Восточный свод законов Лилит

— Выйди вперед. — Статная женщина со следами крови на руках посмотрела на меня. Ее взгляд был полон довольства и ожидания. — Выйди вперед и покажи нам свою преданность нашему учению. Мой разум был полон странных образов. За спиной у первосвященницы я видела гнетущую темноту, которая, подобно виноградным лозам, проникала везде и всюду. Каждый сантиметр стены за ее спиной был намертво спрятан под огромной черной... сущностью. Жуткий, пугающий образ. Но это был мой выбор. Женщина проследила за моим взглядом и улыбнулась. Кажется... кажется, она понимала, что и я вижу это. Это пугало куда больше: если кто-то видит это кроме меня... значит. — Что это? — мой голос дрожал от осознания возможного ответа, но вместе с этим я хотела услышать правду. — Молчи. Сейчас ты чужая. Докажи нам свою веру. Докажи, и мы поделимся с тобой своими тайнами. — Первосвященница подошла ко мне и протянула мне нож. Острый, чистый... — Мы пришли с Востока. Наши традиции запрещают женщине обнажаться публично. Воспротивься законам Востока. Я приняла нож без страха: пути обратно не было и не будет. Взяв его поудобнее, я принялась срезать с себя плотное одеяние, оголяясь все сильнее и сильнее. Даже за свободную от одежды ступню меня бы побили камнями.. но я делала это. В конце концов я сбросила на пол остатки ткани, представая перед взглядами местных. — Мы пришли на Запад. Здешние традиции запрещают женщинам становиться священницами. — Священница взяла странный шелковый отрез ткани с нашитыми на нем крестами и протянула девушке. — Принимаешь ли ты эту столу, равно как и титул священнослужителя? Воспротивься законам Запада. Женщина внимательно смотрела на меня, ожидая ответа. Я не знала, что сказать. Темная сущность на стене странным образом менялась, будто ожидая от меня ответа. Разум говорил мне отказаться от сана, но... — Я согласна. — Мой ответ вызвал довольную улыбку у первосвященницы. — Ты попрала законы Востока и Запада. Мы принимаем тебя в общину. Но тебя ждет еще два испытания, которые ты пройдешь прежде, чем мы назовем тебя сестрой. — Женщина бросила оземь столу и подошла ко мне, глядя в глаза. Я чувствовала, что ее отношение ко мне переменилось. Даже несмотря на то, что я, бросив все, пришла к ним, она не видела во мне равную. Но, совершив первый ритуал, я стала ближе к этому странному учению. Учению, которое должно стать для меня новым смыслом жизни. Когда женщина проснулась, солнце уже было в зените: пилюли оказались весьма действенными и продлили сон надолго. Но не внезапная эффективность препарата интересовала Сюзанну. Дело было в том, что она помнила сон. Целиком. От начала и до конца. Каждый миг, каждое слово, каждый взгляд и каждая деталь — все сохранилось в ее голове. Но все же, стоило записать увиденное: если вдруг она начнет что-то забывать, то эта информация может ей помочь. 18 сентября 1884 года. Метод Гартмана сработал. По сравнению с предыдущими опытами, этот оказался куда как... нагляднее. Не могу подобрать точно слова, но мне кажется, что это было видение. Полноценное видение. Слишком ярко, слишком точно и слишком неизменно. Я несколько раз прогоняла образы, и все еще уверена в том, что место вокруг меня не менялось. Я была неофиткой культа Лилит. Судя по всему — с Востока. Я прошла первый обряд и должна признать: я представляла его несколько иначе. «Отринь ты Запада устои, Забудь Востока чистоту, Навек окончи жадный поиск, Что недоступен большинству.» В данном четверостишии идет речь не просто о попрании святынь. Здесь прямо говорится о том, какие элементы должны произойти во время испытания. Устои Запада — религиозные ограничения, что созданы для женщин. В первую очередь — запрет на принятие сана. Мне... неофитке предлагали принять столу и стать католической священницей. Ее ответ был положительным. Она попрала законы Запада. Чистота Востока — обязанность женщины носить закрытое одеяние. Избавившись от него, она оголилась целиком, бросая вызов законам ислама. Это было сделано для проверки посвящаемой на ее готовность забыть о традициях, что она впитывала с самого рождения. Во всяком случае, именно такие эмоции испытывала неофитка. Предпоследняя строка явно связана с долгими поисками общины: судя по всему, она находится где-то далеко на севере. Скорее всего, у подножия Пиренейских гор, но все еще на Иберийском полуострове. Последняя говорит о сложности подобного мероприятия: одинокая мусульманская женщина скорее погибнет, чем доберется до нужного места. Таким образом, первое испытание — не попрание святынь. Точнее, не ограничивается оным. Вероятнее всего, оно начинается с нахождения общины. В наше время возможно придется искать руины. Надеюсь, что последний лист с символами все же окажется картой. Или в тексте будут инструкции о поиске. Оккультистка перестала писать. Она не знала, стоит ли указывать про темную сущность на стене. С одной стороны, упоминания это достойно едва ли не больше, чем сам обряд. С другой, нет гарантии, что, описав это, Сюзанна не окажется под угрозой демонического внимания. Нет, она искала его. Но только на своих условиях. Во всяком случае, ее ждал «Свод...». Стоило продолжить перевод, возможно, видения будут продолжаться, если она будет достаточно много работать с ним. Потому она и принялась одеваться, решив отобедать чуть позже. Сначала стоило проверить пару догадок касательно последнего отрывка. Женщина спустилась в лабораторию, по дороге сменив обувь и одежду: каучуковые сапоги и легкая кольчуга из проволоки по словам ее подчиненных — необходимая форма для защиты в их работе. Но в этот раз она шла в подземелье не с целью поговорить о развитии их идей касательно пьезоэлектричества. — Пьер! — раздался женский голос, стоило фон Кроппар постучать в дверь. — Выключай! Раздался щелчок. Ничего не изменилось: ни звука, ни какого-то света — эксперименты четверки ученых не были похожи на феерию, скорее на кропотливое постижение тонкостей физики. Даже, пожалуй, ее глубинных механизмов: теория демонов не как астральных созданий, а как движущих сил — магнитных, электрических, даже их соединения в единую систему. Дубовая дверь со скрипом отворилась, и Сюзанна вошла внутрь лаборатории. Несколько столов были завалены разного рода инструментами, материалами, местами даже виднелись обложенные льдом лапы — опыты Гальвани вновь стали актуальны в среде оккультистов. Теория демонов как сил, а не неких личностей, стала интересным вариантом теургии: в таком случае стоило просто разобраться в функционировании данных сил, а дальше можно использовать их в своих интересах без страха. — Фрау Кроппар, рад вас снова видеть. — Поправляя на руке кольчужную перчатку, мужчина с широкой улыбкой подошел к нанимательнице. — Вы хотите поговорить со мой касательно продвижения нашей работы? — Никоим образом, месье Жоль. Я помню, что вы просили не торопить вас. Думаю, что в течении месяца я могу полностью оставить вас и ваших коллег в покое — пока у меня есть более важные дела. Не переживайте, чисто деловые — предвидится неплохая перспектива в вопросах развития ряда предприятий на севере Пруссии. — Тогда чем обязаны? — в разговор вступила молодая девушка, убирая с глаза окуляры. Она легко кивнула, приветствуя хозяйку особняка. — Мисс Корнуэл, — наследница рода улыбнулась — Хелена Корнуэл прибыла всего неделю назад, но уже успела показать, что ее прибытие пошло на пользу лаборатории: великолепные познания в материалах вкупе с готовностью оспаривать многие и многие оккультные, если так можно назвать, устои. — Будьте любезны, деактивируйте контур. — Как пожелаете. — Пьер кивнул и вернулся к работе, предварительно дернув несколько рубильников на стене. — Через сколько включить? — Я сообщу. До тех пор оставьте выключенным. — Сюзанна кивнула и покинула лабораторию. Через несколько минут она была уже в своей спальне, осторожно доставая манускрипт из сейфа. Книга выглядела сильно потрепанной, но все еще целой. Копия сейчас не могла помочь: одна из идей подразумевала под собой работу с оригиналом. С книгой Сюзанна обращалась бережно: она боялась, что этот раритет не выдержит, если она даже возьмется неудачно. Надо понимать, что перед ней рукописная книга, которую переплели чуть меньше, чем девять сотен лет назад. Наконец, женщина открыла книгу. Внимательно изучая страницы с вписанным четверостишием, она пыталась отрешиться от смысла: почерк автора был весьма... характерным. Она пыталась увидеть в этом какой-то смысл. — Предположим, что рисунок в конце показывает порядок четверостиший. Значит, мне надо определить, какой символ вырисовывается на этой странице. Так? — Сюзанна говорила сама с собой: простой метод, который порой может помочь найти какое-то решение. Оккультистка работала с книгой без малого три часа: она крутила ее, смотрела на просвет, считала строки и пробовала читать задом наперед. Вокруг книги лежало множество листов, на которых каждый символ разбирался на составляющие: нельзя было отрицать возможность создания символа из букв исходного текста. И все без толку. Или способ шифровки был абсолютно иным, или вообще никак не был связан со вписанными четверостишиями. Немка недовольно поморщилась и потерла виски пальцами. Это должна была быть первая часть ритуала — путь в убежище явно не передавался из уст в уста. А значит, с ней должна была справиться та, кто жила давным давно. Без каких-то сложных решений, связанных с чем-то обыденным, — решение должно быть предельно простым. Но оно не давалось Сюзанне. Возможно, все дело было в том, что сама она — европейка из богатой семьи, а не простая арабская девушка. — Хм. Значит, вариант менталитета? Интересно, но логично. Как там было... «Мы пришли на Запад»? — Женщина отложила книгу в сторону. Судя по всему, ей не решить эту проблему в одиночку... хотя, если повезет, серия видений может рано или поздно натолкнуть ее на возможный ответ. Но надеяться на это не стоило. Кто знает, было ли это видение началом или же просто совпало великое множество факторов. Взяв манускрипт, хозяйка особняка вернула его в сейф: больше ее ничего не интересовало в оригинале. День предстояло потратить на перевод главы, а заодно разобраться с доставленными книгами Лапена — глядишь, и найдется подсказка, куда пропал лингвист из Франции. А если и не найдется, то всяко полезно: черный арабский писался так, что можно сломать голову над простейшими формулировками. Работа с картой (все еще считаю, что это подсказка о поиске пути) прошла впустую. Поиск графического сходства с текстом или отдельными буквами — неудачный, подозреваю что решение таится в культурном слое мусульман начала Реконкисты. Скорее всего, попробую договориться о встрече с кем-то из восточных коллег. Пока рассматриваю две кандидатуры: Крейцманн или госпожа Тилли. Пожалуй, начну с Крейцманна — он в последние три года живет в Берлине, даже фамилию взял немецкую. Касательно перевода — вся глава, как и ожидалось, посвящена обрядам культа. Довольно типичные, надо признать, способы укоренить в сознании неофиток привязанность к новой общине. Теперь могу заявить полноценно: передо мной дионисийский культ во всей своей красе. Употребление алкоголя, наркотиков и беспорядочные связи. Однако, суть не столько в потакании слабостям, сколько в прославлении Лилит. Эта глава раскрывает саму суть Лилит в понимании этих женщин. Лилит у них — бунтующее женское начало. Требующее власти, удовольствий и силы. Первая часть больше всего меня и интересует: судя по всему, первосвященница и наиболее «благочестивые» приближенные могли совершать полноценные чудеса. В частности, они были почти бессмертны, если это не какой-то оборот речи. «Рекою кровь течет из горла, Навеки дух покинул дом. Но тьма предвестницу исторгла, Явив ее к нам в облике живом.» Вероятнее всего, культ практиковал жертвоприношения. С пролитием крови, однако, предвестница — не указано, является ли ей любая жертва или высокопоставленная культистка — в последствии перерождается. Можно было бы предположить, что речь идет о перерождении души, но дальнейшее четверостишие полностью убеждает меня в воскрешении жертвы. «Открыв глаза в юдоли томной, Восславит нашу госпожу, Благословит наш дом укромный. Я по пути ее всхожу!» Долго думала касательно последней строки, пришла к выводу, что это признание избранности жертвы. Судя по всему, культ обещал жизнь после смерти или же повторное рождение вскоре после приношения. В принципе, для многих подобных культов характерна фанатичность и стремление занять место среди приговоренных к ритуальному убийству. Касательно же Лапена — никаких подвижек. Его дневники в последние несколько месяцев исключительно посвящены работе с черным арабским, так что ни о каких исследованиях и уж тем более нанесении новых татуировок нет упоминаний. А это значит, что лингвист пропал по более привычным резонам. Очень надеюсь, что кому-то очень захотелось прикончить богатого господина и скинуть тело в Сенну. Уж лучше так, чем к радикалам-церковникам или моим потенциальным конкурентам. В остальном, его книги пришлись очень кстати. Сомневаюсь, что у меня получилось бы найти в обозримом будущем хотя бы что-то из Ванштейновских сочинений. Одна проблема. Книги довольно крупные по размеру, придется перестать работать в беседке... или унести их туда и там оставить. Пока несла, едва не подвернула лодыжку. Слугам не доверяю из принципа: история Хельмута все еще довольно актуальна. Закончив вносить дополнения в свой дневник, женщина достала из небольшого портсигара турецкую сигарету и медленно раскурила ее. Вечер уже опустился на окрестности Мюнхена и огонек ее сигареты явно был виден издалека. Но никакой разницы не было: вряд ли кто-то сейчас наблюдал за ней. А если и наблюдал, то от лицезрения курящей фон Кроппар никакой пользы никто бы и не получил. Снизу раздался приветственный оклик: Штофманн удивительным образом умел появиться незаметно. Странно, что человек его комплекции мог не просто быстро, но еще и почти неслышно появляться из, казалось бы, просматриваемого места. Однако Сюзанна привыкла к этому уже давно и жестом пригласила поверенного подняться в ее кабинет для беседы. Спустя пару минут они уже сидели за столом, готовясь к обсуждению. На вопросительный взгляд женщины немец ответил согласным кивком и принял сигарету. Пару раз затянувшись, он с одобрением покивал: табак был хорош. С учетом того, что он поставлялся из Нового света, то и вовсе отличный. У османов не выходило выращивать хоть сколько-нибудь сравнимое сырье. — Тело Лапена не обнаружено. Все его рабочие материалы мы доставили вам, но теперь полиция описала все имущество, и достать что-то станет сложнее. Получилось ли что-то найти по его смерти? Зацепки или хотя бы предположения? — мужчина первым прервал тишину. — Нет. Дневник полностью посвящен переводам. За последние несколько месяцев уж точно. О нашей переписке он даже не упомянул, так что... не знаю. Мои письма вернули в полном объеме, так что даже предположить, что кто-то перехватил их, не могу. — Все больше указывает на похищение? — К сожалению, да. Кстати. Мне бы хотелось, чтобы ты доставил это письмо герру Крейцманну в Берлине. У меня возникли сложности с переводом, думаю, он мне может помочь. — Женщина подвинула пальцем запечатанный конверт. — Надеюсь, что он не исчезнет подобно месье Лапену. Только очень прошу, не сообщай об этом никому из лингвистов в Манесдорфе. Им незачем об этом знать. — Как будет угодно, фрау Кроппар. — Немец осторожно спрятал письмо во внутренний карман пиджака. Он не раз лично доставлял письма своей госпожи, так что подобная просьба не была чем-то экстраординарным. К тому же, так было куда как быстрее — ответ он мог привезти почти сразу... или и вовсе приехать вместе с приглашенным специалистом. — Спасибо, — Сюзанна сквозь свои размышления кивнула. Она не заметила как поверенный ушел, так что из своих мысленных рассуждений она вышла тогда, когда с улицы донеслись щелчок хлыста и цокот копыт. Карета Штофманна уехала. Первая часть плана по дезинформации началась: не пропадет араб, значит, или несчастный случай унес жизнь Лапена, или кто-то из лингвистов продает информацию о ходе перевода. Лучше для всех, если правдой будет первый вариант. — А если нет... что ж, Штофманн, пусть у тебя будут доказательства. — Вздохнув, оккультистка оттолкнулась от подлокотников и отправилась в спальню. Предстояло выяснить, придет этой ночью новое видение или нет…