Ночь темна перед рассветом

— Пойдем, — улыбается тетка, и Бакуго хочется закричать во все горло. Он оборачивается на мужчину и женщину, которые пару месяцев назад заявились и объявили себя его новыми родителями, его новой семьей, но тетка мягко, как, похоже, никогда не делала, разворачивает его лицом к машине, открывает заднюю дверь, впускает маленького Кацуки, который тут же начинает вырываться, кричит и проситься назад, но его затыкает тетка, его куратор, пальцем, приложенным к губам. Нахмуренные бровки ползут вверх, глаза блестят от слез, и мальчик плачет, смотря в окно закрытой только что двери. Куратор возвращается за вещами мальчика, и Бакуго начинает бить маленькими кулачками в стекло и кричать. Пара, которую Кацуки готов был назвать родителями, все еще стояла на крыльце. У него есть шанс вернуть все, как было? Мужчина приобнимает женщину за плечо, и Кацуки замолкает, его руки опускаются. На что он надеялся? Куратор бросает небольшую сумку в багажник, снова открывает заднюю дверь, пристегивает мальчика и садится за руль небольшого авто. — Успокойся, ладно? Будет нехорошо, если все увидят тебя плачущим, — говорит она. — Я был плохим? — тихий вопрос. Кацуки треплет кромку шорт и опускает голову. — Все хорошо, Кацуки, — она смотрит на него через зеркальце, но мальчик не поднимает взгляда. Бакуго почему-то вспоминает это, когда шлепает по безлюдной улице, хмыкает сам себе и садится на остановку, ждет автобус, который отвезет его на остановку, где когда-то он встретился с Эйджиро.

***

Киришима сидит на кухне, его грызет и мучает совесть, остатки разума твердят ему найти Бакуго, но все-таки что-то мешает ему сдвинуться с места. Сомнения заполняют его мысли. Он жил с Кацуки бок о бок, но так о нем ничего и не знает. Не знает, где он живет, почему не учится в школе и что произошло, а еще в их первую встречу Бакуго сказал, что у него нет дома. Киришима даже не знает, откуда начинать поиски. Должно быть, оттуда, откуда все и начиналось. Остановка. Эйджиро смотрит на часы. Еще успевает. Он выбегает из дома, наскоро набросив куртку и захватив ключи. Он крупнейший идиот. Выгнать беременную омегу, которой некуда идти, под ночь. Киришима чертов гений. Он, запыхавшись от бега по лестнице, оглядывается по сторонам — на улицах, которые слабо освещают желтые фонари, никого. Бакуго ушел. Куда? Паника медленно захватывает тело юноши, но мозг чётко осознает и уже ведет непослушное ватное тело в сторону автобусной остановки, где должен быть Кацуки. Должен быть. Последний автобус еще не ушел, если что, он успеет еще и доехать… Киришима подходит к остановке, уже видит ее в двухста метрах от себя, он ускоряет шаг — скоро автобус. Он добирается, но ни души, ни человека на остановке не находит. Он садится на полусгнившую скамейку и опускает голову. Алкоголь еще не отпустил его мысли, а тело совсем не хочет слушаться. Нужно ли продолжать поиски? Что он сделает, когда найдет его? Что сделает, если не найдет? Двигатель автобуса вырывает его из мыслей, и Киришима заходит в него, плюхается на место у окна, платит за проезд. На этот раз его не мучают сомнения. Он просто ждет. Будто знает, где искать. На нужной остановке он выходит, и обходит вокруг нее несколько кварталов. И в последнем квартале его уставшее, уже не пьяное тело просит пристанища. Он видит розовую неоновую вывеску — бар, входит туда, садится за стойку, народу, почему-то, больше, чем в ночных барах. Везде снуют какие-то парни. Может, они готовятся к закрытию? — Что будете заказывать? — спрашивает бармен, и Киришима на автомате просит пинту пива. Киришима оглядывает бар — вполне обычное, непримечательное место. Когда ему подают пиво, он тупит в стойку, отпивает, закрывает глаза и теперь не знает, что делать. Бакуго он не нашел, да и теперь уже и не знает, где он. Эйджиро поднимает взгляд на бармена — у Киришимы либо галлюцинации, либо белая горячка. — Бакуго? — говорит он, не веря своим глазам. Он тут же лезет его обнимать, но Бакуго усаживает его назад. — Ты что тут делаешь? — хмурится Кацуки. — Неважно, что ТЫ тут делаешь?! — интересуется Киришима, ударяя по столу кулаком. — Работаю. — Да ну? И кем же? Почему у тебя такая непостоянная работа? — Ты слишком любопытный для пьяного. — Ты слишком груб для персонала! — вскрикивает Эйджиро. — Омегой я работаю, ну что, доволен? — Бакуго скрещивает руки на груди. Он одет в униформу заведения — бордовый жилет, черная рубашка и прямые брюки. В таком виде живот Бакуго более чем заметен. — Омегой? — переспрашивает Киришима. — Ты шлюха? — Да, — отвечает Бакуго. Эйджиро не верит своим ушам. Это, должно быть, шутка. Бред сивой кобылы. Он смеется, опускает голову, но когда его глаза снова поднимаются, и Киришима видит серьезное лицо Бакуго, улыбка тут же сползает и превращается в сжатые в тонкую линию губы. Киришима прямо сейчас думает, что это, должно быть, сон. Он же пьян. Сны такими бывают. Такими, что ты даже представить не можешь в реальной жизни. Киришима усмехается, мотает головой, рискуя отправить все выпитое и съеденное обратно наружу, и говорит: — В таком случае, я снимаю тебя на всю ночь, — сон есть сон — терять Киришиме уже нечего. Бакуго он уже потерял. Глаза Кацуки округляются, он кривит губы и планирует орать на все заведение, но лишь выдыхает, берет журнал учета и записывает себя как занятого, просит Эйджиро расписаться и тащит его за руку к кассе. Киришима уже ничего не понимает. Не такой реакции он ожидал. На кассе Эйджиро вытаскивает все деньги, что у него при себе были, ему еще и сдачу дают. Бакуго дают ключ, Эйджиро просто следует за ним, потому что Кацуки отпустил его руку. Бакуго без понятия, что в мыслях Киришимы. Без понятия, зачем он это сделал, и почему опять выпил. Он заказал пиво, но ему, видимо, туда подмешали сакэ или водку, поэтому его снова разнесло. Аж до таких масштабов, что сейчас Бакуго по долгу службы придется ему отдаться. Кацуки пихает ключ в дверную скважину и сосредоточенно ее открывает, проворачивает ключ два раза, хмурится, когда Эйджиро обнимает его сзади. Бакуго действительно думает, что Киришима еще опомнится. — Ты так вкусно пахнешь, — шепчет Киришима ему на ухо. «Блять, » — единственная мысль Бакуго. Похоже, ему правда придется заняться сексом с Киришимой. Они входят в комнату, и Киришима, похоже, воспринял все всерьез, потому что тут же прилипает к Кацуки, как банный лист, прикусывает шею над воротником рубашки, Бакуго кое-как выпутывается из них и закрывает дверь, снова щелкает замком и теперь разворачивается к Киришиме лицом. Они целуются, рука Эйджиро скользит по гладкой ткани жилета, расстегивает кое-как мелкие пуговицы и шарит по выпуклому животику, Бакуго расстегивает пуговицы, застревает где-то на третьей, потому что Эйджиро валит его на кровать, и Кацуки разводит колени в стороны, давая Киришиме упасть между них и пройтись торсом по животу так, что у Бакуго чуть сердце не остановилось — настолько он испугался. — Не делай так, мне больно, — шепчет Кацуки, и Эйджиро действительно прислушивается, но вгрызается в плечо, оставляет сразу краснеющий укус и засос. Бакуго цыкает, проводит ладонями по чужой спине и срывает сначала куртку, потом футболку и впервые касается Эйджиро в таком ключе. Впервые видит его напряженные мышцы, немного выступающие из-под гладкой загорелой кожи, проходится пятерней по черным волосам и сжимает их на затылке, пока Киришима оставляет след на ключице. Эйджиро отстраняется, глядит на свое искусство, отметины от зубов и тянется к пуговицам. С Бакуго стянута рубашка, и Киришима проходится кончиками пальцев по животу, ловит каждый удар чужого сердца и целует живот настолько нежно, что у Кацуки дыхание спирает и бабочки в животе вмиг вспорхнули. — Прости, — шепчет Киришима. — Не нужно… — Я не хотел тебя выгонять, так получилось, — Эйджиро часто дышит, а затем поднимается и заглядывает в глаза Кацуки. — Все нормально, — хмыкает Бакуго и лезет Киришиме в штаны. Пуговица на джинсах поддается, ширинка расстегнута, а рука уже под резинкой красных боксеров сжимает чужой член. Бакуго давит на плечо Киришимы, чтобы тот лег боком, тянется за смазкой и выдавливает себе на ладонь и снова проводит по члену Эйджиро уже смазанной рукой. Киришима цепляется за плечи Бакуго. Такой большой по телосложению, такой сильный по духу, альфа по натуре, но не может устоять от чужих ласк. Эйджиро действительно слишком чувствителен для альфы, слишком нежен. «Это даже к лучшему,» — думает Бакуго. Он хотя бы может контроливать ситуацию. Кацуки немного ускоряется и ловит чужие губы своими, не дает Киришиме простонать, ускоряется еще раз, и кусает нижнюю губу Эйджиро, пока тот ахает и изо всех сил пытается держать себя в руках. — Я люблю тебя, Бакуго, я теб… ах! — Киришима, когда Кацуки отпускает его нижнюю губу, прижимается лбом к чужому плечу. — Прости! Прости меня, пожалуй… ста… Бакуго улыбается, ускоряется еще немного, дает Эйджиро время, чтобы извиниться и ускоряется, что едва поспевает сам за таким темпом. Кацуки знает, что пьяным кончить труднее, и алкоголь отодвигает оргазм. И Бакуго видит, как Киришима измотался — он не может кончить. Кацуки дрочит ему, вслушивается в тяжелое дыхание и вскрикивает, когда Эйджиро кусает его плечо до крови и кончает, плотно прижимая его к себе — только усилиями рук Бакуго удалось оставить живот невредимым. Кацуки раздевает Киришиму догола, обтирает его, раздевается сам и ложится рядом. Эйджиро отрубается сам, пристроившись на худом плече Бакуго, и Кацуки обнаруживает, что сам не возбудился. Разве что, эмоционально. Чертовы гормоны. Бакуго просыпается от тяжелого дыхания рядом. — Что мы натворили?!