Ночь темна перед рассветом

Когда Бакуго выписали, Эйджиро не давал ему хандрить, всегда находился рядом. Порой, Киришима помогал Бакуго принять душ, иногда они готовили вместе, вместе ходили в магазин. Кацуки не включал телефон уже очень долгое время, его ничего не волновало, кроме изоляции своего горя, которое по-прежнему беспокоило, и драло сердце в те минуты, когда Эйджиро все же нужно было уходить. — Я люблю тебя, — прошептал Киришима на ухо Бакуго. Они решили спать вместе, если Кацуки вдруг приснится кошмар. — Я тебя тоже, — ответил ему Бакуго. В выходные, когда Эйджиро не работал и не учился, он вытаскивал Бакуго в город, гулять, в кафе, да куда угодно, но сидеть дома ему было нельзя, разбавлял обществом своих друзей, так как друзей у Кацуки он не знал, да и сам Бакуго говорил однажды о том, что ни с кем толком и не общался. Бакуго медленно поправлялся, но Киришима заметил одну особенность — у Кацуки нет течек. Это вполне нормальное явление для омеги, который недавно пережил стресс. Но прошло уже порядка полутора месяцев, а течки все не наступало. Киришима думал о том, что секс возможно тоже станет каким бы то ни было снятием стресса для Бакуго, но тот не давал ни намека, а течка не наступала все дольше. Киришима насторожился, прекрасно зная, что чем дольше нет течки — тем сильнее могут быть последствия. И это его ни на йоту не утешало, а наоборот волновало и даже заставляло нервничать. — Бакуго, — позвал Эйджиро. Кацуки вышел с кухни, потягиваясь. — Ммм? — хмыкнул он. — У тебя ведь не наступает течка, правильно? — немного погодя спросил Киришима. — Нет, — пожал плечами Бакуго, и Киришима засмотрелся на выпирающие ребра и плоский живот. — Ты знаешь почему? — Эйджиро отвернулся и посмотрел в телевизор. — Перегорел, — также безразлично проговорил Бакуго. Эйджиро нахмурился, но быстро вернул дружелюбное выражение лица. Это было вполне разумно и звучало как хорошее успокоительное для него. Бакуго едва остался жив, едва выкарабкался без необратимых последствий для своего организма, так что сгорание вполне могло случиться с ним. — Это была не первая твоя беременность, верно? — Киришима положил ладонь на руку Бакуго. Кацуки выдохнул и кивнул. Киришима подумал, что им нужно будет наведаться к врачу уже после совершеннолетия Бакуго, а на этой неделе ему нужно заехать в детский дом, откуда сбежал Кацуки, чтобы забрать его вещи и документы. Эйджиро подумал, что, возможно, метка была не худшей идеей, так как теперь полную ответстсвенность за жизнь и здоровье Бакуго несет именно Киришима. В этой захудалой квартире он мало что может дать Кацуки, но еще меньше он мог бы дать ребенку. Так что все, что Киришима мог, это не расслабляться и стараться из всех сил. Разговор сошел на нет, Бакуго лениво щелкал каналы, пока Эйджиро готовил на кухне. — Куда пойдем на выходных? — громко спросил невзначай Киришима, но в ответ раздавались только звуки какого-то ток-шоу на ТВ. Эйджиро выдохнул, обтер руки об полотенце, висевшее у него на плече и выглянул из гостиной. — Кацуки? — нахмурился Киришима. Бакуго сидел на диване, его ноги были согнуты в коленях и лежали на диване, голова скатилась на бок, а руки были скрещены на груди. По тихому дыханию Эйджиро понял, что Кацуки спит. Киришима осторожно взял пульт, который Бакуго выронил из руки, выключил телевизор и осторожно расцепил уже затекшие кисти, выпрямил их, осторожно просунул руку под лопатками Кацуки и развернул Бакуго, подложил под голову подушку, приподнял, выпрямил ноги и укрыл пледом Кацуки. — Спасибо тебе, — тихо прошептал Бакуго в полудреме. Эйджиро нахмурился, но его свободно болтавшуюся руку взяли теплые кисти и легонько сжали. Так по-детски. Прямо как детки на практике в больнице. — Не за что, — улыбнулся слегка Эйджиро. — Поспишь и потом поешь? — Да, — Кацуки снова прикрыл глаза, отпустил Киришиму и развернулся на другой бок. На выходных они выбрались в парк, точнее, они просто слонялись по городишку без дела, Киришима к этому времени уже забрал вещи и документы Кацуки, накануне они ездили в ратушу, чтобы утвердить метку. Эйджиро учтиво отвлекал Бакуго от гуляющих пар с детьми, но Кацуки выдохнул и произнес: — Успокойся. Я в порядке, — прорычал он сквозь зубы. — Точно? — Киришима взглянул в чужие глаза. Кацуки закатил глаза, цыкнул и кивнул. Киришима прекрасно понимал и знал поговорку: чем дальше в лес — тем больше дров. И эта поговорка полностью соответствовала их отношениям. Чем больше Киришима пытался узнать о Бакуго, тем больше барьеров он выстраивал между собой и Эйджиро. Когда же Киришима бездействовал и не трогал Кацуки по пустякам — Бакуго часто лип к нему. Лип — громко сказано. Кацуки требовал к себе внимания. Он тихо матерился, залезая на диван и чертыхался, причитал, пока Эйджиро не окажет ему знак внимания. Также было и со всем — он злился, если Киришима не был рядом, если не проявлял к нему внимания. Тогда Киришима принял решение, что Бакуго нужно знакомиться, узнавать людей, находить друзей. Потому что Эйджиро не может быть рядом с ним вечно, а Бакуго не может вечно его ждать. Кацуки никак не воспринял эту новость сначала, а потом начался скандал. — Ты пытаешься меня сбагрить? — начал спокойно Бакуго. — Нет, просто тебе нужна компания, пока я буду на работе или в универе, — пожал плечами Киришима. Брови Бакуго поползли вверх. Киришима не на шутку начал молиться. — Ты хочешь отправить меня в компанию незнакомых людей? — Кацуки нахмурился. — Если ты знаешь еще выход, то скажи мне его, — пожал плечами Эйджиро. Но Бакуго ушел от разговора буквально в другую комнату. Конечно же, Эйджиро не подозревал, чем занимается Кацуки в время, которое Киришима проводит на учебе и работе — отпуски и отгулы у него уже кончились, а, следовательно, он пропадал целыми днями. Бакуго бесцельно ходил по квартире в своих мыслях, редко смотрел телевизор — в основном спал. Но иногда, во время брожения по квартире, его начинали мучить навязчивые мысли о ребенке, которому не суждено было выжить. Он подходил к зеркалу, смотрел на свой неизменно плоский, даже впалый живот, доставал из комода припасенный заботливо свернутый трубочкой календарь и зачеркивал еще один день, когда течка не наступала. Бакуго с злостью чиркал на одном и том же дне, разрывая тонкий глянец календаря. — Черт, — он поднимал взгляд в зеркало, на свой голый живот, и тяжело дышал, злясь на себя, на Эйджиро, на весь этот мир. — Черт! Бакуго боялся заводить ребенка снова, но заполнить пустоту он хотел невыносимо. Он хотел, чтобы Киришима опять носился с ним, как за больным тифом, чтобы ходил с ним везде. Он хотел любви, но от Киришимы он едва ли ее теперь получал. Он получал от Эйджиро все, кроме любви, хотя Кацуки на самом деле ее просто не видел. Киришима любил Бакуго до потери пульса, но у него не всегда получалось это показать.