***
Юнги привязал ее к стулу, прежде чем уйти с телом Юнджи. Дженни не удивилась, что после всего, никто не стал бы спрашивать Юнги, идущего по вестибюлю с узлом в руках размером с человека. Половина этого многоквартирного дома напрямую сдавалась в аренду Geomjeong-Pa. Досягаемость королевства была обширной, и в самые мрачные и одинокие моменты Дженни завидовала такой силе. Для того, кто всегда была бессильна, Geomjeong-Pa был Святым Граалем. Она то засыпала, то просыпалась в течение трех часов. Боль заставляла её ненадолго отключаться. Хлопок двери выдернул её обратно. Часы на стене показывали час ночи. Ее первая мысль была о Чонгуке, о том, что он сделает какую-нибудь глупость, если будет бояться, что она уже мертва. Но потом ей пришло в голову, что пока Юнги не пойдет за ним, Чонгук будет знать, что Дженни все еще жива. Юнги вошёл, весь мокрый от дождя. Его руки были чисты, и Дженни спокойно выдохнула. Она задавалась вопросом, где он решил похоронить Юнджи. Врачи за круглую сумму все сделают как нужно и он точно сможет нормально провести похороны. Но Дженни почти ничего не знала о бывшей полицейской, в том числе о том, есть ли у нее семья или нет. К кому они обратятся, если их дочь не сможет выйти на связь? Смерть Юнджи была ненужным ущербом. Вполне возможно, что она была единственным человеком, который мог по-настоящему контролировать Юнги, и Чонгук уничтожил ее в результате ошибочного приступа своей холодной логики. Шли минуты, в течение которых Юнги игнорировал ее. Дженни почувствовала, как что-то стекает с ее губы, и, взглянув вниз, увидела ровную тонкую струйку крови, стекающую на перед ее футболки. Он сплюнула так тихо, как только могла, но Юнги услышал и повернулся. Дженни безразлично смотрела на него. Разноцветные звезды танцевали вокруг его лица, пока она не сморгнула их, зрение от чего то никак не фокусировалось. — Ты оставишь Чонгука, когда закончишь со мной? —спросила она, Юнги глубоко вздохнул, выпустив его с горьким смехом. — Я действительно думал, что он убил Юнджи. Странно, как тебе удалось обмануть меня сотни раз в прошлом, и все же я все еще верил, что ты не можешь этого сделать. — Он не убивал ее. Значит, он не заслуживает смерти, — повторила Дженни. — Я убил всех его друзей. — Что? Юнги подошел ближе. Его улыбка стала шире, когда в её самонадеянных глазах загорелось неверие. — Нет… —прошептала она. Она опустила голову, чтобы он не видел её лица и вспомнила, как советовала Чонгуку не говорить друзьям, что они уходят. Это было бы слишком опасно, сказал он. Чонгук был уверен, что Чой Донг защитит их, человек который пережил не одно поколение банд. Енджун обнял Дженни, прежде чем они ушли. Мингю никогда не испытывал к ней никаких положительных чувств, но Енджун был более тихим и податливым, он был младше их всех и всегда старался со всеми хорошо ладить. А теперь он был мертв. Осталась лишь Лиса. Юнги встал перед ней на колени, соприкоснувшись лбами. — Я кинул Мингю в мясорубку, застрелил Енджуна и бил Чой Донг Хёка по лицу, пока не вылетели все его зубы. Я хотел сломить Чонгука, но оказалось, что он этого не заслужил. Что ты чувствуешь? Твоя месть стоила всего этого? Дженни закрыла глаза, попытки выровнять дыхание никак не получались. Она хотела наброситься на него, прямо как тогда перед телами Хвасы и Ана. Он убил их всех. На секунду она перестала сожалеть о Юнджи. Точнее нет, она была не виновата, во всем виноват он. — Думаю, мне тоже жаль. Это был просто… несчастный случай, — прошептал Юнги, — Думаешь, он меня простит? Или ты думаешь, что он придет за мной и попытается убить меня? Он погладил её по щеке, со сладостью внимая весь её разбитый вид с кровью и слезами. И Дженни вдруг откинула голову назад и резко ударила вперёд по его лицу. Реакция была быстрой. Юнги ударил её в ответ по лицу, полностью отводя руку назад. Кожа ужасно горела и в глазах потемнело, прежде чем она успела прийти в себя, она услышала резкий щелчок выкидного лезвия, а затем шорох веревок. Юнги разорвал свои путы, без сомнения, для облегчения пыток. Но Дженни не собиралась просто сидеть и собравшись с духом, как только почувствовала, что ее запястья высвободились, рванулась к дивану. Юнги был параноиком и хранил оружие в самых неожиданных местах, даже в собственном доме. Левая подушка дивана немного болталась, и Дженни знала, что между ней и жестким сиденьем спрятан «Ругер». Она не дала себе времени подумать, сорвала предохранитель, повернулась и выстрелила. Выстрел был оглушительным, и Юнги согнулся на месте примерно в пяти метрах от нее. Дрожащая рука опустила пистолет, на глазах у испуганной Дженни, он выпрямился, хотя его рука дрожала, когда он держался за живот. Он на минуту потерял голос, лицо исказилось от боли, но крови не было. Юнги подходя споткнулся, поставил колено на диван и навис над ней, одной рукой придерживаясь за спинку. — Холостые, — сумел выдавить он. Он схватил руку Дженни, все еще сжимавшую пистолет, и прижал его к нижней стороне своего подбородка. — Если ты хочешь убить меня этой игрушкой, это твой лучший шанс. Его дыхание было затрудненным, содрогаясь с каждым выдохом. Выстрел не был смертельным, но болезненным даже для него. Дженни сидела неподвижно, ее рука была прижата к пистолету большой ладонью Юнги. В конце концов, она силой отдернула ее, упав на подушку. — Даже сейчас, — прохрипел Юнги. — Ты пыталась убить меня, я пытался убить тебя. Похоже, нам нужна бомба, чтобы взорвать нас двоих одновременно, потому что мы явно не сможем это сделать. Дженни улыбнулась. Непонятно от веселья или печали это было, но она закрыла глаза рукой, по её щекам потекли слезы. Юнги тоже улыбнулся, выглядя совершенно ошеломленным от боли, и наклонился назад, падая на противоположную сторону дивана. Он лежал там, чувствуя, как тело Дженни содрогается от смеха, и позволил себе погрузиться в пустое пространство своего разума, где ничто не имело смысла.***
Должно быть, они заснули, потому что Дженни ничего не помнила с того момента, как Юнги рухнул на подушки. Когда она проснулась, небо снаружи было чуть бледнее, чем раньше. Было раннее утро. Юнги беззащитно спал прямо возле неё. Пистолет все еще лежал на подлокотнике дивана, прямо у его головы. Дженни подняла его, прекрасно зная, что не нажмет на курок. Она прижала его к голове Юнги и почувствовала, как ресницы мужчины приоткрылись под тыльной стороной ладони. Он даже не шелохнулся. Ким снова включила предохранитель и положила пистолет на место. Юнги морщась принял положение сидя. Дженни не хотелось шевелиться, все её тело болело и требовало нормального отдыха. — Значит, это был провал, да? —прошептала она, глядя в потолок. — Что же? — Я не могу убить тебя. Ты не можешь убить меня. Такими темпами у нас просто вырастет зависимость от физической боли. — Может быть, —хмыкнул Юнги, окончательно вставая с дивана. — Хочешь есть? — Есть? — Завтрак. Дженни фыркнула. — Ты сейчас шутишь? Она смотрела, как он встал и пошел на кухню. Он скинул куртку и сделал то же самое с футболкой, прежде чем включить кран и умыться. Юнги повернулся, чтобы открыть холодильник, и Дженни почувствовала, как ее тело сжалось. Не из-за боли или страха. Нет, это чувство было совершенно иным. На него было больно смотреть, совсем немного. Было больно, потому что такое положение дел казалось до абсурда нормальным. Она лежала здесь, на диване, вся в синяках, у Юнги на животе расцвел синяк после выстрела из холостого патрона, и теперь он готовил завтрак, и сердце Дженни таяло от одного взгляда на него. Это было ужасно, невыносимо неправильно. Все это. Запах шипящих яиц на время отогнал эти мысли, и Ким поняла, насколько голодна. Ее глаза больше не следили за рябью тощих, твердых мышц под бледной кожей, а вместо этого были прикованы к сковороде. Юнги взглянул на неё и заметив голодный взгляд, хмыкнул. Дженни сердито скрестила руки на груди и закрыла глаза. — Ты же хочешь есть? —позвал он: — Лучше поесть, прежде чем ты скажешь что-то такое как вчера вечером. — Мне не нравится эта игра в ожидание момента, когда твоё настроение вновь изменится, — сказала Дженни. — Почему нет? Считай, что это последний прием пищи, который дают приговоренным к смертной казни. — Снова пырнешь меня ножом? — Если хорошо попросишь, то может быть. — Давай, убей меня. — Не слышу просьбы. — Извини, пожалуйста, убей меня. Юнги больше ничего не произнёс, и Дженни решила, что лучше снова промолчать. Он приготовил для них обоих, несмотря на то, что Ким отрицала, что хочет есть. Он поставил первый поднос на стол перед ней и ушел за своим. Ели они в тишине, телевизор стал желанным отвлечением от всего происходящего. Одетый в костюм диктор сообщил о недавнем визите президента и первой леди на открытие нового приюта в Инчхоне. Большая часть интереса вращалась вокруг внука, которого они взяли с собой. В бегущей строке его представление началось со слов «Шестнадцатилетний трудолюбивый внук президента Чхве Субин». На льстивость дикторов новостей было почти невыносимо смотреть, когда они восторгались его красивой внешностью и тем фактом, что он делал минимум. Он ни разу не улыбнулся, а просто стоял рядом с дедушкой и безучастно смотрел в камеры, как будто хотел, чтобы земля поглотила его целиком. Дженни подумала, что она бы могла стоять на его месте, если бы ее родители выжили. Ее отец постепенно представил бы её публике как наследницу. Их чеболь бы контролировал треть экономики Кореи в период ее расцвета. Дженни никогда не хотела быть наследным принцессой неофициальной королевской семьи Кореи, но ей было еще хуже осознавать, что это место отняли против её воли. — Могу я позвонить Чонгуку? — вдруг сказала Дженни. — Зачем? — пробормотал Юнги, все еще не сводя глаз с экрана, где Чхве Субин немного вздрогнул, когда его ослепила вспышка. — Чтобы отвлечь его. — От чего? — От попыток связаться с его друзьями в мое отсутствие. Ты понимаешь, что у него твой отец? Что он сделает, когда узнает, что Мингю и Енджун мертвы? — Да, ты права, — сказал Юнги и какое-то время ничего не делал. Дженни наконец, ткнула его пальцем ноги в бок и он встал, чтобы забрать телефон ее с того места, где он оставил его на каминной полке. А потом он развернулся и разбил его о стену. — Блять! — Приятного аппетита, — парировал Юнги. — Ты закончила с кофе? Она хотела плеснуть остатки горячего напитка ему в лицо, но сдержала себя сжав кулаки. — Когда-нибудь ты станешь хорошей домохозяйкой, — сьязвила Дженни, пока Юнги убирал со стола. Ее сарказм остался в основном проигнорированным. Тогда она схватила пульт и выключил телевизор. После секундного колебания она разбил пульт так же, как и свой телефон. Кинула в стену. Юнги даже не повёл бровью.***
Юнги снова оставил ее одну через час или около того. Он привязал Дженни к стулу, как бы она не сопротивлялась. Она просила, пыталась убедить его, ругалась, кричала, но Юнги туго завязал веревки и включил отопление, чтобы она не замёрзла. Она потерпела полное поражение. — Куда ты идешь? —безразлично спросила она. — И когда вернешься? — Я должен показаться Матери, чтобы она не подумала, что я погнался за ее драгоценным мальчиком. Если она даст мне какое-то поручение, то может вернусь завтра. — Ты не можешь просто запереть все окна и двери, взять ключи и уйти? Я не смогу сбежать, тут везде ваша охрана! Игнорирование. Дверь запищала, закрываясь за ним.***
Он вернулся, когда небо начало темнеть, и звук двери вывел Дженни из затекшего состояния. В ушах звенело от остатков болезненных, отвратительных снов, появляющихся в последних клочьях ее подсознания. Вошел Юнги, одетый в чистую одежду, с аккуратно причесанными волосами и совершенно невозмутимым лицом. — Прошло десять часов, а ты торопился, —сказала она не в силах сделать это без сарказма. — Ты была права, — небрежно пожал плечами Юнги, открывая бутылку воды из холодильника и выпивая ее двумя глотками. — Если бы я причинил боль твоему милому личику, мне было бы больнее. Так как я псих да? Тогда ты будешь вечно сидеть привязанной к стулу и сходить с ума. Мне даже ничего не нужно будет делать. У неё уже не было сил, чтобы сопротивляться и спорить. — Развяжи меня, иначе меня стошнит на твой дорогой кафель. Юнги усмехнулся: — Как быстро исчезла твоя воля, мы же только начали. — Развяжи. Меня. Юнги, мне правда плохо, —простонала она. Морщась от одного взгляда на её бледное зелёное лицо, Мин подошёл и начал развязывать веревки. Её вид был и правда не из лучших. Как и запах. — Можно воспользоваться душем? — Тебе? — Юнги… Дженни удалось подняться по лестнице, хотя шла она очень медленно. Ее ноги после стольких часов сидения на стуле затекли и были как бумага, отказываясь поддерживать ее, если онп не держалась за каждый доступный предмет мебели и стену. Юнги намеренно остался, предпочитая смотреть на её не мощные попытки, прежде чем он, наконец, тоже поднялся по лестнице. В ванной она прижалась спиной к выложенной плиткой стене, грязная одежда с трудом снималась, словно прилипла к коже. Нигде толком не возясь, она почему-то была перепачкана уличной пылью и кровью, и с тоской думала о гардеробной в доме Чонгука. Раньше она не совсем понимала, но теперь ей не хотелось ничего большего, чем провести час, бездумно перебирая всю одежду. — Ты справишься сама или тебе нужна моя помощь? — сказал Юнги. Дженни посмотрела на него, словно пытаясь понять, было ли это предложение издевательским или искренним. Она ожидала увидеть грязную ухмылку и тот темный огонек в глазах, который втайне ей так нравился. Но не видела ни того, ни другого. Выражение лица Юнги было невозмутимым. — Нет, спасибо, — сказала она тихо. Юнги открыл дверь душа и закатал рукава. Он поманил Дженни к раковине и открыл стеклянный шкафчик над ней. Она недоумевая, наблюдала, как Юнги проводит ватным диском по горлышку бутылки с антисептическим раствором и вздрогнула, когда первое прикосновение пропитанной ватой вызвало внезапную боль настолько сильно, что она зажмурилась. — Что? —пробормотала она, протирая новым куском ваты порез на щеке. — Ты можешь быть сильной. Но немного спирта на рану, и ты начинаешь плакать, — сказал он. Она молчала, в упор глядя на него снизу вверх. Юнги пару раз встречался с ней взглядом, но старался не отвлекаться от обработки нанесённый собою же ран. Может поэтому он так пристально осматривал каждый порез и след от ремня, осторожно проходясь по ним ватой. Дженни была перед ним в одном белье, и все же её это не волновало. Только когда рука Юнги коснулась ее талии, она начала чувствовать что-то знакомое. Некий трепет. Если он это и заметил, то не подал виду. Чувство похожее на дымку тумана начинало витать вокруг. То наваждение, которое убеждало ее, что они здесь только вдвоем и весь остальной мир попросту исчез не важен. Раньше она пыталась бороться с ним, но сейчас ей хотелось понять собственные ощущения. Что же она чувствовала каждый раз тогда. Каждый раз, когда ловила его взгляд и самодовольную улыбку. Как она и попросила, Юнги ушёл, оставив её одну. Из душа прям таки вываливался пар. После всего, горячая вода стала райским расслаблением для тела. Ей бы хотелось понежиться в набраной воды ванне, но увы её здесь не было. Стоило довольствоваться тем, что ей вообще разрешили принять душ. Она с осторожностью размазывала гель по телу, стараясь не касаться особо больных участков кожи. Знакомый еловый запах коснулся обоняния и разворошил старые чувства. Дженни встала под поток воды и прислонилась лбом к запотевшему прохладном стеклу. В голове было слишком много ненужных мыслей, избавиться от которых было проблемой. Она не знала что ей делать. Точнее, она уже сделала слишком многое. Я и забыл, что ты такая же дочь своей матери, как и дочь своего отца. Но она не хотела становиться похожей на отца. Время неизбежно шло, она давно вышла и стояла, прижавшись спиной к двери. Что будет когда она выйдет? — Эй, —раздался нервный стук по двери сзади. — Всё нормально? — Я скучала по тебе, — прошептала она, прежде чем смогла сдержаться. Она мысленно пнула себя и приготовилась к ядовитой реплике, но ее так и не последовало. Вместо этого она услышала то, что заставило её глаза сильно распахнуться. — Я тоже. На глаза Дженни вновь навернулись слезы и она зажала рот рукой. Было ли это болью, голодом по человеческому теплу или стокгольмским синдромом, она не знала. — Прости меня, — всхлипнула она, — мне так жаль Юнджи, я так, так… — Дженни. Его голос вдруг понизился и погрубел. — Никогда больше не произноси ее имени. Не упоминай того, что ты сделала. Мне хочется задушить тебя собственными руками, но если ты умрешь, у меня больше ничего не останется, так что не… просто, не… — Ладно, ладно, — быстро прервала его она и спрятала голову в коленях, — Не буду. Обещаю. По пути в спальню она старалась не смотреть на свое тело в зеркало, когда проходила мимо него. Она слишком боялась увидеть себя в таком виде. Это сделало бы все слишком реальным. Точно так же, как Юнги притворялся, что всё в порядке, Дженни решила, что сделает то же самое. Было слишком больно, чтобы делать что-то еще. — Выбери что нибудь из моих вещей, —Юнги вошел с полотенцем на талии, его влажные волосы падали ему на глаза. — Ты же не любишь, когда трогают твои вещи, — сказала Дженни, все равно перебирая их. Она нашла полосатую рубашку более менее подходящую её параметрам и сняла ее с вешалки, просунув руки в хлопчатобумажные рукава. Теперь она чувствовала себя намного лучше. Ее пальцы не дрожали, когда застегивали пуговицы. Она посмотрела на Юнги, когда тот сел на кровать, и задумалась, как спросить, что с ней будет завтра. Это притворство было таким громоздким. Любое незначительное упоминание о внешнем мире могло вывести Юнги из себя или отправить Дженни обратно в состояние, где она могла легко взять пистолет и выстрелить в него. Если бы в этом пистолете не было холостых патронов, прошлой ночью Юнги истек бы кровью. — Ты голодна? — Нет, — тихо сказала Дженни, чувствуя, что повреждения не так уж и серьёзны. Еще болит, но ничего не сломалось, что было чудом. Это заставило её понять, насколько сильно Юнги сдерживался прошлой ночью, несмотря на видимость отсутствия контроля. Не смотря на все что было, он не смог второй раз покончить с ней. Значит все же ждать опасности от него не стоило. Хотя теперь у нее были веские основания верить в это. Крайняя граница была перейдена, и рассудок Юнги был на пределе, и все же Дженни была здесь, с синяками и порезанной щекой, и больше ничего. Когда она потянулась, чтобы открыть шторы и впустить свет в комнату, она услышала, как Юнги, словно решившись, подошел к ней сзади. Её взгляд потяжалел. Так и не разогнав мрак, она повернулась к нему, спокойно выдохнула, когда рука Мина приподняла её за подбородок. Его глаза придирчиво оглядели все её лицо, каждую деталь. В нем не было несовершенства, однако палец легко прошёлся по царапине на щеке и Юнги сщурился. Она была несерьёзной, пройдут недели и от неё не останется и следа. Но он вдруг наклонился и после того, как его глаза пересеклись с её, его язык медленно прошёлся по всему шраму. Собственноручно, остановленному им шраму. — Юнги… Не думая и больше не говоря ни слова, Дженни обвила руками его шею. Он сразу притянул нее, не нуждаясь в паузах для объяснений. Их губы соприкоснулись, и тихое стоны Дженни от боли превратились в нуждающиеся касаний вздохи, когда Юнги осторожно провел пальцами вверх по ее бедрам. — Скажи мне, где я сделал тебе больно, чтобы я не сжимал тебя слишком сильно, — прошептал он, спускаясь по её шее вниз и задерживаюсь на синяке на плече, обвел его языком. Она смогла только судорожно выдохнуть, сильнее сжимая руки. — Мне совсем не больно. Ее спина уперлась в стену. Рубашка была достаточно длинной, чтобы свисать выше колена, но в тот момент, когда Юнги приподнял её и заставил обвить себя ногами, все надежды на скромность испарились. Она чувствовала как Мин зализывает каждый оставленный им след, и прижала руку к его затылку, притягивая ближе, чтобы поцеловать. Руки Мина поднялись на её поясницу, плотно прижимая тело Дженни к его, пока у нее не осталось места, чтобы вывернуться. Юнги всегда находил способы расположиться так, чтобы увидеть, как она находится в полностью безвыходном положении. И о боже, как Дженни это нравилось — ей нравилось чувство беспомощности, находясь в безопасных руках. — Ах… —тяжело выдохнула она ему в шею и поморщилась, когда его рука задела рану на животе от ножа. — Сейчас, п-подожди, все нормально. Несмотря на её попытки выглядеть впорядке, Мин отошёл от стены и перенёс её на кровать, прерывая все свои действия. Десять минут спустя Дженни свернулась калачиком в его постели, хрустя пакетом хлопьев, который Юнги принес с кухни. При виде знакомой пачки, она охотно её приняла, чувствуя себя по истине счастливой. — Будешь? —спросила она Юнги, который до сих пор сидел молча. Дженни подняла красный пакет и, когда Юнги покачал головой, все равно взяла парочку. Она поднесла их к губам и улыбнулась, когда Мин, закатив глаза, послушно сьел их. Боже, как же он был прекрасен. Она была виновата в том, что не понимала раньше, насколько совершенным был этот человек. На это было сложно обращать внимание, когда вокруг происходило постоянное безумство. Но самым большим ударом было то, что Юнги смотрел на нее точно так же. — О чем так усиленно думаешь? Хотя я уже боюсь спрашивать, — сказал Юнги. — Думаю, мне нужно позвонить Чонгуку. — Зачем? —тут же погрубел Мин. — Ревнуешь? —Дженни фыркнула. — Мне нужно сообщить ему, что я в порядке. И нужно сказать ему, что он должен отпустить твоего отца, чтобы ты больше не волновался о нем. — Ты серьёзно? — выражение лица Юнги было достаточно холодным, чтобы понизить температуру в комнате. Дженни наклонилась, пока их носы не соприкоснулись, и она оказалась достаточно близко, чтобы поцеловать его. — Да, потому что ты не психопат, который собирается убить единственного оставшегося на этой земле человека, который все еще любит тебя. Кроме того, ты не можешь причинить вред Чонгуку, потому что он дорог мне, как единственный оставшийся друг. Нам пора прекратить эту вражду. Впервые она призналась в слове «любовь». Она всегда представляла себе, что сразу после этого произойдет что-то кульминационное. Некоторые изменения в ее теле или разуме. Но ничего не случилось. Только тишина и всепоглощающее спокойствие, когда она смотрела, как расширяются зрачки Юнги. Слова Дженни явно попали в цель. Юнджи ушла. Намджун ушел. Матерь живёт своей жизнью. У Юнги действительно не осталось ничего и никого, кроме этого, и ничтожной надежды на то, что его отец сможет найти достаточно веское оправдание тому, что скрывался от него. И это было маловероятно, так что на самом деле оставалась одна Дженни. — Если это и есть забвение, — сказала она серьёзно, — тогда я могу забыть, что сделал Мин Бон Джу, и я смогу существовать в этом маленьком мире отчуждения вместе с тобой. Я страдала слишком долго, и я правда устала от этого. — Я не тот человек, с которым нужно быть, если ты хочешь, чтобы страдания прекратились, — был удивительно меткий ответ Юнги. — Почему это так или нет, мы можем обсудить позже. Прямо сейчас нужно позвонить Чонгуку, — решительно сказала Дженни, поворачиваясь, чтобы проверить тумбочку на предмет наличия телефона Юнги. Когда она не увидела его, то спросила, но оказалось, Мин разбил его. — Почему я не удивлена? — Возьми телефон внизу. Как только он ответит, включи громкую связь. Юнги старательно избегал смотреть ей в глаза, и Дженни это заметила. Возможно, было ошибкой обнажать себя. Хотя можно ли считать, что она сделала это? От ее привычки манипулировать было не так-то просто избавиться, и она буквально исключила из своей головы каждую фигуру, которая могла повлиять на ее влияние на Юнги. Нет, эта часть Дженни никогда не умрет, это была её врожденная техника выживания. С некоторым сомнением она положила телефон на кровать, включила громкую связь. Гудки шли в течение минуты, и она подумала, не ошиблась ли она при наборе номера. И когда Дженни хотела сбросить, он ответил. — Чонгук? — Дженни? Это ты? Дженни нервно посмотрела на Юнги, как только заметила, что Чонгук задыхается. — Да, это я. Я просто хотела сказать, что все в порядке… — Ты уверена? Он… — Нет, он ничего не делал, — солгала она, и словно в знак протеста у нее зажгло руку. —Послушай, ты можете отпустить Мин Бон Джу. Юнги больше не будет нас беспокоить. Господи, как мне сказать ему, что его лучшие друзья мертвы? — Он объявляет перемирие? — Да, наверное, перемирие. — Эм…это конечно хорошо, —Чонгук нервно засмеялся. И Дженни помрачнела, когда его дыхание участилось. — Видишь ли, тут есть небольшая проблема. Она инстинктивно выключила громкую связь, но Юнги внезапно схватил ее за запястья, удерживая одной рукой, а другой зажал ей рот. — Тихо, — прошептал он ей на ухо. — Не выключай. — Я-я убил его, — сказал Чонгук. — Эм… да. Он… э… извини, я знаю, ты хотела поговорить с ним, но он…мертв. Мин Бон Джу мёртв.