Шанс на любовь

Там, наверху, сидят в смятении, Смеются: лихо развели! Но две души сквозь все сомнения Опять друг друга обрели… Осталось только не истратить, Тот шанс, что дали на любовь. И смерть проклятую отвадить, Что смотрит на влюблённых вновь.

Это было странно. Онегин с пятнадцати лет жил один и привык к этому к шестнадцати. Никакого тотального контроля от родителей, от гувернёра или телохранителя. После кончины матери отец отдал ему квартиру в центре Москвы, предоставил доступ к деньгам и отбыл с любовницей в Париж. Евгений воспринял это философски и воспитывал себя сам. Теперь же он жил с любимым человеком под одной крышей. Спальни их находились на разных этажах, и они соблюдали вежливую, тонкую, как хрупкий лёд, дистанцию. Это сжигало пылкое сердце ревностью и желанием обладать, но Онегин помнил, что у него только один шанс. Он изменил свой режим дня, чтобы иметь удовольствие завтракать с Володей то на кухне, то на уютной веранде. В доме проживала экономка, но Евгений очень редко встречался с этой женщиной, за что ценил её безмерно. Ему пришлось выезжать в Россию два раза, чтобы оформить легальное положение в Германии, перевести часть денег на разные счета да выставить на продажу квартиру. Возвращаться назад он не планировал, как и Володя. Они много беседовали, гуляли, но держались на некотором расстоянии, и в довесок ко всему где-то поблизости всегда маячил Томас. Онегин бесился от этого спокойного и невозмутимого мужика и пытался узнать, кто он и что их связывает с Ленским помимо дружбы. Единственное, что он отвоевал — это отвозить Володю на показы и в клинику. Но Томас всё равно часто звонил, присылал цветы и подарки и оставался на ужин. Слава Богу, хотя бы не на завтрак. Тут бы Евгений не сдержался. Володя видел, как тяжело даётся Жене изменение привычного образа жизни. Он только что вышел из клиники и сразу был вынужден менять глобально и всё остальное — от распорядка дня до страны проживания. То, что Онегин делает это ради него, грело душу, но и беспокоило. Ленский не был уверен до конца, что у них всё получится. Его тянуло к Жене с прежней силой, но между ними стояло слишком многое. В первую очередь — страх Володи снова оказаться преданным. — Сегодня у меня показ одновременно с твоим визитом к врачу, Женя. Я попрошу Томаса отвезти меня и буду ждать, когда ты освободишься. Может быть, если твоему врачу понравится снижение твоей тяги к выпивке, он отпустит тебя быстро. Мой выход почти в самом конце. Ленский радовался успехам Жени как своим и помогал ему всем, чем мог. Он даже отказался оставаться на банкеты после показов, если там будет алкоголь. И, как ни странно, некоторые заказчики шли ему навстречу, поддерживая стремление юноши вести здоровый образ жизни. О настоящих причинах никому знать не следовало. — У меня хороший прогресс, я надеюсь успеть, чтобы вместе поехать домой, — Евгений натянуто улыбнулся. Не нравился ему соперник, совсем не нравился. Он умудрялся обставлять его по всем фронтам. Онегин активно решал, что подарить Володе на день рождения, который был не за горами, и переплюнуть немца, но ничего путного в голову не шло. У Ленского есть всё материальное, и оно его не особо радует. Как он уже знал, Володя больше не рисует и не пишет — последствия травмы, за которую ему, Евгению, всю жизнь придётся искать искупления. Но пусть так, всё равно это лучше, чем оплакивать любимого человека и его кончину. Они не разговаривали об Ольге, а письмо Володя разорвал и выбросил, поставив в этой истории точку. Но Татьяна звонила время от времени, как и её мама. И Ленский поддерживал с ними связь, как и Кирилл с Женей. Это было ново. Все эти отношения вокруг, все эти привязки к другим людям. Искреннее участие в их с Володей судьбах заставляли Онегина оттаивать душой и думать не только о себе. Они завтракали на веранде, и ветер доносил до них запахи цветов. Было спокойно внешне, но тревожно внутри. Онегин не любил упускать возлюбленного из поля зрения. И теперь испытывал подкожный зуд. — Быть может, прогуляемся немного? — предложил он с надеждой. Володя всегда замечал малейший дискомфорт Жени и пытался как мог сделать его жизнь хотя бы немного проще. Перейти на следующую ступень отношений он был не готов, но и тревожить Онегина понапрасну не хотел. Тот очень старался, и Ленский это ценил, постепенно оттаивая. — Конечно. Сегодня чудесная погода, к тому же в этом районе спокойно. Когда я делал окончательный выбор — где строить дом — мне подсказали очень хорошо. Здесь живут мирные и надёжные люди. Володя не стал упоминать, что занимался этим вопросом опять же Томас. Он чётко разграничил зоны ответственности немецких банд и выбрал тот район, что находится под его защитой и где нет постоянной борьбы за территорию, как на ведомственной границе с арабами и на юге с какими-то «Ангелами», как их коротко и неприязненно обозначал Томас. Поднявшись из удобного кресла, Володя протянул Жене руку, давая необходимый ему, но очень редкий тактильный контакт. — Идём, покажу тебе наш парк, мы так туда и не добрались. Бережно беря Володю за руку, Онегин уже не хотел отпускать её. Но он не напирал и довольствовался малым. Хотя вспоминать, как пылкий юноша стонал под ним и плавился в общей страсти, порой было нестерпимо. От тех редких перепихов, что случались у него по пьяни, тошнило, потом он вообще принял целибат, да и от возлияний мужская сила сошла на нет. Но сейчас… Сейчас ему хотелось целовать тонкие пальчики, перебирать их и облизывать, чтобы перейти к запястью, затем на локоть и выше до шеи. Обнять Володю, прижать к себе и поцелуями прокладывать тропинку до манящих пухлых губ. А потом… Лучше не думать. От влажных снов, что случались всё чаще, приходилось дрочить в душе. Но видя желанного Ленского, чувствуя его запах, было трудно сдерживаться. Просто невыносимо. Он держал пальцы, пока этого позволял Володя, но вот он их смущённо вытянул из его ладони и мило покраснел. Интересно, а испытывает ли он влечение к бывшему любовнику? И появится ли между ними та искра, что сжигала сердца и тела? Держаться было невыносимо тяжело, и Ленский всё чаще думал, для чего он сдерживает себя и мучает Женю. Кошмары практически отступили, и на их место пришли яркие разнузданные сны, скорее даже мечты и воспоминания. И Володя всё ещё краснел по утрам, когда видел, что экономка снова сменила постель. Женя смотрел разочарованно, но покорно, он был так уязвим и очарователен сейчас, что Ленский решил дать ему и себе небольшую надежду. Приподнявшись на цыпочки, Володя коснулся губами щеки Онегина. — Ты сегодня как-то по-особому красив. Идём со мной прямо так? Я не смущаюсь пройтись в домашнем, сейчас достаточно тепло. Онегин кивнул зачаровано. Он бы пошёл куда угодно ради этих лучиков в глазах Володи. Они не отпускали рук друг друга, и это было так естественно, словно они уже несколько лет ходили за ручку по парку или ещё где. — Знаешь, когда ты рассказывал про это место, мне казалось, что здесь тоска смертная. Я и в Калуге-то жил только из-за тебя. Но сейчас я действительно наслаждаюсь тишиной загородной жизни, размеренным ритмом, спокойствием. Думаешь, что и между нами уже не будет места страсти и пылкости? — Евгений замер, ожидая ответ. Володя вспыхнул, краснея до корней волос. Он не сомневался в том, что между ними возможны такие страсти, что им обоим только снилось. Но повестись на провокацию — значило бы дать Жене козыри. Впрочем, он, наверное, заслужил маленькое послабление. Как и наказание. — Я думаю, что в местных парках есть такие укромные места, что можно отдаваться страсти там, где она накроет. Мне скоро двадцать два, Женя, всего лишь. Неужели ты думаешь, что я уже похоронил себя заживо? Томас, конечно, уверен, что я холоднее льда, но это совсем не так. Ленский крепко сжал руку Онегина и потянул его за собой, ведя к местному парку, в котором гуляли благопристойные граждане. Володя в короткой майке, лёгких брюках и наброшенном на плечи тонком пледе смотрелся белой вороной. Но его это не смущало. — Почему он занимает в твоей жизни столько места? — немного ревниво спросил Онегин. — Прости, я знаю, что не должен… Но я прекрасно вижу его отношение к тебе. И, словно обречённый, жду, когда ты ответишь ему взаимностью. Это выматывает. Хоть я и заслужил наказание, я бы хотел просить тебя не быть жестоким. Он немного притормозил спутника и заглянул ему в глаза. Володя смотрел спокойно, он вообще стал скуп на эмоции, и его больше нельзя было читать как открытую книгу. — Я не жесток к тебе, Женя. Я жесток к Томасу. Будь я немного смелее, давно бы прервал наше общение. Он влюблён, я это знаю, но моей взаимности у него не будет. Он дорог мне, дороже почти всех, кто рядом. А почему? Он был со мной, когда я в этом очень нуждался. Без него мне было бы совсем тоскливо и одиноко. Володя вздохнул и провёл пальцами по щеке Жени, нежно и почти невесомо. — Не ревнуй к нему, прошу. Он не заслуживает твоего дурного отношения. И моего равнодушия тоже. Но я ничего не могу поделать с тем, что моё сердце занято. Онегин перехватил тонкие пальцы и прижал их к губам, не смея задать следующий вопрос. Ему казалось, что если он не услышит собственное имя из уст Володи, то сердце остановится навсегда и без помощи алкоголя. — Хорошо, я постараюсь, Володенька. Ты совсем холодный, идём в дом? Он мягко потянул Ленского за собой, не задавая больше вопросов, ведь в карих глазах секунду назад он видел ответ. Или нет? *** — Что же, герр Онегин, у вас очень хорошие результаты, стабильное состояние и явная тяга к тому, чтобы оставить прошлое позади, — мягко улыбнулся психотерапевт и посмотрел поверх очков. — Поздравляю вас, редко кто идёт к выздоровлению такими шагами. Главное, не снижайте темп и при любом, малейшем, желании сойти с дистанции звоните мне. Евгений поблагодарил специалиста и покинул клинику. Ему не терпелось попасть на показ, который начался десять минут назад. Сегодня Володю накрасили так, будто собирались продать в бордель. Ярко подведённые глаза, блёстки на лице и шее, губы вопреки правилам приличий выделили не менее ярко, сделав алыми. Наряд совершенно не оставлял простора для фантазий, потому что был прозрачен настолько, что всё было видно невооружённым взглядом. Хорошо, что ткань шорт была немного плотнее, и Ленский чувствовал себя не полностью обнаженным. Томас, которого всегда пускали за сцену, присвистнул, окинув Ленского плотоядным взглядом. В его лице прорезалось что-то хищное, и он шепнул в порозовевшее ухо юноши: — Ты сегодня сногсшибателен. Володя для профилактики шлёпнул мужчину по руке и отстранился. Сам он думал только о том, чтобы на показ успел Женя. Почему-то особенно заводила мысль, что Онегин будет в зале и глаз от него не сможет отвести. Так что перед выходом Володя волновался больше обычного, чем заслужил несколько подколок от других моделей. Народу было много, все самые лучшие места заняты, но Евгений и не претендовал на них. Его пустили исключительно из-за особого распоряжения Ленского, и это грело душу. Он почему-то был уверен, что сегодняшнее утро стало переломным моментом для них с Володей. Эта робкая откровенность, что они позволили себе, сближала лучше любых подарков и вызывающих поступков. Для Онегина всё было настолько в новинку, что он испытывал стресс, но больше не топил его в вине. Он пил Perrier, рассматривая подиум и ярких юношей в невообразимых нарядах. Неужели его Володенька будет среди всех этих бабочек? Боже, если бы Володя только мог влюбиться в кого-то, кроме Жени, он был бы без ума от Томаса. Этот восхитительный человек в перерыве нашёл время написать ему, что Женя здесь. Он знал, как это важно Ленскому, и не стал играть в ревнивого соперника. Наверное, всё дело было в возрасте и опыте, а также в том, что Томас что-то разглядел в Володе и по-настоящему заботился о его благополучии. По подиуму Ленский летел будто на крыльях. Впервые его занятие приносило такое удовольствие, а сердце беспокойно билось. Сдержаться и не найти в толпе Женю было тяжело, но Володя не мог подвести агента и держался. Но ему казалось, что он чувствовал единственный восхищённый взгляд, который был ему необходим. Горло перехватило, когда Онегин рассмотрел, кто шёл, а точнее — парил по подиуму. Он никогда не видел, чтобы Володя красился, да ещё так вызывающе. Но ему шёл весь этот эпатаж, и Онегин не мог не признать, что Ленский хорош в своем новом амплуа. Он ждал его второй выход, подойдя ближе к сцене. Так он смог разглядеть больше и теперь с нетерпением ожидал окончания показа. Нужно будет утащить Володеньку в таком виде домой, и там любоваться. Мечты, мечты. Когда показ закончился, Володя попросил менеджера пустить к нему Женю. Мужчина смотрел неодобрительно, но пошёл навстречу, потому что Ленский раньше никогда не просил о личных услугах. Онегина на повороте обошёл Томас, снова подаривший цветы и поцеловавший Володю в щеку, будто специально распаляя соперника. — Как тебе показ? — Ленский улыбнулся, на секунду становясь похожим на себя прежнего. — Ярко, — улыбнулся в ответ Евгений. — Заметил парочку знакомых, всё-таки этот мир тесен. — Ты тоже участвовал в показах? — уточнил Томас, оценивающе рассматривая Онегина. — В таких нет, я участвовал в съёмках, редко, но знаю многих из этой тусовки. Например, Гришу, — и он кивнул в сторону высокого парня недалеко от них. — Не знал, что он Гриша, его здесь все зовут Грег. И акцента я не заметил. Но, наверное, я очень невнимателен. Ленский посмотрел на красивого и востребованного сейчас парня, который мелькал на всех кастингах и получал работу чаще, чем Володя, раза в два. Он стоял, опершись на стену, и украдкой поглядывал на Женю. От этого почему-то становилось не по себе. Грег был слишком красив, чтобы в сердце не проникала ревность. Да и типаж у них с Володей был похожим. С той лишь разницей, что черты лица у Ленского мягче, глаза тёмные и волосы более пушистые. Когда взгляды знакомого стали совсем уж откровенными, Онегин улыбнулся ему и поклонился, тем самым приглашая в их узкий круг общения. — А я смотрю — ты или не ты, Онегин, — Гриша расцеловал знакомого из московской тусовки. — Отличное мероприятие, Володя, не так ли? — Да, всё правильно, Грег. Не думал, что ты тоже из России, ты здесь как рыба в воде. От того, что Женя откровенно обнимался с таким же полуголым, как сам Володя, парнем, было не по себе. Ошибиться и принять ревность за что-то иное было невозможно. Томас, заметив растерянность Ленского, взял его под руку, демонстрируя поддержку и показывая Онегину, что следит за ситуацией. — Я Томас. Вы прекрасно сегодня выступили, Грег, заметил вас ещё на прошлом показе. — Спасибо, я вас тоже, — подмигнул он мужчине и снова обратился к Онегину: — Говорят, ты уехал из России? Сначала три года пропадал где-то, а теперь решил и вовсе переехать? Я сам уже больше года здесь, но осесть хотел бы во Франции или Италии. Грег мило и открыто делился своими планами, не считая Ленского соперником, хоть тот и ворвался в их тусовку весьма неожиданно. — Быть может, поужинаем все вместе? — предложил Евгений, стараясь не смотреть, как Томас поддерживает Володю. — Я, признаться, устал от шума и ярких образов, хочется чего-то консервативного и немецкого. — А я думал, что ты меня прямо так домой увезёшь. Володя сказал это и замер, как пойманный с поличным воришка. Он чувствовал в Греге опасность и инстинктивно давал понять, что Женя его. Информация о том, что он три года пропадал и даже не появлялся на тусовках, расстраивала. Значит, Онегин пил страшно — в одиночестве. И только каким-то чудом сейчас начал выбираться из всего ужаса, что они совместно сотворили со своими жизнями. Томас сориентировался мгновенно, поняв, что Ленский ляпнул глупость не подумав. — Идём, провожу тебя до гримёрки, тебе и правда лучше переодеться. А мы пока закажем столик. Грег, вас тоже стоит проводить? Вы присоединитесь к нам? — Конечно, — юноша тут же переключил внимание, и они оставили Онегина одного. На ужине Грег щебетал, как райская птичка, рассказывая о каких-то общих друзьях, которых Евгений помнил как прожигателей жизни, коим он и сам являлся. Оттого ему было искренне приятно, что Гриша вырвался оттуда и стремится к своей мечте. Пусть она и заключалась в покорении мира моды. — И как же тебе удалось вырваться и переехать, Грег? Ты учишься здесь? — Томас был сдержан, но, кажется, проявлял искренний интерес. Грег немного напрягся и заёрзал на стуле. — Пока не поступил, но планирую. У меня рабочая виза, вы ведь знаете, как агенты не хотят платить налог. Парень явно что-то недоговаривал, но Томас, кажется, понял что. — То есть ты устроен в какой-нибудь фирме на четверть ставки, а сам работаешь совершенно в другом месте? — Надеюсь, что ты не из миграционной службы, — нервно потрогал себя за запястье юноша. — Приходится крутиться, чтобы выжить. Увы. — Нет, я бы сказал, что я ровно с противоположной стороны, — Томас сдержанно улыбнулся. Володя, сидящий рядом с ним, удивлённо посмотрел на мужчину. Он редко проявлял к кому-то доброжелательность, и можно было сделать вывод, что Грег ему был симпатичен. Но сейчас Томас явно прощупывал почву и пытался понять, не пустышка ли он. — И куда хочешь поступать? — уточнил Онегин. Ему хотелось сидеть рядом с Володей и хоть как-то соприкасаться с ним, но их посадили напротив друг друга, и он мог только смотреть. Володя смыл "боевой раскрас", снова стал выглядеть на свой возраст и Онегину мечталось, что он может прикоснуться к его нежным губам хотя бы на мгновение. Грег вздохнул тоскливо. — Я хотел на дизайн, ты же помнишь, что я всегда увлекался этим. Хотя нет, что ты можешь помнить, Женя. — Грег махнул рукой. — В любом случае здесь это стоит таких денег, что ничего не выйдет. Ищу другие варианты, которые хотя бы немного поддерживаются правительством. — Я могу одолжить тебе нужную сумму с отсрочкой на пять лет и без процентов, — пожал плечами Евгений. — Это не проблема. Грег нахмурился, явно глубоко задумавшись. — Когда мне в последний раз такое предлагали, благодарность предполагалась соответствующей. Но вряд ли тебя интересует мой зад. С чего тогда такая щедрость, Жень? Ты изменился. — Почему нет? Твой зад меня действительно не интересует, и да, я изменился, — он посмотрел на Володю и улыбнулся ему. — Людям свойственно меняться. Я был всю жизнь эгоистом и думал только о себе, это привело к трагедии, которую нелегко исправить. Деньги же… Они есть, и их нужно пускать в дело. Считай, это мой вклад в дизайн. Он перевел взгляд на Грега и стал более серьезным. — В тебе всегда был стержень, просто подумай и прими. Ни меня, ни тебя это ни к чему не обязывает. Грег окинул Ленского заинтересованным взглядом, прежде, чем ответить Евгению, и легко сложил два и два. — Тогда с меня дизайн вашего дома, когда съедетесь. И в целом я всегда к твоим услугам. Володя вспыхнул, но почему-то почувствовал себя увереннее, когда понял, что Женю не интересует Грег. Томас, внимательно наблюдавший за этой сценой, решил вмешаться. Всё выходило до того складно, что было подозрительно. — И кем же ты работаешь, Онегин? Что так легко готов стать спонсором красивым юношам. — Никем, — пожал плечами Евгений и улыбнулся самой приторной своей улыбкой. — Я просто удачливый сукин сын, странно, что ты до сих пор не пробил моё прошлое и все мои счета. Он смотрел мужчине в глаза и видел там опасность. Онегин прекрасно знал — кто перед ним, но не боялся не проснуться следующим утром. У таких, как Томас, свои понятия чести, но она у них есть. — Ну почему же не пробил… — Томас усмехнулся. — Я всего лишь поддерживаю беседу и не хочу пугать Вальдемара. Впрочем, я бы побеседовал о том, что случилось три года назад. Для меня много тёмных пятен в этой истории, но что-то начинает проясняться. Володя вздрогнул и вцепился в руку Томаса. — Зачем ты это делаешь? Грег почувствовал, что настроение за столом резко упало, и пытался понять, что стало тому причиной. Ревность этого сексуального немца? Но к кому? Насколько он помнил, Онегин ни под кого не ложился. Да и он прекрасно видел, что Володю опекает именно этот мужчина. Любовный треугольник? Вот чёрт, он терпеть этого не мог. — Прости, я всего лишь хочу быть уверен, что тебя не обидят. Возможно, я слишком навязчив, но ты знаешь моё к тебе отношение. Володя свёл брови и решительно отодвинул тарелку. Настроение совершенно испортилось, и то, что Томас начал завуалированно угрожать Жене, выбило из колеи. — Мы поедем. Я совсем не голоден и устал. Ленский поднялся из-за стола. Томас встал следом, чтобы проводить его, но Володя покачал головой. — Меня отвезёт Женя. А с тобой я хотел бы поговорить завтра. Пожалуйста, Томас. Подумай о том, что произошло. Онегин сохранял спокойствие, когда вставал из-за стола. — Извини нас, — обратился он к Грегу. — Вот моя визитка, созвонимся завтра, хорошо? И ужинай дальше, всё оплачено. Поравнявшись с Володей, он предложил ему руку, и тот её принял. Всё это время Женя ощущал не самый приятный взгляд на себе, но плевать на это хотел. Они вышли из ресторана в прохладный вечер. — Давай пройдемся, тебе нужно остыть, — предложил Онегин. Как только они отошли на соседнюю улицу, Володя остановился и уткнулся носом в шею Жени, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Было чертовски неприятно и страшно за Онегина. Ленский слишком хорошо помнил обещания Томаса убить того, кто так навредил Володе, чтобы не осознавать — мужчина докопался до правды, и теперь может быть опасен. Евгений приобнял возлюбленного и погладил по спине. — Всё хорошо, не переживай так сильно. Ему было приятно, что Володя так трогательно ищет у него защиту и поддержку. Он не удержался и поцеловал его волосы. Они ещё пахли шампунем и лаком для волос, но были мягкие и пушистые. — Он волнуется за тебя, это очевидно, но он разумный человек. Я надеюсь. Рука скользнула на хрупкую шею, и Евгений не смог совладать с собой, он прижал к себе Ленского сильнее и зашептал ему на ухо: — Всё будет хорошо, Володенька, обещаю тебе, — его горячие слова чередовались с мелкими поцелуями в висок и щёку Ленского, тогда как руки обнимали хрупкий юношеский стан. — Прости меня, любимый, хоть на мгновение. Володя закрыл глаза и растворился в той нежности, что дарил ему Женя. Он мог бы стоять так вечно, чувствуя поддержку того, кого любил всем сердцем и думал, что уже потерял навсегда. Сейчас обиды были несущественны, Ленский понял, что до такой степени боится остаться без Жени, что ему не важно, что было в прошлом. Сейчас всё будет по-другому. — Не отпускай меня, и я прощу тебе всё. Ленский крепко обнял Женю, не стесняясь прохожих, и стоял бы так вечность, если бы Онегин не потянул его к машине. Как бы ни была толерантна Европа, не стоило демонстрировать свои чувства прямо на улице, тем более, что желание выходило из-под контроля. Евгений доехал до особняка, еле сдерживая порывы остановить машину и начать целоваться. Он весь пылал, стоило столкнуться взглядами в зеркале заднего вида, и только крепче сжимал руль и зубы. Володя ласково улыбался, видя, как Женя дрожит и явно едва сдерживает желание. Онегин выглядел, как хищный зверь, уже готовый наброситься на добычу, но бьющий себя же по лапам. Женя даже не стал загонять машину в гараж, так ему не терпелось снова обнять Ленского. Оставив её возле дома, он практически вытащил Володю из машины и потянул в дом, забыв, что отпереть может только хозяин. — Ты весь горишь, Женя, у тебя щёки красные. Ленский подкалывал самую малость, ведь он сам был в состоянии лёгкой эйфории и сладостного предвкушения. — Мне срочно нужно охладиться, — и он приложил прохладные пальцы Володи к своему лицу. — Ты заставляешь меня сгорать от желания, мой мальчик. Только ты. Он потянулся за поцелуем, глядя в карие глаза и надеясь на взаимность. Володя ответил, обнимая Женю за шею одной рукой, второй же крепко сжимая его пальцы, поглаживая большим ладонь. Ленский ясно давал понять, что совсем не хочет, чтобы Женя охлаждался. Напротив, он мечтает распалить его ещё сильнее. Они попали в дом совершенно неудобным способом, ибо приходилось доставать ключи, искать замочную скважину и целоваться одновременно. Онегин не собирался останавливаться. Он со стоном вспоминал эти сладкие губы и сминал их, ласкал языком и проникал вовнутрь. Он с трудом смог прерваться, чтобы завести Ленского в дом и закрыть дверь. — Хочу любить тебя, Володенька. Хочу целовать тебя и ласкать всю ночь, всю жизнь. Люблю тебя. Ленский счастливо вздохнул, чувствуя, как от жарких признаний сильнее колотится сердце, будто мечтает вырваться из груди. — И я тебя, Женя. Всегда любил, кажется, с первой минуты — и до сих пор. Женя раздевал его быстро, уверенно, и то, что его руки не дрожали, приводило в особый восторг. Володя ластился, тёрся об Онегина, как мартовский кот, восполняя всё то, что ими было потеряно, и не собираясь больше ограничивать себя ни в чём. Все мысли, серьёзные рассуждения и сомнения — после, сейчас он хочет отдаться тому, кого любит всей душой и ни о чём не думать. Видя, как страстно откликается на его ласки Володя, Онегин раздел его и подхватил на руки. Заниматься сексом в холле не входило в его планы. Юноша хоть и был худ, весил прилично, но своя ноша не тянет — рассудил Женя и понёс добычу в спальню. Володя пытался протестовать, но был прижат к стенке, зацелован и поудобнее перехвачен на руках. — Тяже… мффф… — Женя был невыносим! Затыкал поцелуями на малейший протест и с ума сводил ласками и напором. Володя успел истомиться, пока почувствовал под лопатками прохладу простыней. Хотелось всего и сразу, он до того истосковался по живому теплу и ласке, что готов был на что угодно, чтобы Женя не останавливался. Обхватив ногами бёдра Онегина, Володя подставил горло под поцелуи и укусы, давая понять, что сдерживаться не стоит и он готов на всё. Страсть бурлила по венам, лавой растекалась под кожей и искала выход. Онегин жадно целовал нежную кожу, оставляя на ней следы. Он опустился на тёмные горошинки сосков и терзал их попеременно то ртом, то пальцами. Володенька стонал и метался под ним, словно умоляя не тянуть и приступить к самому важному. Перед тем как стянуть с него боксеры, Онегин привстал и сел перед ним на колени. Собственный член рвался из плена, но он терпел и с восхищением смотрел на юношу. — Ты так красив, — его пальцы подлезли под резинку и потянули за неё вниз. — Ты идеален, мой Владимир, любовь моя. Он говорил и обнажал чужое естество. Ровный и весьма длинный член ударил Ленского по животу, когда резинка была опущена. И Женя не стал медлить. Володя вжался затылком в матрас и застонал, толкаясь в жадный рот Жени, теряясь в ощущениях и совершенно ничего не соображая. То, как Онегин ласкал его, то, как хотел доставить наслаждение — это просто сводило с ума. Ленского колотило от страсти и желания, он чувствовал, что долго не протянет, потому что Женя был так умел и страстен, что держаться было невозможно. Пальцы на ногах поджимались, а тело покрылось мурашками, но Володя нашёл в себе силы пережать член у основания, чтобы не кончить немедля. — Жень, не могу, ты меня так сразу… — дыхания не хватало, Володя говорил отрывисто и тяжело дышал. — Иди ко мне, пожалуйста. Хочу с тобой вместе. Онегин быстро освободился от остатков одежды, лёг рядом, взял в руки оба их члена. Володя был на грани, и он начал медленно водить рукой вверх-вниз. — Смотри мне в глаза, — тихо попросил он, ускоряясь. — Хочу кончить с тобой вместе, а потом отнести тебя в ванную и продолжить. Смотри, Володенька. Рука действовала всё быстрее и быстрее. Онегин выгибался, чувствуя приближающуюся разрядку, но грезил о большем. Володя смотрел не отрываясь, он выполнил просьбу-приказ без раздумий, как самое правильное, что мог сделать. У Жени были такие красивые глаза. Он заметил это ещё при коротком знакомстве и не уставал любоваться, пока они были вместе. Ленский обнял пальцы Жени своими и начал двигаться с ним вместе, хватая ртом воздух и держась на чистом упорстве, надеясь кончить вместе с Онегиным. Из горла вырывались короткие стоны, Володю колотило, и он в конечном итоге не выдержал, выплёскиваясь в ладонь Жене и чувствуя, как по его собственным пальцам потекла тёплая сперма. Значит им удалось, вместе… Мир рассыпался и медленно собирался в единое, пока Евгений целовал нежные истерзанные губы. Он дал Ленскому несколько минут, чтобы прийти в себя, и снова подхватил его на руки, чтобы отнести в ванную. Настроив душ, он залез в просторное джакузи к Володе и с улыбкой привлёк его к себе. — Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится? — Кружится, но только от удовольствия и от любви. Жень, мы такие дураки… — Володя прижался к Онегину и снова зажмурился. Голова в самом деле кружилась, но это было не важно, потому что его было кому подхватить и поддержать. И это именно то, о чём грезилось и мечталось. *** Проводив Онегина с Ленским мрачным взглядом, Томас взял винную карту и бросил поверх неё взгляд на Грега. — Ты будешь что-то пить? Мне точно нужно. — Почему нет, — пожал плечами парень. — Сухое красное, как раз под тартар. Вы с Онегиным соперники? — Трудно быть соперником тому, кто занимает все мысли Вальдемара. Даже когда Онегин был далеко, Ленский думал только о нём. Сейчас я понимаю, что могу пытаться спасать Вальдемара от самого себя, но этим только отвращу. Томас подозвал официанта и заказал бутылку лучшего красного сухого. Если первая половина вечера загублена, то зачем губить и вторую? — Значит, нужно отпустить, — кивнул в ответ Гриша и придвинул тарелку поближе. — Как говорят в России: насильно мил не будешь. А ты мужчина интересный, солидный. И не из миграционной службы. Шансы есть. — У тебя или у меня? — Томас усмехнулся. Видел он таких парней. Очень и очень много. Ленский привлёк его своей непохожестью на прочих моделей, чистотой и отстранённостью. А ещё тем, что напоминал Томасу человека, которого он любил когда-то. Грег тоже был похож на него внешне. Да и по характеру, скорее всего, был ближе к оборотистому и хваткому Марио. Вальдемар же напоминал тот невинный образ, что Томас рисовал у себя в голове до того, как столкнулся с суровой действительностью. Сейчас стало очевидным, что несмотря на внутреннюю гнильцу Онегина, Вальдемар любит лишь его. А делать мальчику больно, разбираясь с его глупым возлюбленным, который едва не сгубил Ленского, не хотелось. Пусть живёт и будет осторожен. За Вальдемаром есть кому присмотреть. — У тебя, конечно. Я пока что не готов влюбляться, — уверенно заявил Грег. — От любви одни проблемы. — Юноша передёрнул плечами. — А от похоти ещё больше. По мне, так лучше евнухом быть или асексуалом, чем озабоченным придурком. Переживания вновь нахлынули из потаённых уголков, и Гриша взялся за бокал слишком поспешно. Воспоминания до сих пор горчили и заставляли чувствовать себя использованным, но сам дурак был влюбленный, сам глаза на всё закрывал. Это в прошлом, но он зарёкся влюбляться навсегда. — За что выпьем? Томас посмотрел на юношу с новым интересом. То, что он не пытался кадрить его, было занимательно. Обычно такие модельки из кожи вон лезли, чтобы забраться ему в штаны, а после в кошелёк. Впрочем, тех, кто цеплял на мнимое отсутствие интереса, тоже хватало. Они всегда считали себя умнее других. И всегда ошибались. — За то, чтобы наши страсти не мешали нам жить. Я бы послушал, почему такой красавец зарёкся влюбляться. Неудачный опыт? — Вот уж чего не стоит вспоминать, так этого, — нервно засмеялся Грег. — Банальная история, погребённая и забытая. Поговорим лучше о музыке. Тебе какая больше нравится? Сейчас все с ума посходили с к-попом, а мне плакать хочется. Лучше уж на Rammstein сходить. — Малыш, я тебя вдвое старше и предпочитаю то, что люди твоего поколения слушают, только имея безупречный вкус: Scorpions, Helloween, из нового — разве что Unheilig, но они не идут ни в какое сравнение с теми, кто по-настоящему гениален. А на Rammstein, пожалуйста — могу сводить тебя в вип, сам иногда их слушаю и уважаю. — Спасибо, что хоть не сказал, что в папы мне годишься, — отпил вина Грег и на секунду замер, чтобы ощутить нотки букета. — Вкусное. Scorpions ещё мой отец слушал, он же и нормальный вкус к музыке привил. А ВИП-ложа — заманчиво, но вряд ли получится. У меня график не совпадает с их концертами. И раз уж пошли такие предложения, хочу внести ясность. Нам не обязательно продолжать знакомство, ибо мы оба стреляные воробьи. Ты прощупал меня, я тебя. Искры не проскочило. Но я не откажусь прокатиться по ночному городу после ужина. Становилось всё любопытнее. Такую дичь хотелось загнать и завалить, мальчишка явно знал, что делает и как может зацепить. А вот нужно ли ему было цеплять — в этом Томас пока не разобрался. Но от дерзости Грега по позвоночнику пробежал электрический разряд и приподнялся член. Можно будет с пользой провести время в машине после поездки по ночному городу. — Ты ещё не пробовал вкусное, но могу свозить тебя в ресторан, где подают то, что будет тебя достойно. Что же до твоего смелого заявления: поживем — увидим. Мы не дети, чтобы играть в любовь и мгновенную страсть. Пробежит что-то — проведём время с удовольствием. Нет — не страшно. — Если что, у меня есть перцовый баллончик, и мой агент видел, с кем я ушёл, — предупредил Грег. Он понятия не имел, что творит, но собеседник интриговал его своим спокойствием и уверенностью. Инстинкт твердил ему не связываться — слишком крупная акула, а молодость и вино подначивали и рвались в бой. Томас рассмеялся, блеснув глазами хитро и довольно. — Твой агент продаст тебя и никогда не вспомнит, если я попрошу, но я не буду — зачем бы мне? Не люблю принуждать красивых парней, у меня есть широкий выбор. Ты же понимаешь, что я взял бы Вальдемара, если бы мне было нужно? Нет, интерес совсем не в том, чтобы сломать. Охота и подчинение работают иначе. Томас допил вино и протянул Грегу руку. — Кататься? Останусь трезвым, чтобы развлечь взыскательного спутника как следует. Это было тысячу раз опасно, но Григорий Самойлов был рисковый парень. Глядя на то, как уверенно Грег вложил свою руку в его, Томас усмехнулся. После того как он трахнет парня в машине, можно будет и правда сводить его в ресторан и отвезти на концерт. В конце концов, плотный график всегда можно совместить с выступлением Rammstein не только в Германии, но и в любой другой стране. Особенно когда есть частный самолёт.