Мошка, Картошка и Идиоты

Йосеф работал — и работал он, несмотря на общую аморальность происходящего, с удовольствием. Млакх, дотащив до каюты сплавленных заживо созданий, не поспешил тут же исчезнуть, и Йосеф воспользовался этим без малейшего зазрения совести. Крупные, размером с фалангу пальца, когти Хищника предсказуемо оказались острыми ровно настолько, чтобы использовать их для очистки хоть сколько-нибудь интересных частей пугала от накипшей на него окалины; не упускать же такой шанс, верно?  Да, повод, конечно, был не слишком правдоподобным даже для его «спекшихся мозгов». Но не признаваться же, что прямо сейчас Йосефу, всегда тяготившемуся необходимостью находиться среди людей, понадобился кто-то живой рядом? Он самому себе не понравился, когда оказалось, что любимой компании пушистых солнышек — компании, которой ему хватало вот уж без малого десять лет, — вдруг стало недостаточно.  Но словно нарочно шумное дыхание невольного помощника все равно отчего-то помогало держать себя в руках — и Йосеф держался, стараясь особо не зацикливаться на двусмысленных этих вопросах. Потому что если в чем и было преимущество его теперешнего положения, так это в том, что зацикливаться вообще ни на чем не получалось больше положенных минут. — Вот зачем марсианам так нужно было мне глаза открыть на то, что происходит? — вполголоса пожаловался Йосеф, пальцами оттягивая пластиковую горловину рубашки. — Помочь-то друг другу не можем. Ни я им пользы принести не могу, ни они меня под себя переделать. Так нет, все равно надо было обязательно меня просветить, такого бедного и несчастного. — Идиот, — лениво зевнули ему в ответ, открывая алый шелк глотки да разводя клыки, как свои клешни раскрывают крабы или, может, как щупальца свои раскидывают голодные гидры. Красиво. — И таким и ост-ханешься, ес-чли не помощь. — Но они-то не помогают! — правомерно возмутился Йосеф. Он обернулся, готовый отстаивать свою позицию, но увидел то, что видеть не хотел, и быстро смешался.   Млакх аккуратно отскребал от грязи вырезанные скальпелем части пугала. Йосеф усердно старался не задуматься о том, что часть этого черного, гадкого окисела раньше лоснилась мягкой шерсткой на боках Мошки, но оно все равно задумывалось.  — И они идиоты, — только и ответил его защитник, любуясь блестящим кубом системы управления. Йосефа замутило. Он не мог себя перебороть (на Земле то, что происходило, вполне можно было квалифицировать по статье «надругательство над трупом», и Йосеф сам и с огромным удовольствием сдался бы властям — если бы здесь, на инопланетной картошке, было кому сдаваться). Но не мог он и отказаться от вскрытия: все же важность Йосефова чутья ему объяснили вполне доходчиво — и тут на выручку пришел Млакх. Все же Млакх был святым, Ягве Всевышний. То, что осталось от клубка, Хищник вырезал точнее и аккуратнее, чем смог бы Йосеф даже с полным своим оборудованием. Никаких моральных и этических терзаний он явно не испытывал, и Йосеф малодушно спихнул на своего инопланетного ангела самую отвратительную часть работы. Остальная часть была… приемлемой. Копаться в мешанине из сплавленных проводов и неработающих блоков сначала тоже показалось Йосефу издевательством. Впрочем, застывшее над ним Дамокловым мечом обязательство уже через какой час трансформировалось в негромкое любопытство: как бы он ни относился к происходящему, а со сплавленным пугалом действительно произошло что-то интересное. В комнате было тепло, Млакх как-то внезапно оказался под самым боком (Йосеф подозревал, что он сам незаметно пересел к Хищнику, но не собирался признаваться в этом ни при каких обстоятельствах), а клубочки послушно отправляли сигналы о собственной дееспособности с интервалом в две минуты. Идеальные условия для труда и отдыха. Йосеф, раз уж выпала такая возможность, вцепился в эти часы хваткой, достойной упрямства мужа собственной племянницы. Принятый семьей Кохенов мужчина уже к сорока годам — в самом расцвете молодости — буквально выгрыз себе место и.о. министра внутренних дел в какой-то из рекреационных областей. Племянница выскочила за него замуж за две недели до назначения, Йосеф до сих пор не мог запомнить должности зятя, но в целом был за них счастлив.  Наверное, сейчас он был счастлив и за самого себя. — Млакх, вы ведь раньше видели этих созданий? — поинтересовался Йосеф, раскладывая очищенные андроидские органы в правильном порядке. Хищник лениво зарычал. Посмотрел на Йосефа, вспомнил, что тот их языка не знает, и поэтому как-то по-особенному тряхнул кожистыми дредами: красивая блестящая грива, растущая прямо из налобного панциря,  на миг сжалась,  словно сократились мышцы внутри — а может, так оно и было. Йосеф в ответ склонил голову набок, любуясь инопланетными движениями, и Млакх недовольно поджал клыки. — Да, вид-щел, — неохотно снизошел он до человеческого языка. — Они выглядели также? Хищник подумал. Потом подумал еще, поднял то, что у человека называлось бы надбровными дугами, и явно застопорился — даже глаза его будто остекленели. — Нет, — засипел он отчего-то недовольно и почти по-человечески вздохнул, — не так.  Йосеф неловко облизнулся, устроился на кровати удобнее, терпеливо ожидая то, что Млакх готов будет рассказать. Тот не подвел: повел плечом и, как-то даже грустно вздохнув, потянулся к собственной маске, висящей на деревянных — ей-богу деревянных — прищепках у собственного горла. Когда клыки, и щетинки бровей, и круглые бусины глаз, и даже плотный и плоский панцирь на голове, заменяющий привычные волосы, скрылись под шлемом, Млакх заговорил скупым механическим голосом: — Пятнадцать звезд назад один из yautzha принес трофей, — Хищник, слегка наклонившись к Йосефу, аккуратно на когти подхватил очищенную от копоти трубку, которая когда-то соединяла головную матрицу андроида с системой анализаторов.  «Когда-то» — потому что механоид марсиан, превратившись в пугало, полностью перемешался изнутри. Этот оптический ортикон Йосеф нашел у самых его ног скрученным вместе с пластинами осмия. Такое местоположение не имело ни малейшего смысла, но мысли свои он пока держал при себе.   Млакх задумчиво перекатил на пальцах трубку и зевнул под маской.  — Похож на это, только более старый… изношенный. Затем, три-два-семь звезды  от Гнезда, в корабль прогрызлось живое. Плотная кожа, ядовитые глаза, менялся в размере. Быстрый и злой, умертвить сложно даже для yautzha. Yautzha живут для убийства, — серьезно объяснил Хищник специально для Йосефа. — Нести смерть — вот их честь, но, когда мы пришли на помощь, двое уже остались без haldzah. Он с намеком почесал шею самыми кончиками когтей, и Йосеф невольно вздрогнул, не желая даже думать о том, что значит этот хальдзах для чужой анатомии. — Они выжили? — тихо поинтересовался он,  откидывая голову так, чтобы всмотреться в металлическую маску.  Хищник в ответ засипел, развеселившись. Быстрее, чем Йосеф успел бы дернуться, Млакх поднял подбородок, погрузил в шею когти до самых подушечек пальцев и —  перерезал себе горло. Йосеф чуть не задохнулся криком — и в одно мгновение подскочил на колени. Он тут же дернулся к ране, одним ловким от паники движением зажал края и надавил с такой силой, чтобы горячая, отчего-то ярко-зеленая кровь перестала выплескиваться фонтаном. Под ладонями пульсировало, не переставая, и тоненькие ручейки жидкости, до подозрительного похожей на безызвестную Йосефу панацею, прыскали во все стороны. — Ягве Всевышний! Ты идиот? — нервно закричал он, не в силах отдышаться. — Млакх, ты какого хека только что сделал? Бешеное создание! Млакх только сипел довольно, блестя глазницами маски, и явно не испытывал ни малейших затруднений. Йосеф от обилия чувств боднул его куда-то в висок, но тут и сам понял, что кровь больше не льется. Понял — и растерялся окончательно. — Чтобы нас убить, aleyrt, нужно много усилий, — добродушно пояснил Млакх, аккуратно отдирая от себя человеческие руки. Йосеф, уже увидев, насколько сильными могут быть эти когти, как-то не вовремя понял, что с ним обращались почти ласково. Выплеснувшая кровь тут же начала с разъяренным шипением испаряться на воздухе, и через тихую напряженную минуту ничего не напоминало о случившемся эксцессе — только Йосеф от греха подальше вновь надел респиратор. — Наш род тяжело убить, — повторил вскоре Млакх, передвинувшись так, чтобы спиной прислониться к стене, и устало вытянул ноги.  Из груди у Йосефа почти вырвалось недовольное и нервное «на кровать в обуви не садятся». Впрочем, уже в следующую секунду он понял, что Хищник вообще не носил обувь, и настолько этому удивился, что позволил любопытно застрекотавшему Млакху продолжить:  — Но эти создания убить еще сложнее. С тем, во что здесь превратилась одна из ваших машин, повезло, и оно от жара уничтожилось изнутри. Сравнивая с прошлыми, это было похоже на…  — Ребенка, так? — невежливо перебил Йосеф. В груди что-то продолжало дрожать, он сам дрожал непроизвольно: ну кто бы на его месте смог легко и приятно пережить чужую попытку суицида? Ну, может, не совсем суицида, но…  Собственный ангел смерил Йосефа внимательным взглядом, перебивая мятущиеся мысли.  — Успокойся. Да, как ребенок. Подобного этому, — Млакх потряс все еще зажатой в пальцах трубкой, — я видел сам. Была союзная битва на… Кхалиспо? Одни из людей просили yautzha об охоте на соперников… — он щелкнул клыками, очевидно позабавленный. — Охотников нельзя просить, идиоты. Им повезло, что мне, плохой крови, захотелось развлечься… Машины изменились быстро. Для людей создания смертельны, aleyrt, слишком быстры, злы, жаждущи плоти. Ваши… те, кто управляет машинами, умерли сразу. Людские воины остались единственными, кто мог справиться с созданиями. А у вашего союзничества слишком много машин и слишком мало воинов… Еще не закончился оборот Солнца, когда на Кхалиспо остались только эти создания. В тот день стало понятно, откуда они взяли свой исток: вы, люди, в этом виноваты — и мы начали действовать.  Млакх застыл, быстро-быстро выщелкивая что-то непереводимое. Впрочем, он тут же спохватился, снял шлем, и Йосеф понял, что сейчас ему скажут что-то интересное. Наверное, интереснее даже того факта, что недавнее уничтожение Калипсо, к подземкам которой он был сердечно привязан, произошло не по глупости марсиан,  случайно избавившихся от собственной луны, а из-за вспышки пугал. — Aleyrt, ты идиот. Не злис-щь, — не дал ему возмущенно вскинуться Хищник. — Ты идиот, и оттого не хот-щат тебе говорить важное. Безопас-снее всего, если ты ничего не будешь знат-щь, — для тебя и для осталь-кных. Но я взял тебя под harrantlekschkert, и по… пот-хому говорю:  мы вмеш-чались, потому что машины опасны не только для люд-сей. Они становятся слишком похожи на нас, и…  — Их также сложно убить, верно? — любопытно перебил Йосеф, видя, как сложно Млакху дается человеческая речь. Получив согласную пульсацию дред, он продолжил высказывать собственные догадки — не боясь, в порядке исключения, показаться слишком информированным уборщиком. — У обычных андроидов есть, как и у всех машин, как и у всякого создания, ходящего под богом, множество точек, способных обезоружить: повреждение системы управления, или кратковременный разрыв цепи во внешних слоях, или просто вырывание ортикона, — он кивнул на отброшенную за ненадобностью оптическую трубку. — Но здесь… как минимум у этого пугала цепи электросвязи просто не было. Если по совести, несчастный этот монстр вообще не должен был ожить: даже по тр… по трупу видно, что в его частях нет системы, его нутро вообще не взаимосвязано… Млакх, — вдруг заинтересовано вскинулся он, и скальпель сам собой скользнул в руку.  Йосеф ни в коем случае не собирался угрожать, простая привычка, чистая привычка того, что обычных Йосефовых собеседников можно с легкостью вскрыть, не спрашивая разрешения.  Собственное любопытство подталкивало тут же вывалить на Хищника логические выкладки. Получается, пугала, которых было невозможно мгновенно убить, становились в этом слишком похожи на представителей Млакхового рода. А значит, и сама анатомия Хищников должна повторять… Тихий зуд кожи подсказал, что в их небольшую компанию только что влился третий, и Йосеф недовольно замолчал. Никого видно не было, и дверь каюты не рыхлилась, пропуская незваного гостя, но мужчина вспомнил, как мимоходом обозвал командир его комнату «проходным двором», и только вздохнул. Цойне. Сволочи. Млакх не изменился ни в лице, ни в позе, но чутьем стало понятно, что и ангел его заметил увеличение плотности живых существ на квадратный метр. Йосеф, вмиг раздражившийся от очередной попытки его контролировать, вернулся вниманием к разложенным на простыне частям и заставил себя сосредоточиться. Только слегка подрагивающие от недовольства пальцы могли подсказать независимому наблюдателю о том, что он на самом деле думает. — Млакх, — вновь позвал Йосеф, опасаясь резко прерывать разговор, — если вы не против, я бы предложил вам помочь мне и в обратной сборке пугала. Хищник, пошевелив когтями, развел клыки в инопланетном подобии улыбки. *** Когда зуд прекратился — прекратился так же внезапно, как и начался, — у Йосефа все уже было готово. Хоть нервы в последние дни были ни к черту, сейчас он позволил себе выдохнуть, любуясь тремя небольшими вещичками.  Тотчас вызванные клубки прибыли только через добрый десяток минут. Продолжительное отсутствие объяснилось дополнительным грузом, который солнышки взвалили себе на плечи — и не то чтобы Йосеф был доволен их своеволием.  Муха, как оказалось, в отсутствие постоянного надзора со стороны Йосефа все-таки дорвался до любимого своего занятия: тащить домой все не достаточно прочно приколоченное. Тома, видно, встретившись с Мухой по пути, взялась ему помогать, так что измятый, побитый, а кое-где уже блестящий металлом куб они притащили вдвоем — одни лапки мелькали из-под придавившего их основания. «Ягве Всевышний, ну что за дурачки», — тихо фыркнув, почти недовольно подумал Йосеф, помогая клубочкам избавиться от дополнительного веса. Запаянная коробка весила чуть ли не в половину самого Йосефа, и он, едва не сломавшись в позвоночнике, подозрительно своих солнышек оглядел: раньше те таких чудес не проявляли.  Впрочем, прямо сейчас другое было в приоритете. Безмолвно подозвав обоих, он подхватил скальпель, скрученный на коленке пояс и наклонился к Томе.  Сдвоенная операция заняла от силы полчаса, и вскоре клубочки уже лежали по разным углам комнаты, послушно заращивая раны. Йосеф проверил, чтобы защитные пояса, собранные из ненужных остатков, безболезненно прижились, и заодно, не удержавшись, провел предварительное испытание. Муха тут же испуганно защелкал,  покрывшись потрескивающей электричеством сетью. От восторгов же Томы, чей мех вмиг пропитался испаряющимися капельками ядовитой андроидской крови — времени и оборудования не хватило на то, чтобы хоть как-то доработать состав, — Йосефа спасла только собственная удача. Он понимал, что существующая система могла спасти клубков только от близкого контакта с враждебными созданиями. Впрочем, в голове уже вырисовывались смутные пока планы,  как милых своих можно оградить от дальнобойного оружия, так что за этим дело не станет. Он был почти доволен. Для того, чтобы окончательно излечить расшалившиеся нервы, не хватало еще одной вещи, и Йосеф, подхватив третий механизм, тихим шагом двинулся в сторону Млакха. Хищник растянулся на кровати всем красивым и огромным телом. Тяжелая грива свисала с края, а светло-серая кожа ладоней приятно ласкала глаз. Он и без того казался усталым, а совсем перестал шевелиться, наверное, через каких полчаса после прибытия скрытого наблюдателя. Йосеф в чужой физиологии не разбирался, но для собственного успокоения решил считать, что Млакх просто заснул, а не, к примеру, впал в кому, или отключился, или… Прежде, чем неприятные своей паникой мысли полностью заполонили бы голову, Йосеф перебил сам себя и взял в руки гидравлический шприц.  Все это время он не мог перестать думать о так до конца и не понятом хальдзах — то ли шее, то ли только горле, которого лишились двое из Млакхового рода по милости залетного пугала. Знание того, что убить Млакха будет тяжело, конечно, святым бальзамом пролилось на измученную душу, но повторно видеть чужую, нечеловеческую кровь, под невозможным давлением плещущую из тела собственного ангела, Йосеф не хотел. Ему самому несчастное пугало, погибшее в пустыне картофельного корабля, не показалось хоть сколько-нибудь грозным, но, в конце концов, жизнь человеческая полнится всевозможными опасностями. Дополнительная защита никогда не станет лишней — и что же может стать эффективнее щита, созданного из самого скелета противника? Нервными, чуть пугливыми движениями Йосеф отодвинул мешающиеся дреды. На ощупь они оказались до невозможного приятными — словно шкура у змеи, прохладная, сухая и живая, — но он не дал себя отвлечь. Ожерелье проскользнуло под корнем шеи и село там, как влитое. Некоторое время ушло на то, чтобы приладить друг к другу кольца осмия и правильно взять шприц, которым нужно было эти колечки сплавить. Лицо Млакха во время операции оказалось слишком близко, и Йосеф, аккуратно защелкивая почти средневековое на вид украшение, поневоле залюбовался спокойным его выражением.  Хищник был красив — вот уж этого никто не смог бы отрицать. Крепкая, словно вырезанная из плотной китовой кожи, шкура, и огромная грудная клетка, в которой, кажется, не нашлось места для легких — может, Млакху вообще не требовалось дышать, и это тоже было красиво.  Но сама шея, кажется, была защищена меньше всего: не было здесь ни плотных выростов, ни стальных щетинок (щетинки эти, как увидел Йосеф, своей устойчивостью к физическому воздействию вполне могли поспорить с осмием; по крайней мере, Хищник подтачивал собственные когти именно на них). Кожа здесь тоже была словно мягче, уютнее, беззащитнее. Ему было больно найти что-то хоть сколько-нибудь хрупкое в теле Млакха — теле, которое, казалось,  было создано для максимально эффективной защиты своего носителя. Чего стоили одни когти! И что-то в Йосефе дрожало тихим звоном, нашептывало: нельзя мягкое, слабое, нежное выставлять на всеобщее обозрение — а Хищники, как было видно из их военной униформы, словно специально, как дураки, как полные идиоты, оставляли горло, дреды и ступни открытыми. Йосефа, может, и убьют, и убить могут скоро, но своих он обязательно успеет защитить — как может, как умеет, но сделает это непременно. — Не рви его, пожалуйста, — сказал он лениво открывшимся глазам, пальцами проводя по красивым иссиня-голубым кольцам ожерелья. — Это для защиты. Млакх выдвинул хелицеры, щелкнул ими перед самым Йосефовым носом, но отодвинул человека все так же аккуратно. Затем ощупал шею, подцепил когтями одно из двенадцати колец — да, Йосеф был падок на религиозные отсылки, но кто бы его мог в этом обвинить? — что плотно обхватывали кожу, и попытался все же ожерелье разорвать. После перевел взгляд на зажатый между влажными пальцами гидравлический шприц и, вздохнув, неожиданно щелкнул человека по носу. — Ты идиот, aleyrt, — сказал Млакх растерянному уборщику. Тут же отдирать от себя чистосердечный подарок он, кажется, не собирался, и Йосеф все же решил остаться довольным. — Пожалуйста, Млакх. Всегда пожалуйста.