Мошка, Картошка и Идиоты

Йосеф дал себе шесть секунд на то, чтобы собраться, легко выдохнул и спрятал нервный оскал. Только потом двинул запястьем: клубки вокруг собрались красивым клином, Мошка-19.2 выставился вперед, гавкнул совсем по-взрослому, — и смело открыл глаза. Тома рядом весело подпрыгнула. Йосеф ласково глянул, как солнышко попыталось лапой до хозяина дотянуться — и как что-то ее остановило. Млакх, темно-оливковый от света уличных ламп, дрогнул гривой. Он беззвучно указал клубку не мешаться — и Тома удивительно послушно замерла подле невидимой границы, отделяющей Йосефа от остального мира. Мужчина сам вытянул руку — пальцы обожгло в полуметре. Фыркнув, он почти возмущенно глянул вперед, на спину своего защитника: а предупредить? Йосеф шагнул в сторону, сфера шагнула вместе с ним, и возмущение слегка поутихло. Заодно стало понятно, зачем Млакху нужно было его сканировать. Интересно только, чем он вообще заслужил такое расположение. Неужели готовится что-то серьезное? Рядом опасливо, с безопасного расстояния подобралось, принюхалось чужое незнакомое пугало. Муха, находящийся на линии принюхивания, нервно перебрал лапами, но дергаться не спешил. Йосеф оглянулся внимательнее. Невольно попытался пугал сосчитать, сбился на втором десятке (в глаза бросилось существо, которое выглядело как три сплавленных андроида разом) и смог лишь удивиться тому, как тихо стало вокруг. — Что делать-то? — шепотом спросил он, когда понял, что мизансцена начала непозволительно затягиваться. — Они же не агрессивные, может, не стоит?.. Никто не ответил. Невнятный человеческий шепот сбился в одну сторону — назад, к выходу из жилой зоны, да так там и затих, словно отрезало. Впереди, из-за колен командира расползлись тонкие белые ножки, покрытые нежной кожей, мелькнула неестественно длинная шея: Мошка к чему-то готовился тоже. И, конечно же, именно в это мгновение все разом пришло в движение. Командир и Млакх, все такие же тихие, словно их здесь и не было, прыгнули в противоположные стороны. Слитное ленивое движение — и Йосеф вздрогнул, когда в открывшееся пространство как-то совсем нечаянно влетел влажный неопрятный ком. — Гелойбт гат! В полуметре застыло… что-то. Что-то напоминало неудачно, неполноценно переваренное пугало: мелькали сгрызенные провода, и вытекшее горло болталось мышечным мешком. Йосеф, шумно выдыхая от внезапного испуга, нахмурился, потянул пальцы к перебитому созданию — не смог. Невидимый барьер оттолкнул пугало, голубая кровь расплескалась в воздухе, и пришлось жалобно заломить брови. Расчувствоваться, правда, не дали: пугало сдернули, резко утянув за лапу, нервной дрожью отозвался Муха и что-то вспыхнуло над головой. Реальность вокруг была беззвучной, как запись с дрянного качества камеры, и этим совсем сбивала с толку. Млакх проявился на долю секунды — обновленное зрение уловило, как сильным коротким движением пугало разорвало надвое. Человеческая логика подсказывала, что подобное убийство должно сопровождаться криком, исступленным шипением, болью терзаемого создания, но уши говорили другое. Йосеф закрутился вокруг своей оси, как игрушечный дрейдл. Из-за спины бросилось пугало — появилось неожиданно, напрочь перекрыв обзор, оскалилось тупым беззубым горлом на человеческом лице. Он посмотрел в красивые голубые глаза, полностью, до самых зрачков залитые такой же красивой голубовато-черной кровью — и не смог отказать в остром приступе сочувствия. — Я помочь тебе могу, дурак, — прошептал одними губами. — Починить могу. Пугало не слышало. Оно наверняка шипело, искрилось и болезненно умирало от чувства неизбывного голода, но его не слышал уже Йосеф. Вовне возмутилось другое существо — на этот раз родное. Отозвалось на пейджер смазанным, но вполне различимым сигналом, и этому зову невозможно было противиться: Йосеф едва успел стряхнуть с себя чужого и за поводок вытянуть своего из-под навалившихся корпусов. Пугало, которому давно уже стоило присвоить личный номер и кодировку в Общеземном Классификаторе ОС, проскользило к Йосефу на окровавленных ладонях. Ненужные суставы пузырились на спине, под челюстью блестели пустые роговицы — система нервничала и потому сбоила следом. Следом кинулся ком человеческой плоти, лишенный какой-либо внутренней организации — Йосеф успел только выдохнуть. После этого стало проще. Он, забывая о моральных терзаниях, заставил свое пугало скапсулироваться, сжаться до размера холодильника. Преследователи на секунду сбились с толку: белые губы завертелись на влажных шлангах проводов, запульсировали тела — этой секунды Йосефу хватило. Искрящегося Муху бросить в подмогу — и клубок послушно прыгает с ближайшей трубы, ловко вкручивается в смешение грязных проводов, помогая себе задними лапами. — Давай, маленький, убираться, — непослушным губами подбодрил Йосеф. Пора приступать к активной работе. Чтобы переработать систему анализаторов одного андроида, Мухе достаточно семи секунд. Это пугало создалось из нескольких механоидов — вдвое, втрое больше элементов, перепутанных, как технические переходы на «Цикаде». На поиск нужного уйдут лишние мгновения, за которые Муху успеют дважды убить, расчленить на закуску, а итогом станет лишь то, что противник замедлится. Для уничтожения этого недостаточно. Йосеф знал, что умрет, если Муха не вернется, и только поэтому нашёл в себе силы… — Куда, дурочка! Тома плясала вокруг Млакха; на Хищника пытались навалиться сразу трое, и Млакх развлекался, выдирая провода из каждого, кто приближался на длину когтей. Млакх мог себе это позволить — не могла Тома, подбирающаяся ближе, чтобы зажевать отброшенные части. Голова закружилась, но Йосеф не обратил на себя внимания: Тома, вредная своевольная старушка, на зов пейджера не отозвалась, с поводка спрыгнула так, словно и не было его никогда. Млакх исчез, прихватив с собой особо страшного. Йосеф только зло чертыхнулся: остальные существа тут же обратили внимание на его солнышко. Он вывихнул запястье — пальцы следом окончательно выгнулись в обратную сторону, выходя из пазов, — но все-таки успел браслетом перекинуть цисту с пугалом себе под ноги. Пугало, наверное, взвизгнуло, но Йосеф лишь надавил сильнее, избыточным давлением разрывая неиспользуемый гидроаккумулятор, и скупо сам себе кивнул: получилось. Хонты попались — и теперь сгорали. Полупрозрачный поток сжатого воздуха разорвал того, кто успел подобраться ближе, зацепил лысую голову поодаль — та подожглась красивым химическим цветом, первый курс младшей школы, тема «окисление». Человеческое лицо на чужом пугале в последний раз скривилось — беззвучно собрались нежные черные слезы в уголках глаз, болезненно согнулся рот. Йосеф уже отвернулся: какой-то смертник пытался оторвать Мошке ногу. В спину грубо влетел командир — продавил телом непроницаемый барьер, заставил колени дрожать. На краткую секунду внутрь прорвалась реальность — шипение, сипение, умиротворяющий треск огня, пластмассовый смрад пала — и в этот миг Йосеф, словно только того и ждал, успел выпустить тоненький шлейф Деток. Малышкам — разделиться. Одни — к командиру, на ближнюю дистанцию, вторые — к Мошке. Пугало, навалившееся на седую Мошкову спину, даже не поняло сразу, что мертво; оно еще попыталось продолжить агрессию, но Йосеф больше не был в настроении для игр. Резиновые косички корпуса поплавились почти незаметно. Головной отсек расплылся следом: пластмассовые глаза вытекли жидкой белесой струей, густо потекли через рот перемятые платы. Через неполную минуту от живого создания на память осталась только ядовитая лужа. Вокруг — хек пойми что. Командир виден чаще — плохой знак. Муха выгрыз себе путь наружу и, опьяненный победой, самостоятельно кинулся на потолок, где вновь начало собираться гнездо, — знак еще более худший. Йосеф отслеживал движения каждого действующего лица. Глаза прикрыты, бешеный перебор пальцев: Тома-3.27 — на пять метров, пугало — в сторону, Муха-4.56 — мешалку прочь, к Млакху. «Гражданский, сюда», — сказал командир как-то изнутри головы. Йосеф кивнул ему в пустоту, кинул Деток к железным офицерским запястьям — и военный с неуместно веселым свистом вмял кулак в очередной корпус. Кто-то добрался до генератора. От этого в горле запершило сильнее, воздух пропитался озоном: электричество начало бесконтрольно выливаться, от него сбоили фонари и — Млакх. Перед глазами тут же засветилась короткая спектрограмма: невидимый участок позади спины, последние двадцать минут глушащий любые частоты (Хищник, конечно, скрывался, но довольно специфичным способом), — этот участок взорвался диким писком. Йосеф замер на мгновение, оцифровывая информацию; рядом опасно замерли, загудели машины. Первым на дикий стрекот рванул командир. Йосеф моргнул, чувствуя, что не успевает, выпихнул Тому вперед — солнышко тут же принялось рассеивать ядовитое кровяное облако, — и приготовился. «Да», — просто передал офицер по внутренней связи. Йосеф, не оборачиваясь, сжал пальцы в кулак — ну, хонтовы микроволновки, источник в 2,45 ГГц специально для вас, родные, — и пугала, резко обернувшись, рванули уже к нему. Необъятная полужидкая масса заслонила обзор. Йосеф заметил несколько глаз, жестко сжатые пальцы, чью-то разорванную кожу — и провода, провода, провода. Все это смешивалось друг с другом, переплеталось на ходу в какое-то единое существо — огромное, как ковер в Млакховой каюте, и такое же разношерстное. Йосеф залюбовался. Тома-3.27 все-таки сбила систему локаторов — ядовитая ты умница, — поэтому до него дошло всего полторы тонны пугал, а не все четыре. Защитный контур заискрил и промялся, под куполом стало темно, как в подземке. В легких запершило сильнее. Млакх только развеселился. Он окончательно сбросил невидимость — разлитый вокруг озон все равно заставлял маскировку мигать, как елочную игрушку, — и позволил себе развернуться в полную силу. Растерянные пугала еще не успели расползтись, как крепкие когти прободали пол в десяти сантиметрах от человеческих ног. Млакх скруглил плечи и ласково щелкнул клыками перед носом; Йосеф строго на него посмотрел из-под закрытых век, но ослушаться не смог, стремительно скользнул вбок. Сфера вновь промялась, принимая вес очередного влетевшего корпуса, и Млакх через Йосефа перелетел, раздавливая несчастное пугало всеми двумястами располагаемыми килограммами. Они оказались в эпицентре побоища. Йосеф оплел Хищника тонким слоем Деток, тормозил собой самых резких особей, параллельно курируя Муху — тот искрился от нервозности, но упрямо раздвигал темноту над головой, вгрызался во влажное и теплое гнездо. Офицер работал по низу: узконаправленный импульс выжигал пять сантиметров от пола — технология интересная, но неэффективная: где же потом менять разряженные аккумуляторы? Пол постепенно заполнялся ошметками. Командиру зажевали ребра — пугало обернулось вкруг него осьминогом, щупальца двинулись к голове, мягко, почти незаметно прободали челюсть со стороны кадыка, и что-то красное потекло со всех сторон. Йосеф уже вывернул пальцы — родное, твой выход, — но офицер успел прокашлять внутри головы: «Даже не думай». Командир что-то сделал. Завибрировал, выгнул шею — короткий импульс прошелся по всей периферии; затормозил на полпути Мошка, Млакх исчез из поля зрения — а у Йосефа подломились колени. Легкие попытались схлопнуться, перед глазами помутнело, ладони мгновенно стали липкими, будто перемазанными в технической смазке. — Сворачиваемся, — раздельно, тяжело произнес командир, то ли вслух, то ли по внутренней связи. Йосеф кивнул. Оставшись лежать там, где настигла судьба, он кинул клубкам приказ двигаться к Мухе. От Мухи в тот же миг обратной связью прилетело больное ощущение — выворачивают конечности, крошится прошивка, плавится, плавится?.. — и он с тихим стоном уложил лихорадящий лоб на благословенно-прохладный бетон. Тома — в капсулу, пугало — кидай ее вовнутрь, на тридцать-Б-пять. Мошка, не отставай, тебе всех вытаскивать. Муха, отчет — нет, да, к генератору на сорок два, раскрывай отсек. Тормози, Тома — протыкай ему диафрагму, шарнир между сепаратором и упорным кольцом, вот, вот, аккуратно. Расчленяйся: Мошка вытащит, — давай шарнир — нет, отчет, еще раз… Бензин? Октановое число на семьдесят два — вот что значит праздник — готовьтесь поджигать, родные… Через тридцать семь секунд все было готово. Йосеф сжал сухие губы: «Отсчет на десять» — и командир с Млакхом исчезли, словно их и не было. Хищник успел прихватить Тому, Мошка, сконнектившись с пугалом, вытянул остальных на невообразимо длинных щупальцах. Тихий-тихий свист прорезался сквозь защитную сферу — это хорошо. В груди затошнило, пальцы конвульсивно сжались и, кажется, пошла носом кровь — еще лучше. «Три». Клуб проводов, затесавшийся под щеку, зашипел и начал плавиться. «Два». Кругом подобрались пугала. Секунда — и корпуса облепили невидимую заслонку так плотно, что малейший намек на освещение исчез. «Ве-хайа им шамоа». И улица вспыхнула. Великий Ягве. Йосефу начинает действительно нравиться огонь. *** Кто-то упорно пытался его переварить. От жара плавилась кожа, волосы и пластик, но, очевидно, этот кто-то был настолько упрям, что даже горящий бензин не смог его остановить. Йосеф едва смог пошевелить пальцами — придавило основательно. Защитный купол держался из последних усилий, поэтому тонкая струйка желудочного сока — или чего-то такого же токсичного — неумолимо прожигала колено. Он грустно вздохнул. Ну, хотя бы болевые рецепторы отключены. Гелойбт гат, спасибо и на этом. Где-то в височной доле запеленговался сигнал командира. Йосеф кратко, почти меланхолично ему отозвался: «Можете вытащить, если сами живы», — и через минуту длинные когти уже привычно драли холку. Йосеф поморщился, когда с него стащили чадящие трупы, и только оглушительно чихнул, поднимаясь. Тут же запрокинул затылок к потолку: на месте гнезда красовалось выжженное пятно, и лениво падали хлопья сажи. Красиво. Млакх рядом ворчал что-то довольное и расслабленно поджимал пятки на горячих углях. Йосеф ощущал себя гораздо более вымотанным. Колено не двигалось, пальцы опухли, не подготовленные к таким нагрузкам, а на подбородке неприятной коркой запеклась кровь. Под ногами кто-то призывно щелкнул. Переключаться на обычное, человеческое зрение ему не хотелось, было это тяжело и неприятно, но — пришлось. Увидеть подпаленную Тому, ласково блестящую всеми восемью глазками, стоило вообще всего на свете. Клубочек по самое брюшко стоял в неприятной мешанине: наполовину жидкость из чужого нутра, наполовину — жженый пластик, а все в целом удивительно напоминающее грифельный суп. Лужа, скопившаяся под их ногами, горела, даже и не думая испаряться, и точно так же горели, чадили обшивка стен, торговый автомат в конце улицы и нежная подсветка пешеходных направлений. Йосеф все-таки додумался надеть респиратор и с сомнением посмотрел по сторонам: грязь вокруг была невообразимая. Еще не до конца очнувшись, он даже дернулся мусор убрать, но быстро очнулся и только фыркнул: хватит. Через пейджер отозвались пугало и Мошка. Тома, уловив вопросительный взгляд, выплюнула через головной отсек переломанного Муху — тот развалился на части, лапки в одну сторону, голова — в другую; а в целом, ничего страшного. Йосеф попытался вздохнуть, закашлялся и бросил это дело за бесперспективностью. Посмотрел на Млакха: ну, как? Тот приглушенно защелкал, и намордник его зажегся голубым: — Приятная охота. Предлагаю остаться на Кхалиспо, если будет больше krougha'lo. — Воздух здесь кончается, — хрипло отозвался Йосеф, наблюдая, как быстро затухают вокруг рыжие огоньки. — Люди не проживут долго. Млакх посмотрел на него с явным скепсисом, но, видимо, вспомнил о чем-то своем и задумчиво согласился: — Да. Нужно движение, — и, едва прорычав последний слог, он тут же прихватил Йосефа за шкирки, вытянул из новообразовавшегося болота. На возмущенный хрип ответил уже на человеческом: — Идти, aleyrt. К’х воину. Через две с четвертью секунды они оказались в сухом и пыльном закоулке. Там их встретили пугало, которое забилось в угол, странно скрежещущий командир, у которого было что-то очень не так с грудной клеткой, и переваренный корпус, которого, кажется, насмерть придавило… Мешалкой. Той, которую Муха половину пути на спине тащил — и которая, видимо, по старшинству перешла к Мошке. — Ну, конечно. Это же самая важная вещь в вашей жизни, куда вы без нее, — невнятно пробормотал Йосеф, всмотревшись пристальнее. Командир заскрипел совершенно механическим тоном. — Больше… не буду спрашивать, гражданский, — сказал он глухо, словно через неисправный динамик, — зачем твой зоопарк делает то, что делает… Эй, животное, — сверху смущенно отозвался Мошка — главный виновник преднамеренного убийства. — Спасибо. И заскрежетал сильнее. Йосеф бы и задумался — в который уже раз, — как ловко его собственные создания выгрызли себе свободу воли и когда уже они потребуют себе равных прав и официального трудоустройства... но, к счастью, отвлекся на более интересное обстоятельство: у командира были вырваны ребра. Вот что показалось ему странным: кости его вывернулись наизнанку и теперь топорщились невиданным цветком — то ли так офицеру досталось во время бойни, то ли он самостоятельно вскрыл себе грудину. Неважное это обстоятельство ему, разумеется, не мешало. — Млакх, — замученно обернулся Йосеф к светящейся от сытости хищной маске, — пошли в берлогу. Ничего не хочу знать.