я гей? помогите пожалуйста

В школе Кагеяма ожидает, что между ним и Хинатой будут неловкости. Он уже готовится к тому, что Шое может злиться или дуться, с чем Тобио, вероятно, справится, если уделит ему достаточно внимания. Но к чему он не был готов, так это к обычной улыбке, которую он видит утром, и к тому, что Хината будет вести себя абсолютно нормально на протяжении всей тренировки. Он отбивает все пасы, и Кагеяма начинает думать, что, может быть, это просто тупое недоразумение, и Хината забыл обо всем этом, как он обычно забывает о любых других капризах. Однако с течением дня Кагеяма начинает понимать, что Хината все-таки не вернулся в норму. За обедом он уклоняется, махая Кагеяме через плечо, и идет есть с другими людьми, предположительно из своего класса. Он чувствует неприятное ощущение в животе, наблюдая, как Шое улыбается им, когда они все вместе обедают. Не то чтобы он никогда не ел один, но теперь, когда он знает, каково это, когда рядом кто-то сидит, спорит и обменивается едой, он чувствует себя более одиноким, чем обычно. Несколько раз он даже обнаруживает, что поворачивается, чтобы сказать что-то Хинате. В конечном итоге он бродит по школе, раздраженный, растерянный, расстроенный ситуацией, но больше всего – собой. Они не идут вместе домой: Хината спешит после тренировки, кланяясь и прощаясь, прежде чем убежать, как всегда, без Кагеямы. Даже их сокомандники странно поглядывают на него, а затем смотрят на Кагеяму, как будто он может дать этому объяснение. Он может, но это не совсем то, чем он хочет делиться в данный момент. Как ему объяснить, что он облажался и заставил Хинату поверить, что они встречаются, когда сам он не может ответить взаимностью? Он не может встречаться с Хинатой. Они не геи, и он уверен, что для начала ему должны нравиться парни, чтобы он хотел с ними встречаться. Кагеяма уже готов тащиться домой, чувствуя себя неловко и жалко, но вдруг его плеча касается чья-то ладонь. Он подпрыгивает, ожидая, что это Хината, и, возможно, это так, возможно, они помирятся, а Шое посмеется и признает, что (снова) немного поторопился, и они смогут пойти домой вместе, и, возможно, Кагеяма угостит его обедом; вот что он сделает, говорит он себе. Хината всегда прощает его после обеда. Он оглядывается назад и видит Сугу. — Между вами с Хинатой все в порядке? — спрашивает он, и Кагеяма уже готовится сказать, что, конечно, все в порядке, они не дрались, но в груди холодеет, все так сложно и неправильно, и его бесит это. Его бесит то, что он больше не ходит с Хинатой домой, его больше не греет теплое энергичное тело парня во время обеда, его больше не хватают за руку, когда Шое пытается заставить идти его быстрее, а Кагеяма делает вид, что не может двигаться. Его разум больше не впадает в крайности: больше нет совместной учебы в воскресенье вечером, больше нет ночевок, больше нет Хинаты, просыпающегося в его постели, с запутавшимися волосами и беспорядком на голове, больше нет поцелуев… — Нет, — говорит он угрюмо, и даже Суга выглядит удивленным. В итоге он рассказывает все за напитками в минимаркете, благодаря кошельку Суги. Тот попрощался с Даичи, решив пойти домой с Кагеямой, хотя, насколько ему известно, это довольно далеко. Он рассказывает о Хинате, поцелуях, его признании, которое закончилось предполагаемым свиданием, и о том, что он понятия не имеет, что теперь делать, потому что все испортил. — Ты отверг его? — наконец спрашивает Суга, когда Кагеяма замолкает и смотрит на напиток в своих руках. Он пожимает плечами, потому что правда не знает. Он сказал Хинате, что они не встречаются, это является отказом? Конечно, он отвергал людей и раньше, но никто из них не был тем, о ком он заботился или даже отдаленно знал. Никто из них не был парнем, который держался с ним за ручку и заставлял его чувствовать так, будто он был частью чего-то большего, чем на самом деле являлся. Ни у кого из них не было ярко-рыжих волос, еще более ярких глаз и еще более яркой улыбки. Хината должен был сказать ему, что они на свидании, с горечью думает он, хотя знает, что проблема не в этом. Он все равно сделал бы то же самое, паникуя и смущаясь. Хината должен был объяснить, что он имел в виду, когда сказал, что ему нравится Кагеяма, но опять же, это так же и его вина, потому что, кажется, он ответил ему взаимностью, судя по туманным воспоминаниям с той ночи. — Кагеяма? — Суга подталкивает его руку, и тот поднимает голову, понимая, что замечтался. — Ты хочешь отвергнуть его? — Я не гей, — сразу говорит Кагеяма, потому что это правда так. Он повторяет это. — Я не гей. Я даже не знал, что Хината… он никогда… он никогда ничего не говорил, он такой тупой, я не могу поверить, что он думал… — Ты же знаешь каково Хинате. Не думаю, что он когда-нибудь встречался с кем-то, — Суга улыбается. — У вас двоих много общего, — Кагеяма ощетинивается, и собирается поспорить, но Суга продолжает. — Как прошло свидание? — Нормально, — на самом деле Кагеяма не знает, потому что ему больше не с чем сравнивать. Он пожимает плечами. — Так же, как и остальные прогулки, за исключением того, что он был… Я не знаю, счастливее? — Так какая тогда разница? Кагеяма должен остановиться и подумать. Какая разница? Разница в том, что Хината – парень, Кагеяма – парень, и… почему его это так волнует? Может, потому что ему не нравится Шое. Он не хочет делать с ним романтические вещи, он не знает, что значит быть романтичным. Он совсем недавно держался с ним за руки, совсем недавно целовал его, совсем недавно… В его желудке появляется холодное чувство, и он пытается игнорировать его, делая еще один глоток напитка. — Тебе кто-нибудь нравился раньше? — Суга пытается снова, подходя под другим углом, и Кагеяма делает паузу, качая головой. Он так не думает, хотя совершенно не знает, как понять, что тебе кто-то нравится. — Так откуда ты знаешь, что тебе не нравится Хината? Он открывает рот, чтобы ответить, но сразу же закрывает, чтобы подумать. Ему не нравится Хината, потому что ... ну, потому что он Хината. Может, потому что они соперники? Он не уверен, что это понятие еще применимо, после того, как он еще полон решимости довести его до вершины холма прямо сейчас. Он любит Хинату как друга, ему нравится быть рядом с ним, ему нравится, когда их плечи или ноги соприкасаются, ему нравится, когда Хината заползает с ним в постель, хотя он идиот, который перетягивает все одеяло на себя. — А ты знаешь, что друзья обычно не целуются? — то, как Суга осторожно, даже нежно, говорит это, заставляет плечи Кагеямы подпрыгнуть до ушей. В глубине души он знает это, но не хочет останавливаться. Ему так хорошо от поцелуя Хинаты, и он хочет делать это, даже если друзья обычно так не делают, но они никогда не были обычными друзьями. Это его оправдание, это то, что он говорит Суге, пока парень скептически смотрит на него. — Я думал, что это одна из тех тупых вещей, которые он обычно делает, — отчаянно говорит Кагеяма, после долгого молчания. — Знаешь, например, когда он поет, пока ходит в туалет. Суга вздыхает и опирается на руки. — Я понимаю, почему он получает неоднозначные знаки от тебя. Хината поет, когда ходит в туалет, все время, но целует-то только тебя. Почему бы тебе просто не попробовать дать ему шанс? Что плохого может случиться? Поцелуй? Вы уже целовались. Ты знаешь, что ты правда нравишься Хинате? Он не будет злиться, если вы попробуете и решите, что вам это не нравится. — Я знаю, — жалко говорит Кагеяма. Он продолжал вспоминать лицо Шое, и как тот избегал его весь день. — Я не хочу облажаться. — Ты вроде как уже это сделал, — улыбка Суги непоколебима, и Кагеяма вздрагивает. Это правда. — Я не говорю, что ты не сможешь исправить это, но тебе придется поговорить с ним. Он вроде всегда всех прощает, и я не думаю, что он будет злиться на тебя дольше, чем… один день. Знаешь, как обычно. Он тоже это знает, но он так боится. Кагеяма не может признаться в этом даже самому себе: он боится, что Хината возненавидит его, или что между ними всегда будет неловкость, потому что это действительно единственный человек, с которым он настолько сблизился. Сейчас он не хочет задумываться о том, нравятся ли ему парни или нет. Он вообще никогда не задумывался о парнях, поэтому он не может быть геем, иначе он бы уже давно узнал об этом, верно? Верно, отвечает он себе, прикусывая внутреннюю сторону щеки. — Знаешь, Даичи тоже не знал, что он гей, — загадочно говорит Суга, и Кагеяма смотрит на него, замечая ту же непоколебимую улыбку на его лице. — Но он дал себе шанс, и иногда ты просто не узнаешь, пока не попробуешь, так? Вы не обязаны заниматься сексом или чем-то еще. Я уверен, что Хината не заставит тебя делать это. Лицо Кагеямы нагревается, прежде, чем он в силах остановиться и попытаться отвлечь свои мысли от Хинаты. Это то, о чем он изо всех сил старался не думать так долго, каждый день, во всех ситуациях, в которых он побывал, с тех пор, как увидел Хинату таким. Это определенно не то, что делают друзья, и он это знает. Он это знает, но не хочет этого признавать. Кагеяма крепко сжимает свой напиток в руках и молится, чтобы Суга не заметил, чтобы он не спросил… А затем он смеется, наклоняясь вперед и кладя руки на колени, и Кагеяма убил бы уже этого человека, не будь это Суга. — Это был не секс! — огрызается он. И тогда он понимает, что ему не стыдно делать что-то с Хинатой, он просто очень и очень смущен тем, что кто-то знает, что он делает такие вещи, или делал однажды, всего раз, или, что он захочет сделать это снова (а это так). — Что ты к нему чувствуешь? — спрашивает Суга, ловя ртом воздух. Кагеяма правда, правда не хочет отвечать на этот вопрос. Не потому, что он не может, а потому, что... это, наверное, самая неловкая вещь, которую он когда-либо скажет в своей жизни, и даже Суга не может видеть его таким. Даже Хината не видел его таким. Он не хочет говорить, что Шое его лучший друг, что он заставляет его чувствовать так, будто у него все получится, и то, как часто он его поддерживает. Он не хочет говорить, что он все время думает о нем, что он чувствует себя самым счастливым человеком на земле, когда они вместе, что с ним он может быть самим собой, даже не смотря на свой дерьмовый характер, потому что сколько бы они не дрались, Хината всегда просто отпрыгивает, улыбаясь, и Кагеяма всегда, всегда прощает его. — Просто поговори с ним, — говорит Суга, маша рукой и странно улыбаясь, когда они расстаются, и Кагеяма действительно знает, что должен поговорить, но это не значит, что это будет легко. Он не знает, что сказать, чтобы отвергнуть кого-то, в ком он правда нуждается. В голове звучит тихий голос, подозрительно похожий на голос Суги, спрашивающий, почему он вообще должен отвергать его, если он этого не хочет. Может быть, потому что он не хочет навредить Хинате еще больше, но, может быть… это потому, что он не против попробовать. Он говорил себе, что он и Хината не геи, но уже кристально ясно, что тот по мальчикам (по Кагеяме), и, ну, Кагеяму никогда не волновало то, что думают другие. Ему никогда не нравились девушки, хотя и парней он никогда не любил, и, возможно, Хината самый близкий человек, с которым он хочет целоваться, и держаться за руки, и, черт возьми, он уже делал эти две вещи. В конце концов, все сводится к вопросу, должен ли он ранить Хинату сейчас или позже (что, если это сработает? Вопрос, на который он не хочет отвечать). Он вздыхает и закрывает лицо подушкой, надеясь, что, возможно, он задохнется, прежде чем что-то случится. Он снова позволяет своему разуму думать о Хинате. Его грудь напрягается, и в итоге он хочет ударить кого-то, потому что это просто невозможно. Он действительно, действительно должен поговорить с ним. Кагеяма ужасен в разговорах, и всегда таким был, но он должен попытаться, потому что… это Хината, и все это дерьмо – его вина. Завтра он собирается загнать его в угол, и сказать кое-что. Хината всегда был хорош в разговорах, так что, возможно, это сработает. Он правда на это надеется, засыпая и думая о спящем лице Хинаты, то как он прижимает ладонь к щеке, и о контрасте его волос по сравнению с подушкой.