Сумасшедшая

Наги прячет правый глаз, что сверкает золотистым циферблатом за челкой, и думает, что ее жизнь чертовски несправедлива. Она сирота при живой матери и отчиме, проводит большую часть времени на улице, ведь в родном доме ей очень не рады, а из игрушек у нее только плюшевый котенок с потрепанным ухом и маленький щенок с одним глазом-пуговкой. Мизуми-младшая сжимает зубы, когда видит чужое презрение в глазах взрослых и насмешку с жестокостью — детей. В голове звучат схожие голоса, только на почему-то родном-неродном, хорошо известном французском, что вечно издеваются над непохожим на них мальчиком. Интересно, а в чем провинилась она? В том, что ее мать оказалась шлюхой, или в том, что она со своим любовником даже о простых презервативах не знают? Люди такие глупые, смотреть на эту тупость тошно. Наги ненавидит тех людей, что будят ее каждое утро. Наги вообще людей ненавидит.

В голове женский голос шепчет "люблю", под болезненно-белой кожей сверкает лезвие проклятого клинка, которым она убила какого-то педофила в одиннадцать и во снах ее жизнь делится на две части — свою и ту, где живет мальчик в забавной шляпке с уже как три года мертвой милой бабушкой

— Ты-ы сего-одня-а ра-ано, — раздается ленивый голос с отчетливым французским акцентом, а сидящий за столом давно привычного кафе мальчик сладко и заразно зевает. С Франом они познакомились не так уж и давно, всего-то два года назад. И первый месяц они друг друга успешно игнорировали, пока у Мизуми не кончилось терпение и они нормально не поговорили. Ну, как нормально, подействовали друг другу на мозги и потом снова разошлись, не желая видеть такое наглое и противное лицо в зоне видимости. Если бы ей тогда сказали, что он станет для нее младшим братом, то девушка бы только насмешливо фыркнула и посоветовала человеку сходить к врачу. Через три месяца она вместо привычного леса с глубоким озером увидела горящий разными огнями город, множество витрин и пустые дороги. О, это место девушка знала, не раз и не два здесь бывала вместе с матерью, что вместо нормального присмотра просто всучила дочери деньги и отправила гулять по незнакомому городу.

Она каждый раз терялась в Токио в первый же день, не в силах найти отель или место, где можно спокойно переночевать. Ее никто не учил пользоваться картой города.

— А вы еще кто? — холодный голос выводит из оцепенения и заставляет повернуться. Стоявший рядом Фран, что до этого с интересом рассматривал городскую архитектуру, повернулся не так резко. Карие глаза, напоминающие по цвету застывшую соленую карамель или жженый сахар, смотрят цепко и ни капли не дружелюбно. Потрепанные темно-русые волосы напоминали воронье гнездо и наводили о мысли, что эту девушку нагло вытянули с кровати и даже не дали привести себя в нормальный вид. Даже пижама была на ней. — А вы-ы? — Я задала вопрос первой и, будьте добры, отвечайте на него, — прошипела незнакомка и Наги чувствует, что ее придавливает к земле. Чувствует, как трещат хрупкие кости под внезапно появившимся давлением, как кровь течет по лицу и видит, как красные капли падают на асфальт, тут же исчезая синей дымкой. Чужой взгляд стал еще более острым, хотя и до этого не был особо дружелюбным. В чужом голосе звучит неприкрытое ехидство и насмешка. — Как интересно. И что же в моем сознании забыли два иллюзиониста? Случайно оказались? — Иллюзионисты? При чем тут эти фокусники? — непонимающе поинтересовалась Мизуми и тут же давление усиливается. Боль становиться невыносимой, но мягкое прикосновение к вискам заставляя вздрогнуть. Пальцы были удивительно холодными, а кожа, к которой едва ощутимо прикоснулись чужие руки, покраснела. Пришлось закусить губу, чтобы не всхлипнуть. — Как интересно, — вновь повторяет девушка, а после точно так же касается висков мальчика, что размазывал кровь по лицу и давит всхлипы, вызванные головной болью. А после мир кружится-кружится, меняется, трещит и ломается на осколки. Наги подскакивает на своей кровати с криком и стирает почему-то бегущие слезы, а потом чувствует металлический привкус, когда случайно облизывает губы.

Из носа течет кровь, пока девушка шокированным взглядом смотрит на зеркало.

Они встречались раз в неделю, каждый раз это были разные места в Токио, про которые периодически смеясь расказывала девушка, что на распросы об имени лишь сказала: — Еши. Называйте меня Еши, — и губы ломаются в усмешке, пока Фран склоняет голову на бок. "Еши" отвечает на безмолвный вопрос, а тонкие пальцы по привычке проводят по скрытым рукавами рукам. Там, где кожу скрывают бинты. — Меня так называют те, кто мне близок. Полное имя я вам пока не скажу, доверять полностью я вам пока не могу. Мизуми фыркает и все же отводит взгляд. Когда шатенка (кажется так называют людей с подобным цветом волос?) говорила о влиянии Атрибута на носителей, то сказала достаточно забавную вещь. Туман часто лжет, увиливает и притворяется, но ненавидит, когда ему лгут. Просто Туман чувствует ложь и его обмануть никто кроме самих себя не может. — А теперь простите, но мне надо идти. Кажется кто-то ломится в мою квартиру, — Еши отставляет стакан с где-то найденным клубничным коктейлем и кидает не поворачивая головы в их сторону. — Пока я не ушла, ответьте на вопрос, не хотите ли вы переехать в Токио? Шинра-сан скоро собирается ехать во Францию и может тебя, Фран, забрать. А за Наги приедет Селти. — Ско-олько-о у на-ас вре-еме-ени-и? — Через неделю Шинра сядет в самолет. Так что за семь дней вы должны решить. А теперь, пока! Приятного времяпровождение. И растворяется в снопе сине-янтарных искр, что медленно оседают на пол и тлеют мелкими угольками. — "Довериться полностью я вам не могу", значит, — смакуя каждый слог проговорила девушка, а после усмехается, обращаясь к притихшему мальчику. — Фран, кажется у нашей наставницы проблемы с памятью.

Оставляя иллюзиониста в своем подсознании ты показываешься ему свое величайшее доверие, верно, Еши-сан?