***
На пристани было на удивление хорошо и безлюдно. Гуляя, без цельно и спокойно, они наткнулись на какую-то домашнюю кафешку. И Даня не мог устоять перед зелёными глазами, которые с нежностью смотрели. Конечно же они зашли в это кафе. Потому что у Эла самые красивые глаза.***
Они вместе сидели на пристани, в уютной домашней кафешке, под огромным зонтом. Было безлюдно и места на улице были свободны. Круглые столики были покрыты забавной розовой скатертью, оттенки которой менялись в зависимости от света, падающего на неё. Эльдара заказал черничный пирог, тогда когда Даня пил обычный крепкий кофе, и они вместе смотрели на берег, омываемый мягкими голубыми волнами в свете солнца, идущего к неровному краю горизонта. — Было бы хорошо так остаться здесь. Навсегда. Вдвоём. — Было бы хорошо… Это и вправду хорошо. Хорошо здесь, вместе. Пока что. С наслаждением смотреть на колеблющееся море, на тонущие в закате лучи — было хорошо. Хорошо держать Эла за руку и допивать крепкий кофе, а потом зарыться носом в отросшие русые пряди. Хорошо, пока Эльдар не посмотрит с сожалением и сочувствием во взгляде. А он смотрит и Даня мимолётно улыбается уголками губ и отворачивается, потому что врать себе — просто и эффективно. — Только потому, что я люблю тебя, ты меня позвал сюда? Этот вопрос комом в горле встаёт у них обоих в горле, когда они плещут ноги в остывающем море. — Нет, я ведь тебя тоже… — Ага… И ведь правда любит. Любит, потому не говорит ничего. Ни того, что не соулмейты они. Ни того, что цвёт колючей ежевикой. Цветёт и молчит. — Это из-за имени? У Эла на кисти татуировка имени соулмейта, которая появилась недавно. И это имя не похоже на «Даня». У самого Дани нет ни татуировки, ни цветов. Но он любит Эла. — Это… Эльдар осёкся. Ему не хотелось врать, но приходилось. Исправно. И это было бесспорно тошно и больно. — …из-за имени. Эльдар целует Даню, горько и сухо, словно они чужие друг другу. Он чувствует чужие слёзы… …и падает.***