Вот только у образцовых девочек нет янтарных глаз, которые смотрят так, словно выворачивают душу и перебирают ее, как одежду в шкафу.
Орихара искренне ненавидела суицидников потому, что помнит все ощущения. Сама пару раз пыталась спрыгнуть с крыши или перерезать вены, но сестры всегда вовремя приходили в самый последний момент. А брат... Когда он узнал об этомНа обратной стороне век кровью выжглась совсем юная девушка, что сама шагнула в пустоту, и красное пятно внизу, на земле.
— Меня останавливать бесполезно, ты должна понимать мои чувства, — кривая усмешка на обычно веселом лице смотрится непривычно, а еще — гадко. Замолчи. — Как та, кого называют Никчемной Тсуной. Заткнись! — Ты ведь знаешь это чувство, когда ничего не выходит, сколько бы ни старался. Ведь хочется, чтобы все закончилось... Закрой свой рот!!! — Ты уверен в этом? — в голосе нет ничего кроме спокойствия и равнодушия, поэтому парень спокойно кивнул, словно отвечает на такие вопросы каждый день. В голове что-то щелкает, переполняя злобой и внутренний зверь скалит отравленные клыки, вскрывая старые гнойные раны и воспоминания. Хмыкая чему-то своему, девушка резко разворачивает Такеши лицом к ней, хватая за грудки и поворачивая Ямомото спиной к пустоте. Все, что удерживает его от падения, это тонкие девичьи руки и чужое терпение, которое приближается к критической отметке. Ешино с садистским удовольствием смотрит в напуганные ореховые глаза с расширенными зрачками и на ладони, которые инстинктивно схватили ближайшую вещь. — То есть, ты не обидишься, если я сделаю вот так? — Ч-что?***
Такеши с шоком смотрит на обычно неуверенную и добрую девочку, чей взгляд сейчас режет, точно скальпель умелого хирурга. Улыбка мягкая и светлая, словно у пятилетнего ребенка, но в ней столько приторности, что начинают болеть зубы. Что-то внутри дергается, словно ожидая удара, но ему сейчас не до этого. — Здесь четвертый этаж, — между тем замечает Тсунаеши и переводит взгляд на небо, пока Ямомото старается не соскользнуть на землю — после прошедшего дождя пол на крыше немного скользкий. Девушка лишь смотрит на его попытки выбраться из ее удивительно крепкой хватки и стать на пол крыши, по ту сторону забора. Взгляд наполнен материнской нежностью и насмешкой. Так смотрят родители, когда дети впервые сами пытаются завязать шнурки на кроссовках. — Плохое место ты выбрал, Такеши-кун, — доверительно сообщает, а потом счастливо жмурится, и бейсболисту становится по-настоящему страшно от такого выражения лица. — Свернуть себе шею можно и упав с табуретки, если знать как, но вот ты... Максимум, на который ты можешь надеяться, это сломанные кости. Скорее всего, ты сломаешь хребет и парочку ребер, а потом всю оставшуюся жизнь проведешь в инвалидной коляске или — еще лучше! — на кровати, не в силах самостоятельно пошевелиться и прекратить жуткие боли, что не оставят тебя даже ночью. К тебе будут каждый день приходить люди, скрывая разные эмоции, от радости до разочарования, рассказывать новости из своей жизни. А потом ты просто умрешь в больнице. Один и никому не нужный, потому что все, кто тобой дорожил, просто умрут или бросят тебя, не в силах смотреть на такое состоянии некогда веселого и беззаботного Ямамото Такеши. Задумчиво скользя взглядом по лицу, Савада качает головой из стороны в сторону. Юноша замечает, что вместо привычной карамели в глазах у одноклассницы сверкает янтарь. Увидишь — увязнешь, не в силах выбраться, как комар. — Ты полный идиот, Такеши. Решил умереть даже жизни толком не увидев. И плевать, что почувствуют друзья, отец, родственники, когда увидят вместо тебя лепешку из мяса, костей и крови. Но ты же все для себя решил? — Т-тсуна... — Хочешь я тебя отпущу? — почти с искренней радостью спрашивала девушка, расслабляя одну руку. Бейсболист не мог даже слова вымолвить от страха и шока, мысли разбегались, как тараканы от света. — А знаешь что... давай совершим двойное самоубийство? — Что?! — У меня причин побольше тебя будет. Меня ненавидит родной отец, мать практически все время не замечает, а брат издевается в любое время суток. У меня ничего не выходит и друзей нет. Так зачем мне жить и забирать чужой воздух? — легкомысленно пожимает плечами Тсуна и смотрит на небо таким мечтательным взглядом, что его пробивает озноб. — Тем более, что за свою жизнь я отвечаю сама. — Хватит! Поставь меня на землю! Улыбка спадает с лица девочки, а потом появляется оскал. Резкое движение рук и Такеши переваливается через поручни обратно. Глаза потеряли даже намеки на прежнее тепло или нежность. Цепкие пальцы сжимает подбородок почти до боли, вынуждая смотреть прямо в глаза. — Знаешь, Ямамото, я ненавижу таких людей как ты, — голос наполнен равнодушием и пустотой, а ледяная ладонь, что невзначай касается шеи, мешает нормально вздохнуть. — Зациклился на бейсболе, не видя ничего кроме него, не думая ни о ком, кроме себя. Ты решил показушно упасть с крыши школы, чтобы кто-то тебя остановил, пожалел, приласкал, как потерянного щеночка. Вот только никому не нужен такой безответственный щенок, готовый предать. Ты всего лишь слабак, который даже не попытался сделать что-то, чтобы изменить ситуацию, только нытик, жаждущий внимания. И ты бы ни за что не спрыгнул, знаешь, почему? Потому что ты трус. Настоящим отчаявшимся людям не нужно, чтобы их жалели и поняли. Их некому жалеть. У них нет ничего и они ничего не могут изменить, хотя пытались множество раз. Настоящие отчаявшиеся люди делают свое дело тихо, скрытно, чтобы не доставить проблем, никому ничего не рассказывая. И если бы ты действительно хотел сброситься, ты бы делал это не в школе, где тебя очень легко найти и высота мизерная. Кстати о крыше: если ее закроют для посещений из-за тебя, то я устрою для тебя «райскую» жизнь Когда девушка хлопнула дверью, то на крыше было тихо.