда-то, но, видимо, старого свитера с изображением любимых спортивных команд спереди, и неаккуратно поднятыми рукавами до локтей, недостаточно. А еще в его джинсах дырка, которую он никогда раньше не замечал, но теперь кажется, что сквозь нее просачивается весь холодный воздух мира, и ему надо было надеть другие, и причесаться бы не мешало… — У тебя послушные волосы? — Хината смотрит на него с усмешкой, и Кагеяма закрывает рот, когда понимает, что бормотал это все. — Тебе даже не надо ничего делать с ними? Это не то, что они обычно обсуждают, серьезно. Хината хмурится, когда Кагеяма рассказывает о своей минимальной рутине ухода за волосами, состоящей из пробуждения, подъема с кровати и принятия душа. Шое протягивает руку к голове, потирая кончики своих волос, а Тобио подергивает пальцами, чтобы взлохматить их. Все время, пока они бродят, Хината не отпускает его руку. Кагеяма почти забывает об этом, пока на них не начинают бросать странные и порой презрительные взгляды; он хочет схватить их и крикнуть, что Хината не гей, они не такие, а еще хочет перестать смотреть на него, как на что-то большее, чем просто тупицу, который хочет все время держаться за руки. Он не знает, замечает ли это Хината или ему все равно, но ему жаль, что кто-то думает так о нем. Кроме того, это приятно; Шое даже не просит заскочить в парк и потренироваться, но, честно говоря, Кагеяма не против, что тоже странно. Сидя возле продуктового магазина и попивая клубничный молочный коктейль, Тобио думает, что был бы не против, если бы это было свиданием. Он никогда не интересовался такими вещами, как девушки и свидания, и всем, что не связано с волейболом (а теперь и Хинатой), но пока все хорошо, и он продолжает наблюдать за тем, как солнечный свет отражается на волосах и щеках Хинаты, пока тот улыбается в его сторону. Все заканчивается тем, что он задается вопросом, вкуснее ли молочный коктейль на губах Шое, чем когда он просто пьет его через трубочку, прикусывая пластик, когда Хината наклоняет голову и весело смотрит на него. Не на людях, говорит он себе, позже. Если вспомнит (а лучше пусть забудет). Они натыкаются друг на друга коленями под столом: Кагеяма пинает его обратно, и в конце концов они пытаются вытолкать друг друга с сидений. Задница Тобио оказывается на бетоне, но он неохотно думает, что это стоило того, чтобы увидеть смех Хинаты; он все еще хихикает, протягивая руку, чтобы помочь ему подняться, заботливо струшивая с него пыль. — Сегодня я за все плачу! — громко заявляет Хината, когда Кагеяма начинает искать деньги в карманах. Он чувствует себя немного странно, будто ему чего-то не хватает, потому что они всегда боролись за то, кто платит. Щедрое предложение Хинаты заставляет желудок Кагеямы скручиваться, и это то же самое чувство, когда утром он вспоминает, что забыл сделать домашку. Слава богу, это просто Хината, они просто тусуются, ничего особенного здесь не происходит. Это то, что он говорит себе, когда они проходят мимо магазинов, бросая монеты в фонтан (Хината хочет, чтобы улыбка Кагеямы была менее ужасающей, а тот едва не погружает его в грязную воду), и ему, наконец, удается забыть вещи, которые его мучают, типа неуверенных взглядов Шое, теплых пальцев, переплетенных с его собственными в замке, его краснеющее лицо, когда он предлагает купить какую-нибудь закуску, доставая свой кошелек. Кагеяма обещает платить в следующий раз, и без никаких "но", думая о том, что, возможно, им следует делать так чаще, когда он видит, как лицо Хинаты начинает светиться. В конечном итоге все это становится таким приятным и расслабляющим, что что-то точно должно пойти не так. Кагеяма должен что-то испортить. Это карма за все те годы, что он был дерьмовым сокомандником, говорит он себе, глядя на широко раскрытые глаза Хинаты у двери дома Кагеямы. Хината настоял на том, чтобы проводить его до дома, хотя у них обоих есть домашнее задание. Все шло хорошо, ладонь Шое теплая, и то, как он размахивает руками, заставляет живот Кагеямы приятно трепетать. Так вот, это происходит, когда они останавливаются у двери, и Хината выжидающе смотрит на него. — Что? — спрашивает Кагеяма, не потому что он пытается быть задницей (только на этот раз), а потому что правда не знает, про что он забыл. Хината закатывает глаза, а затем тянет его за плечи, сгибая спину Кагеямы, чтобы прикоснуться к губам. Это мягко и просто; он вспоминает про глупый молочный коктейль и хочет облизать губы Хинаты, рот, язык, чтобы проверить, осталось ли там еще. Но он отстраняется, его щеки розовее заката, а цвет волос сливается с небом. — Это то, что делают после свидания, да? — наконец говорит он, когда Кагеяма теряет дар речи. — Свидания? — его бесит то, как хрипло он сказал это, бесит то, как улыбка Хинаты сменяется растерянностью. — Да? Я имею в виду... мы встречаемся, — говорит он, переходя с ноги на ногу, оставляя грязные следы на кроссовках. Кагеяма чувствует, как его желудок просто вытекает из него. Как они могут встречаться, если ни один из них не гей? Он просто хочет спросить, что вообще происходит, но его сердце начинает колотиться как бешеное, а руки потеть, а Хината все продолжет смотреть и смотреть на него, и он просто выпаливает это. — Когда, черт возьми, мы начали встречаться? Он говорит это как всегда резко, но на этот раз Хината не отмахивается; он выглядит пораженным на секунду. — Ты шутишь? Я… сказал, что ты мне нравишься, помнишь? И ты сказал, что я тебе тоже нравлюсь, а потом я попросил тебя… — он говорит не колеблясь, но Кагеяма видит, как он нервно начинает ковыряться в подоле футболки. Вот и все. Это объясняет красивую одежду, плату за все, держание за руки и то, как Хината продолжал смотреть на него, будто хотел, чтобы тот что-то вспомнил; его громкий беззаботный смех, словно это его лучший день в жизни. Это было свидание. — Я не знал, что ты это имел в виду! — выпаливает Кагеяма, чувствуя, как жар распространяется по его лицу. — Мы не… мы не геи, тупица, мы не можем быть… мы не… я не имел в виду… И вот тогда лицо Хинаты становится белым, за исключением румянца, который придает ему цвета. Это тот взгляд, после которого его обычно тошнит на чьи-то штаны, и Кагеяма бездумно делает шаг назад. — Нет, я не имел в виду… — Все в порядке, — говорит Хината, сжимая свою футболку. — Просто шучу. Это была шутка. Хотя его вялый и немного дрожащий голос, из-за которого Кагеяма хочет схватить его за плечи и вытрясти хорошенько, говорит обратное. Пустота в животе уже просто кричит ему, что он сделал что-то неправильное, что-то очень неправильное, поэтому просто протягивает Хинате руку, чтобы исправить положение, потому что он не знает, что еще делать. — Увидимся завтра на тренировке, — Хината улыбается, но улыбкой это не назовешь, и Кагеяму бесит это, но заставить себя сказать что-то или сделать он не может; Шое машет рукой, а затем обратно идет к своему дому. Он стоит там еще минут десять, сжимая и разжимая кулаки, пытаясь понять, что сейчас произошло. И тут до него доходит. Он нравится Хинате. Кагеяма зарывается лицом в подушку, надеясь, что она задушит его, потому что это единственный способ, который сможет все исправить, просто умереть и никогда больше не видеть Шое, продолжая вспоминать как его безумно счастливое лицо побелело в разочаровании. Кагеяма – самый худший человек в мире.