Мошка, Картошка и Идиоты

Йосеф первым залез внутрь. Пятку при этом он предусмотрительно оставил в проходе, чтобы гибкая пленка входа не закаменела и клубочки успели проскочить внутрь. Муха-4.56 и Тома-3.27, как люди взрослые и ответственные, тут же, как только оказались внутри, подогнули ноги и свернулись в маленькие пушистые шарики. Йосеф аккуратно подхватил их на руки, оглянулся на глупо моргавшего Мошку и вздохнул: — Пошли, драгоценный мой. Только аккуратно, хорошо? Маленькая картошка внутри большой картошки выглядела… мрачно. Чем-то напоминала родную «Цикаду» — наверное, отсутствием нормального освещения, к которому Йосеф уже привык, и странной квази-металлической обшивкой. Хищники словно пытались вырастить человеческий корабль, но не знали как.  Узкий неровный коридор, в который он попал, раздваивался: направо кают-компания, налево рубка. Душа к тому же чуяла, что и в стенах прятались маленькие отсеки: слегка-слегка пульсировали в тех местах границы дверей. Пока Йосеф решал, стоит ли ему спрятаться в одном из этих помещений на все время плавания, из глубины корабля донеслось вполне человеческое «да чтоб вас всех!», а потом еще более осмысленное «ну все, все, командир!» — и он вдруг улыбнулся. Сколько уже людей не видел? Неделю, больше? «С другой стороны, — подумал Йосеф, — марсиане ведь не люди, так что и скучать по ним нельзя». От этой мысли тянуло неправильностью. Йосеф нахмурился, пытаясь прислушаться к себе и своему сознанию, но тут Мошка-19.2 ткнулся под колени лобастой головой, и он встряхнулся, цокнул и медленно поплелся вперед. В общей каюте, уставленной низкими, как в костелах, скамейками, он увидел двоих космодесантников. Марсиане раскинули ноги на всю ширину прохода, и лица их грозно белели в тусклой темноте. Командира заметно не было, и Йосеф любопытно высунулся из-за угла, прижимая к себе закапсулировавшихся солнышек. И первым делом наткнулся на Млакха: Хищник сидел, подогнув ноги под сиденье, безразличный и какой-то усталый. Отличить своего ангела от чужих Хищников Йосеф смог только по блестящим осмиевым кольцам на шее, золотым колечкам на дредах да чуть сжавшейся внутри душе. Все остальное красивое тело было плотно упаковано в черный выходной костюм с какими-то угрожающими буграми на плечах, лазерной пушкой возле горла и внушительным набором ножей на поясе.  «Что ж, — решил Йосеф, всмотревшись пристальнее, — наверное, можно сейчас чуть меньше беспокоиться о хищнической беззащитности». Ступни, правда, были традиционно нагими. Мягкое подбрюшье челюсти не защищено, живот прикрывал лишь один слой брони, который с легкостью может пробить залетное пугало… А в остальном, наверное, и неплохо. Заметил он и знакомый сканер на предплечье — маленький аналог ИИ, через который Хищники управляли всем своим обмундированием. Йосеф по привычке уж хотел двинуться к своему ангелу, чтобы расспросить, что все это значит, как оно работает… А потом Млакх добродушно застрекотал, знакомо поддернулись глазницы маски голубоватым сиянием — и Йосеф затормозил на первом же шаге. Почувствовал, как что-то ударило прямо в сердце, помедлил — и упрямо развернулся. — Мелкий, а это что такое сейчас было? — любопытно спросил Платон, даже не поздоровавшись. Андроид мигом развернулся к тихому своему соседу, и глаза его заблестели очень неприятной для Йосефовой совести догадкой. — Эй, Шпигель, видел? Гражданский наш, кажется, уже успел… Йосеф, сориентировавшись, страшно зашипел – Мошка испуганно прижался поближе. Клубка запихнул себе за спину, а Платону он состроил такое лицо, от которого андроид лишь понятливо скруглил глаза и совсем по-детски ойкнул. — Ну, Шпигель, не видел и не видел, — пробормотала невозможная эта машина, заерзав на неудобной деревянной скамье. Йосеф глубоко вздохнул, остановился и постарался успокоиться. Всевышний помилуй, неужели все с ним так очевидно?  Платон, извиняясь, оскалился, ткнул локтем молчащего псионика. Йосеф же, нервничая, насилу выкинул Млакха из головы. Вздохнув, он пригладил Мошку по вздыбленному загривку — для этого даже не пришлось наклоняться, Ягве Всевышний, — и в попытке не заметить тихо-издевательское пощелкивание поймал себя на том, что хмуро и не скрываясь разглядывает марсиан. Словно только сейчас очнувшись, Йосеф внезапно увидел их чётко и ясно. Когда страх перестал застить голову, он с удивлением понял, что андроид загорел, почти темнокож, и что он, подобно всем механоидам, красив до неверия. Йосеф помнил, что этой красоты он раньше боялся до животного ужаса, скручивающего нутро. Увидел Шпигеля – растрепанного, со странным косматым комом на голове вместо привычного северянского каре — и вспомнил, что он тоже когда-то Йосефа пугал: не человек, а функция, псионик, управляющий недосборками. В голове вертелись воспоминания о жестких пальцах, погруженных во влажное механическое мясо. И об огненных плетях, поджегших ему спину, тоже, и как чертов механоид прервал такой важный разговор с родными, и… и все же. Йосеф честно не знал, что ему чувствовать: ни злости, ни раздражения, ни испуга отчего-то не возникало. Будто истратилось все наносное, а новых эмоций не предоставили. А потом он наконец заметил, что капрал Шпигель впал в странное полуобморочное состояние и, не двигаясь, смотрит в сторону Йосефовых колен в новых голубых штанах, — и мигом тогда понял, что ему делать, и мигом все стало, как должно. — Только попробуй, — нервно, сверх меры зло взъярился он. — Только попробуй и этого убить, капрал, хеков ты псионик, посмотрим тогда, насколько ваше подобие командира ценит твою жизнь, чертово… — А ну тихо, — тут же одернул Йосефа вмиг посерьезневший Платон, подобравшись на сиденье. — Мелкий, что это с тобой?.. Шпигель, а ты чего… ого, — сухо удивился механоид, когда проследил взгляд Шпигеля и заметил вконец смутившегося Мошку, что пытался спрятаться за тонкими человеческими ногами. Млакх тихо, но очень весело засипел за спиной. Йосеф его с такой же радостью проигнорировал, чувствуя себя несколько глупо, но все равно уверенно — насколько это возможно с сердцем, стучащим яростным гневом, — да так они все и затихли. Где-то под ногами, в нутре корабля, мягко гудел инопланетный двигатель, а здесь, в кают-компании, непонятно зачем встретились Хищник, землянин и два космодесантника. «Как в анекдоте», — подумал растерявшийся Йосеф, и все такой же несчастный Шпигель, любитель странного юмора, открыл рот — словно опять решил сострить, прочитав его мысли, — гелойбт гат, что за отвратительное создание.  — Мелкий, вопрос есть, — через долгие тихие секунды все-таки сказал Платон, когда стало понятно, что единственной реакцией Шпигеля будет тусклый невнятный хрип. — Ты сколько думал, прежде чем решил сделать паука размером с собаку?.. Скажи хоть, что оно не ядовитое, не трави душу. Йосеф обиделся. Обиделся — и грустно вздохнул: — Мошка не паук. Сам видишь: лап шесть, а не восемь… Что, не помнишь его собрата? С твоей ведь помощью Мошка единственным в линейке остался. Сволочь ты… Шпигель вдруг начал задыхаться — Мошка растерянно защелкал, а Платон, не дослушав, рассмеялся тихим довольным смехом; именно это состояние легкого безумия застал вывернувший из-за угла командир. Йосеф к нему обернулся, натягивая ниже рукава кофты, и готов был поклясться, что чертов офицер тоже сперва растерялся. — Вы что уже успели… нихера, — так же сухо удивился он, сплевывая на грязный кособокий пол. Мошка неуверенно дернулся, чтобы прибраться, но Йосеф аккуратно задвинул клубочка подальше. — Он хоть не ядовитый? — спросил командир — и Платон захлебнулся смехом вслед за задыхающимся псиоником. Тогда командир вздохнул, оглядел еще раз творящийся бедлам — особо задержался злым белым взглядом на Йосефе, как будто уборщик одним своим видом сводил с ума его подчиненных, — и наклонился к клубочку. — Маленький, — тихо сказал он, сфокусировавшись на фронтальных глазах Мошки, — спрячься под лавкой и не высовывайся. Хозяин потом тебя позовет. Огромное пепельно-серое солнышко тут же радостно взвилось и кинулось под ноги к Млакху, словно только этого и ждало. Хищник, явственно развлекавшийся все это время, подвинул свою лапу так, чтобы спрятать за ней новорожденного, а Йосеф одновременно почувствовал себя преданным, виноватым да, помимо этого, еще и имбецилом. — Шпигель, во имя Республики, не дрожи. Что за невроз среди боевого порядка? — спокойно рявкнул командир на псионика; тот оскалился до самых десен, но мгновенно застыл, как будто отключился, и офицер остался этим доволен. — Kaezha lat, — обратился он после к Млакху на чистом Хищническом языке, перемежая человеческие слова незнакомым рыком, — разрешишь… grzaleirghnurst'ka rkchet… к твоему aleyrt? Йосеф Млакха совсем не подозрительно игнорировал и потому ответ не услышал. Командир, впрочем, скупо чему-то кивнул. — Садись, гражданский, — махнул он на место возле Хищника и посторонился, чтобы пропустить двух огромных яутжа, вынырнувших из-за спины.  Йосеф косо глянул на зеленые шеи, выглядывавшие из черных воротов, на фигурные намордники, скрывающие все лицо, и их ловкий неслышный шаг в сторону дальних скамеечек — глянул он на все это и, подумав, неловко приземлился рядом с марсианами. Офицер сплюнул, так явно намекая этим плевком на глупость Йосефовой диверсии, что ничего даже не требовалось произносить. — Шпигель, — начал он говорить, следя за обиженным уборщиком, — а что это… — Командир, ты ничего не видел, — тут же встрял Платон. — Вот не видел — ну и не видел, что тут такого. — Верно, — впервые за всю свою жизнь неуверенно согласился с андроидом Йосеф, отворачиваясь от Млакха, — и командир только устало прикрыл глаза, пробормотав что-то слишком похожее на «цирк». — Хорошо, мне плевать, — встряхнулся офицер, оглядываясь на еще одного Хищника, который выполз в кают-компанию из скрытого отсека. — А теперь, раз уж вы, идиоты мои, успели разобраться с тем, кто чью постель греет в свободное от службы время, слушайте сюда. Платон пересел поближе и пихнул Йосефа коленом, Шпигель, блестящий сбоку белыми волосами, встряхнулся, и все трое послушно затихли — только гул двигателя, и грозное щелканье Хищников, и тихий зуд кожи. «И когда только успели причислить к личным командирским идиотам?» — весело удивился мужчина напоследок. *** Полчаса спустя Йосеф сидел на жесткой деревянной лавке и пялился на командирские пятки.  Вместо старых серых носков, в которых офицер маялся все время на картошке (потому что единственные свои антигравы он в первый же день передал в собственность некоему гражданскому), — вместо того, чтобы попросить Картошку смастерить ему новую пару, командир с восхитительной логикой военных, прямой, как путь от Калипсо до объединенного Трибунала Наций, решил полностью от ног избавиться. Возможно, где-то глубоко-глубоко внутри Йосеф такой прямотой восхищался. Как жаль, что все возможное восхищение перебивалось бессознательным, диким страхом. И он смотрел на железные веточки, растущие прямо из командирских лодыжек. Веточки изгибались, поддерживая марсианина на ходу, расползались по полу, как жесткие щупальца, и наверняка были гораздо эффективнее слабых человеческих стоп. При малейшем движении они напрягались в безумном своем танце, и желудок у Йосефа сжался в тяжком спазме, когда тоненькая полоска кожи над механическими веточками вдруг утекла вверх, под штаны, обнажив еще больше металла. Он передернулся. — Ну хорошо, — сказал Йосеф железным пяткам, и собственные пальцы поджались в чужих широких ботинках, — хорошо. Летим на разодранную вами Калипсо, надеемся, что нам хватит остаточной атмосферы, смотрим на последствия бунта пугал. А я там зачем, командир? — Мне ты ни к черту, — честно ответил офицер и отошел на шаг. Все множество его веточек, словно смутившись пристального внимания, задрожало и мягко перетекло в почти живые ярко-розовые стопы. — Но мне нужны союзнички, и нужен твой kaezha lat, а он захотел, чтобы ты отправился следом. Еще вопросы? — Кто будет за мелким присматривать? — спросил сбоку Платон. — Андроиды с тобой пойдут, Шпигель — под змеемордых, а гражданского куда? — К своему не пойдешь? — проформы ради спросил  командир и, дождавшись отрицательного кивка, сплюнул. — Значит, к Шпигелю. И ты, гражданский, ни на шаг от него не отойдешь. Йосеф поморщился и пробормотал что-то несогласное. Офицер перевел на него свой страшный беззрачковый взгляд, слепой и острый, словно предлагая повторить свое возмущение вслух, но Йосеф уже отчего-то передумал.  Хотя, Всевышнего ради, если бы ему дали выбирать, он бы с удовольствием увязался за Платоном: андроид, притворяясь хорошим, не стал бы нападать на Йосефа со спины.  Да из всей этой хековой троицы — из командира, ставшего с последней их встречи даже более пугающим, и псионика, ненавидящего клубочков до кровавой пены, и андроида, единственным недостатком которого была лишь его механическая природа (с чем недочеловек Йосеф, признаться, был готов смириться), — с Платоном он находил наибольшее душевное сходство. В кармане завозился нетерпеливый Муха, и пару минут он провел в попытке свое солнышко утихомирить, а после говорить что-то было уже глупо. Военные, наконец сбросив людские маски, после короткого разговора застыли точь-в-точь как Хищники. Йосеф чувствовал, что псионик с командиром еще переговариваются по внутренней своей связи, и двое яутжа подозрительно шевелили пальцами в углу, но, не считая этого, он остался единственным дееспособным созданием на корабле. И прежде, чем он смог бы совсем заскучать — или хотя бы отойти, чтобы проведать клубочков, — все вдруг зашевелилось. Один из Хищников что-то прорычал, вставая, и командир рыкнул вслед: — На выход. Прибыли. У Йосефа закружилась голова, и он часто-часто заморгал:  маленький клубеньковый корабль еще ведь даже не взлетел — и начал с легким налетом паники собираться.  Хищники поднимались по одному, красивые в своем боевом облачении, и яутжа тяжело двинулись следом, макушкой едва не задевая потолок. Йосеф тоже встал — и тут же почувствовал себя еще более угнетенным среди всех этих огромных созданий, которым он даже до плеча не доставал. Йосеф подождал, пока все заинтересованные лица исчезнут в направлении выхода, а потом отвлекся, нервно гладя Тому по мягкой спине, и просто не успел увернуться от приятной лапы на собственной шее.  Споймавший Йосефа Млакх провел когтями по загривку, голове, обхватил пальцами лоб и насильно повернул человека к себе лицом. Йосеф, конечно, попытался вырваться — не слишком настойчиво, если быть честным, — но успокоился и вздохнул, когда его заставили взглянуть в светящиеся голубым глаза. Млакх засипел. — Ну хорошо, хорошо, — невнятно пробормотал Йосеф, смущенно почесав нос. — Все понял. Только уйди, Всевышним тебя прошу. Хищник, пожалев Йосефовы нервы, стал невидимым. Через пару секунд со лба исчезло теплое давление, что позволило вздохнуть свободнее и уж было направиться следом, к темнеющему провалу коридора… Йосеф глупо вскрикнул и схватился за сердце, когда ему под ноги внезапно бросился Шпигель. Через еще один миг на плечах оказались клубочки. Но если Муха от нервов начал искриться мелкими желтыми вспышками, то Тома ведь не электричеством защищалась, совсем не электричеством — и Йосеф от переизбытка чувств выматерился на родном языке. За долю секунды успел нацепить на себя респиратор, уже чувствуя фантомное першение в горле от клубочкового яда, и едва смог удержать розовое свое чудо от того, чтобы не наброситься на Шпигеля. — Тома ядовитая, маски, — выдавил из себя Йосеф, тяжело отшатнувшись от сошедшего с ума псионика. — Командир, это что?  — Он тебе антигравы настраивает, имбецил, — спокойно отозвался офицер над самым ухом — и как только смог переместиться из другого угла каюты? Йосеф отскочил еще дальше, вот теперь действительно испугавшись. Сидящий на корточках Шпигель молча подозвал его обратно; лицо его уже оказалось скрыто под полупрозрачной маской, хотя псионик вообще не шевелился, — и если вот что представляют из себя космодесантники в боевом режиме, то, пожалуйста, верните Йосефа на картошку.  Он упрямо мотнул головой, отступил на шаг — и оказался схвачен железными командирскими пальцами. Спустя пару минут холодной войны Йосеф оказался облапан, принудительно отлажен и взвинчен до невозможности, поэтому вылетел он из корабля с нечеловеческим облегчением и лишь слегка задетой гордостью. По ту сторону пленочного входа его встретила группа невидимых Хищников, один из которых вежливо подхватил человека за шкирку. — Aleyrt te kaezha lat, слабость к слабости тянется, — проскрипел этот кто-то, когда Йосеф, почти убитый резкой переменой гравитационного уровня, смог встать на ноги. — Посмотрим, кто смеяться будет, когда вы в невесомости окажетесь, — приветливо огрызнулся в пустоту жмурящийся Йосеф. Сзади добродушно фыркнули марсиане, впереди весело засипели Хищники, и кто-то опять потянулся растрепать ему волосы. — Расходимся, — щелкнул командир инопланетным говором, холодными пальцами выпутав Йосефа из жесткой хватки. Тот дернул плечами, нехотя говоря «спасибо», и вновь подумал, что все-таки сходит с ума. Месяц назад он в такой ситуации уже был бы мертв: если не от прямого взаимодействия с космодесантниками, так точно от сердечного приступа, — а сейчас ничего. Весело. Гелойбт гат, весело. После окрика командира все постепенно пришло в движение, и даже отряхнувшийся от чужих касаний Йосеф мельком оглянулся вокруг: Калипсо. Тома-3.27 укусила его за ухо, как, помнится, кусала его Тома-3.1 в калипсианском общежитии. Сколько же лет прошло… Йосеф улыбнулся, но на остром чувстве ностальгии постарался не зацикливаться: все же именно на Калипсо он в свое время получил специальность биомеханика четвертого разряда. Именно здесь первая, косолапая еще Тома бегала ему по ночам за батончиками — и именно здесь когда-то учился техник Максимилиан, единственный честный человек на всей «Цикаде». К счастью, огромный производственный склад, в котором оказался корабль, ничем не отличался от производственных складов на Земле, Каллисто и Ганимеде. Невидимые в темноте потолки, грязно-серый бетонный пол и гулкая пустота кругом –все это помогло Йосефу взять себя в руки. Он здесь не для экскурсии по родным местам, а для… а для чего? И, между тем, как они вообще умудрились переместиться на десятки световых лет за полчаса? Марсиане успели отойти на добрых десять шагов, когда Йосеф наконец спохватился. Он спустил с плеч до сих пор не успокоившихся клубочков и, пользуясь тем, что его никто не видит, поочередно приластился щекой к каждому своему солнышку. — Тома, беги за Млакхом, — быстро решившись, шепотом сказал он своей шипящей от яда девочке, — Муха, тебе задача проследить за Платоном. И, Всевышнего ради, будьте на связи, хорошо? Тома-4.56 ткнула острым когтем в мягкую щеку, спрыгнула на пол и, не оглядываясь, посеменила прочь. Йосеф с веселой укоризной и тяжелым сердцем посмотрел ей вслед, а потом уже сам спустил Муху на цепкие его лапы. — А мы, Мошка, пойдем вместе умирать, — тихо сказал Йосеф, когда, обернувшись, наткнулся на злой псионический взгляд. Шпигель напротив нервно оскалился.