Скоро рассвет, выхода нет Ключ поверни и полетели Нужно писать в чью-то тетрадь Кровью, как в метрополитене Выхода нет Выхода нет
Он откинулся на подушки, тяжело дыша. Лицо расплылось в улыбке. Она поднялась, вытирая нежные губы. — Я тебя люблю, — сказал он, прижимая к себе обнаженную девушку. Та ласково провела пальчиками по его волосам и приблизилась к уху. — И я тебя люблю, зайчонок, — прошептала она, обдав ухо жарким дыханием, заставив парня задрожать от возбуждения. Он взял её за руки и прижал их к кровати, склонился над её лицом. — Хочешь ещё раунд? — игриво спросил он, приближаясь к её шее. Он чувствовал – девушка дрожит под ним. — Да, хочу, — сказала она, подавшись вперёд. Вдруг она потянула его в сторону и уже через мгновение сама прижимала его к кровати. — Но сначала пойду ванну. Она показала парню язык и спрыгнула на пол. Он с восхищением смотрел на её плавные движения. Тоже встав с постели, он погнался за ней, но та, засмеявшись, заскочила в ванную. Однако закрыть дверь ей помешала сильная мужская рука. — Если хочешь, можем пойти вместе? — заигрывающе сказал он, мешая девушке закрыть дверь. — А ты так сильно хочешь? — хитро прищурившись, спросила она. — Конечно, — он приблизился к её манящим губам. — Тогда дождись меня, — она подмигнула и закрыла дверь. Из-за двери послышался звук льющейся воды. — Убери пока со стола. Он разочарованно пошёл обратно. На столе стояла оставшаяся после романтического ужина неромантическая посуда. Допив оставшееся в бокале вино, он собрал тарелки и отнёс их в раковину, по пути подмечая разбросанную по полу одежду. Оставив тарелки и твёрдо решив заняться уборкой завтра, он прислушался к монотонному шуму воды, доносившемуся из ванной. Странная тревога сменила собой страсть. Беспокойство медленно обволокло его. Он осторожно подошёл к двери и постучал. «Котёнок, всё хорошо?» — спросил он. Никто не ответил. Он постучал снова и повторил свой вопрос. Из ванной слышался лишь шум работающего душа. «Я вхожу!» — сказал он и открыл дверь. Крик застрял в его горле. К его ногам полилась перелившаяся через край ванны красная густая вода. Он отпрянул назад и врезался в чьё-то тело. На плечо легла бледная рука с длинными кровавыми когтями.***
Перрон гудел. Масса людей всё время находилась в движении. Несмотря на то что солнце только-только поднялось из-за горизонта, вокзал был необычайно оживлён. На площади перед вокзалом под большим памятником стояла группа студентов. С ними на повышенных тонах разговаривал пожилой мужчина. — Да вы молодые, ничё ж не понимаете! Вам в бошки насрали, а вы верите! — говорил он, размахивая руками. — Мужчина, вы своей точки зрения придерживаетесь, мы своей, — устало проговорил высокий паренёк с козлиной бородкой, — отстаньте, пожалуйста. — Да как отстать?! Ежли вы тут митинг устраиваете! Ежли вы тут, террористы мелкие… — Да какой митинг, мы тут стоим курим спокойно, разговариваем! — На нас америкосы ракеты сбрасывают! Это они и НАТО! Хотят нас захватить, а вы им потакаете! — А ничего, что в Америке тоже города разрушились? Там половина Нью-Йорка под землю ушла. — Так им и надо! — мужчина сплюнул на асфальт. — Чтоб неповадно было! — Китай, Япония, Франция, Германия, Мексика! — начал перечислять невысокий парень в очках. — Во всех странах огромные разрушения, а вы на Америку гоните. — Я гоню?! Я те щас погоню! Неизвестно, чем бы закончился этот спор, если бы не подошедший к ним полицейский. Глеб уже не слышал, что происходило дальше. Он шёл вперед, толкая перед собой коляску с сидящим в ней Фёдором. Тот, в свою очередь, всю дорогу проклинал и эту коляску, и докторов, вручивших ему её. А также отобравших сигареты. — Нет, ну это же позор! Я здоровый мужик, а меня в коляске везут! Я б и сам мог дойти спокойно! — ворчал Фёдор. — Не мог бы. Ты уже забыл, у тебя, блин, нога сломана. И рёбра. Ты и так в поезде чуть не расшибся. — Поговори мне ещё! — угрожающе сказал Фёдор, однако очередная попытка встать закончилась полным провалом. — Федь, серьёзно, посиди спокойно. Лучше скажи, куда идти надо? — Без понятия. Аня должна была нас тут встретить… — Фёдор вглядывался в толпу, — но я её пока не вижу… Толпа людей смешалась в один поток, будто нарочно водя хоровод вокруг Фёдора. Тысячи глаз смотрели прямо в душу. Мир постепенно тонул то ли в болоте, то ли в темноте. Мужчина бешено оглядывался по сторонам. Кольцо людей медленно сжималось вокруг него. Из-за спин, из-под курток и плащей, из чемоданов и портфелей на него смотрел невидимый взор. — Федь! Федь! Всё хорошо?! — голос Глеба вдруг ворвался в голову Фёдора. Наваждение спало, и, моргнув, Фёдор вновь увидел перед собой обычную площадь и обычных людей, которым не было до него никакого дела. — Да-да, прости, я немного… — Голова кружится? Тошнит? — Да не, всё… Всё уже хорошо, — шёпотом закончил Фёдор. — Курить хочется. Ты Аню не видишь? — Не-а. Подожди-ка… А это не она? Фёдор оглянулся. Действительно, около памятника стояла Анна. Она практически не изменилась с их последней встречи. Те же волосы, то же милое лицо, те же забавные очки. Она обернулась и встретилась глазами с Фёдором. Ему показалось, что на секунду его сердце перестало биться. — Федя! — закричала она, бросившись к нему. — Что с тобой? Как ты? Что случилось? — Я… Эм… — Здравствуйте, — бодро проговорил Глеб, — всё хорошо, не беспокойтесь. — Э, да, всё нормально — Фёдор наконец разобрался в мыслях. — Попали в аварию с Глебом, когда всё это началось. Мне вот досталось больше. — Ужас какой! Как же так? — причитала Анна, рассматривая раны то одного, то второго. — Какой кошмар! На удивление, несмотря на оживлённость города, такси приехало быстро. Таксист помог посадить Фёдора в машину и уже через двадцать минут был за городом. Всё это время Анна расспрашивала Фёдора, как он оказался в таком положении, на что тот не без смущения врал. Деревня, а скорее пригород, выглядела прилично. Дома пусть и не блистали роскошью, но были ухожены. Таксист уточнил адрес и остановился у калитки одного из участков. Там их уже ждала опрятная женщина лет шестидесяти. Она отперла калитку и впустила гостей. — Ох, проходите в дом скорее. Надо чайник поставить. Вам, — она обратилась к Фёдору, — может, постель расстелить? Вы устали, наверное, с дороги, да ещё и в таком положении… — Спасибо большое, не нужно, — ответил Фёдор, пытаясь не замечать сочувственных взглядов. — Вы, наверное, голодные? — А вот это да. И, простите за наглость, можно у Вас помыться? Глеб, сколько мы уже, дня три дома не были? — Мне почему-то кажется, что больше, — задумчиво сказал Глеб, помогая Фёдору подняться на крыльцо.***
Пыль кружилась в лучах солнечного света. Через открытое окно влетел маленький воробей. Истошно махая крыльями, он упал на старый деревянный пол и начал расти. Перья опадали, тело его удлинялось, а ноги меняли свою форму. Через несколько минут на полу, скорчившись от боли, в позе эмбриона лежал Светозар. Наконец, почувствовав достаточно сил, он опёрся на локти и приподнялся. Квартира ничуть не изменилась с тех пор, как он бывал здесь последний раз. Разве что не было хозяина. Но как бы Светозар об этом ни жалел, того человека уже не воскресить. Встав на ноги, Светозар повернулся к шкафу. В пыльном зеркале он увидел своё отражение — худой, полностью голый мужчина с дрожащими руками, покрытый прилипшими к телу влажными перьями. Сейчас он внушал скорее жалость, чем уважение. А ведь ещё вчера… — Ох, хорошо хоть сивой… — проговорил он и замер. — Сьто есё са… Вместо нормальных слов из его рта выходила шепелявая свистящая пародия на его прежний голос. Выругавшись с присвистом, Светозар подошёл ближе к зеркалу. Опасения его подтвердились — трансформация оставила на нём серьёзный отпечаток. Помимо голоса пострадали глаза, да и волосы по своей текстуре и цвету больше напоминали воробьиный пух. Всё это было поправимо, однако времени серьёзно заняться этим не было. На первом месте было понять, что вообще здесь происходит.***
Глеб стоял под тёплым душем. Вода плотными струями врезалась в его тело, смывая грязь. Но он будто не замечал этого. Впервые спустя столько времени он остался один, наедине с собой, своими мыслями и переживаниями. До этого у него не было возможности посидеть и просто подумать о том, что происходит. Сейчас же время будто замерло. Он ясно увидел перед собой картины прошедшего месяца. Его лучший друг, которого он знал всю свою жизнь, висел в петле перед ним. Он видел, как его бледное тело с высунутым языком болтается на верёвке под потолком. В ушах стоял пронзительный крик Лизы, искажённый телефонными помехами. Последний крик. Он помнил её, смеющуюся, улыбающуюся и счастливую. Но теперь она погибла вместе с городом, в котором они должны были жить и учиться. Утонула в хаосе, захлебнулась собственным криком. Весь мир будто сошёл с ума. На его глазах убили троих человек, которые хотели помочь ему. Видел, как надругались над их телами, слышал их стоны и мольбы, слышал звук раздираемой плоти. Он сам держал оружие. Рука чётко помнила вес и форму металлического оружия. Он помнил, как навёл пистолет на монстра, как нажал на тугой спусковой крючок. Как в его ладонь резко врезалась рукоять, как уши заложило от громкого выстрела. Он тащил своего дядю на себе сквозь дым и кровь, не чувствуя уже ни боли, ни усталости. Это не было похоже на правду, на реальность. Всё это было больше похоже на кошмарный сон, из которого Глеб всё никак не мог выбраться. Глеб мог бы отдать всё на свете за то, чтобы всё, что случилось с ним за последний месяц, оказалось просто сном. Но это была реальность. И что самое страшное — он уже ничего не контролировал. Ничего. Он смотрел на то, как мир катится в бездну, как умирают его близкие, как гибнут сотни людей — и он ничем не мог бы им помочь. Он лишь пешка, лишь соринка на пути огромной бури. И в любой момент его, как и всех остальных, может смести эта огромная, не подвластная никому сила. Вытершись теплым мохнатым полотенцем, Глеб посмотрел на аккуратную стопку вещей. Их ему выдала Анна, сказала, что пока его вещи будут стираться и сохнуть, ему можно взять эти. Они принадлежали её двоюродному брату, который сейчас служил где-то на границе. Одежда была велика, особенно в плечах и в поясе, но Глеб кое-как смог завязать штаны так, чтобы они не упали после первого шага. Он поднял глаза на висящее на стене зеркало. Оно всё запотело от пара, и Глеб рукавом протёр его поверхность. Оттуда на юношу посмотрело незнакомое лицо, и лишь присмотревшись внимательнее, он понял, что это его собственное отражение. Он видел те же большие карие глаза и те же веснушки, но совершенно незнакомыми для него были впалые щёки и огромные мешки под глазами. И шрам на правой щеке. Глеб аккуратно прикоснулся к нему. Нельзя было сказать, что этот шрам уродовал его или, наоборот, украшал. Скорее, он просто был, и с этим нужно было смириться. Он вышел из ванной, выпуская за собой клубы пара, и услышал оживлённый разговор. — И что потом было? — заинтересованно спросила Анна. — Да ничего особенного, — ответил Фёдор. — Их забрали, погрузили в автозаки и увезли. Дальше уже я не особо участвовал. Но такая вот история приключилась. Фёдор сидел за столом и хлебал суп. Кухня была просторной и светлой. На столе дымилась еда: запечённая в духовке курица блестела в свете люстры своими румяными боками, рыхлая варёная картошка, посыпанная зеленью, разные закуски, да и много чего ещё. Глеб нерешительно сел за стол рядом с тётей Анны. Та почти всё время молчала, лишь изредка задавая короткие вопросы. — Вы нас извините за такое вторжение, — сказал Фёдор, видя неловкость ситуации, — мы вас долго не стесним. Пара дней, не более, пока квартиру не найдём. — Да не переживай, всё нормально, — Анна перевела взгляд на свою тётю. Однако поддержки в ней она не увидела. — Ань, поможешь с балкона банку с соленьями достать? — произнесла она и кивнула на дверь. Глеб с Фёдором остались одни. «Мне кажется, нам тут не рады…» — шёпотом сказал Глеб. Фёдор не ответил. Вдруг Нокия Фёдора, лежавшая рядом, завибрировала. Они одновременно перевели взгляд туда, откуда доносился звук. На маленьком экране появилась надпись «Юра-брат».***
— Ты меня послушай, не могут они здесь оставаться! — оглядываясь, сказала женщина. — Ты на мужика посмотри! Уголовник какой-то! — Тёть Сонь, ну не надо так. Я ж тебе столько про него рассказывала. — Да, рассказывала. Но вот в рассказах твоих он другой какой-то. А это: весь в шрамах, лохматый, бородатый. Жуть! Сразу видно, что бандит! — Он мой друг! Он мне знаешь сколько раз помогал, выручал меня в магазине! А то, что шрамы, так ты слышала, кем он работал раньше. — Парень ещё куда ни шло, ладно, на нашего Витьку похож, хоть и щуплый. Но вот этого твоего… Как его? — Федя его зовут. — Неважно. Его я не потерплю. Мы их накормили, напоили, помыли, всё. Пусть переночуют и катятся. — А ничего, что у них дома больше нет? Куда им? На улицу? Тем более что Федя на коляске инвалидной! — Ты про него, конечно, много всякого хорошего рассказывала. Но у меня лично от него мурашки. Мне он доверия не внушает!***
— Да-да, всё нормально, — Фёдор посмотрел на собирающиеся на небе тучи. — Под Екатеринбург сейчас. Послушай, приедешь — я тебе всё расскажу, не телефонный разговор. Да. Да принимаю я свои таблетки! Приедешь –поговорим. Всё, — он глубоко вдохнул и передал трубку Глебу. — На ты поговори. — Алло, пап, — Глеб поднёс трубку к уху. Связь была плохой, и голос его отца будто доносился из глубокой бочки. — Глеб! Привет! Ты как? — Живой и здоровый. У тебя как дела? Ты где? — Я Омск проехал. Только нормальная дорога была, как опять пробки. Дороги разрушены, да ещё и кордоны стоят везде. Некоторых заворачивают и назад. Так бы я уже давно у вас был, тут ехать-то не так долго. В общем, ждите, не волнуйтесь. Сынок, — он сделал паузу, видимо собираясь с мыслями, — я понимаю, что сейчас это, наверное, самое сложное время для тебя, да и для всех людей. Главное помни, что есть люди, которые тебя любят и всегда поддержат. Хорошо? — Хорошо, пап, спасибо, — голос Глеба едва заметно задрожал. С приходом вечера за окном спустились сумерки. Было слышно, как тяжёлые капли дождя глухо бьются о крышу и окна. На улице свистел холодный ветер, с шумом проносясь по полям, врезался в стены дома. Но в доме было тепло. Мягко потрескивал камин, играя языками пламени. Они, будто исполняя неведомый танец, извивались, то поднимаясь вверх, то почти исчезая. Старый пузатый телевизор показывал какой-то концерт. Глеб даже не заметил, как мирно уснул, сидя на диване. Он лишь на секунду закрыл глаза, однако эта секунда унесла его куда-то далеко-далеко.***
Светозар сидел в позе лотоса посередине аккуратно начерченной мелом на полу пентаграмме. Уставившись закрытыми глазами в зеркало, он сидел без движений, лишь изредка немного дёргая головой. Вдруг тонкая струйка крови побежала из его ноздри. Он резко вышел из медитации, жадно хватая ртом воздух. Подняв глаза на зеркало, он на секунду вместо себя увидел… Да, он бы не ошибся. Самые худшие варианты, которые он прикидывал в своей голове, сбывались. Светозар поспешил выйти из пентаграммы. Нужно было срочно связаться с кем-либо. С тем, кто понимает, что происходит, и, главное, знает, как этому противостоять. Однако как бы он ни гнал от себя эту мысль, единственным человеком, приходившим ему на ум, был тот, чью помощь он никогда бы не принял.