Шанс на любовь

Усталый путник, старец молодой, Он сукой-жизнью был вконец измотан. Виной и нежностью, осевшими золой, Тянуло сильно из того блокнота. Поэт же юный, бывший уж поэт, С отчаяньем сражался и смятеньем. Ему на голову свалилось много бед, Не мог он больше жить одним мгновеньем.

Казалось, что Володя пришёл в себя спустя века. Он чувствовал себя пустым, разбитым вдребезги и никому не нужным, даже самому себе. Он помнил обо всём, что было, так чётко, словно всё ещё находился в кабинете, где застал Женю с Ольгой. Но при этом, когда на противный писк аппаратов прибежали врачи, не смог сразу вспомнить, как попросить воды. Просто забыл слово и только смотрел растерянно на замершего у постели мужчину, а потом заплакал от бессилия. Уже позже помогавший ему восстанавливать речь нейрологопед объяснил, что после травмы головы такой тяжести, как у Ленского, почти всегда ухудшаются память и внимание. Но это была лишь верхушка айсберга. Володя даже сидеть не мог самостоятельно. Как, впрочем, и ходить. А когда потихоньку начал передвигаться, опираясь на ходунки, часто терял ориентацию в пространстве и чувствовал, как уплывает сознание. От этого Ленский паниковал ещё сильнее и едва сдерживал истерические припадки. На них просто не было сил. Невролог, физиотерапевт, трудотерапевт и психолог стали его лучшими друзьями. Восстановление мелкой моторики давалось особенно тяжело, а по мере прохождения реабилитации Володя понял, что возможность писать стихи и рисовать утрачена окончательно. Он попросту забыл, как это делается, и навык не восстанавливался автоматически. Ему требовалась постоянная помощь во всём — начиная от похода в душ и заканчивая приёмами пищи, которую организм упорно отвергал. Но хуже всего было то, что помогали Ленскому чужие люди. К нему один раз приехала Ольга, стыдливо сказав, что ей не сообщили сразу, что он очнулся. Принесла букет цветов и апельсины, которые Ленский всё равно не мог есть. А после упорхнула, сообщив о том, что волноваться об оплате лечения не стоит и она обо всём позаботилась. Как — Володя так и не узнал, потому что Ларина больше не появлялась, оплачивая счета удалённо. А как только Володя смог сам ставить подписи, он перевёл оплату на счёт другой карты, и их с Ольгой перестало связывать даже это. Ленский знал, что нельзя думать о том, почему к нему ни разу не приехал Женя. Нельзя погружаться в то, что так упорно просил его проработать и пережить психолог, обеспокоенный состоянием Володи. Но пока отделить прошлое от настоящего не получалось. Впрочем, по прошествии нескольких месяцев работы специалистов, Ленский относительно успешно загнал эти мысли как можно дальше, сделав вид, что смог прожить и преодолеть произошедшее. Благодаря героическим усилиям врачей, постоянной терапии и ежедневному массажу физические функции организма восстановились почти полностью. С психикой дело обстояло хуже, и Володя понимал, что ему ещё долго предстоит работать со специалистом. Но в конечном итоге он вышел из больницы на своих двоих, практически здоровым человеком. Его «практически» заключалось в слабости и частых головокружениях, периодических обмороках и невротическом нарушении аппетита. Ухудшение памяти и рассеянное внимание стали вишенкой на торте неприятностей, но Володя твёрдо решил, что люди живут и не с таким, а значит, и он выживет. В особняк вернуться оказалось особенно тяжело. Здесь всё напоминало о Жене и об их последней встрече. В первую ночь Ленский едва не загнулся, постоянно впадая в приступы паники и, в конце концов, уехал в Калугу, сняв там номер в отеле. На то, чтобы восстановить душевные силы и рассортировать вещи, предназначенные для отправки в Германию, понадобилось до обидного много времени. Но в результате, поддавшись совету психолога, Ленский твёрдо решил избавиться от всего, что напоминало ему страшный эпизод в жизни, и начать с чистого листа. Он безжалостно сжёг все тетради со стихами, не нашёл лишь последний блокнот, который в тот день держал в руках Онегин. Из-за которого, по сути, Володя и потерял контроль. Его уничтожить хотелось особенно сильно, но поиски не увенчались успехом. Дорогие сердцу вещи отца и матери Ленский собрал и бережно упаковал, из своих же вещей не взял почти ничего. Забытый когда-то Женей диск с Mortal Kombat Ленский и вовсе разломал в приступе агрессии, сам потом себе поражаясь. Ему предстоял ещё долгий путь, но он знал — всё в конечном итоге будет хорошо. Ведь он, наверное, этого заслуживал? *** Если раньше жизнь казалась Онегину пустой и серой, то сейчас каждый прожитый день был ядом. А ночи… Он ненавидел спать, потому что ему снился Володя. Живой или мертвый, но он практически не покидал его мыслей. И тот блокнот, что он унес из дома Ленского, на многое открыл ему глаза. Любовью были пропитаны строчки стихов, что он посвящал ему. И если к Ольге его тянула светлая мечта, то его, своего убийцу, Володенька любил всем сердцем и душой. Как чуден свет, что падает сквозь шторы И озаряет нежные уста. Ты скрыт тончайшей простынью от взора… Моя любовь наивна и проста. Твоя ж, напротив — горяча и пылка, Я растворился в ней и рад тому. Твой нежный взгляд, призывная ухмылка, Всё это знак — не быть мне одному. Сейчас ты спишь, а луч тебя ласкает, Он скулы гладит резкие твои, По мощной шее языком спускаясь, Как я, тебе он шепчет о любви. Хочу и я вести рукой по коже, Как смелый луч, не зная стыд и страх. Сегодня стал я лишь твоим, но всё же, Боюсь, что обвинят нас во грехах. Но страхи все мои мгновенно тают, Лишь я увижу взмах ресниц твоих. Услышав: «С добрым утром» — улетаю В наш личный рай, что только для двоих… Каждое слово отзывалось внутри тупой непроходящей болью. Утешение нашлось на дне бутылки. Вино отлично приглушало боль, успокаивало кровоточащие раны и подменяло реальность, но с каждым месяцем дозу приходилось увеличивать. От Онегина отвернулись столичные знакомые, его перестали приглашать сниматься и кутить на вечеринках, но он этого практически не заметил и не сожалел. Он умер вместе с Володей, и только глупый организм продолжал функционировать. Он пил и надеялся допиться до точки. Письмо пришло через полгода, кажется. Его бросили в почтовый ящик вместе с квитанциями на коммунальные услуги. Писала Ольга, и он даже протрезвел, поняв, что девушка вздумала шантажировать его. Он смеялся. Долго, истерично. Потом рыдал, оплакивая возлюбленного в тысячный раз. Ему не жаль денег. Их у него больше, чем нужно. И он платил. То ли за свою свободу, то ли за вину, которую никогда не сможет искупить. Это продолжалось долго, он сбился со счёта. Да и не считал вовсе. Он редко выходил в свет, его квартира стала его тюрьмой, и только осенью он часто гулял по скверу с фляжкой коньяка в кармане. *** — Да, мамуль, — Таня подкрашивала глаза перед выходом и параллельно разговаривала с матерью, которая каждую неделю, словно с фронта, приносила ей новые вести. — Володя как? — Все хорошо, дочь, звонил из Германии, на поправку идет! Оля тоже звонит каждый день, и я не волнуюсь хотя бы, — мама устало вздохнула, а Таня укоризненно покачала головой, отложила тушь и присела на краешек кровати. Еще живы были воспоминания трехлетней давности, когда мама в истерике кричала в трубку, что сестра снова пропала, а потом успокаивала собравшую чемоданы Таню, что младшая Ларина дала о себе знать — вышла на связь, всё, мол, хорошо, и живёт она теперь с Виктором, замуж собирается. Откуда-то нашла кучу денег и оплатила Вовкино лечение на несколько месяцев вперед, а потом, когда деньги кончились, но надежды на выздоровление только окрепли, Оля появилась, словно чёрт из табакерки, и с тех пор исправно перечисляла деньги на счёт больницы. А когда отовсюду посыпались вопросы, откуда у скромной девушки такие деньжища, Оля в ответ лишь закатывала глаза и улыбалась. — Дочь, я не смогу приехать, — огорошила мама. — Но мама! Я тебя в последний раз месяц назад видела, а муж мой и того раньше — на свадьбе! — Прости, родная, я обязательно приеду позже, поздравь его там от меня и не дуйся. — Конечно, — вышло как-то кисло, и если бы не мужнин день рождения, Таня бы совсем расклеилась, а муж этого не любил… Кирилл вообще не любил, когда она грустила, поэтому всячески поднимал ей настроение, как и в первую встречу — она приехала в Москву разбитая и униженная, после ссоры с сестрой. Шагнула на перрон, но тут нога неловко подвернулась, и если бы не могучие руки Кирилла, чесала бы она носом асфальт… Но мужчина подхватил ловко, поставил на ноги, и когда Таня подняла на него испуганный взгляд, нет, время не остановилось, и она не пропала во взгляде… Просто сердце замерло в груди, а потом сорвалось, словно бешеное, гулко отдавая в ушах. Оказывается, Алина сама не смогла встретить и отправила к ней друга и сослуживца её мужа. Он потом ей сказал, что её грустные глаза перевернули что-то в его заскорузлой душе, и он дал себе обещание, что больше никогда не позволит ей плакать, ну если только от счастья… — Ты скоро? — в комнату зашел Кирилл, приобнял легко и невесомо поцеловал в висок. — Ты чем-то расстроена? — Мама не сможет приехать, а я соскучилась! — Да брось, там будет столько народа, что вы и пообщаться не сможете, завтра к ней сами поедем, не переживай… И, кстати, ты очаровательно выглядишь! Таня широко улыбнулась и пошла вслед за мужем. Туда, где их уже ждали гости — день рождения в их коллективе всегда отмечали с размахом, а уж сорокапятилетний юбилей и подавно! Гости подходили, несли подарки и поздравления, Таня искренне улыбалась, гордо стоя по левую руку от мужа. Но стоило ей немного задуматься, как тут же знакомый голос вывел её из ступора и заставил внутренне задрожать: — А ты не говорил, что твоя жена красавица, — Онегин подошёл ближе и протянул букет из нежно-розовых альстромерий. — Добрый вечер, Татьяна. Ему было проще, ведь он увидел хозяйку вечера до того, как она его. И рана внутри заныла, напоминая о прошлом, что так и не упокоилось в памяти. Кирилла, своего родственника по материнской линии, Онегин встретил пару месяцев назад совершенно случайно. Могилы родителей были рядом, и они столкнулись около них. Сам Онегин был пьян и хмур, Кирилл просто хмур. Он напросился в гости, осмотрелся в его квартире и вызвал клининговую контору — наводить порядок. А потом и мозги немного вправил, думая, что Евгений запил от скорби. Тот его не переубеждал, но пить, как прежде, бросил. Как-то стрёмно было выглядеть развалиной на фоне крепкого почти сорокапятилетнего мужика, да ещё и после пламенной отповеди. Умел Кирилл донести мудрость на простом русском языке. Татьяна не избегала его весь вечер, вовсе нет, так утешал сам себя Евгений. Она просто выполняла обязанности гостеприимной хозяйки торжества и была подле мужа. Однако взгляды, которые она кидала время от времени на неожиданного гостя, были весьма красноречивы. Тут Онегин не обольщался. Застать же девушку одну он смог только, когда гости начали разъезжаться и кто-то заловил Кирилла с длинным тостом «на ход ноги» в фойе ресторана, а Татьяна осталась за столом. — Я очень рад, что ты вышла замуж. Кирилл прекрасный человек, — присел Евгений рядом. — Только не втыкай в меня вилку, пожалуйста. Как ты живёшь? Татьяна вздохнула и отставила бокал в сторону. Разговора было не избежать. — Всё хорошо, муж, дом, любимая работа… Она старалась не смотреть в глаза тому, о ком давно не томилось сердце. — И что за глупые предположения? — она усмехнулась. — Я никогда не была кровожадной… Татьяна всё же посмотрела на своего собеседника и внутренне ахнула. Евгений осунулся, похудел, и по припухшим векам и красноватым щекам можно было предположить, что у Евгения серьезные проблемы с алкоголем... — Мы расстались не самым лучшим образом, да и потом… — Онегин осёкся. Даже спустя три года он не мог произнести вслух то, что разрывало ему сердце. Вряд ли Татьяна не знает подробностей, но ему не хотелось пятнать её этим. — Ох, да бросьте, я давно не та влюблённая девочка, а вы не предмет моих мечтаний… Она взмахнула рукой и грустно улыбнулась. — Зато теперь мне есть с чем сравнить. Взрослое, зрелое чувство от мимолётного увлечения отличить не составляет труда. Онегин как-то странно хмыкнул, окинул её взглядом, от которого она поёжилась. — Ты права, и я рад, что всё у тебя сложилось именно так. Первая влюбленность часто бывает обманом, иллюзией. Прости, что вывалил тогда на тебя кучу ненужной информации, я был не в себе, — Евгений неопределённо взмахнул рукой и хотел было потянуться за бутылкой вина, но одёрнул себя. Есть вещи поважнее. — Как Ольга? Надеюсь, она нашла в себе силы жить дальше после трагедии с Володей? — Ох, Олька выскочила замуж через месяц, как ты уехал, но трагедия с Володей до сих пор трогает всех нас… Он же… — Как вы тут? Скучала? Кирилл ласково поцеловал и приземлился рядом, рассматривая Татьяну и Онегина. Евгений был готов сказать какую-нибудь гадость родственнику, потому что помешал разговору, но сдержался. На его удачу, зазвучала приятная медленная музыка, и он улыбнулся Татьяне. — Думаю, что в моих силах ещё не дать даме заскучать. Подаришь мне танец? — и он протянул руку девушке. Татьяна нервно улыбнулась и спрятала дрожащие руки под стол. Она поёрзала на стуле, посмотрела на мужа, тот одобряюще улыбнулся и кивнул. Таня вложила в горячую сухую ладонь дрожащие пальцы, принимая приглашение. Они вышли в центр зала, Евгений легко приобнял её за талию и аккуратно повёл в танце. Он был все так же завораживающе обаятелен, несмотря на то что похудел… Его взгляд словно прожигал, а улыбка обещала все греховные наслаждения. Но Таня улыбалась лишь оттого, что наконец-то чувствовала — ничто больше не трогает её, не задевает. Неужели она стала свободна? — Нас немного прервали. Так ты говоришь, что Ольга вышла замуж? Сильная девушка, — Евгений скептично поджал губы. — Довольно быстро оправилась от потери. В его голове складывались кусочки пазла. Выходит, Ольга недолго горевала, а вот пережить потерю денежного мешка не смогла и посадила ему на шею и себя, и мужа. Но почему остановилась и перестала требовать ежемесячное довольствие? Неужели совесть проснулась? — Потери? — Таня нахмурилась и непонимающе посмотрела на Евгения. — После несчастья с Володей она только через год перестала кричать по ночам… А замуж? Так Володя только радовался, когда в себя пришёл… Евгений запнулся и чуть было не упал. Он с недоумением смотрел на Татьяну. Только её короткий вскрик дал ему понять, что он слишком сильно сжимает её руку. В голове появился шум, во рту пересохло, и он мог слышать, как бьётся израненное сердце. — Володя жив? — произнёс его мёртвый голос. — Вы делаете мне больно! — она вытащила ладонь из его железной хватки и осмотрелась — народ поглядывал недоуменно, но быстро потерял интерес. — Всё в порядке? — рядом тут же оказался Кирилл, всегда готовый прийти на помощь. — Да, дорогой. Просто… Что вы имели в виду, Евгений? — они всё так же стояли посреди танцпола. — Конечно, Володя жив, в Германию не так давно уехал… Евгений то краснел, то бледнел, и Тане показалось, что он вот-вот упадет тут замертво… — Кирилл, помоги! Ему, кажется, надо на воздух! Муж подхватил родственника и вывел его на балкон. Онегин судорожно хватал ртом воздух, расстёгивая воротничок, и смотрел куда-то далеко-далеко, шепча какие-то несуразности про Ольгу. — Онегин, — воскликнула Татьяна, обращая на себя его внимание. — Хватит! Она моя сестра! И если бы не она, то Вова был бы мертв или неполноценен… Но она нашла деньги и дала парню шанс, так что я попросила бы вас выбирать выражения! — Шанс? — резко пришёл в себя Евгений и посмотрел на Татьяну. — Я три года оплакиваю любимого человека, а ты говоришь мне о шансе? Она сказала, что я убил его. Убил. Понимаешь ты это? Тут злость иссякла так же внезапно, как и накатила. Онегин испытывал жгучее желание выпить, прямо из горла и желательно чего-нибудь покрепче. В голове не укладывалось. Как? Как он мог подумать, что Володя умер? Как он смел уйти от него и оставить в руках этой… — Ты должна рассказать мне всё, что знаешь, — он смотрел твёрдо и решительно. — Без утайки, пожалуйста. Это всё, о чём я прошу тебя. После я уйду и, если пожелаете, не потревожу вас никогда. — Да, Оля… Она бывает странной, — Таня теснее прижалась к мужу и поняла, что этим вечером вопросов не избежать. — Она злилась на тебя, очень. А обиженная женщина, сам понимаешь, способна на многое… Она говорила и смотрела на Онегина, а тот сдувался, как воздушный шарик, словно кто-то враз выкачал из него весь воздух. — Она сказала, что ты сбежал… Да и сама она появлялась редко, в основном деньги высылала, а как Вова поправился, то Оля с мужем улетела за границу, изредка звонит, и всё! Я не знала, что она тебе соврала о таком… Это… Чёрт, даже для неё это слишком. — Где мне найти его? Он говорил о Мюнхене всё время. Он там? — Да, он часто звонит моей маме… Он там. Я пришлю тебе адрес. — Спасибо, — от всей души поблагодарил он. — И прости за всё, если можешь. Я поеду, уже поздно. Он пожал Кириллу руку, отвернулся, чтобы скрыть нездоровый блеск в глазах, и сошёл со ступенек. Ему нужно было подумать. Но на трезвую голову это было сложно, и он поймал такси. Кирилл выбросил у него всё спиртное, но магазины работают круглосуточно. Татьяна думала о том, каким же иногда чудовищем бывает Оля… Что мешало ей рассказать Онегину правду? Как ей вообще пришло в голову обвинить человека в убийстве? Господи, что в голове у этой девочки… Что? Она проследила за тем, как Евгений садится в такси, и с тоской вспомнила о том, как пришла к нему когда-то с детскими признаниями в любви, и он сказал ей об их связи, что они в одинаковом положении… Каким же это казалось бредом и какой обернулось трагедией для каждого… И как же ей повезло с Кириллом, как же сильно она его любит! Таня повернулась к мужу, привстала на носочки и поцеловала его в губы. — Идём, родной, у тебя праздник, и гости ждут. *** На счастье Ленского, он не забыл немецкий. Врачи говорили, что такое случается, но хоть в чём-то Володе повезло. Возвращение в Германию не стало тем блаженством, что он представлял. Его, кажется, больше ничего не радовало. С покинутыми три года назад друзьями стало тяжело, причиной, скорее всего, было то, как сильно Володя изменился. Или его депрессия, которую диагностировали в первой же клинике, посадив Ленского на антидепрессанты и лёгкие нейролептики. Куда себя приткнуть, Володя тоже не знал. Он потерялся и никак не мог найтись. Попытка написать хоть строчку новых стихов, посвящённых любимой стране, с треском провалилась. И тогда Ленский решил, что изменит мир вокруг себя — с учётом тех изменений, что произошли внутри его собственного. Поступать он решил не на философский, как мечтал раньше, а на психологию. Толку от него, конечно, будет мало, но есть шанс, что новые знания помогут разобраться в самом себе. Неожиданным спасением стал приятель, который, оглядев его критично со всех сторон и сказав, что Володя сильно похудел, пригласил забавы ради пройти обучение на модельных курсах с последующим обещанным показом. Уже взвывший от тягостных мыслей и собственной никчёмности Ленский согласился даже на этот экзотический вариант времяпрепровождения. И, как выяснилось, не зря. На одном из первых своих показов, которых оказалось больше одного благодаря интересным данным Ленского, Володя познакомился с ним. Мужчина не отрываясь смотрел на Володю весь вечер, а после подошёл с шикарным букетом. А дальше пригласил в ресторан и предложил подвезти до дома. Соблюдая разумную предосторожность, следовало бы отказаться, но представившийся Томасом мужчина почему-то вызывал доверие. Он был старше Володи лет на пятнадцать, не меньше. Подкупал его добрый взгляд и безупречные манеры. Как выяснилось позже в процессе общения, одному из главарей группировки «Бандидос» манеры и образование были положены по статусу. Ленский откровенно испугался, когда мужчина сказал, чем занимается. Но Томас тут же накрыл его руку своей и пообещал никогда не делать что-то против воли Володи, который вроде бы кого-то напомнил ему — Ленский тот разговор помнил смутно. Но точно взял на заметку, что Томас дал слово заботиться о нём — и до сих пор держал, помогая даже в мелочах. Врачи категорически запретили Ленскому садиться за руль, опасаясь его обмороков и головокружений, и в те редкие моменты, когда Володе было нужно выехать в центр или хотелось поехать в горы, Томас всегда был рядом. Он даже несколько раз присылал за Ленским водителя, когда не мог приехать сам, но особенно ценным было то, что для мужчины оказалось важно именно личное присутствие. Томас мог бы стать тем якорем, что удержит Володю от погружения в пучину отчаяния, но сердце было глухо, и Ленский лишь пытался не разбить его ещё и своему новому другу. *** Руки тряслись, как у старика с болезнью Паркинсона, но Евгений смог оплатить покупку и добраться до дома, сжигаемый жаждой и болью напополам. Блокнот лежал на столе, как и все эти годы, он служил ориентиром и напоминанием. И пусть Онегин помнил каждую строчку наизусть, он открыл его и прочёл первое четверостишие. А затем открыл беленькую и глотнул из горла. Водка обожгла нутро, и он закашлялся. Прелестной нежности цветок Благоухает и томится, Он, как тонюсенький росток, Под колпаком, словно в теплице… Всего себя готов отдать Садовнику, стомившись, в руки. И лишь сильней благоухать Терзаясь телом в сладкой муке. Он распускался и робел: А вдруг придется не по нраву? Стыдливо прятал взгляд, краснел… Но принял смелую забаву. Теперь расцвёл он и окреп, Себя он больше не боится. Пусть раньше был смешон, нелеп, Взлетит сегодня, словно птица. Володя жив. Жив. Эта мысль пробилась к нему только на рассвете, и он по-новому посмотрел на блокнот перед собой. Чёрт с ней, с Ольгой. Пусть живёт как знает, но он теперь должен всё исправить. Должен сказать Володе… Что? Он и сам не знал, но рука уже потянулась к ноутбуку, чтобы купить билет до Мюнхена, благо загранпаспорт ещё действовал, а визу ему по старой памяти туроператор сделает. Цель. У него появилась цель, и он цеплялся за неё как за соломинку. Внутри загорелся давно потухший огонь надежды.