***
Тэхен проснулся от крика. Он был неуправляем все десять минут, в течение которых трое крепких мужчин удерживали его, пока врач колол ему укол, чтобы успокоить. Но этого было недостаточно, чтобы снова отправить его спать. Он все еще осознавал свое окружение, изо рта шли немые крики, и он был совершенно не в состоянии двигаться или говорить. Его глаза закатились, как у обезумевшей лошади, которую вот-вот усыпят. Прошло какое-то время, прежде чем кровать перестала трястись от его конвульсий. Мягкий шорох юбок раздался в его ушах, и он попытался повернуть голову, чтобы посмотреть. Он уже знал, кто это. Запах ее духов заполнил его легкие, такие же мягкие и сладкие как её речь, но наверняка ядовитые. Пальцы Тэхена сжали простыни. — Я уже начала думать, что ты не проснешься, — тихо сказала Мать. Тэхен услышал испуганный вздох и понял, что он исходил от него. Мать приподняла простыню, наклонив голову. — О боже, они отняли всю ногу, — пробормотала она. Тэхен закричал и попытался рывком сесть, но все это произошло только в его мыслях. Мать рассмеялась, скорее, хихикнула, и похлопав его по бедру. — Расслабься. Я только немного повеселился. У тебя все еще есть обе твои прекрасные ноги, —она накрыла их простынями и вздохнула. — Знаешь, ты единственный человек, которого вытащили из этого аквариума с момента его создания. Можно сказать, что ты вошел в историю. Тэхен попытался спросить ее, собирается ли она убить его, но смог только еле пошевелить губами. Чем бы они его ни накачивали, дозировка не была тщательно отмерена, но он не мог ничего с этим поделать. Однако Мать, казалось, почувствовала характер его расспросов только по тому, как его руки напряглись в простынях. — Ты не умрешь, — объяснила Мать. — Я пришел к выводу, что лучше использовать тебя живым. Чонгук высоко отзывается о тебе. Это не имело смысла. Либо это была ложь как часть какой-то психологической пытки перед тем, как его убьют. Либо что-то было не так в участке, и у Матери не было причин бояться отчетов, которые он регулярно посылал своему сержанту. Последнее казалось слишком пугающим вариантом для изучения. Тэхен всегда слышал слухи о чрезмерной коррупции, отравляющей полицию Сеула, но это всегда были другие участки, а не его собственный. — Твоя жизнь была спасена неожиданным человеком. Думаю, ты знаешь о Ким Дженне, — продолжила Мать, проводя тонким пальцем по нижней губе. — Она спасла тебя, убив десятки других. Знаешь, это единственная причина, по которой я сохранил тебе жизнь после этого. Видеть, как ты живешь с чувством вины за то, что знаешь, чего стоила твоя жизнь. Десятки жизней. Дженни мертва. Факты быстро пронеслись в его мозгу и, тем не менее, закончились разинутой пастью Серсеи, когда она нависла над ним. У Тэхена перехватило дыхание, когда его голова наполнилась ужасным скрежетом, который издавали ее зубы о клетку. Он перестал сопротивляться наркотику и поддался его удушающей хватке. Дженни мертва. Невероятная волна горя сжала его горло. Последнее воспоминание о Дженни, которое у него было… на самом деле у него его не было. Все прошедшие дни казались вихрем безумия, и единственное, что помнил Тэхен, это обещание девушке, что он как-нибудь вытащит его из этого мира. — Чонгук хочет, чтобы ты снова был рядом с ним. Он прощает тебя, — объяснила Мать. — В конце концов, он оказался глупым, эмоциональным маленьким мальчиком. Он три дня плакал из-за Дженни, прежде чем наконец смог посмотреть мне в глаза. Он — жалкая тень своей матери, гораздо более сильной женщины, но опять же, я полагаю, что отчасти я виновата в том, что приютила его. Несмотря ни на что… —Мать встала, чтобы открыть жалюзи, открыв темное ночное небо снаружи. Ни звука уличного движения, ни оранжевых уличных фонарей. Это была не больница, хотя комната производила такое впечатление своим типичным дизайном клиники. То есть он все еще был в особняке Матери, а где-то внизу проплывала акула. Холодный пот выступил на его лбу, и он закусил губу, чтобы не закричать снова. — Будешь вести себя прилично. В противном случае, я привяжу тебя к бомбе, и ты взорвешь себя рядом с врагом на которого я укажу. Видишь ли, мне начинает нравиться этот метод казни. Мать обошла другую сторону кровати, пока не возвысилась над Тэхеном. Рука в перчатке потянулась вниз, чтобы откинуть мокрые от пота волосы со лба. Ее губы изогнулись в улыбке, глаза загорелись. — Храбрый, — прошептала она нежно-насмешливым тоном. — Храбрый, храбрый, храбрый маленький мальчик. Какой позор, что это должно было так закончиться для тебя. Спи сладко. Тебя ждут трудные времена. Она ушла, и дверь была заперта на засов, гул шагающих снаружи ног охранника убаюкивала Кима обратно в объятия его кишащих акулами кошмаров.***
Агония. Сначала это было периферийное расплывающееся чувство, которое распространялось по её организму, когда Дженни дышала. Она спорила у себя в голове, застряв в темной материи между сознанием и одурманенным сном. Ее хриплые попытки вдохнуть насторожили смотрителя. Дженни почувствовала, как пара больших мозолистых рук коснулась ее голой руки, а затем ее рубашка была задрана. — Нужно переодеться, девочка. Голос показался знакомым. Она уже слышала эту хрипловатую интонацию. Дженни закашлялась и мгновенно напряглась, так как боль почти парализовала её тело. Она была почти уверена, что плачет, когда, наконец, выдохнул сквозь спазмы, тут же затаив дыхание. Мужчина молчал, деловито снимая повязки с груди, чтобы заменить их. Она сосредоточила свою энергию на том, чтобы поднять веки, пока ей не удавалось моргнуть сквозь слезы, склеивающие ее ресницы. Это было не так важно. Было темно, и единственный свет исходил от еле работающего неисправного фонарика. Она стала лучше осознавать постоянные толчки и вибрации, пробегающие по ее телу. Они двигались, и довольно быстро. Фонарик качнулся, и лицо её спутника было наполовину освещено. Дженни захрипела, стараясь не делать слишком глубоких вдохов, пока руки мужчины возились с новой повязкой. Она просто смотрела на него, пока его черты не встали на свои места. — Чхве Хон Джун… При звуке своего имени Чхве поднял голову, изогнул бровь и отрезал лишнюю часть повязки. Он выглядел как восставший мертвец. Бледен, весь в поту, и его обычно безупречный костюм сменился рабочим комбинезоном. У него были синяки на скуле и один глаз был опухшим. Дженни вспомнила, как Ан представлял его как одного из самых ценных киллеров Намджуна и частого коллеги Geomjeong-Pa. Он сотрудничал с ними по бизнесу, как и большинство наемных убийц, однако он также был искренне предан Матери, что было крайне необычно для человека его уровня. Дженни не потребовалось много времени, чтобы понять, почему она оказалась здесь, в этом тесном пространстве с ним. — Ты сбежал, — прохрипела она. Хон Джун усмехнулся. — Конечно я сбежал. — Где мы? — В кузове товарного поезда. — Куда? — Окраина Сеула, на территорию Кима. По спине Дженни пробежали мурашки. Сразу же последовало облегчение. Намджун был самым безопасным источником убежища. Жар в теле становился все удушающей, и Дженни хотелось снова упасть в обморок и никогда не просыпаться. Но боль в ее груди чуть уменьшилась. — Воды, — прохрипела она, потянувшись в тщетной попытке нащупать бутылку. Ее пальцы слепо ударились о коробку, а затем Хонг Джун сунул ей фляжку. Как только она выпила достаточно, чтобы немного прояснить свои туманные мысли, Дженни откинула голову на сложенное пальто, которое служило импровизированной подушкой. Она была обнажена выше пояса, если не считать бинтов и лифа. — Как я сюда попала? Хон Джун сделал глоток воды и вытер рот, прежде чем ответить. — Нашел тебя на ступеньках станции метро. Я был в том казино, когда ты начала стрелять. Знал, что это было сделано не по твоей воле, ты даже глаз не открыла. Тогда после всего последовал за машиной Матери и увидел, как Мин ударил тебя ножом. Мне удалось забрать твой труп до того, как копы успели это сделать. За исключением того, что ты не была мертва. Дженни осторожно коснулась своей груди, слишком испугавшись, на случай, если ей удастся почувствовать рану, оставленную вошедшим ножом. Это было похоже на гигантский синяк, только болело просто ужасно. Я люблю тебя. Но не думай, что это что то изменит. — Я должна была умереть, — пробормотала Дженни, закрывая глаза. Темнота перед глазами убаюкивала её вместе с равномерным движением поезда. Хон Джун цокнул языком. — Юнги не совершил бы такую ошибку. Если бы он хотел, чтобы ты умерла, он бы так и поступил. — Он действительно, хотел моей смерти, ты понятия не имеешь… — Он ударил тебя ножом так, что намеренно не попал в твое сердце и все основные артерии. Чтобы сделать это с такой точностью, нужно иметь практические анатомические знания. Знания, которые являются частью образа действий среднего наемного убийцы. Ты выжила, потому что он этого хотел. Она ничего не сказала. — Ударили тебя все равно сильно, так что ты будешь испытывать сильную боль в течение нескольких дней, — продолжил Хон Джун. — Интересно, почему он тебя отпустил. Он сказал это небрежно, но для Дженни это было важно. Она хотела знать прямо сейчас. Но Дженни не собиралась раскрывать правду об их отношениях незнакомцу. — Мы были напарниками, пока он не повернул и не сбежал к матери, — объяснила она. — Думаю, он оставил меня в живых ради старых времен. — Или он, кажется, думал, что ты не представляешь для него никакой угрозы. — Возможно и так. — Если бы это было не так, я бы не взял тебя с собой. Ты бы уже лежала в местном морге. Намджун сказал мне привести тебя если ты выживешь. Он ждал ответа, но так ничего и не получил. Дженни уже потеряла сознание.***
Через час дверь скользнула в сторону, солнечный свет и свежий воздух хлынули в душный контейнер грузового поезда. Дженни проснулась от глухих шагов Хон Джуна. Она услышала голоса, а затем контейнер содрогнулся от веса нескольких зашедших людей. Двое мужчин разгружали коробки, несомненно, наполненные контрабандой Geomjeong-Pa. — Поднимите ее, только аккуратно, — приказал им Хон Джун, как только контейнер опустел. Дженни попыталась возразить, бормоча, что рана снова откроется. Но прежде чем она успела правильно произнести слова, сильные руки подняли ее, и она стиснула зубы, чтобы не закричать от боли. Она пыталась судорожно вдохнуть кислород и зажмурила глаза, отгораживаясь от ослепляющего солнца. Она слышала голос Хон Джуна, бормочущего рядом. — Мой сын мертв. Он отказался идти со мной. Сказал, что верен Матери. Юнги добрался до него раньше, чем я снова смог с ним поговорить. — Как вы узнали? Дженни подняла руку, чтобы прикрыть глаза, когда они открылись от тихого голоса Намджуна. — Видео на почте. Он послал его, как только убил его. Ничего другого от него и не ожидалось. Я предупредил Минсона. Но он не слушал. — Он страдал? — Он не сильно мучил его. Я ожидал, что это продлится дольше, но Юнги выстрелил ему в голову и выключил видео. — Кажется, вы не особенно расстроены смертью вашего сына, Хон Джун. — Я не особо любил его мать, и впервые увидел малыша, когда он был уже мужчиной. Мы не были близки. Но я обязательно отплачу Мину тем же, как он поступил с Минсоном. Дверца машины, куда Дженни положили на заднее сиденье, захлопнулась вскоре после слов Чхве, и воцарилась тишина. Стучание поезда сменилось тихим урчанием двигателя «Ягуара», и по кивку Намджуна водитель тронулся с места. Намджун теперь был блондином, каждая прядь волос была зачесана назад так гладко, что они блестели, как будто их только что отполировали. Дженни никогда раньше не видела, чтобы он носил костюм такого унылого цвета — серый. Он соответствовал цвету неба снаружи. Его профиль остался прежним, все те же плавные, но от чего то жесткие черты лица. Тени, отбрасываемые на него, делали его старше и утомленнее. Взгляд Дженни дал о себе знать, сверля его профиль, и Намджун повернул на неё голову. Вместо того, чтобы отвести взгляд, она продолжала смотреть на него с полуприкрытыми глазами. Она еще не могла открыть их полностью, голова начинала болеть от сильного света вокруг. Какое-то время они смотрели друг на друга, неподвижно и без эмоционально. — Как ты себя чувствуешь? — Намджун задал посредственный вопрос. — Как будто меня проткнули ножом, — дала ему подходящий ответ она, чтобы преуменьшить сильную агонию в груди. Намджун кивнул, пропуская её сарказм. Он поставил локоть на подоконник, прижал палец ко рту и уставился на улицу сквозь тонированное стекло. Последовало многозначительное молчание. Бредовые мысли колыхались о края разума Дженни. Она знала, что это все из-за лица Юнги перед её мысленным взором и непреодолимой ярости, тоски и ненависти, которые оно принесло с собой. Глаза начали слезиться и наверное все это было из-за света. Она не могла признаться себе, что плакала на заднем сиденье машины Намджуна, со свежей раной в груди, когда думала о человеке, который предал их обоих. Глаза Дженни распахнулись, когда она почувствовала, как холодный палец вытер побежавшую по щеке дорожку слез. Намджун наблюдал за этим с едва видимыми чувствами, вот от кого Мин научился всему этому. — Болит? Хон Джун сказал мне, что у него закончился морфин на полпути, — сказал он. Дженни молча кивнула. — Ты получишь морфий, когда мы вернемся, — заверил её Ким. — Постарайся поспать до тех пор. Дженни продержалась несколько коротких минут. У нее было слишком много неотложных вопросов, требующих ответа. Но вышел только один. — Скажите мне, что вы собираетесь убить его, — сказала она. Намджун точно знал, кого она имела в виду. Он оставался бесстрастным, но его палец провел по щеке Дженни и остановился на ее подбородке. — Как Мать заставила тебя открыть огонь по казино? Дженни не могла сказать ему, что это было сделано для того, чтобы спасти полицейского под прикрытием. Эта тема была бы щекотливой и при нормальных обстоятельствах, но с недавним предательством Юнджи она была бы просто зажигалкой на киросине. — Она угрожала убить меня. А потом это все равно случилось. — И все же ты выжила. — Полагаю так. — Юнги позволил тебе жить. — Хон Джун сказал то же самое. — Твоя преданность будет вознаграждена. Я приведу к тебе Юнги с каждой сломанной костью в его теле. Ты сможешь вонзить нож так же, как он сделал это с тобой и твое лицо будет последним, что он увидит перед своей жалкой смертью. Дженни почувствовала, как дрожь пробежала по руке Намджуна, и только тогда осознала ярость, которую он чувствовал. Его лицо ничего не выдавало, но он изо всех сил пытался контролировать дрожь в теле, прежде чем гнев польётся из него. — Это не может быть первый раз, когда он предал вас, — тихо сказала Дженни. — Это первый раз, когда он делает это в таком большом масштабе. В чужих руках он слабое оружие, и ясно, что его преданность больше не стоит ничего. Это был классический случай, когда я не могу иметь его, значит никто не сможет. — Не думаю, что я была бы удовлетворена, просто ударив его один раз, — пробормотала Ким, закрывая глаза. Это была бы чистая правда, если бы она сидела с детектором лжи и ее запечатанные желания вырвались наружу. — Я хочу вспороть ему грудную клетку, вытащить сердце и сожрать его у него на глазах. Я ненавижу его больше, чем когда-либо думала, что можно кого-то ненавидеть. — Я могу предложить тебе кое что по лучше. — Что? —Дженни снова открыла глаза. — Было бы кое-что похуже, чем мучить и убить его, — сказал Намджун. — Что же? — повторила она, чувствуя, как ее пальцы начинают дрожать от едва сдерживаемого гнева. — Узнаешь, — просто сказал Ким. — Тот образец ДНК, который ты взяла у него, прошел. Дженни подавила желание сказать «что» в третий раз, рискуя показаться бестолковой дурой. Но она помнила, как думала о том, что Намджун приготовил для Юнги. Теперь страх сменился жаждой мести, из-за которой в ней бурлил адреналин. Ее рана снова кровоточила сквозь бинты, но она едва замечала постоянную, острую пульсацию боли. — Пусть он страдает, — сумела выговорить Дженни, её голос становился слабее с каждой минутой, поскольку черные точки перед глазами становились все больше. Она была на грани потери сознания еще раз. К тому времени, когда Намджун, наконец, дал ему ответ, она была уже на полпути без сознания, зрение расплывалось, а в ушах раздавался ужасный звон. Она не хотела тонуть во тьме. Она знала, что ее ждет на другом конце. Горячие, мягкие губы Юнги, его сладкий шепот, настойчивое прикосновение его зубов, его рук, его языка — и нож. Всегда нож. Дженни отчаянно пыталась ухватиться за реальность, обрести сознание, но проиграла через несколько секунд.