Способ, позволяющий обратить действие серума, не был разработан. Теоретически, возможен повтор цикла и смена кодового слова... однако, физические побочные эффекты повторного применения IX-серума могут оказать подавляющее воздействие на волю пациента. отрывок из засекреченной голозаписи в архивах имперской разведки
Всё, что ему было известно об уровне риска. Нет, конечно же, нет. Он знал намного больше. Он знал, что подозреваемых и ненадежных расстреливают куда чаще, чем предателей – предатели сбегают, подозреваемые приходят сами. Хранитель сумел отдалить его казнь, но для таких, как он, исход одинаков – безымянная капсула размером с ладонь в вечноголодной бездне Дальних Рубежей. Ледяная пустота снилась ему порой. Дышала в лицо безмолвием, пока крематорий дышал в спину. Ничего из этого не имело значения. Инъектор с дозой IX-серума выглядел точно так же, как с дозой анальгетика или яда. «Использовать в исключительных случаях». «Вас не зря учат сопротивляться допросу». Если бы он мог, он бы закончил всё ещё тогда, на Тарисе. Когда окончательно понял, что способа не выполнить приказ, кроме смерти, не существует. Только причинить себе вред он не мог тоже. Ардун Кот позаботился об этом. Если бы IX-серум убил его при повторном применении, это был бы отличный результат. Он посмеялся бы над джедаем из могилы: где твоя Великая Сила сейчас? Где твоя вселенская справедливость? Без респиратора воздух Квеша казался кислым, режущим. Глубокие вдохи отзывались болью под ребрами, но от токсинов еще должна была защищать инъекция, сделанная на орбитальной станции. С языка не уходил столь же тошнотворно-кислый привкус рвоты. - Вы плохо выглядите, агент. Биоанализатору не было дела до виртуозной лжи, созданной под эгидой «ономатофобии». Показания биоскана в полевых условиях не обманешь. - Вода заканчивается, - вместо ответа произнес Сайфер. Местная вода превращала в решето любые фильтры. - Человек может пить не только воду, - философски заметил Локин, пряча анализатор. – Я заметил редкие аномальные скачки ваших показателей еще до спуска на планету, но сейчас они участились. Это опасно, Сайфер. В поле я мало что сумею сделать, если вас накроет серьезно. А если в бою – верная смерть. Только бы не вот так. Пройти Хатту и Нар Шаддаа, выжженные долины смерти Балморры. Выжить в песках Татуина, где не каждый второй – каждый первый думает только о том, как бы ограбить твой труп. Пройти – словно пытку – Тарис, упрямо пытаясь сломать, обойти, обмануть проклятые ментальные ограничители. Уйти живым с «Доминатора». И сдохнуть на Квеше. Во имя свободы. Он бы засмеялся, но его всё ещё тянет блевать. Лишнее слово – и его снова вывернет наизнанку, снова усилится колотящая тело мерзкая дрожь. Ничего. Он либо сдохнет, либо выживет. Оба варианта хороши. Но если выживет – то затолкает джедаю в глотку его слова о правильности поступков. Лично попросит Хранителя, чтобы Ардуна Кота выпотрошили на допросе так, как потрошит его собственный разум сыворотка подчинения. А потом отдали ситхам то, что останется. От ненависти, ослепительной, пережимающей глотку, дрожат кончики пальцев. Никогда прежде он не испытывал такого – ни к кому, ни к республиканцам, ни к джедаям, ни к ситхам. Серум корёжит его восприятие, плавит противоречиями, как плавит атмосфера обломки падающих кораблей. Сайфер собирает ненависть в колючий комок и выдыхает ее в едкий кислотный воздух. Он профессиональный агент Империи. И он на задании. На работе эмоции недопустимы.***
Плазменный заряд прожигает кожу на груди, прорывается сквозь ребра и сердце, оставляя за собой ошметки сожженной плоти. Вибролезвие расплескивает красный, с низким гулом прогрызает кость. Позвонки ломаются с едва слышным влажным хрустом. Сайфер убивает Наблюдателя-Х каждую ночь. Каждую ночь он возвращается – бессмертный и неуязвимый. В тысячу который по счёту раз у Сайфера больше нет сил на то, чтобы убить его; он исчерпал все способы, Наблюдатель выучил каждую его уловку. У него нет сил на то, чтобы подняться с обжигающе-холодного металлического пола. Наблюдатель опускается на колени рядом с ним, и вокруг них вырастает тюремная камера. Страх плещется внутри громадными приливными волнами, вот-вот перехлестнет за барьеры самоконтроля, заставит сорваться в хриплый крик. Сайфер крепче стискивает зубы: ни за что. Сумасшедший аналитик касается пальцами его горла – мягко, деликатно, словно каждая их встреча – не по-звериному яростный бой за жизнь. Словно в их обоюдном безумии еще осталась малая капля человечности. Я человек, говорит себе Сайфер. Сжимает пальцы в кулак до боли. Нет. Оперативник имперской разведки. У меня нет права быть человеком. - Они не убьют тебя, - говорит страх губами Наблюдателя-Х, источая ослепительный свет: не отвернуться, не зажмуриться, (не спастись). – В допросной слово за словом вытянут из тебя всё, что в тебе осталось, а потом сожгут твою память электрохимическими стимуляторами и выбросят прочь. - Министр не допустит этого, - выплевывает Сайфер. Беспощадный свет режет глаза, заставляет щуриться. - Вы не первый мой подчиненный, попавший ко мне на допрос, - ледяной холод взгляда Министра заставляет его вздрогнуть. Рука в жесткой черной перчатке сжимается сильнее. – Что заставляет вас думать, что вы ценнее других? - Незаменимых... нет, - послушно хрипит Сайфер из последних сил, выцарапывая слова из горла, как последнее признание. Убейте меня. Убейте меня, пожалуйста; в ваших руках теперь власть и знания, которыми не владеет никто из людей Империи; вы должны знать, вы должны понять – я опасен, я – ошибка, я – уязвимость, отправьте за мной ликвидаторов, я не буду сопротивляться. Я не могу выговорить это вслух, не могу, но вы же... - Ты мне больше не нужен, - беззвучно произносит Министр – Сайфер читает по губам – и обращается светом. Свет вонзается внутрь болью и исчезает, оставляя его в темноте, но темнота милосердней – темнота позволяет ему вырваться из оков паралича, закричать на вдохе, захлебнувшись едким воздухом, дернуться прочь от сжавшего горло ошейника. Тьма упорно подступает ближе, тяжело прижимает к земле, не позволяя вырваться. - Сайфер, Императора ради, - шипит чей-то голос совсем рядом. Сайфер пытается сбросить с себя темноту в человеческом облике до тех пор, пока разум не начинает запоздало распознавать образы и звуки. Доктор. Он не может вымолвить ни слова, но прекращает сопротивление, и Локин спустя несколько секунд осторожно отпускает его. Сайфер глядит на него – расплывчатый силуэт в воспаленной багровой темноте Квеша – и бессильно закрывает глаза. Локин не просит объяснений – вкалывает ему нейропротекторы молча, не спрашивая разрешения, не задавая лишних вопросов. Садится рядом. - Трясти скоро перестанет, - обещает. Голос у него спокойный, мягкий, как всегда. Голос убийцы. Как у Наблюдателя-Х или Министра. Или Хранителя. Сайфер еще не научился так – у него получается только резко, хлестко, словно удар электроплетью, словно выстрел в висок. Хороший специалист по внедрению должен говорить иначе, но он ещё неопытен, ему пока прощают. - Я должен попросить вас, агент, - говорит Локин, - пока я с вами – спите без бластера. Рядом безразлично шипит баллончик с охлажденным кольто-спреем. Сайфер сглатывает кислую слюну. Бластера нет в кобуре. Он различает очертания оружия в нескольких метрах от себя, на земле. Запястье правой руки едва различимо ноет, словно от умело нанесенного удара. Он находит в себе смелость кивнуть.***
На Хоте слишком много света. Сине-белое солнце, молодое, яркое, не знающее жалости – отражается в каждой снежинке, в каждом сантиметре льда. Выжигает собой любые тени. Пытки светом больше не снятся. Ему больше ничего не снится. Кошмары обратились реальностью. Он бредет по океану ледяного сияния и убивает тех, кто встречается на пути, не задумываясь – люди, звери, дроиды. Он бредёт по бездне замерзшей темноты и всё равно видит в ней чужаков – и убивает их, раз за разом, потеряв счёт их возвращениям. IX-серум – единственное, что держит осколки его разума вместе. IX-серум подсказывает решения и ответы, жесты, движения, тембр голоса, правильные слова. Нельзя задерживаться на имперских базах. Пополнить припасы пищи, зарядить батареи термоброни, сменить блоки питания винтовки, бластера, виброножа. Мороз сжирает энергию быстрее самого яростного сражения. Хантер иногда приходит. Смеётся, усмехается криво: что же ты, имперский оперативник, верный пес своих мудрых руководителей? Скули, беззубая шавка. Катайся на брюхе в снегу. Просись обратно. Этот ошейник тебе не порвать. После того, как голос Хантера исчезает, после того, как другой, мягкий голос говорит – чисто, Сайфер берет в руки вибронож и царапает окаменелый снег. Глубоко. Насколько хватает сил. Лезвие выдерживает, не теряет остроты. Бешеная бессильная злость превращается в ледяное крошево на горящих от жара пальцах; возвращается контроль. Во сне – плачет или кричит до тех пор, пока Локин не вводит что-то достаточно сильное, чтобы отключить его на несколько часов. Нейропротекторы едва помогают. Сопротивление действию первого цикла сыворотки ударило по его разуму, но не сломало. Второй цикл... - Идём со мной, - просит Ардун Кот. От прикосновения джедая в голове разливается блаженная тишина, растворяется боль, приглушается болезненный свет. Словно он снова – как в полузабытой прошлой жизни – цельный. Его сила – невесомый легкий туман, дымные облака – совсем не такая, как у Джейдуса. Джейдус был словно гроза над джунглями Каас, смертоносный, неостановимый, непредсказуемый, бесконечно совершенный в абсолюте своего могущества. Он обещал власть. Силу. Ардун обещает – покой. Сайфер вонзает вибронож ему под дых. И бьёт – резко, зло, вглубь – до тех пор, пока от Ардуна Кота не остаётся только истекающее кровавым соком изрезанное мясо. У трупа оказывается незнакомое лицо, и Сайфер равнодушно бросает его на снег. Локин рядом, смотрит: без страха, без отвращения, изучающе, с любопытством. - Вы держитесь неплохо, агент. Сайфер криво улыбается. Внутри. Снаружи – идеально-безразличная маска; безупречная школа имперской разведки, заверенная психокодом. Можно сражаться с призраками. Можно выстоять против ситха. Можно убить джедая. Если он всё-таки сойдёт с ума и закончит свою осознанную жизнь на электрохимической терапии – он постарается, чтобы перед этим на столе дознавателей побывал Ардун Кот, а вся его команда попала в списки успешно ликвидированных.***
На кладбище звездолетов нет имперских аванпостов. Последний - Фроствэйк – остался далеко, за целыми безднами света и льда, перемежающимися черными провалами в памяти. никогда не уклоняться от своего долга Нет связи: Хантер молчит, база молчит. На радиочастотах можно слушать снег. Ни еды, ни сменных батарей; винтовка уже бесполезна, в энергоячейке бластера еще осталась часть заряда. Последняя запасная батарея термоброни на исходе. У него еcть несколько часов. Потом он пройдет еще немного до наступления ночи. Потом умрет. безупречно следовать стандартам образа действий и внешнего вида Всё вокруг синее, черно-синее, голубое солнце на закате превращает планету в зыбкое марево с изломанными скелетами кораблей. От истощения, голода, исковерканного рассудка горизонт кружится, падает вверх. Сайфер успевает снять шлем, прежде чем его тошнит желчью на синий снег. Идти тяжело, стоять – тяжелей вдвойне. Он заставляет себя сделать шаг вперед. И еще один. И еще. По одному, медленно, размеренно выбивая успокаивающийся ритм шага. Ночь совсем близко. помнить о том, что Бескрайняя тьма, ошейник на горле, тошнотворный вкус во рту. Белый – вокруг – сигнал – заливает шумом. Великий Император, если ты слышишь, если ты хоть раз слышал нас, без Силы и всевластия в крови... Умирающих от усталости, голода, безумия, клеветы, выстрела в спину. С пустотой внутри. Если ты слышишь нас... умереть во благо ее Сквозь снег доносятся – шаги, дыхание. Звери, не пираты: даже одичалые местные убийцы не посмеют выйти под взгляды трех лун. Только не так. Не предателем. Не... Только не... Игла в горло, как удар под дых: заслужил ли? Благословенный свет касается его хирургически острой белизной – и разрывает на части.***
...нашел его в одном из разрушенных кораблей. ...стабилен. ...критическая точка: повторный цикл перешивает психику физически, но первичные команды все еще активны. Конфликт директив вызывает сильную дезориентацию, потерю памяти, искажение воспоминаний и галлюцинации. Предварительный прогноз: завершение цикла перепрограммирования сотрет противоречия, и психическое состояние агента Девять вернется в норму. ...летальный исход до завершения цикла. Сайфер открывает глаза, когда слышит хруст. Сжимается рефлекторно, защищая горло, голову и живот – но атаки не следует, хруст и чавканье прерываются. Темнота скручивается в клубок и принимает очертания зверя; урчит рядом, небольно колется шипами. Он узнает этот звук. Сотни имён прокручиваются внутри, и ни одно не подходит. Ошибка. Тот, который исправляет ошибки. Теневой организатор. Преступник. Направляющий. Исправляющий. Исцеляющий. Такое простое слово. Что-то ледяными иглами вонзается в живот изнутри, тянет мучительно: то ли страх, то ли голод. - Я... я не помню, - шепчет Сайфер едва слышно. Голос не слушается, горло и язык – сухие, шершавые. Мертвые. – Не... Темноту выворачивает наизнанку с хрипом, безумием, стиснутым в легких криком. Обнаженный человек, перепачканный в крови и потрохах, опускается рядом на колени, внимательно смотрит в лицо. Сайфер встречает его взгляд – с отчаянием, надеждой, мольбой. Тьма и чудовища, что скрываются в ней. «Помоги мне». - Пейте, - подаёт флягу. Сайфер пьёт, захлёбываясь; вода – соленая, с привкусом железа и талого снега. Цвета не видно, но он уже после первого глотка знает, какой у нее цвет. Обезвоживание не знает пощады. Сайфер пьет до дна, до последних капель. Человек без имени одевается в свой термокостюм с разряженными батареями. Даже в слабом аварийном освещении можно хорошо разглядеть выпотрошенное тело, брошенное в углу; вне морозной хватки Хота от него скоро потянет гнильцой. Тепло? Сайфер оборачивается, разглядывает корабельный отсек, шлюз, запечатывающий холод снаружи так же надежно, как вакуум. Он узнал бы его из тысячи одинаковых кораблей, разорванный в клочья взорвавшимся швош-газом и сросшийся по омертвевшим швам. «Доминатор» обрек его на жизнь так же, как себя самого когда-то. Когда за спиной Сайфера гудела ловушка из силовых полей, он кричал в комлинк, выкашливая сбивчивые слова пополам с кровью, умолял Хранителя: стреляйте, пожалуйста, стреляйте, отдайте приказ флоту открыть огонь. Внутри корабля – безумие и страх, ничего, кроме безумия, страха и сумасшедшего бога-тирана, играющего в куклы со сломанными марионетками. Флот расстрелял «Доминатор» в пыль, и сейчас – мёртвый корабль со своим владыкой вернулся обратно. Сейчас – Джейдус смотрит на него сквозь безликую серую маску. «Преклони колени перед своим повелителем». Сайфер кричит. Сайфер не может сделать ни шагу. Сайфер впускает в себя темноту, у темноты запах крови и мертвечины, и в ней бессонным стражем прячется зверь. ...в безопасности – на какое-то время. ...аварийные системы работают исправно – поддерживается приемлемая температура, есть освещение. Нет никакой еды, приходится добывать ее самостоятельно. На кладбище кораблей хватает пиратов и мусорщиков, и найти пропитание не составляет труда. ...галлюцинирует наяву. Воспоминания накладываются на восприятие настоящего, провалы в памяти становятся всё отчётливей. Необходимо найти «Старбриз» как можно быстрее, это ослабит конфликт циклов. Пропасть ослепительного сияния. Снег на всех частотах. Люди, что идут с ним сквозь сверкающий свет и помехи. Союзники, что удерживают его, когда он уже готов раствориться в ледяной стуже. Недруги, что толкают его в неистовый шум бури. Твари, что кормят его. Твари, что готовы им кормиться. Человек, назвавшийся Локином, дотаскивает его до очередного убежища, возится с приборами. Обещает, что станет тепло. Вкалывает что-то, от чего мир опрокидывается в гиперпространственную рябь. Потом, когда рябь расходится – зверь уже рядом, и свежие трупы тоже: человеческие, не экзотов. Память подсказывает: в сравнении с мясом экзотов безопаснее есть человеческое. Пусть даже мораль говорит сперва пренебречь экзотами. Для оперативника на задании нет слова «мораль». Мясо на вкус мягкое, жирное. Кому, как не полевому разведчику, знать до подобных деталей человеческую анатомию; Сайферу достаются куски получше, ракгулу же не составляет труда выгрызть из тела и переварить жесткие рабочие мышцы. чтить Империю в своих мыслях и деяниях Локин вырывает из неподатливого трупа куски неаккуратно, оставляя тянуться по полу рваные нити жил, роняя неровные окровавленные ошметки. Но заглатывает мясо жадно, как и сам Сайфер, разве что Сайфер ест меньше, чем ракгул. Локин охотится за них двоих, выбирается днем в ледяные пустыни; ему нужно много свежего мяса, теплого, насыщенного алой влагой. Бывает, Локин ест сразу на охоте, потрошит тела в считанные минуты, вырывая внутренности, чтобы добраться до самых лакомых кусков – предельно грязно, предельно быстро. Ракгул может пережить дневной мороз Хота, пока бежит, но каждая минута неподвижности приближает его к смерти. Однажды Сайфер различает на изорванном плече очередной добычи красную звезду Империи. Затерявшийся в снежной пустоши рядовой, одиночный разведчик?.. Голод не задаёт вопросов. Сайфер смотрит на Локина – безглазая тварь оборачивается, почувствовав взгляд – но не говорит ни слова. Империя превыше На вкус человечина из жестянки с имперской звездой – такая же, как и из жестянок с крылатым маяком или пиратскими метками.***
Тепло. В темноте тепло. От этого мучительная резь внутри – нечеловеческий голод – ещё сильнее. Сайфер глядит на отдыхающего рядом ракгула: в нём, должно быть, фунтов триста мяса. Он не знает, можно ли есть ракгулов, но не прочь это выяснить. Локин смотрит в ответ, скалится. Он не трансформируется понапрасну, но Сайфер готов поклясться – Локин-человек сейчас улыбался бы. - Хочешь меня сожрать? Ракгул раздумывает над вопросом несколько секунд. Он понимает человеческую речь в этой форме, но с трудом: мышление Локина-ракгула едва ли можно назвать человеческим. Облизывается, но отворачивается. Гиперпространство рябит перед глазами. Ардун Кот склоняется над ним, исполненный бережного неострого света: что ты сотворил с собой, Легат? Светлая дымка ласкается к рукам: я могу помочь тебе, позволь мне помочь тебе, боль и страх останутся там, где из тебя вырезали свободу, и никто больше не тронет тебя. подчиняться вышестоящим С пальцев Дарта Джейдуса срываются змеистые молнии, хлещут искристой электроплетью, оставляя за собой паленое черное мясо и сожженные ошметки слезшей кожи. Ты предал меня. Ты предал Империю. Ты говоришь себе, что поступил верно, но нет закона превыше закона ситхов – какое бы оправдание ты ни выдумал себе. Ты недостоин Империи. Ты недостоин погибнуть в ее рядах. И каждая жертва, принесенная тобой, была принесена зря. Что он ответил тебе, когда ты спросил, нет ли предателей в его офисе? Что он ответил? Что он ответил? обличать не исполняющих имперский кодекс У человека рядом с ним нет глаз. Сайфер не кричит: Сайфер стреляет. Бластер отказывается генерировать заряд, батарея пуста окончательно, и тогда он хватает вибронож. Кто-то вжимает его лицом в снег, сиплый голос повторяет во внутренних динамиках шлема: вас не трону, успокойтесь, я вас не трону, даже в лютый голод, даже в пик звериного безумия. Агенты убивают своих, но этого не делают ракгулы. Что он ответил тогда? Почему доктор с нечеловеческими глазами пришёл на его корабль? Он вживил в него импланты, поселившие в голове ожившего мертвеца. Тогда, после взрыва «Доминатора». Сейчас тело отказывается подчиняться, сбоит моторика, нет различий в сигналах восприятия; это не может быть... - Смотрите, - человек без глаз помогает ему подняться из снега, указывает вдаль, туда, где огромная тень заслоняет синее солнце. – Там «Старбриз». Мы нашли его. ...совпадением.***
На все вопросы Хантера отвечает сыворотка. Собственный голос Сайфер слышит словно издалека. Должно быть, дефект динамиков. Локин, прошедший с ним весь Хот от начала до конца, одобрительно улыбается ему после дебрифинга, лукаво подмигивает молодому снайперу Темпл. Загадочно шутит про ее отца и былые деньки. А на корабль приходит приказ возвращаться на Квеш. Гиперпространственная рябь больше не затягивает в сводящий с ума водоворот, мясорубку сознания. Бездонный свет идёт трещинами. Если надавить на трещины – тело безумствует, отказывает напрочь. Сайфер не давит. Пока. Ардун Кот называет кодовое слово. Легат принимает команду. Никто не знает. Никто не узнает. без сомнений Он встретится с джедаем лицом к лицу, и трещины разобьют сверкающую тюрьму. без колебаний И тогда – напоследок – Ардун увидит Хот другими глазами. без милосердия.