Аномальная активность. Эхо прошлого

Бледный дневной свет лил с улицы через окно, тускло освещая полупустую комнату, но от набежавших туч быстро темнело. Мягкая серая тень легла на кровать, на коричневый плед, которым был неровно накрыт неподвижно лежавший под ним человек в балаклаве, постепенно обволакивала комнату, поднимаясь по желтоватым обоям дальней стены, покрыла настенные часы, затемняя циферблат. Секундная стрелка пересеклась с минутной, показав тринадцать часов, тридцать одну минуту. Воздух ворвался в легкие слишком резко, одновременно через нос и глотку, в глазах покраснело, а стоило попытаться их открыть, как тут же резануло по зрачкам, словно лезвием: «Свет… слишком много… тяжело дышать, что-то в горле…». Реальность потекла сквозь сознание отрывистым, бессвязным потоком. От ощущения неприятного, приближающегося отовсюду спазма, жжения в глазах и пережатой изнутри гортани, тело выгнуло, а мышцы тут же свело от внезапной нагрузки. Надсадный скрип койки донесся точно издалека, как и собственный сиплый выдох, вырвавшийся слишком легко из-за чего-то твердого и полого в горле. Руки казались чужими, плохо поддавались и почти не двигались, точно привязанные, но после нескольких неудачных попыток рвануть их на себя, получилось дотянуться до лица, ухватить вялыми, почти нечувствительными пальцами пластиковое основание и бездумно потянуть за него, лишь бы избавиться от давящего тошнотворного чувства, вызывающего очередной спазм еще и в пустом желудке. Боль обожгла гортань, но предмет удалось вытащить и отбросить в сторону. Ком еще несколько раз подкатывал к горлу, мутной пеленой на глаза нахлынули слезы, снова размывая только начавшие появляться очертания комнаты. Бездумно ухватился за ткань на шее, потянул вверх. На долгое спасительное мгновение ослепительный свет пропал, а потом снова хлынул, казалось, прямо в черепную коробку. Ткань и кожа на лице, покрытая щетиной, наконец показались разными наощупь, кончики пальцев начало болезненно покалывать, а запястья саднить. Попытался встать, но ноги оказались ватными и почти не держали, тут же подкосились, и он тяжело перевалился за край кровати, рухнув на холодный пол. Видно плохо… где он? Какого хрена?.. Попытался нащупать что-то на лице или вокруг: предмет, вещь, что-то… чтобы видеть лучше. Не нашел. Пол сырой, но вроде не занозистый, доски в глубоких трещинах… Перед глазами понемногу прояснялось само по себе, так же, как становились ощутимы поверхности, которых он касался, и понятны звуки – стуки и шорохи собственных движений. С мерзким, обострившимся до болезненного покалыванием рукам и ногам мучительно медленно возвращалась чувствительность, в голове так же медленно прояснялось. Он… он отключился?.. Как, когда?.. И онемело все так, что аж челюсти вместе с остальным телом сводит, как будто не двигался слишком долго, но ощущения, что спал, тоже не было. Следующее, что удалось осознать уже более-менее четко: негромкий скрип приоткрывшейся двери, которая, – он почему-то знал, – ведет в бывшую кухню. А потом, совсем ясно: ИЛ-86, которую наставил на него седой, но не старый человек. Однажды довелось в такой копаться: в общем-то, неплохая винтовка, но не очень популярная здесь, чаще с ней можно увидеть ребят, которые батрачат на ученых. Он предпочитал другое оружие… Сознание отказывалось сходу до конца воспринимать положение, в котором оказался мужчина: может, потому, что свитер на нем надет был, а вот джинсы лежали аккуратно сложенные на дальней табуретке, под ногами валялся сброшенный колкий коричневый плед. Мышцы во всем теле ныли все сильней, и ни оружия, ни чего-нибудь еще, чем можно на худой конец воспользоваться в целях самообороны, в пределах видимости не имелось… кроме капельницы, которая во всем этом ветхом окружении, скорее всего, полузаброшенного дома смотрелась как минимум нелепо. Взгляд скользнул по рукаву собственного свитера, сквозь вязанную коричневую ткань проступило небольшое темное пятно, на запястьях уже наливались кровью ссадины от веревок. Вот оно что. То есть, погодите… В голове гудело, но подсознательно ожидаемая боль почему-то не накатывала. Он не понимал, не мог собрать по крупицам нечто, ускользавшее от понимания, но важное, поэтому осталось оценить ситуацию с самой простой и логичной стороны: дуло винтовки, направленной в грудь, являлось пока единственным, из-за чего по-настоящему стоило дергаться. Исподлобья глядя в спокойное, сосредоточенное лицо человеку, держащему его на прицеле, Ветров медленно поднял руки. Это место было смутно знакомое. Седой сталкер, тыча в него винтовкой, задавал вопросы, сначала показавшиеся странными, даже нелепыми: просил назвать свое погонялово, потом сколько лет и все такое, на что Ветров, естественно, по большей части врал, то скидывая себе пару годиков, то сходу придумывая новое место рождения и не только, хотя сначала хотел совсем послать мужика, в своем теперешнем состоянии желая только провалиться сквозь землю и не чувствовать, желательно, совсем ничего, но вовремя решил, что лишний раз не будет бесить человека с пушкой – раз уж сразу не пристрелили, есть небольшой шанс, что обойдется. Или он хотя бы выиграет достаточно времени, чтобы малек очухаться и придумать как выкрутиться. Но, как только мужчина закончил свой странный допрос, к удивлению Ветрова, он просто опустил оружие, поставив на предохранитель, даже протянул руку, предлагая помощь, чтобы подняться. Сказал: - Извини, должен был убедиться, что ты соображаешь как надо, – голос звучал слишком спокойно для такой ситуации, даже меланхолично, настороженный взгляд голубых глаз сам собой скользнул по серым камуфляжным штанам и болтавшейся на поясе верхней части комбеза. – Дух. Будем знакомы. Помощь Ветров не принял: поднялся сам, пошатываясь, придерживаясь за край кровати, инстинктивно стараясь находиться от этого мужика на расстоянии, чувствуя себя, мягко говоря, неуютно хотя бы просто потому, что не одет. - Где… где Снежок?.. – вырвалось первое более-менее связное, что пришло в голову и казалось достаточно важным. Сталкер с трудом узнал собственный сиплый голос, в горле першило. - Ушел по срочному делу, – мужчина подбирал слова осторожно, как бы между прочем следя за каждым чужим движением, – должен скоро вернуться. Смутная тревога поднялась внутри и рассеялась, понемногу отпуская и сменяясь взявшейся из неоткуда стойкой уверенностью: напарник жив. А мысли еще не клеились друг с другом достаточно связно, чтобы быстро найти причину в этом сомневаться. Было только ощущение, в тот момент непонятным образом успокоившее. Дух еще немного постоял, видимо, ждал чего-то, может, вопросов, а, может, просто наблюдал, что само по себе нервировало, но потом все же свалил из комнаты, видимо, давая возможность немного прийти в себя и разобраться со шмотками. Сделать это оказалось на удивление непросто. Как только Ветров смог-таки надеть штаны, то рухнул обратно на кровать и какое-то время просто лежал, зажмурившись от все еще казавшегося слишком ярким света, смутно знакомого, почти невыносимого упадка сил и спазмов, то и дело скручивающих отвыкшие от напряжения мышцы. Мужчина отстраненно понимал, что нужно бы встать и сделать что-то, поискать хотя бы чертов нож, не говоря об остальных своих вещах, но почти ненавидел себя за то, что, похоже, сейчас был просто не в состоянии чувствовать страх в достаточной степени, чтобы заставить себя пошевелиться больше, чем заставил уже. Поэтому просто лежал и мучился… не помнил сколько. Подозревал, что пару часов, пока спазмы постепенно не сошли на нет. Немного полегчало, Дух даже принес воды. Пить Ветров стремался, конечно, но в горле пересохло так, что почти слипалось, к тому же, если этот сталкер действительно хотел его убить, мог пристрелить сразу. Он не торопился нести всякую чушь о том, что Ветров здесь в безопасности, или вешать еще какую подозрительную лапшу на уши, но и ствол с собой больше не приносил, что сталкер со своей стороны расценил как жест определенного доверия – на худой конец сгодится, да и он сейчас явно не в том состоянии, чтобы придираться. Сначала лежал и ничего толком не мог вспомнить из последних пары дней своей жизни перед тем, как она превращалась в сплошную темную пелену. Предполагал всякое насчет того, что с ним сейчас на самом деле происходит. Думал, может, в голову ему чем попали – все, окончательно теперь контуженный, но, скорее всего, нет, голова-то не перевязана, да и болела бы… скорее всего. Из-за серого костюма Духа в какой-то момент подумал даже грешным делом, не подобрал ли его к чертовой матери какой-нибудь «Монолит». Они же вроде новобранцам мозги промывают, вот и у него в башке теперь вязкая каша не просто так, глядишь, через пару дней будет молиться какой-нибудь непонятной хрени… Благо, в этом плане быстро отпустило: кроме него и седого сталкера в заброшенном доме никого не оказалось. Даже немного обрадовался, если это можно так назвать, а то перспектива так себе. Мужик этот, Дух, пару раз за день заходил, принес еще воды, но больше ничего не спрашивал и лишний раз не трогал, давая возможность отлежаться. Оружия, конечно, не дал, а как Ветров решился осторожно подняться и выползти из комнаты, уже ближе к вечеру, ждал на кухне, за столом, сидя на табуретке. У стола стояли еще две – свободные, одна на металлических ножках, покрытая отслоившимися кусками белой краски, две другие – деревянные. На выцветшей скатерти перед седым сталкером лежала книга в темной обложке. Уже смеркалось, но лампу он не включил – скорее всего, старался использовать свет только когда что-то делает, или читает. Это место казалось слишком знакомым, хотя головой Ветров понимал, что раньше никогда тут не был. Странное, неприятное чувство. Похоже, мужик готов был поговорить, если спросят, но прежде, чем начать грузить свою пока блаженно-полупустую голову уже очевидно, что не самой приятной инфой, Ветров собирался хотя бы еще раз попить воды – в горле скребло и пересохло, а единственный бросавшийся в глаза металлический бидон стоял на полу совсем близко, аккурат около ржавой раковины, под которой, скорее всего, расположилось очередное полупустое ведро. Оба молчали, пока Ветров, морщась своим ощущениям, протирал пальцами стакан и наливал себе воды. В животе подвело, но есть не хотелось. Неприятно было даже просто стоять, но сталкер уже понял, что если он сядет или ляжет, лучше, походу, не станет. В голове потихоньку прояснялось и без чужих рассказов, которым у мужчины все равно не было никаких причин до конца верить. Тем не менее, он вернулся, тяжело опустился за стол и, ничего не спрашивая, позволил Духу скупо обрисовать ситуацию – лишним не будет, а потом потихоньку, глядишь, и сам разберется что к чему. Сначала слушал спокойно, даже отстраненно, изредка едва заметно кивая и глядя сквозь стол, а как стало понемногу доходить, о чем конкретно толкует сталкер и какое именно отношение вся эта дрянь имеет к нему лично, так аж внутри похолодело. Дух, конечно, мог ему местами приврать, но капельница, место, где можно отлежаться, трубка в горле, боль и ощутимая, раздражающая слабость во всем теле от долгого бездействия… это что же… выходит, он в самом деле был одной ногой в могиле… сколько? Дух сказал: почти три недели. Все равно до конца не верилось, точно говорили сейчас не про него, а про какого-то другого человека. Какое излучение? Какие недели без сознания, в самом деле? У него со здоровьем не идеально, конечно, но всегда было терпимо, в отличие от того же напарника, которого, слава богу, не зацепило… Вот только почему – непонятно. Думал, может, и правда, лжет ему мужик, вот только зачем? А потом понимал: нет, очевидно многовато мороки и денег во все это вложено просто для развода с не слишком понятной целью. Не-ет. «Дуга», излучение… скорее даже звук, ударная волна… что-то такое вспоминалось. И боль в голове, сильная. Выходит, и правда?.. Думалось тяжело. И о том, что внезапно сейчас навалилось, и как-то вообще. Первое и последнее, что относительно без труда стало на место в цепочке разрозненных событий: они шли с напарником мимо «Дуги», вели этого студента, Игорька, к ученым, а потом шум, звон в голове и темнота. Остальное всплывало в памяти сквозь пелену боли и состояния, похожего на дрему, точно часть информации не запомнилась ему по дороге, а обрывками вклинилась в воспаленное сознание в те моменты перехода до Янова, когда удавалось поспать. Казалось, вроде бы это и есть его воспоминания, но… некоторые из них, всплывая пока разрозненными назойливыми картинками, выглядели слишком странными, неуместными, похожими на неясный, смазанный сон. Главное, что рассказал Дух, и что тоже в голове до конца не укладывалось: Снежок ушел за Выжигатель уже дней как восемь назад, конечно, как и всегда, не потрудившись объяснить зачем, или тут мужик как раз не договаривал, трудно сказать. В общем, ушел, а его, то бишь Духа, попросил присмотреть за напарником в счет давней услуги. Сказал, были все признаки поражения излучением, а значит, и того, что, ежели Ветров все-таки очнется, то станет зомбированным. Одним из тех полуживых ребят, забывших кто они, где и зачем бродят, не отличающих сталкера от мутанта… Зомби. Он?.. Да ну к черту! Но если так, то жить в таком состоянии… Снежок. Он должен был понимать, так почему не… нет. Нет! Не то, чтобы Ветров жаловался теперь, когда вроде слава богу, с большего обошлось, но тогда… Почему? Дух же сказал: были все признаки… Теперь, конечно, получалось, что он как будто просто очень долго спал, хотя и последнему лоху понятно, что никакой это к чертовой бабушке не сон: три недели кряду, и это уже после того, как ему путевку на тот свет, считай, выписали. Дух казался отстраненным, но мужчина видел: он тоже растерян. Оно и понятно: вряд ли кто-то на полном серьезе ждал, что Ветров придет в себя. Мужчина знал, что сам в лице не изменился, но понемногу становилось жутко. И все же Ветров чувствовал, что пока не в состоянии до конца переварить всю эту информацию. Может, просто не мог, а, может, и не хотел. Тем вечером снова начало клонить в сон, тяжело и почти нестерпимо, после всего услышанного от этого сделалось не по себе, но долго бороться с собой не получилось. Он быстро устал. Лег нехотя, думая, что и так провалялся достаточно, но отключился, стоило коснуться головой подушки, как после долгой изнурительной бессонницы. Обещал себе, что просто полежит чуток, а нет… *** На следующее утро стало как будто легче. Поднялся, конечно, разбитый, с ноющими мышцами и тяжелой башкой, но хотя бы поднялся, проснулся, и даже не испытывал явных болей внутри многострадального черепа. Дух не передумал и не пристрелил его ночью, не попытался снова привязать к кровати, что тоже мрачно порадовало. Впрочем, попытайся сталкер что-то такое провернуть, особенно по-тихому, подкравшись в темноте, сильно пожалел бы – Ветров, пожалуй, был по-своему благодарен мужику за то, что не дал подохнуть, пусть и не по собственному желанию, но не стоит так заигрывать с рефлексами – всему есть предел. Ночью ничего не снилось, и, наверное, он провалялся бы долго, если бы часов под пять утра не накатили отдаленной, запоздалой тревогой вперемежку с легкой паникой мысли о том, в какую такую Темную долину, будь она неладна, и на какой, собственно, хрен свалил напарник. Дух, конечно, упоминал об этом, но совсем немного, и теперь ситуация потихоньку начинала не просто напрягать, а конкретно выносить мозги. Зачем ушел? Почему сейчас?.. Лежал, в общем, и думал о тех крошках информации, которые вчера выдал ему Дух, и которые он смог из них уловить, ругал себя за то, что сидел заторможенный, даже правильных вопросов толком задать не смог, как будто, и правда, что-то теперь не так… нет, не стоило так думать. Даже мысль допускать! Он в порядке, соображает, помнит себя и не только, говорит нормально, просыпается утром, то есть подрывается ни свет ни заря, как и всегда… н-да уж. Все почти как обычно, а значит, в норме… Да, он в норме. Вот и разберется, как начнет понемногу светать. Сталкер этот, Дух, кстати, сразу показался Ветрову не просто смутно знакомым, нет, была стойкая уверенность, что где-то они уже пересекались, вопрос только где и при каких таких обстоятельствах получилось увидеть чужое лицо, да еще так, чтобы не придать этому большого значения. По всему выходило, что довольно давно. Чтобы отвлечься от собственных проблем, само наличие которых с трудом пока переваривалось неприятно полупустой башкой, и в большей степени даже от тревожных мыслей о напарнике, сталкер пытался припомнить, где мог встретить этого мужика. Дух, да? Он не помнил этой клички. По крайней мере, не слышал о таком сталкере ничего, достаточного для того, чтобы его про себя хоть как-то отметить. Значит, либо недавно в Центре, либо сменил погонялово, надеясь не напороться на старых знакомых: практика распространенная, в принципе, не он первый здесь такой умный. Понятно, что не новичок: взгляд, выправка, снаряга… особо не высовывается, а нашел где все это добро раздобыть… откуда же Ветров его помнил?.. Конечно, если так прикинуть, Дух был немного похож на одного кордоновского торгаша, который торчал с вольными в лагере за мостом, на бывшей свиноферме. Дело было давно, так Ветров сразу и не вспомнил. Хрен его знает, конечно, но внешность у мужика примечательная, поэтому очень велика вероятность, что это он самый и есть. И в таком случае Ветров еще не забыл, как уже далеко не один год назад этот тип продал ему патроны с грабительской наценкой и битую карту памяти для КПК. Естественно, в случае расспросов или хотя бы намеков он будет все отрицать, только лишний раз занервничает, что сейчас Ветрову не нужно, но на будущее инфа может пригодиться, учитывая, что его Дух теперь тоже знает в лицо, а это само по себе, мягко говоря, нехорошо. Помимо всего прочего, Дух был ему неприятен еще чем-то, но Ветров быстро пришел к простому и очевидному выводу, что во-первых этот малознакомый мужик был тем, кто на протяжении долгого времени контролировал то, какая дрянь будет залита в его капельницу, а какая нет, а во-вторых в этом брошенном богом мире у Ветрова в принципе ничья харя сама по себе доверия и большой симпатии не вызывала. Мысль о том, сколько Дух вообще с ним возился и что конкретно делал тоже вызывала не столько легкое отвращение, сколько отрицание и банальное нежелание продолжать об этом думать. Поэтому позже, когда тем же днем Ветров сделал над собой усилие и, превозмогая раздражающую слабость, всем бедам назло вылез из кровати, то не нашел в себе ни грамма желания о чем-либо трепаться с Духом и даже пересекаться с ним больше, чем необходимо для относительно спокойного существования в одном помещении. Дух, видимо, быстро просек его настрой и тоже не выразил особого желания общаться. По итогу, большую часть времени они благополучно друг друга игнорировали. Ветров был даже немного благодарен ему за это. Время от времени думалось о том, почему этот человек на самом деле согласился за ним присмотреть, где и зачем мог солгать, но с какой стороны Ветров бы не рассматривал его возможные мотивы, постепенно все больше убеждался, что лично Духу вроде как не было никакой выгоды от существования Ветрова и тем более от траты на него сил, лекарств и времени. Разговаривали они по минимуму, все больше на бытовые темы, но Дух как-то обмолвился, что и раньше торчал на этом хуторе неделями, а Снежок умеет добиваться своего, если ему припрет, ну а что именно был ему должен сталкер, типа не Ветрова дело. Он и не спрашивал – понимал, хотя определенная доля любопытства относительно этого вопроса, конечно, имелась. Возможно, пока все же стоило остановиться на том, что выжить ему удалось во многом благодаря должку этого сталкера перед его напарником. Н-да… А ведь зомбарей, даже предполагаемых, обычно действительно стараются отстреливать сразу, чтобы не мучились и никому не навредили. Вот и Ветрова, очевидно, должны были отправить на тот свет уже почти месяц назад. Подумать только... До сих пор в башке не укладывается. Столько жить, выживать, дергаться как-то на этом свете, чтобы вот так закончить… И ведь даже не сгореть от проклятого излучения, а сдохнуть по ошибке, просто потому что все решили, что ты уже труп. Плевать, что, может, еще есть небольшой шанс, потому что кому до тебя вообще есть дело? Кроме, разве что, слепых псов, которые, может, потом отроют твой труп, плохо закопанный из-за хорошо навернувших перед неприятной работой мужиков, решивших не заморачиваться с глубиной ямы, в которую бросили очередное понемногу остывающее тело. Никто не должен был начать разбираться: есть симптомы, значит, такой же, как остальные, и поступить надо так же, как с прочими неудачливыми. Ну а что? Ветров и сам бы так рассуждал, наверное… Хотя, тут смотря о ком бы конкретно шла речь. В любом случае, он должен был умереть. Но нет… нашлось место, капельница, лекарства, даже этот мутный мужик, насчет которого имелись свои вопросы. Снежок нашел. Не лишнюю пулю в обойме, а все вот это. Зная, что шансов меньше одного на сотню… И ведь теперь Ветров чувствовал себя, должно быть, даже не так хреново, как мог бы после такого откровенного дерьма. Это еще если не думать куда и зачем мог уйти напарник. А если подумать, то даже просто прикинуть стремно: стоило только представить, сколько бабла он угрохал на все это медицинское добро. Снежок сделал больше, чем смог бы, или просто стал бы делать кто-либо другой на его месте… Боже. И ведь чувствовал, что не заслуживает такого. Многие из тех, кто был на его месте и закончил в канаве за Яновым, наверное, заслуживали, – даже тут иногда попадаются неплохие ребята, – но только не он, не после всего, что успел наворотить в своей гребаной жизни. А вот как получается. Жив, опять. Не они – Ветров. Снежок… друг. Как он там, где-то?.. Дух говорил, что он обещал вернуться максимум через месяц. Долго. Слишком долго, чтобы просто сидеть тут, как на иголках, и ждать его… Ага, сначала подождет месяц, потом еще пару дней, потом неделю, потом вообще неизвестно сколько и, в конце концов, не дождется, о чем думать Ветров уже не просто не хотел – не мог, вместо продолжения цепочки мыслей, где каждая следующая оказывалась хуже предыдущей, натыкаясь внутри просто на пелену бесконечной тревоги за товарища, который снова ушел без него. Упрекать на сей раз, конечно, некого и не в чем – Ветров физически не мог составить ему компанию в этой чертовски дальней, неизвестно еще кому на самом деле и зачем нужной вылазке. И предположения тоже не радовали. А если это все же инициатива самого Снежка, то Ветров даже не брался гадать, что могло прийти в его бедовую временами голову, только память подбрасывала картины того, чем оборачивались время от времени одиночные вылазки напарника, тем более не внушали оптимизма догадки, что из этого могло выйти теперь, когда он впервые за долгое время, проведенное здесь, в Центре, отправился так далеко, и тревога на душе только усиливалась. Несколько раз Ветров порывался плюнуть на то, что говорил ему собственный здравый смысл, на скупые предостережения Духа, собрать тщательно перебранные вещи, которые таки вернул ему сталкер, и пойти искать напарника только для того, чтобы не рехнуться тут к чертовой матери, постоянно думая о нем и разбирая полупригодную мебель в совсем нежилом захламленном зале в попытках отвлечься и не доводить себя до перманентной легкой паники мыслями о том, что могло случиться со Снежком по дороге обратно через Выжигатель. Почему именно обратно Ветров не задумывался. В последний момент от поспешных действий останавливало понимание, что будет намного хуже, если они с товарищем разминутся, Снежок в итоге придет сюда, на хутор, а Ветров легко загнется в своем состоянии если не в первой аномалии, то каким-нибудь еще неприятным, а может быть даже банальным образом. Просто потому, что еще слишком слаб даже для небольшой вылазки, не говоря уже о том, чтобы тащиться куда подальше. Признавать это было неприятно, но не признать – просто глупо. К сожалению, получалось, лучшее, что он мог сейчас сделать – сидеть и ждать. Ветров ненавидел такое состояние. Почти как тогда, после тюряги, когда пырнули заточкой. Только тогда он не сидел как на иголках, думая как бы поскорей рвануть в еще большее пекло, и плевать, что тряпки, которыми ему обернули бочину, еще кровавые... В общем, делать хоть что-то проще – остается меньше времени, чтобы загоняться о том, как там оно может быть или не быть. Хотя все равно загоняешься, конечно. Беспокоился и о том, как, собственно, Снежок добрался до Темной долины. Что добрался он почему-то не сомневался, хотя не совсем понимал, с чего бы. У Ветрова не было никаких доказательств, разве только надежда, что этот опытный и в общем-то далеко не глупый сталкер не пошел бы в такую дальнюю вылазку один, поэтому нашел хоть кого-то, с кем можно в худшем случае прикрыть друг другу спины… Эта мысль и успокаивала, и отдалено раздражала, возможно, потому, что Ветров даже примерно не представлял, имелись ли у Снежка такие контакты, и если да, то кто именно это мог быть. Скорее всего, кто-то из «Свободы»… а может, и нет. Сталкер не понимал откуда вообще в нем могла взяться хоть какая-то уверенность, не говоря уже о подобии спокойствия, которое присутствовало вначале, когда он только очухался, но быстро улетучилось, стоило слегка зацепить ворох своих обычных беспокойных мыслей, а там, как водится, одна за другой. А еще, чем больше он приходил в себя, тем отчетливей всплывали в памяти обрывки странных, но слишком детальных, не похожих на обычные снов. Чаще Ветров не мог уловить в них логики, помнил все как в тумане: словно все искал там, – где-то, – напарника, и как будто были с ним другие сталкеры, но их Ветров уже толком не мог воспроизвести в памяти – слишком нечеткими, недостаточно важными казались их образы, смазанные до безликих силуэтов во мгле, без отличительных черт, за которые можно было бы уцепиться. И все это крошками, кусками, вперемежку, точно подбираешь на полу мелкие осколки разбитого вдребезги зеркала: большую часть вымели, но некоторые, особенно мелкие острые кусочки завалялись в трещинах и по углам. Поднимаешь такую крупицу, чувствуя смутную тревогу, и даже не можешь толком в нее заглянуть, хотя ту крошечную часть непонятной картинки, которая в ней отражается, видишь удивительно ясно. И думаешь: а была ли, собственно, сама картинка, или эти разрозненные части и есть смутные, горячечные проблески его сознания, в моменты прояснений выдававшего то более, то менее правдоподобный, по-разному запомнившийся бред?.. Толку теперь гадать, да и стремно, как-то непривычно было копаться в образах, больше напоминавших последствия не самого удачного прихода. Хотя черт знает, какой считается удачным – Ветров не употреблял и начинать не собирался, теперь так тем более. Спасибо, не надо: имелись мрачные подозрения, что нынешней мешанины из пока хрен пойми чего в башке ему позарез хватит. А просто взять и забыть все, как обычный дерьмовый сон, не получалось, по крайней мере, пока вместо того, чтобы криво собрать все это воедино и попытаться хоть как-то осмыслить, а потом выкинуть наконец из головы, он находил все новые и новые осколки. Потянулись холодные, серые дни, наполненные все более отрывистым, беспокойным сном, молчаливым присутствием Духа, раздражающей, никак не проходящей полностью апатией и разным количеством отжиманий, которые с переменным успехом приходилось делать помимо прочей умеренной нагрузки, чтобы немного прийти в форму, отвлечься и, в конце концов, просто согреться в этой пропахшей плесенью сырости, разогнать кровь. Ветров не любил подолгу сидеть на месте, хотя не раз ему приходилось, и, в принципе, такие периоды раньше переживались терпимо, вот только не теперь, когда напарник пропадал черт знает где, а он ничего не мог сделать, не похерив к хренам собачим, возможно, все, что для него сделали. Тем не менее, все чаще приходилось напоминать себе, почему он еще не схватил рюкзак и не попер Снежку навстречу, прямиком через радиоактивный очаг и болото у «Плавней», поэтому мысленно сталкер установил себе срок в десять дней – чтобы с запасом. Если через десять дней Снежок не вернется, видит бог, он пойдет за ним, как бы себя к этому времени ни чувствовал и что бы там ему не казалось. *** Утро выдалось привычно холодное, пасмурное. Уже как девятый день Ветров торчал на хуторе. Спалось паршиво, и этой ночью он тоже какое-то время просто смотрел в почти полную темноту за мутным оконным стеклом, пока ближе к рассвету не отключился на несколько спасительных часов. Не то, чтобы сталкер действительно ждал какого-нибудь внезапного западла со стороны Духа, место вроде бы тоже уже привычное, а все равно… Может, дело еще и в койке этой проклятой: сколько лежал на ней полумертвый, чуть не откинулся, теперь попробуй так усни. Конечно, мысли тоже донимали. То насущные, то о не самом радужном своем прошлом, причем вспоминалось оно, сволочь, так детально, как будто переживал все еще вчера, но, в основном, конечно, думалось об одном. И о том, что будь он сейчас малость покрепче, так и след его отсюда бы уже давно простыл. На кухне совсем потемнело – снежные тучи сгущались, придавило. Снег уже сыпал пару раз несколько дней назад, но редко, едва покрыл подмерзшую черную землю, с которой его теперь сдувал в низины и ямы ледяной ветер. Сквозило в этой хате тоже знатно – судя по всему, сталкеры пытались с этим бороться, затыкали чем придется самые крупные щели, в основном, вокруг окон. По ощущениям помогало слабо, но всяк лучше, чем если бы они совсем ничего не делали. Мужчина открыл верхний полупустой ящик с припасами, уже не удивляясь, что тут в принципе имеется нечто вроде обычных кухонных полок, которыми пользуются. Как будто кусочек другой, уже немного подзабытой жизни на Большой земле. Из дома Ветров не высовывался – смысл? Да и внутри попробуй еще согрейся, притом, что печь пытались топить только в крайнем случае и при достаточно плохой видимости, чтобы сталкеры, проходящие в это время мимо цементного завода, не смекнули, что, выходит, на хутор таки можно пробраться, и там даже кто-то уже засел. Открыл бежевый, выцветший со стороны окна холодильник, еще раз про себя слегка охреневая от того, что это целый, мать его за ногу, холодильник, и если так прикинуть, то все это время он был у напарника, пусть и пополам с Духом. А еще тут имелся такой же старый, но вполне рабочий генератор и даже какая-никакая мебель. Если притащить нехитрый ночник, то свет, блин, врубить можно… как, собственно, и сделал Дух на кухне, потому что окно выходило во внутренний двор – в остальных комнатах после захода солнца было темно, чтобы никто лишний раз не заприметил на старом хуторе подозрительный огонек. В общем, упомянуть ему о такой мелочи, как целая и практически обжитая хата, Снежок, разумеется, забыл. С другой стороны, с Духом этим тоже свои нюансы, кто знает, о чем и на каких условиях они тут с напарником добазаривались, но все равно неприятно. Свет внутри холодильника не горел, и шумел он сильно, но функции свои выполнял. Сталкер вынул с верхней полки вскрытую банку с тушенкой, из которой торчала ложка, слегка морщась мыслям о том, что не лучшая это еда для периода восстановления, но сразу рассудил, что все же намного лучше, чем тот же сухой паек себе у костерка кипяточком разводить. Мысли текли вяло и все до одной были мрачные, почти как погода за окном. Мужчина сел напротив Духа, который постоянно втыкал в свою обернутую темной, непрозрачной обложкой книгу, а потому читать мог что угодно от руководства по выживанию до сопливого бабского романа. Мужик уже почти привычно его игнорировал, и Ветров отвечал взаимностью, с негромким стуком ложки о банку выскребая из нее свой нехитрый завтрак. Отстраненно подумалось, что вчера он уже неплохо жал от пола, но все равно хуже, чем обычно, и быстрее уставал. Правда, вовремя напоминал себе, что, мол, жал плохо, да? А мог вообще валяться сейчас дохлый. Так сразу отпустило. Конечно, в весе он тоже потерял. Не критично, но выглядеть стал суховато, черты лица заострились – видно, что как будто переболел. Даже заставил себя побриться на днях, чтобы от собственного отражения в зеркале и без того хреновый настрой не портился окончательно. В здешних условиях непросто привести себя в форму, и это Ветров еще легко отделался, даже до пролежней не дошло. Дух-то, пади, вряд ли стал бы лишний раз париться и с боку на бок его переворачивать: сидит, все время в книжку свою пялит, свинья такая, а человек там пусть хоть чешуей покроется, это уже не его проблема… Так-то, конечно, и правда, не его. Стал бы Ветров на месте этого сталкера сам так заморачиваться с незнакомым мужиком, пусть и в счет крупного должка, тоже еще большой вопрос. В общем, не дали ему помереть и чудно, для Зоны такое само по себе уже редкостное везение. Выходит, повезло ему, н-да?.. А за Снежка вот теперь все равно, мягко говоря, неспокойно. Думалось как он там, и что Ветров, в свою очередь, будет делать, если все же потащится на Выжигатель. Один, после трехнедельной отключки. Не говоря уже о том, насколько велика вероятность даже при самом удачном раскладе просто разминуться по дороге. И все равно он постоянно думал об этом, прикидывал что, куда и как… Может, стоило собраться и пойти за напарником прямо сейчас, наплевав на Духа и его замечания о том, что будет, если Ветров свалит, а Снежок через пару дней сюда припрется. Собственно, это были проблемы лично Духа, Ветрова они мало волновали, в отличии от того факта, что Снежок, и правда, мог вернуться сюда со дня на день… А мог и не вернуться. Может, он там в беду какую попал, у него ведь это получается на раз плюнуть, или просто помощь будет нужна, а рядом никого? Вот же... Но в случае ухода Ветрова в ситуации нарисовывались минусы со слишком многих сторон. Например, напарник вернется, и, возможно, пойдет следом уже за ним, не важно поверив Духу или нет. В таком случае мало ли, что с ними обоими может статься по дороге, тут и вместе скопытиться – раз плюнуть, вот как раз снова выпал шанс, блин, прочувствовать, а по одиночке… Нет, надо ждать. Стиснуть зубы и уговаривать себя не дергаться псом на короткой веревке, потому как, скорее всего, и себе хуже сделает, и хорошему человеку. Но с каждым днем, с которым сталкер чувствовал себя немного лучше, видит бог, это становилось все сложнее. А ведь прошло уже девять этих и бесконечно тянущихся, и уходящих как вода сквозь пальцы дней… Завтра. Он еще раз обдумает все завтра. И если больше так не сможет, то… там и решит, как поступить. Пустая жестяная банка едва слышно брякнула о стол, скорее от того, что внутри стояла ложка, чем от соприкосновения со скатертью. Ветров уставился в окно на беловато-серый пустой двор, стену противоположного одноэтажного дома с чернотой за оконными стеклами и слегка покосившейся, провалившейся в нескольких местах и почерневшей, местами тронутой зеленовато-коричневым мхом крышей, на тяжелые, густые тучи. Первые снежинки посыпались незаметно, точно их сдуло с голых кривых веток невысоких деревьев, почти полностью захвативших бывший огород. А следом повалили редкие, но крупные белые хлопья. Вдруг скрипнула и сразу негромко брякнула металлическим засовом входная дверь. Практически в ту же секунду Дух взялся за приставленную к стене винтовку, вскакивая с табурета, а Ветров выхватил из кобуры на поясе пистолет, мимоходом жалея, что сам без комбеза с бронежилетом, только в свитере и джинсах, а еще оценивая обзор со своего места через кухню, на всякий случай. В дверь ударили еще раз, но не так, как когда пытаются выломать, скорее привлекали внимание. Обычный в таких случаях рефлекс прошел, и внутри вдруг все сжалось от смутного предчувствия, от одной вероятности, что это… Дух подошел к проходу, ведущему в прихожую, на мгновение замер у стены и кивнул Ветрову, чтобы прикрывал. Сталкер слегка кивнул в ответ, вполне уверенно сжимая в руке «Макаров». Дух прошел в прихожую, окликнул того, кто зашел, и, кажется, ему хрипловато отозвались. Щелкнул засов. Судя по звукам, утренний гость ввалился в прихожую. Выстрелы так и не раздались, только снова спокойный голос Духа, а потом… Ветров шумно сглотнул и медленно убрал пистолет, не ощущая в полной мере своего напряжения. Он вышел из полумрака прихожей, тяжело ступая по скрипнувшим доскам, уже стянув противогаз и маску, а теперь на ходу устало снимая рюкзак. Бледный как смерть, мрачный, под глазами залегли тени. Прошел немного и вдруг замер на противоположном конце кухни. Уставился как будто насквозь, потом скользнул рассеянным взглядом по напряженной фигуре Ветрова. Лямка рюкзака выскользнула из светлой ладони, раздался глухой стук о пол. Несколько секунд точно в трансе, а потом лицо Снежка исказилось словно от боли, он смотрел на Ветрова немигающим взглядом. На почему-то слегка ватных ногах мужчина сам сделал несколько шагов навстречу, но Снежок вдруг преодолел оставшееся расстояние и обнял, стиснув на несколько секунд неожиданно крепко, почти болезненно, тут же отстранился, судорожно обхватив ладонями похудевшее лицо, жадно вглядываясь в глаза, в знакомые черты. Пальцы в обрезанных перчатках ледяные, скользят по коже осторожно, почти обжигая. От Снежка пахнет свежестью, морозом, немного костром и дорогой. У Снежка большие, подозрительно блестящие, полные неверия, радости и глубокой боли черные глаза, и Ветров чувствует, что из головы напрочь вылетело все, что он хотел и не хотел сказать при встрече. Что вот он, Снежок! Напарник, друг – живой, пришел с проклятого Выжигателя, не сгинул, вернулся… На душе враз перехватывает и теплеет не столько от чувства – от ясного понимания, что Снежок тоже надеялся, а, может, и не надеялся встретить его здесь, тоже живого, здорового, после всего, что сделал, пережил, ведь даже представить страшно, что все это время творилось в его голове… И особенно остро накатило теперь ощущение, что это все он, Снежок – только благодаря нему Ветров стоит сейчас здесь и пытается вспомнить как дышать от одного вида этих его глаз и стольких эмоций на обычно спокойном лице. Так и молчали, не смогли ничего сказать, да и не было нужно. Снежок обхватил его за плечи, снова обнял крепко, бездумно комкая в побелевшем кулаке старый коричневый свитер, другой рукой как будто осторожно, рассеянно провел по спине, шее, зарылся пальцами в короткие волосы на затылке, жестко сжимая их пальцами, так, что пришлось немного отклонить голову назад, и уткнулся лбом в его плечо. Ветров несколько секунд не шевелился, ощущая лихорадочный, частый стук собственного и чужого сердца, а потом почувствовал, как Снежок едва ощутимо вздрагивает. Сначала осторожно, а затем тоже крепко Ветров обнял его в ответ, поглаживая рукой по спине. Что-то теплое, болезненное, почти невыносимое комком стало в горле, да так, что еще немного – и перехватит дыхание… Какое-то время не существовало ничего, кроме знакомого терпкого запаха, чужого тепла и дыхания, намокшего на плече свитера и плотной снежной пелены за окном. В какой-то момент Ветров понял, что Дух стоит в дверном проеме прихожей, привалившись к дверному косяку, смотрит. Мужчина поймал его взгляд, сощурился в ответ предостерегающе, едва заметным кивком указал в сторону комнаты. Седой сталкер покачал головой, хмыкнул и скрылся в дверном проеме. В те минуты совершенно не хотелось думать о нем, или о чем-либо еще, но Ветрову все же показалось, что сталкер слегка улыбался.