***
У Юнги не было никаких обязанностей в тот вечер. Он сказал об этом Юнджи, и в ответ девушка посмотрела на него с некоторой долей скептицизма при слове «обязанности». Они оба знали, что это значит. Мин не ожидал осуждения от Хосока и не получил его. В воздухе витало отчетливое понимание того, что Юнги перешел черту невозврата. Только вступив в мир мафии, Юнджи часто шутила, что Юнги может отказаться от жизни в группировке, как только заработает достаточно денег, угрожая и принуждая людей, которые должны деньги. Однако, как только он начал убивать, шансов на это действительно больше не было, совсем. — Что случилось с Дженни? — наконец сказала она с бокалом игристого под праздник, сидя напротив Юнги, который лежал на дальнем конце дивана. Тот хмуро посмотрел на телевизор, не отвечая столько, сколько мог. Он не стал врать и просто сказал, что убил Дженни по приказу Матери. И, как обычно, Юнджи видела его насквозь и заметила, что в его реакции было что-то не так. — А ты? Матерь приказала значит. И ничего более? До этого ты просто ждал, когда из нее выльется правда? — Она врала мне, — холодно ответил Юнги, все еще не глядя ему в глаза. — Грязная лгунья получила то, что ей причиталось. Юнджи поболтала шампанское в бокале и немного задумчиво прикусила губу, прежде чем ответить. — Я тоже была частью правды, которую скрывали от тебя, Юнги. Я почти год была соучастником того, что заставила тебя верить, что я мертва. Юнги провел рукой по своим волосам, и это действие свидетельствовало о его разочаровании направлением разговора. — Над тобой навис Намджун, постоянная угроза. Дженни не шантажировали и не принуждали. Она могла в любой момент рассказать мне, кто ее родители, или какого хрена, по ее мнению, она скиталась по Сеулу после того, как сбежала от подопечного Матери, этого паразита Чона. Но она этого не сделала, и теперь она мёртва. — Потому что ты убил ее. — Верно. Ты не ври мне, блядь, и не играй со мной как с дураком. — Ты вовсе не дурак, —она поставила свой бокал и расправила ноги, все следы юмора исчезли с её лица. — То, как ты говоришь о ней…это было личным. Она ведь просто играла с тобой по твоим же правилам, только вот из выгоды? Убийство Дженни было преступлением на почве ревности и ненависти, не так ли? Ты превратился во все, что ненавидишь. Даже не в тех, кто убивает из-за денег, а именно другой причины. Я действительно не понимаю, почему Мать позволила тебе убить ее, кроме того факта, что она садистская шлюха, которая получает удовольствие, наблюдая за психическими и эмоциональными страданиями людей, как и Намджун. Ты думал, что убиваешь Дженни потому что это был твой выбор? Ты сделал именно то, что она хотела. Юнги, когда ты будешь лидером, а не тем, кого ведут? Юнги громко выругался и с насмешкой произнес, ни в коем не внимая её словам: — Извините, что? Я не просил вас приходить сюда вести лекцию. Юнджи закатила глаза и откинулась на спинку дивана. Она открыл рот, словно собираясь произнести еще несколько слов, но они так и не вышли. Вместо этого она просто прикусила губу и покачала головой, немного насмехаясь. Прошло несколько минут молчания, прежде чем она снова заговорила. — Она не выглядела такой сукой, какой ты её изобразил, — призналась она — Даже если бы она не передала тебе сообщение немедленно, она бы это сделала. В конце. — Ты поняла все это за одну встречу? —Юнги усмехнулся. — Нет, тогда я не поняла. Но теперь я знаю, что она бы это сделала. Из-за того, как ты говоришь о ней. Я знаю, что вы двое спите вместе какое-то время, но это выходит за рамки секса. Я доверяю тебе, когда дело доходит до выбора близких тебе людей, Мин Юнги. Ты никогда не был близок с Намджуном так, как я совершила ошибку. Ты держал его на достаточном расстоянии и был прав. Однако ты как то позволил Дженни проникнуть в твою душу. Только из этого я уже знаю, что она не была такой, как все, кто когда-либо предал тебя. Юнги откинул голову на подушку и смотрел, как звезды танцуют перед его глазами, сливаясь в радужные искры на потолке. Глаза Дженни смотрели на него в ответ, наполненные звездным светом, замешательством и чувством обречения. Казалось, она давно смирилась со своей смертью, когда стояла на ступеньках того метро. И все же ее все равно удивило, когда Юнги воткнул нож. Юнги слышал много последних вздохов и выдохов, и он больше всего привык видеть страх, когда душа его жертвы вырывается из тела и пытается противиться законам жизни. Но он не видел ничего подобного в Дженни. Просто приглушенный страх и покорность, что в конечном итоге стало еще хуже. Юнги все еще чувствовал теплый вес лёгкого тела на руке, когда опускал ее. Он не понаслышке знал, как сильно Дженни иногда могла ударить, несмотря на свою худобу, она росла не в лучших условиях как и он, и её тело имело подтянутые мышцы. Тем не менее, она была почти легкой как перышко в руках Юнги, когда опустилась на землю. Эта прогулка по ступеням станции обратно к машине была короткой, и все же она растянулась на многие километры. — Юнги? Мягкий голос Юнджи вывел его из оцепенения, и Юнги сел. — Что? — С тобой все в порядке? Нет. — Да.***
Синий. Любимый цвет Дженни. Он обволакивал стройную, совершенную фигуру Юнги, как вторая кожа. Он купил себе эту рубашку только вчера и свежесрезанная бирка ещё лежала в мусорном ведре кухни. Рубашка глубокого темно-синего цвета, мнущаяся при малейшем движении и разглаживающаяся при следующем. Он сидел за столом, полируя свой GSG 1911. Это было его детище. Он никогда этого лично не говорил, но по тому, как он его постоянно баюкал, понять было не сложно. Дженни загипнотизировано смотрела в стол, вспоминая, как Юнги точно так же держал её голову. Мин всегда был грубым, его нежность, казалось, была чем-то непостижимым для неё. Тогда он толкнул ее слишком сильно, недооценивая, как легко она упадёт. Но его рука всегда летела вперед и прикрывала затылок Дженни, растопырив пальцы, чтобы максимально защитить её, хотя под ними лежала подушка. Затем его рука скользила по её затылку медленным, затяжным движением, сжимая волосы в кулаке, от чего у нее перехватывало дыхание, когда она шире раздвигала ноги, чтобы Юнги мог устроиться между ними. Пальцы Юнги скользили по началу ствола, а затем медленно скользили вниз, полируя его. Дженни не знала, что творится у него в голове. Иногда она думала, что там творится безумный вихрь хаоса, разъедающий сознание Мина, как термиты дерево. Либо же там просто ничего нет, что он все выключил, и слышит только помехи, когда совершает свои ужасающие акты насилия с невозмутимым лицом. Он выключил все, и он счастлив. Дженни не уверена, хотела ли она вообще знать. Сначала стоило разобраться с собственным мозгом, а потом уже лезть в чужой. Но и с самой собой у неё тоже были проблемы. Юнги оглянулся через плечо, и Дженни снова вернула внимание на папку в своих руках. Это все ей надоедало. Ан всегда перекладывал на неё всю бухгалтерскую часть своего бизнеса. Занятый отдел кадров вечно оставлял ей огромное количество наличных денег, которые нужно переучесть, а затем распределить между людьми, нанятыми Аном. Ким понимала, что она просто бесплатная рабочая сила для Ана, но даже в этом случае Дженни не могла не выполнять поставленные перед ней задачи в меру всех своих возможностей. Следствие постоянного неодобрения отца все-таки отразилось на жизни. Теперь у неё никогда не будет достаточного одобрения. — Скучаешь? —вдруг спросил Юнги. Дженни собиралась покачать головой, но то, как взгляд Юнги был прикован к ней, заставлял онеметь. Она вздохнула, перевернулась на бок и подпирая голову рукой, лениво приподняла брови. Она полностью осознавала краткий взгляд Юнги вниз, туда, где она удостоверилась, что одеяло опустилось на изгиб ее поясницы под задравшейся футболкой. Одной футболкой на теле кроме нижнего белья. — Если честно, то да, мне скучно. Но заняться больше все равно нечем, я буду продолжать без жалоб, — беззаботно говорит она, больше не обращая на него никакого внимания. Юнги ничего не говорит, просто смотрит своими тёмными глазами. Улыбка Дженни исчезла, и она опустила глаза, снова переводя взгляд на папку, желая наконец закончить работу. Но затем матрас прогибается под чужим весом и Юнги оказывается рядом с ней на кровати, садясь рядом с местом, где она лениво растянулась. Дженни оторопевши смотрела, как он вытащил из её рук папку и швырнул ее на пол. — Что ты делаешь? — шепчет она, когда Юнги оперся ладонью на матрас и наклонился ближе, все еще держа пистолет в руке. — Предохранитель включен? Юнги не ответил и поднял длинный ствол, прежде чем преставить его к её подбородку, заставляя приподнять голову. А затем скользнул выше по её губам. Дженни было оторопела, но потом, смотря ему в глаза, медленно провела по стволу языком, чуть не вздрагивая от холодного металлического вкуса с оттенком остатков чистящего средства. Она не уверена, что Юнги хотел сделать. Ей казалось, что она видела практически все, на что способен этот человек, но было глупо думать об этом. Каждый раз Юнги находил новые безумные способы удивить её, и прямо сейчас он, возможно, намеревается убить Дженни. Сколько секретов хранит она, из-за которых Мин может нажать на курок прямо здесь и сейчас? Слишком много, чтобы сосчитать. Дженни улыбается, ее глаза горят смехом. Губы Юнги слегка подрагивают с похожим выражением, но затем раздвигаются, когда он заставляет Дженни открыть рот. Она вдруг чувствует, как ее сердце замирает, а в глазах появляется паника, но даже при этом ее губы податливо приоткрываются. Юнги прикусывает нижнюю губу и хмурит брови от подобного вида. Его так возбуждало происходящее, что он выглядел слишком напряжённым. — Он не заряжен. Не смотри так испуганно, — хрипло шепчет он. Дженни почти выдохнула от облегчения. Она стала пугать себя своим самодовольством перед лицом жестоких выходок Юнги. Стремление пойти вместе с ним, зная, что расплата будет большой, однажды приведет к тому, что её убьют. Она была абсолютно расслаблена настолько, насколько это возможно, когда толстый железный ствол упёрся в глотку. Юнги не слышал собственного дыхания, его глаза жадно смотрели, как слюна остаётся на стволе пистолета и красные губы дрожат, не имея возможности сглотнуть. Дженни даже не хотела, чтобы он вынимал его, хотя ей становилось не по себе от того, что она не может проглотить лишнюю слюну. Она просто хотела продолжать видеть, как безумно смотрят глаза Юнги, пока его другая рука опускается к застежке-молнии и расстегивает брюки. Дженни свела и вытянула руки над головой, хватаясь руками за спинку кровати, устраиваясь поудобнее. Юнги отпускает пистолет, и Ким вцепляется зубами в гладкий металл, чтобы удержать его на месте. Ей нравилось выводить его на хотя бы малейшие изменения в лице. В Юнги ей нравились странные мелочи, хотя она не верит, что он ей очень нравится в целом. Он слишком страшный человек. Но маленькие кусочки Мина хотелось сохранить и оставить в своей памяти навсегда. Части, которые являются чем-то обыденным для остальных, например, то, как его губы растягиваются, когда он улыбается, и то, как его глаза искрятся весельем, когда он действительно веселится. Это случается не часто. Они оба перестают улыбаться, когда Юнги толкается в Дженни. Она выгнула позвоночник, сжимая пальцы ног, когда они крепко охватили и прижались бедрами к бедрам Мина. Она слышит, как издает низкий пронзительный звук, приглушенный пистолетом, и Юнги в ответ достает его. Она задыхается, моргая мокрыми глазами и кашляя. Слюна была размазана по всей её нижней губе и подбородку, а губы покраснели от давления на ствол. Дженни видит себя в отражении глаз Юнги — раскрасневшаяся, дрожащая и нуждавшаяся в нем. Он двигается вперёд, прижимая её к себе слишком близко для их отношений. Пистолет покоится на макушке Дженни, являясь продолжением руки Юнги, которую он до сих пор отказывается отпустить. — Боже, — Дженни не удерживается и хватается за его плечи, впиваясь в кожу, чтобы приглушить нарастающие громкость и высоту своих стонов. Юнги прекрасно ощущал своего партнёра и всегда попадал в точку, от которой у Дженни перед глазами мерцают искры. Она пытается коснуться его, поделиться ощущениями, но дрожит, когда его губы проходится по шее и прикусывает сразу же краснеющую кожу, следом проводя по укусу языком. Дженни иногда кажется, что она каким-то странным образом имеет власть над ним, точно так же, как её над ней имеет Юнги. Ее руки обнимают Мина, и их игривые выходки сменились ленивым, затяжным поцелуем. Он редко любил целоваться. Ей всегда хотелось чтобы Юнги не молчал и она могла слышать хоть что-то кроме приглушенных вздохов. Он всегда был слишком тихий, слишком напряжённый в тот момент, когда он распадается и тонет в таком захватывающем удовольствии. Дженни приходит в голову идея, и она обхватывает рукой шею Юнги сзади. Дженни потянулась к нему как раз в тот момент, когда он вводит свой член так глубоко, что она задыхается. Но она борется с дыханием и шепчет Юнги на ухо: — Ты такой красивый… В тот день Дженни узнала что-то новое. Юнги любит комплименты, которые тихо шепчут, хотя он умрет, прежде чем признается в этом.***
Дженни вздрогнула, ее сердце подскочило к горлу настолько, что стало слишком больно глотать. Подушка под ее головой была влажной, как и ее волосы. Это был сексуальный сон или кошмар? Она не могла понять, была ли её реакция отрицательной или положительной, но какое-то время приходилось усиленно моргать, чтобы стереть образ Юнги в великолепной синей рубашке, вставший перед глазами. Ей было противно от того, что она не может выкинуть этого маньяка из головы. Ни когда она бодрствовала, ни когда спала. И на пороге между этим в голове всплывали эти слова и безболезненное вонзание ножа, тихое металлическое давление в груди. Я люблю тебя. Но не думай, что это что-то меняет. Иногда Дженни бросала себе вызов и позволяла этому голосу звенеть у неё в голове. После этого большую часть времени ей хотелось громко и надрывно кричать. Она даже хотела попробовать наркотики, но сдалась и просто пила убойное пойло, пока не падала на кровать, как мешок с картошкой, мертвая для всего мира. Точность Юнги, когда он ударил ее ножом, была такой же, как и сказал Чхве Хон Джун: он сделал это, чтобы избежать смертельного исхода. Дженни не хотела думать, почему, хотя прекрасно знала. Рана быстро заживала, и хотя ей все еще приходилось менять повязки, она не болела так сильно, пока Дженни не делала глубоких вдохов и не делала резких движений. — Ты действительно быстро выздоравливаешь, — прокомментировал Намджун, когда он пришел навестить ее после того, как прошло пять дней, с тех пор как Дженни застряла в постели. — Как рана? —его тон был таким же резким, как всегда. Дженни без стеснения приподняла рубашку, показывая бинты. Она подняла глаза и увидела, что Ким успел удовлетворить свое любопытство, после чего опустила рубашку и просто сидя, смотрела на него не очень то доброжелательно. — У меня что-то на лице? — сказала Дженни через некоторое время сверления её лица чужим взглядом. Намджун коротко улыбнулся и покачал головой. — Из всех людей, с которыми я ожидал оказаться, когда разразится полномасштабная война с Матерью, ты была последним именем, которое пришло бы мне на ум. Дженни как-то трагично усмехнулась. — Вы уверены, что можете мне доверять? Может вам стоит закончить то, что начал Юнги, и покончить со мной раз и навсегда. — Знание — сила, и ты ценишь этот факт. Я не могу завидовать твоим секретам. Однако, понимаю твою позицию. Я появился из ничего, и ты повторяешь тот же путь, когда твои родители мертвы, а их состояние утрачено. Я понимаю твоё отчаяние, и я понимаю, как оно заставило тебя совершить все ошибки, которые ты совершила до сих пор. Дженни начала думать, что ее единственная ошибка заключалась в том, что она не перерезала Юнги горло, когда тот был наиболее уязвим: лежал рядом с ней в постели, спал совсем беззащитный. — Я бесполезна для вас, — сказала она Намджуну, — Вы можете просто отпустить меня. — Я не задержу тебя, — ответил Намджун. — Хотя, если я отпущу тебя, ты умрешь во второй раз. Какой будет твоя третья жизнь? Очередная попытка найти убийцу твоих родителей, закончившаяся неудачей? И тут же Дженни вспомнила безумный разговор, который был у нее с Намджуном на заднем сиденье его машины, вскоре после того, как ей помогли выбраться из контейнера грузового поезда. Она забыла обо всем этом в тумане боли и выздоровления за последние пару дней. Дженни села, её волосы спутались и она устало откинулась на подушки. Ее кожа была бледной, с нездоровым желтоватым оттенком, а губы были почти бесцветными. — Вы узнали, кто это, — сказала Дженни. Это был не вопрос. По лицу Намджуна было ясно, что у него есть ответ. Её тело замерло в страхе. И это заставило ее сжать в кулаках простынь. Намджун полез в карман и вытащил фотографию. Это был молодой человек, элегантно одетый в костюм в тонкую полоску. Его лицо ничего не выражало, а по другую сторону от него стояла пара других мужчин. Но он выделялся больше всего из-за своей молодости и красивой внешности. Снимок напоминал картину из 80-х, вырванную из модного журнала. У Намджуна была не одна его фотография, он вытаскивал их одну за другой, наблюдая за реакцией Дженни. Но она просто смотрела на одно за другим, пытаясь вспомнить, видела ли она когда-нибудь этого человека во множестве файлов о Geomjeong-Pa, которые отправлял Ан. Она бы запомнила его лицо. Затем Намджун бросил фотографию на простыни, и Дженни отреагировала так, будто её ударило током. Она схватила его, во рту пересохло. Мужчина сидел рядом с матерью Дженни, и оба беззаботно смеялись. Они выглядели такими молодыми, такими свежими, и это была первая фотография мужчины, на котором Дженни видела его таким счастливым. В нем было что-то ужасно знакомое, чего она не могла определить, но она тут же забыла об этом, когда увидела лицо своей матери. — Он знал ее? — сдавленно просидела Дженни, — Он знал ее. О-она здесь выглядит слишком молодой…она бы не познакомилась с моим отцом здесь, — она сделала несколько тяжелых вдохов, чувствуя, как кружится голова, пока ей не пришлось схватиться за край кровати, чтобы не потерять сознание. Намджун взял фото и посмотрел на неё с пассивной улыбкой. — Это просто великолепно. Когда я впервые начал изучать его, я не ожидал узнать такую драгоценную иронию, которую подготовила жизнь, — пробормотал он. — Кто он? — настаивала Дженни. — Они были друзьями, да? Она выглядит слишком свободно рядом с ним. Намджун самодовольно кивнул. — Ты права. Они были друзьями. Он познакомил ее с твоим отцом, когда она занималась проституцией на углу улицы. Судя по всему, они вместе росли на соседних улицах в районе Тэгу, пока дядя не перевез ее обратно в Сеул. Это мужчина, которого Мать сказала Чонгуку искать. — М-мин Бон Джу? —Дженни заикалась на незнакомых слогах. — Мин Бон Джу, —Намджун поправил часы, и на его лице появилась кривая улыбка. Он выглядел так, как будто сам не мог в это поверить. Саркастическое недоверие. — Он узнал, что у нее не все хорошо складывается, нашёл ее и заплатил ее сутенеру на тот случай, если ее встреча с твоим отцом не пройдет гладко, и им придется искать другой выход. Он был одним из самых ценных киллеров Geomjeong-Pa. Честно говоря, если бы он женился на твоей матери, она, наверное, была бы счастливее, чем с твоим отцом. Руки Дженни дрожали. Она искала его все эти года. Маленький ребёнок, жалко спасенный чей-то жизнью и оставшийся на улице без возможности носить собственное имя. Без права последний раз проститься с единственной семьёй — родителями. Сейчас, видеть человека, который заживо сжег твою семью и сломал тебе жизнь, было совершенно иначе, чем видеть его призрачной фигурой зла в своем воображении. И хотя раньше Дженни могло напугать убийство кого-то лишь из-за мести, то вещи, что произошли в казино, все ещё не выходили из её головы. Пока ее душа болела и ненависть к себе и остальным не исчезла, она может очень легко скопировать Юнги. Найти, вонзить большие пальцы в глаза этому мужчине и вдавить их глубоко в череп. Гнев быстро сменяется шоком. — Где он? — тихо сказала она. — Боюсь, этого я пока не могу тебе сказать. Он очень хорошо спрятался, — признал Намджун. — Я бы рассказал тебе, если бы точно знал, где он. Но после недавних событий что-то подсказало мне, что тебя может заинтересовать то, что мои полицейские откопали в своих записях. Дженни снова взяла фотографии в руки. У Намджуна их было больше, и его матери, и Мин Бон Джуна, и на всех она была так, так счастлива. Он вонзил нож ей в спину, такой совершенно веселой рядом со своим будущим убийцей. Затем ей на колени упал пластиковый пакет с ватной палочкой внутри, которую она взяла у Юнги. Намджун не мог скрывать собственного удовольствия от происходящего, и теперь он открыто ухмылялся. Но разум Дженни тогда уже превращался в пустой гул белого шума и она не обращала на него внимания. — Уверен, ты уже знаешь, к чему я клоню, — сказал Намджун. Её рука медленно потянулась к груди, где рана начала болеть с удвоенной силой. Она хотела чтобы Намджун замолчал, чтобы больше не произнёс ни слова, но знала, что скажет, и что она должна услышать это, прежде чем все решится раз и навсегда. — Мин Бон Джу — отец Юнги.