Как же тихо ночью в башне, Каждый львенок спит. Здание многоэтажно… Хорошо горит.
Глава 7.
Гермиона ковыряла вилкой картошку, глядя по сторонам. Сидящие рядом Гарри с Джинни активно обсуждали предстоящий матч по квиддичу, на котором она впервые покажет себя в качестве капитана. Брюнет обнимал свою подругу за талию, слегка поглаживая её вверх-вниз. Убедив гриффиндорца в правильности своей точки зрения, рыжая колдунья легонько чмокнула его в губы, что вызвало его мгновенную широкую улыбку. Волшебница перевела взгляд в другую сторону и сильнее сжала руку в перчатке. С самого начала этого учебного года Лаванда буквально прилипла к Рону, и, если поначалу он не особо обращал на это внимание, занятый беспокойством о Гермионе и всячески её поддерживающий, то по истечению двух месяцев его забота о подруге практически сошла на нет. Особенно после того, как парень понял, что гриффиндорка не чувствует его прикосновений. Они снова сидели втроем у камина, когда он взял её за руку и провел большим пальцем по шершавой поверхности перчатки, но ведьма даже не пошевелилась, никак не отреагировала, все продолжая что-то увлеченно рассказывать Гарри. Тогда Уизли сильнее сжал руку, вглядываясь в профиль сидящей рядом с ним девушки, и увидел лишь её сухое спокойствие. Разжав ладонь, он незаметно завел руку за спину волшебнице и провел вверх-вниз по спине, избегая контакта с её собранными, но уже разметавшимися к концу дня волосами. Ничего. — Я знал, что шкура дракона отличается небывалой прочностью, но не думал, что настолько, — грустно пробормотал он, и только в этот момент мисс Грейнджер, наконец, повернулась, обратив на него свое внимание. — Ты о чем? — неуверенно спросила она, и парень убрал руку с её спины. Гриффиндорка внимательно проследила за этим движением и опустила глаза. И вот с тех пор в их жизнь ворвалась она. Мисс Браун. И Гермиона могла бы не обращать на это никакого внимания, если бы эта девица не висла на её друге при любой уместной и неуместной возможности. Они всегда держались за руки, обнимались, прижимались друг к другу, вместе лежали на диване или у камина, вместе завтракали, обедали и ужинали. И все так близко. Так тесно. Так, как мисс Грейнджер не могла себе позволить. Но чаще всего они целовались. Не так, как Гарри с Джинни, не позволявшие себе лишних лобызаний на публике. Лаванда и Рон всегда целовались, как в последний раз, задействовав, как казалось гриффиндорке, все свои лицевые мышцы, не говоря уже мышцах рта и языка. И ведьму от этого выворачивало. Вот и сейчас она вновь окончила ужин раньше остальных и, ни с кем не попрощавшись, на всех порах вылетела из Большого зала. Она не знала, что в данной ситуации беспокоит её больше. То, что парень, который уже год волнует её чувства, нашел себе другую? Что этот самый парень еще летом делал ей недвусмысленные намеки, что она ему тоже небезразлична? Что эта самая «другая» так легко смогла заменить Гермиону просто потому, что до неё можно дотронуться, можно обнять, можно поцеловать? Или то, что браслет, который он подарил ей весной, сейчас плавился на её голой руке, пока девушка сидела в кабинете декана Слизерина и беззвучно плакала? Дверь вновь была запечатана льдом, и гриффиндорка знала, что это был своеобразный знак зельевара: его в кабинете нет, но она может войти. Он делал так только в те вечера, когда у них были назначены занятия, попросту потому, что устал находить студентку, сидящей на каменном полу у его дверей. Вопросов, почему она приходит раньше, он не задавал, чему волшебница была в высшей степени благодарна. И вот теперь, впервые за день сняв ненавистные перчатки и швырнув их на стол преподавателя, она достала из кармана сюртука тот самый браслет. В нем не было ничего особенного. Не отличался он ни дороговизной металла, ни изящностью украшений, ни причудливостью форм. Простой металлический браслет, напоминавший скрепленные между собой монеты, купленный в Хогсмите и не стоивший великих денег, но ведьма была так счастлива тогда получить от парня этот подарок. Просто так. Без всякой причины. Она тогда посмеялась, сказав, что он не откупится этим от того количества домашних заданий, которые она делала за него, и он поддержал шутку, громко рассмеявшись и погладив её тонкую руку, повесив на неё браслет. На её раскаленную ладонь падали не менее горячие слезы, постепенно превращая украшение в расплавленный металл. От осознания того, что она только что безвозвратно испортила такой дорогой её сердцу подарок, девушка заплакала еще сильнее. Лужица, растекшаяся по её руке была ярко красной с оранжевыми и желтыми вкраплениями, и с каждой новой упавшей слезинкой красных оттенков становилось все меньше. — Мисс Грейнджер, — ледяным тоном поприветствовал её преподаватель, захлопнув за собой дверь и бросив взгляд сначала на свой стол, а потом уже и на девушку. — Что это? — удивленно моргнув, спросил он, чуть смягчив свой резкий тон. — Профессор, — хрипло отозвалась она, опустив голову еще ниже и задрожав. — Это… Браслет… Был. — И зачем Вы с ним это сделали? — тихо пробормотал учитель, сделав шаг и встав в полуметре от колдуньи. — Я… Это был подарок. От одного человека, — просипела гриффиндорка и снова всхлипнула. — Мне просто хотелось прикоснуться… Если не к нему, то хотя бы к его подарку… — Мисс Грейнджер, полагаю, это подробности, о которых мне знать не следует, — тихо отозвался мужчина. — Перестаньте плакать. — Простите, сэр. Я не хотела Вам докучать. И я не совладала с эмоциями, поэтому и… — она пошевелила рукой, в которой была раскаленная масса. — И испортила… Я все испортила, — волшебница вновь задрожала, когда почувствовала, как к той самой руке прикоснулись. Шершавая ткань мужской перчатки поддерживала тыльную сторону её ладони, пока глаза преподавателя внимательно исследовали её содержимое. — Давно надо было от него избавиться, — прошептала Гермиона, и Снейп вопросительно поднял бровь. — От браслета? — От прошлого, — его брови взметнулись еще выше, и он внимательно посмотрел на лицо своей ученицы. — Хочется стереть себе память, чтобы не помнить о том, что была другая жизнь. — Прошлое дает уроки, мисс Грейнджер. Самые жестокие и самые важные. Забыть хоть один — это все равно, что потерять частицу себя, — спокойно проговорил зельевар, сев за стол. Он снял одну перчатку и взмахнул палочкой. Раскаленный металл, к удивлению волшебницы, воспарил и полетел к мужчине. — А вот сувениры из прошлого гораздо опаснее, чем сами воспоминания, ведь к ним привязываешься эмоционально, — учитель крутил палочкой, и масса принимала разнообразные формы. Когда ему нравился тот или иной изгиб, он довольно кривил губы и прикасался пальцами к нужной части субстанции, которая в тоже мгновение вновь становилась не более, чем куском металла. Это происходило так быстро, что Гермиона не успевала следить за ловкими движениями зельевара. — Они — безмолвные свидетели и наших радостей, и ошибок. Вечно напоминают нам, кем мы были. А, между тем, главное знать… — мужчина сделал паузу и подул на получившуюся фигурку, полностью её остужая своим ледяным дуновением. Он поставил результат своей работы на стол лицевой стороной к студентке. — Кто мы есть сейчас. Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, а гриффиндорка приоткрыла рот от восхищения. Перед ней на столе стояла её крошечная копия. Кудрявые волосы были подняты вверх, как если бы она висела вниз головой, кулачки были сжаты, а на фоне… На фоне языки пламени. Девушка взглянула на учителя и снова на фигурку. Это то, какой он увидел её в тот самый первый день. Она выдохнула и аккуратно тронула пальцем статуэтку, проведя по каждому округлому изгибу. Судя по тому, что металл даже не нагрелся, отрицательные эмоции ушли куда-то в самую глубину её души, и скромная улыбка на губах волшебницы это подтверждала. — Как красиво… — Всегда знал, что Вы нарциссичны, — фыркнул он. — Я не о себе, а о Вашей работе… Как Вы… Где Вы этому научились, профессор? — восторженно спросила она, заглянув в глаза преподавателю. — Много тренировался на ледяных фигурках, мисс Грейнджер, — недовольно протянул он, отвернув голову и пошевелив пальцами. Из воздуха появились мелкие ледяные кристаллы, которые складывались несколько секунд пока, наконец, не приняли форму Хогвартса. — Совершенно бесполезное занятие, — мужчина поставил мини-замок на стол. — Не правда, — горячо заявила волшебница, любуясь ледяными башнями. — Возможность создать что-то, особенно, столь прекрасное… — она взяла фигурку Хогвартса в руку, концентрируясь на своих эмоциях. — Это настоящее волшебство. Будто только что сошедшее со страниц сказки, — шептала ведьма, не обращая внимание на то, как её буравит взглядом учитель. — Я не могу создать ничего, — нахмурилась она. — Как бы мне ни хотелось приносить хоть какую-то пользу… Мой удел — разрушать, — ведьма медленно моргнула, чуть пошевелив пальцами, и ледяной замок начал таять на её ладони, постепенно превращаясь в воду, капающую на стол зельевара. — Я могу лишь портить, — с этими словами она опустила глаза, взяла свои перчатки и по очереди натянула каждую на руку. Декан Слизерина подпер подбородок двумя пальцами, указательным и средним, и внимательно следил за движениями гриффиндорки. В особенности за тем, как, надев перчатки, она бережно взяла металлическую статуэтку и положила её в карман, чуть погладив его с наружной стороны. Мужчина втянул носом теплый воздух. — Приведите в порядок свое эмоциональное состояние, мисс Грейнджер, и приходите в пятницу в обычное время. Очевидно, что сегодня от Вас никакого толку, — быстро пробормотал он, надевая собственную перчатку и гипнотизируя взглядом карман Гермионы. — Еще раз прошу прощения, профессор, — смущенно прошептала девушка, развернувшись к двери. Она с удивлением обнаружила, что даже через шкуру дракона кое-что все-таки могла почувствовать. А именно, колкий внимательный взгляд, которым провожал её Снейп. Ей казалось, что ледяной кубик катится по её раскаленной коже, задерживаясь преимущественно на руках и затылке волшебницы. Бросив напоследок взгляд на преподавателя, она на секунду задержалась на его черных глазах, в которых будто промелькнула ледяная голубизна. Гермиона моргнула, а зельевар поднял бровь, ожидая, когда же гриффиндорка закроет дверь, и этот странный отблеск пропал. Пропал так же быстро, как появился.***
— Не стойте в дверях, мисс Грейнджер, — приказал ей ледяной баритон, и девушка быстро подошла к его столу, с отвращением глядя на медный таз, наполненный кровью, и безголовое существо, расположившееся в нем. Сам зельевар, тем временем, держал голову этого создания и крутил палочкой. С помощью заклинания он медленно, но эффективно извлекал всю кровь, до последней капли. — Я надеюсь, Вы знаете, что это, — презрительно бросил он, швырнув высушенную голову в отдельно стоящий ящик. — Саламандра, сэр, — поборов рвотный рефлекс, пробубнила гриффиндорка и отвернулась, сделав глубокий вздох. Мужчина ухмыльнулся, взглянув на ученицу. — Никогда не задумывались, откуда берутся ингредиенты, да, мисс Грейнджер? — елейным голосом протянул преподаватель, взяв тело твари и засунув руку в перчатке глубоко внутрь через отверстие в шее. — Вам повезло, что Вы никогда не были у меня на отработке, — иронично пробормотал он и одним резким движением вырвал внутренности. Гермионе показалось, что её собственное нутро сейчас тоже вывернется наружу. Органы были аккуратно помещены в банку, наполовину наполненную желтоватой жидкостью, а учитель снова взялся за палочку, и теперь кровь активно полилась уже из тела существа. Волшебница поморщилась, снова отвернув глаза. — Я… — через несколько секунд она втянула носом воздух и заставила себя повернуться. — Я могу подождать за дверью, если Вы сейчас заняты, профессор… — В прошлый раз Вы сообщили мне, что Ваш удел разрушать, — задумчиво произнес мужчина. — Крайне пессимистичное наблюдение, мисс Грейнджер, — он отбросил высушенную тушку в ящик и очистил перчатки и стол одним заклинанием. — И, к тому же ложное. Десять очков с Гриффиндора за столь необдуманные речи. — Но, в чем же… — Прогулки по Запретному лесу всегда удивляли чем-то новым, но саламандра… Да еще и раненая. Это прямо-таки находка для зельевара, — учитель вышел из-за стола и широкими шагами пошел к потайной двери. Гриффиндорка молча последовала за ним в аппартаменты. Все так же — погасший камин, кресло, стеллажи, шторы и… Что-то на ковре у камина. — Как и её потомство. Гермиона округлила глаза, подойдя ближе. На полу лежали яйца саламандры в каменном подобии гнезда. Белые с черными и красными прожилками, которые почти потускнели. Девушка встала на колени перед каменной ёмкостью, снаружи которой ещё кое-где остались желтые сухие листья из Запретного леса. Декан Слизерина остался стоять, положив руку на спинку кресла. — Почему Вы не разожгли для них огонь? — изумилась волшебница, сняв обе перчатки. — Я разжег. Порядка сорока девяти раз, пока Вы, наконец, не явились на занятие, — проворчал мужчина, скривив губы. — Но в моем присутствии огонь долго не горит, — ведьме хватило одного маха в сторону камина, чтобы поленья охватило пламя, на что зельевар довольно хмыкнул. Она аккуратно поместила гнездо в огонь, глядя, как яйца начали активно покрываться красными прожилками. — Огня мало, мисс Грейнджер, — девушка подняла непонимающий взгляд на учителя, который в ответ лишь поднял бровь. — А что же еще? — пробормотала она. — Это же дети, Грейнджер. Им нужно чувствовать присутствие матери, — он глубоко вздохнул. — Или того, кто её заменит. — Я? — часто заморгала гриффиндорка. — При всем моем к Вам неуважении, — закатил глаза преподаватель. — На роль наседки Вы годитесь куда больше, чем я, мисс Грейнджер. И, если мои подсчеты верны, они должны вылупиться сегодня около трех часов ночи. Плюс-минус час. — Но, профессор, сейчас только семь вечера. Я буду сидеть здесь все это время? — она уставилась на него во все глаза, а он, долго не разрывая зрительного контакта, все же резко развернулся и пошел к выходу, эффектно размахивая мантией. Девушка тяжело выдохнула. — Не забудьте, Грейнджер. Чувствовать. Присутствие, — дверь хлопнула, и Гермиона уставилась на уже совсем покрасневшие яйца. Без всякого страха она протянула руку в огонь и опустила её на одно из яиц, нежно его погладив. Волшебница повторила это действие со всеми будущими детенышами, коих было пять, а когда снова вернулась к первому и провела большим пальцем по скорлупке, она увидела живое подтверждение слов профессора. С внутренней стороны к ней потянулась маленькая четырехпалая лапка, отбросившая тень на раскаленном яйце. Восторженно выдохнув, гриффиндорка дотронулась пальцами прямо до тени и почувствовала, как маленькая саламандра стучит в скорлупку в ответ на прикосновение Гермионы. Первое живое существо, не боящееся, а нуждавшееся в её прикосновениях. Ведьма искренне улыбнулась. Около десяти она задремала, уткнувшись лбом в наружную часть камина и оставив руки лежать на яйцах, чувствуя попытки дотронуться до неё от множества маленьких лапок. Проснувшись она почувствовала запах кофе, жар камина и… Кубик льда, катящийся по её макушке. — Профессор Снейп? — сонно пробормотала волшебница и повернулась, наткнувшись взглядом сначала на ноги, а потом и на их обладателя, сидящего в кресле и пьющего ароматный напиток. — А Вы ожидали увидеть кого-то другого? — тихо сказал он, глядя то на яйца, то на девушку. — Вы давно тут сидите, сэр? — смущенно отвела она взгляд, заправив одну прядь за ухо. — Около получаса, — бесстрастно отозвался мужчина, отметив румянец, покрывший щеки его студентки. Он взмахнул палочкой и перед ведьмой на полу оказалась вторая чашка кофе. — Я бы дал Вам зелье бодрости, но, вспоминая Вашу интоксикацию на шестом курсе, не буду рисковать своим рабочим местом. И Вашей жизнью. Разумеется, — с сарказмом произнес он, следя за тем, как гриффиндорка сделала первый глоток горячего горького напитка и поморщилась. — Спасибо, профессор, — выдавила она из себя и вновь провела свободной рукой по гнезду. — Что Вы с ними сделаете, когда они вылупятся? — Мисс Грейнджер, я думаю, ответ очевиден, — строго отчеканил учитель, сверля глазами свою студентку, которая нервно сглотнула в ожидании приговора. — Отнесу их обратно в лес. — Значит, Вы не пустите их на ингредиенты? — широко улыбнулась ведьма и снова погладила каждую скорлупку, не отрывая при этом глаз от преподавателя. — С них пока нечего брать. Мелковаты, — фыркнул он. — И я по другой причине их сюда принес. После этих слов зельевар встал и ушел за шторы, не дав Гермионе возможности задать очередной вопрос. Она с нежной улыбкой взглянула на яйца и сделала очередной глоток кофе. Недовольно сощурившись от горечи, волшебница достала из рукава палочку и сделала три круговых движения над кружкой. Следующий глоток уже сладкого напитка вернул её лицу прежнее спокойное выражение. Когда её глаза снова начали слипаться, ведьма услышала треск и почувствовала дрожание под руками. Шире распахнув глаза, она уставилась на скорлупки, которые медленно покрывались пока тонкими и неглубокими трещинами. Гриффиндорка подскочила, не зная, что делать дальше, и побежала к шторам, полная уверенности заглянуть за них, но вспомнив, в чьих покоях она находится, остановилась в полушаге от тяжелой бархатной ткани. Сжав и разжав кулаки, она сглотнула и сделала глубокий вздох. Когда её рука уже готова была лечь на один из краев ткани, чтобы её оттянуть, Гермиона почувствовала прикосновение к другой ткани — более знакомой и шероховатой. — Десять очков с Гриффиндора, мисс Грейнджер, за подобную фамильярность, — строго отчеканил низкий баритон, возвышавшегося над ней мужчины, к перчатке которого она только что прикоснулась. Мгновенно убрав руку, ведьма сделала два шага назад, позволив ему пройти вперед к креслу. — П-простите, сэр, — просипела колдунья и, прочищая горло, снова подбежала к камину. — Но, мне кажется, что они… — Живее, Грейнджер! Детеныши вылупятся в ближайшие пару минут, — шикнул он на неё и снова сел на свое место, внимательно наблюдая за суетливыми действиями девушки, когда верхняя часть одной из скорлупок вдруг отлетела в сторону. Показалась маленькая четырехпалая лапка, пытавшаяся сломать остальные стенки яйца. Гриффиндорка протянула руку и легким нажатием помогла первой маленькой саламандре, которая тут же ухватилась всеми конечностями за указательный палец ведьмы. — Привет, — радостно протянула волшебница, положив зверька на свою ладонь и повернувшись к учителю, который демонстративно закатил глаза. — Какой хорошенький, — прошептала она, почесав подбородок детеныша и увидев, как он довольно вытаскивает свой крохотный язычок. — Только не вздумайте давать им имена, — буркнул учитель, подперев подбородок кулаком, когда по рукам Гермионы ползали уже четыре саламандры. — Рано или поздно они все равно окажутся либо на уроке по уходу за магическими существами, либо в моем котле. — Вы же сказали, что отпустите их, — взволнованно произнесла девушка, резко повернув к нему голову. Огонь в камине опасно затрепетал. — Не надо лишней драмы, мисс Грейнджер. Я сказал, что с них нечего пока брать. Но ничего не обещал относительно их судьбы через несколько лет… Его перебило скатившееся из гнезда яйцо, которое разбилось, упав на пол перед гриффиндоркой. Она ахнула и убрала верхнюю часть скорлупки, увидев под ней последнего детеныша, лежавшего на спине и истошно перебиравшего лапками, пытаясь перевернуться. Волшебница аккуратно поместила четверых зверей обратно в огонь и протянула ладонь последнему, подхватывая его. Он оказался чуть шире своих собратьев и от этого менее поворотливым. Гермиона широко улыбнулась, погладив саламандру по хребту. В этот момент Северус, порядком уставший за день, плавно перешедший в ночь, от перчаток, снял одну и поместил голую руку себе на колено. Из камина раздалось дружное шипение. Детеныш, лежащий на руках у ведьмы, тоже повернул голову и начал производить угрожающие звуки. Нечто среднее между рычанием и хрипом. Девушка недоуменно уставилась на преподавателя и сразу обнаружила причину подобного волнения. — Ваши силы, — прошептала она. — Они им явно не импонируют. — Разумеется, — выплюнул в ответ мужчина. — Я же ходячий Глациус. — Если бы они знали, кто их спас, они бы так не реагировали, профессор, — мягко пробормотала волшебница, погладив каждую крохотную саламандру, чтобы успокоить их защитные инстинкты. — Я их не спасал. Они просто вовремя подвернулись под руку. Точнее под ноги, — отвел глаза маг. — Мне как раз нужен был подобный материал для нашего занятия. Надеюсь, — сделал он долгую паузу. — Теперь Вы видите, что имеете способности не только к разрушениям. Огонь — это не одни лишь пожары, травмы и бедствия, мисс Грейнджер. Для кого-то, — учитель указал рукой на кувыркавшихся в гнезде зверят. — Это естественная среда обитания, без которой они погибнут, — Гермиона положила последнего детеныша к братьям и скромно улыбнулась, бросив быстрый взгляд на зельевара. — Я так редко слышу от Вас добрые слова в свой адрес, профессор, — сказала она, все еще улыбаясь уголками губ. — Потому что я всегда говорю правду, мисс Грейнджер, — уставшим голосом заявил мужчина, вцепившись взглядом в свою студентку. — И еще одна правда относительно ваших способностей заключается в том, что присутствие Вас и горящего камина в одной комнате — это явно слишком, — откашлялся он, расстегнув две верхние пуговицы сюртука. — Вы являетесь естественным источником тепла. — Да, мне всегда очень жарко, — честно призналась гриффиндорка. — Где бы я ни была и что бы ни надевала… Не могу от этого избавиться, — она уже открыла рот, чтобы сказать еще кое-что, но прикусила язык. — Понимаю, — тихо отозвался декан Слизерина, мысленно отказавшийся от собственных подробностей. Он встал, и из камина снова донеслось отчаянное писклявое шипение, пресекаемое нежным прикосновением руки волшебницы. — Вставайте, Грейнджер. Нам пора. Запретный лес ждет своих питомцев. — Уже? — взметнулись вверх её брови. — Но, профессор, они же… Только что вылупились, — она поднялась, встав в паре шагов от учителя. — Через 24 часа они уже будут в два раза больше. А еще через 72 достигнут размеров своей почившей матушки. Детство саламандр проходит в яйце, только в этот период они наиболее уязвимы, так как не могут сами породить огонь. Поэтому, мисс Грейнджер, — он повернул голову к камину. — Все необходимое и самое важное для их жизни Вы уже сделали. Можете собой… Зельевар замолчал, сглотнул и сделал глубокий вздох. — Гордиться? — с улыбкой закончила гриффиндорка, получив в ответ надменный взгляд.Глава 8.
Гермиона в очередной раз возвращалась с индивидуальных занятий у Снейпа. Вымотанная эмоционально, после комментариев зельевара, и физически, от каждодневного ношения облегающего сюртука, она бы и не услышала шорохи, доносившиеся из-за доспехов, если бы не стон… Проигнорировать столь протяжный громкий звук было труднее. Очнувшаяся от своего желания, поскорее снять тяжелую шкуру и упасть на кровать, девушка на цыпочках подошла ближе и прислушалась. Причмокивающие звуки поцелуев дополнялись тихим мычанием и шуршанием одежды. Покрасневшая волшебница отскочила и двинулась еще более бодрым шагом в сторону своей гостиной. За стенами замка отчаянно выла первая метель, которую никто не ожидал в середине декабря. Камины, которые теперь топили с какой-то утроенной силой, сводили ведьму с ума. Она никогда не думала, что будет бежать на уроки к Снейпу просто чтобы снова ощутить этот холодок, пробегающий по коже, когда он проходит мимо, или ледяное прикосновение, когда он бросает на неё свой типичный колкий взгляд. Эта была слабая отдушина. Но лучше, чем ничего. К тому же девушки, спящие с ней в одной комнате, согласились отключить камин на совсем, сославшись на то, что Гермиона была отличной альтернативой батарее, и это тоже спасало. Должно было спасти. Но гриффиндорка быстро осознала, что внешние факторы не играют никакой роли. Ей жарко не от них. Она сгорала изнутри и чувствовала, как с каждым днем это пламя разгоралось все больше и больше, заставляя её буквально изнывать от отчаяния. Ей не с кем было поделиться. Некому было до конца открыться. Ведьму приставили к Снейпу, и он, по сути, должен был стать её ментором… В некотором роде так и было. Мужчина выполнял свою роль так, как мог, и девушка не сомневалась, что он действительно прилагал максимум усилий. Максимум, на который был способен декан Слизерина, не то что не имевший к Гермионе хотя бы хрупкой эмоциональной привязанности, а скорее, наоборот, все годы взращивавший в себе стойкую и крепкую антипатию к последней. И как можно говорить этому человеку что-то о жаре, сжигающем тело изнутри? Как вообще можно довериться тому, кто ответит ухмылкой и ироничным высказыванием на все, что тебя по-настоящему тревожит? Как говорить о чувствах с тем, кто отгородился от своих собственных огромным ледяным шатром без входа и выхода? Один раз она видела, как он искренно проявляет эмоции. Один лишь раз, и тогда ей чуть не проткнули голову сосульки, опасно свисавшие с потолка и увеличивавшиеся в размерах с каждым гневным выдохом учителя. Гриффиндорка настолько тогда опешила, что не отдавала себе отчет, когда дотронулась до губ мужчины. Пусть в перчатке и с благой целью, — не умереть в личных покоях зельевара — но позже, прокручивая в голове события дня, она ужаснулась от своих действий. Профессор Снейп был словно обелиск. На него можно было лишь взирать снизу-вверх, не более, а она позволила повести себя с ним, как с обычным человеком. Хотя вопрос «обычности» их обоих оставался открытым. Лежа в постели, Гермиона обвивала руками подушку. Это были единственные ощутимые объятия, которые она могла себе позволить, и эта мысль регулярно стирала улыбку с её лица. Уже три с половиной месяца она не ощущала человеческого контакта. Это было дико. Ежедневно находиться в окружении людей, даже друзей, и при этом быть от них так далеко. Ведьма каждый вечер с неким животным удовольствием стягивала с себя «доспехи», подаренные Дамблдором, и ныряла в кровать, проводя руками по наволочке, покрывалу, прикроватной тумбочке, своим волосам и коже, самое главное, о Мерлин, наконец-то, коже… В эту ночь она долго не могла уснуть, мучавшаяся о того пожара, распространявшегося по её внутренностям, но усталость все же сделала свое. Последнее, о чем успела подумать гриффиндорка, были события минувшего дня, и самым ярким почему-то стала неизвестная ей пара, развлекавшаяся в темноте замка. Звуки наполнили её слуховые рецепторы, запомнившие каждую мелочь. Это всё были прикосновения, поглаживания, объятия, поцелуи… И всё тесно… И всё кожа к коже… Гермиона сильнее сжала подушку и провалилась в сон, а в комнате в ту же секунду зажегся камин.***
Северуса разбудил посреди ночи патронус Дамблдора, нагло ворвавшийся в его ледяную обитель и рявкнувший так, что все жители подземелья должны были подорваться со своих мест, если бы не заглушающие чары, наложенные на апартаменты. — К ГРИФФИНДОРСКОЙ БАШНЕ! СЕЙЧАС ЖЕ! У зельевара не было сомнений в том, кто послужил причиной бессонницы директора. Подскочив с кровати, он сунул голые ноги в туфли, схватил палочку с прикроватной тумбы и на ходу накинул мантию поверх своей черной пижамы. Тридцать секунд спустя учитель уже покинул подземелья. Еще через минуту в поле его зрения оказались преподаватели и гриффиндорцы, стоявшие напротив огромных окон в коридоре и созерцавшие поистине удивительное, грандиозное и пугающее зрелище… Башня Гриффиндора. Она горела словно свеча, ярче всего полыхая на конце, где и находились спальни учащихся. Вторая по величине башня замка сейчас служила скорее маяком, освещая пространство вокруг, а порождаемый ей дым застилал некогда звездное небо. Не останавливаясь ни на секунду, декан Слизерина побежал дальше ко входу в башню, откуда валил плотный серый дым. В глубине этого смрада стояли Дамблдор и МакГонагалл. Несколько гриффиндорцев упали на пол и пытались откашляться. — Альбус! — ахнул зельевар, закрыв нос рукавом. — Какого дракла… — Северус, — благодарно выдохнул старый колдун. — Это, явно, дело рук мисс Грейнджер. Мы не можем до конца потушить огонь. Источник все еще внутри. Сколько мы не пытались, пламя снова возвращается и… — И мисс Грейнджер так и не вышла! — вскрикнула декан Гриффиндора, перебивая директора. — Простите, господа, но это меня волнует больше всего, — нахмурившись и резко сжав кулаки добавила она. — Она не сгорит в огне, — тихо начал слизеринец. — Страшен не огонь, а его последствия, — умоляющими глазами взглянула она на коллег. — Башня рушится. А спальни седьмого курса на самом верху! — словно в подтверждение её слов из глубины донесся грохот, и все трое содрогнулись. — Я боюсь, что она… Она просто не может… — …выбраться, — резко распахнув глаза, закончил мужчина, и директор с заместителем кивнули. Он взмахнул палочкой, создав вокруг лица невидимый воздушный пузырь. — Возможно, твои силы позволят тебе продержаться там дольше… — задумчиво произнес седой колдун. — Пожалуйста, Северус, найди её, — прошептала напоследок Минерва и отвернула лицо, склонившись к другим ученикам, громко кашлявшим и пытавшимся отползти подальше от входа в башню. Отодвинутый в сторону и уже тлеющий холст, на котором раньше располагалась Полная Дама, рухнул как только зельевар сделал шаг внутрь, и декан Гриффиндора прижала руку к сердцу. Поддерживаемая под локоть директором, она вместе со студентами ушла к другим преподавателям и учащимся, которые все еще неотрывно глядели на искрящийся в огне каменный столб. Пожилая колдунья наконец могла дышать полной грудью, но это не успокаивало её. Слушая ахи и вздохи своих коллег, плач и крики учеников, и гул, доходящий даже до этого коридора, каждый раз, когда очередная часть башни рушилась, ведьма во все глаза смотрела туда, откуда они пришли. Вглядываясь в серость она ожидала двух последних людей, которые уже должны были выбраться. Должны были присоединиться к остальным. Должны были упасть на этот холодный пол, хватаясь за воздух и ночную прохладу. Но их не было. Дамблдор положил руку ей на плечо, и профессор повернулась. Проследив за обеспокоенным и негодующим взглядом своего коллеги, она направила глаза на горевшее строение… И вновь чуть не упала. Как долго они уже там находились? Как давно ушел Северус? Где Гермиона? Почему они не вернулись? Все вопросы бились в её седой голове, подобно пальбе из пушек. Ведь вершина обители Гриффиндора только что рухнула на глазах у всех. Она не упала оземь. Она провалилась внутрь, и от этого сердце женщины застучало с такой силой, что она больше не слышала того, что происходит вокруг. Лишь отзвуки, лишь эхо… Кажется, Гарри что-то кричал. Кажется, он спрашивал о Гермионе. Но Минерва окаменела, прислонив руку к стеклу.***
Северус взмахнул палочкой и из неё полилась вода, позволившая ему прочистить себе путь вперед. Он звал мисс Грейнджер, но ответа на свои крики не получил. Пройдя достаточно глубоко, мужчина на секунду обернулся и ахнул. Пламя, которое он тушил, пропадало всего на несколько секунд, а затем снова загоралось. Зельевар старался размышлять логически. Да, он находился в центре огромного костра, который невозможно было потушить, но из этого исходил один вполне утешительный вывод. Если огонь все еще горит, да еще и с такой силой, значит девушка жива. И она где-то там… Наверху. Учитель пошел по лестнице и с помощью своего ледяного дара достраивал недостающие ступени, однако его искусные ледяные фигуры через несколько секунд таяли, не оставляя после себя ничего. Но он поднимался. Все выше и выше, туда, где строение становилось уже совсем шатким. И, наконец, дойдя до очередного огромного провала, он увидел девичью фигуру. Она сидела, обняв руками колени и опустив голову на них же. Окруженная языками пламени, которые не смели навредить своей хозяйке, Гермиона находилась прямо под грозившей обвалиться крышей. Собственно, как и Северус. — Мисс Грейнджер! — крикнул он, и её макушка дернулась. — Грейнджер! Грифон Вас дери! Вы что решили прикорнуть?! Смотрите на своего учителя, когда он с Вами разговаривает! — рыкнул мужчина, в последнее мгновение решив, что, будучи в пижаме, он вряд ли вселяет все тот же страх и ужас. Однако, гриффиндорка все-таки обратила на него внимание. — Профессор! — раздался её надрывный голос. — Что Вы здесь делаете? — Я? О, я просто замерз, а тут такой замечательный костер! Дай, думаю, прыгну прямо в него! — сочился сарказмом учитель. — Хватит глупой болтовни. Сейчас сделаю мост, и Вы перейдете… — Не надо, — перебила она его, криво улыбнувшись. — Уходите, профессор! Я останусь здесь. — Ч-что? — опешил зельевар, широко раскрыв глаза. — Грейнджер, если Вы не заметили, — развел он руки в стороны. — Мы сейчас оба немножко на волоске от смерти! Я рискую долго и мучительно гореть, а Вы — превратиться в плоскость из-за вероятного падения крыши на Вашу идиотскую голову! — Да, и это — мой выбор! — сжала кулачки колдунья и с мольбой взглянула на преподавателя. –Неужели Вы не видите? Я даже во сне опасна! Я чуть не убила весь свой факультет! — её нахмуренные брови и заплаканные глаза не внушали Северусу ни единой доброй мысли. — Больше никто не пострадает… Я исчезну. И всем бедам конец… Прошу Вас, уходите! Я не хочу, чтобы еще и Вы пострадали из-за меня! — Значит, хотите погибнуть вот так? — указал он рукой на трескавшиеся балки. — Пожертвовать собой ради других. Очень героический поступок! Достоин истинной гриффиндорки, двадцать очков Гриффиндору, — серьезным тоном продекламировал декан Слизерина и тоже сел, не отрывая глаз от ученицы. — Ну что ж, если единственным способом решения данной проблемы, а она у нас с Вами идентичная, является смерть, то я последую Вашему мудрому примеру. — Вы… Вы не должны… Профессор, уходите, пожалуйста! — Мисс Грейнджер, Вы нарушаете собственную логику, — парировал он. — Но, — она встала на ноги. — Это неправильно! Вы нужны школе! Нужны Дамблдору! Нужны ученикам… — Ученикам! — громко усмехнулся учитель, все еще сидя и чувствуя окружавший его со всех сторон жар. — Грейнджер, не пытайтесь играть со мной. У нас всего два варианта. Мы либо оба выходим из этой башни живыми, либо наши бренные останки отсюда выносят через какое-то время. Сразу скажу, что во втором случае, мы, вероятнее всего, станем призраками Хогвартса, так как погибли в страшных муках, — он выдержал паузу и взглянул на бродившее вокруг него пламя. — Вы отгоняете от меня огонь? Как любезно с Вашей стороны, — скользнула ухмылка по его губам. — Я не нарочно, — задумчиво произнесла девушка, обдумывая слова преподавателя. — Как я говорил, Грейнджер, все исходит от желаний, — заключил волшебник и встал. — Времени мало. Решайтесь, мисс Грейнджер. — Но Вы же просто вверяете Вашу жизнь… — …в Ваши руки? Именно так. — Почему? — изумилась гриффиндорка. — Время, Грейнджер! — поторопил он её, глядя на опасно пошатнувшиеся балки. Когда он перевел взгляд обратно на ученицу, она нехотя и вымученно кивнула. Положив палочку в карман, Северус начал активно жестикулировать сразу двумя руками, строя достаточно прочный весомый мост, по которому Гермиона могла бы спокойно перебраться на его сторону. — Это только из-за Вас! — шикнула она, сделав первый шаг на ледяную гладь. Мужчина все еще был сосредоточен, поддерживая крепость льда, готового растаять в любую секунду, если пустить все на самотек. — «Это только из-за Вас», сэр! Пять очков с Гриффиндора, мисс Грейнджер, — устало выдохнул учитель, когда она уже была посередине. Шаг. Еще один. Оставалось всего ничего, когда раздался опасный хруст… Нет, лед не треснул. А вот одна из граней, на которых он держался, наконец провалилась, и преподаватель отбросил в сторону ужасающую мысль, что волшебница, всего пару секунд назад сидевшая там, могла просто свалиться в эту огненную бездну. Однако, глаза его расширились по другому поводу. Потеряв одну из опор, да еще и так резко, его тяжелый мост не выдержал собственного веса и… Наклонился вместе со стоявшей на нём девушкой, успевшей вскрикнуть. Времени на раздумья не было, и Снейп двинулся вперед, схватив студентку за руку и крепко сжав. Она ухватилась второй рукой за его предплечье. — Профессор! — вновь вскрикнула ведьма, и он потянул её на себя, в нужный момент подхватив второй рукой за талию и, наконец, вытащив гриффиндорку. Они оба стояли на коленях, и Северус все еще с силой сжимал её ладонь, а Гермиона — рукав его пижамы. Глядя друг на друга расширенными глазами, они тяжело дышали. — Вы без перчаток, — наконец прошептала она неверящим тоном. — Вы тоже, — нервно сглотнул он и отпустил руку колдуньи, но лишь затем, чтобы через мгновение вновь за неё ухватиться. — Нужно уходить, — резко поднялся он на ноги и потянул волшебницу за собой, но она двигалась неспешно, все еще всматриваясь в лицо учителя. — Это так очевидно, правда? — часто заморгала она и сильнее сжала его кисть. — И так… Так… Это был второй раз, когда он увидел в её глазах огни. И второй раз, когда они потухли за секунду до того, как девушка упала в обморок. Вновь с улыбкой. Вновь глядя на него. Вновь окруженная пламенем, которое потухло в ту же секунду, как колдунья потеряла сознание. Когда он уже подбегал к выходу, держа свою бесценную ношу на руках, до его ушей дошел грохот, на минуту оглушивший зельевара. Он выбежал за пределы башни и прислонился к стене, тряся головой и пытаясь избавиться от писка в ушах. Вдох. Выдох. Еще раз. Когда в поле его зрения, наконец, оказались Минерва с Альбусом, вокруг них прыгали еще две фигуры: темноволосая и рыжая. Поттер и Уизли. Северус фыркнул, тяжело ступая. Он заметил все. Встревоженные лица этих двух псевдо-героев. Раскрывшийся рот Дамблдора, постукивающего свою коллегу по плечу. И её… Женщину с выражением черной неприкрытой печали, которая, видимо, уже похоронила и его, и Гермиону. С каждым смыканием и размыканием век её лицо преображалось. Горечь. Неверие. Осознание. Облегчение. Восторг. И снова тревога. Взгляд на то, как Снейп спокойно нес свою ношу голыми руками. И снова непонимание. И снова восторг. Она первая подбежала к ним. — Северус! — раздался её благодарный выкрик, и другие преподаватели повернули головы. — О, Северус, ты жив! Вы живы! Я уже не думала… — Профессор МакГонагалл, — хрипя выдохнул мужчина. — Не при студентах. Женщина оглянулась и увидела подбежавших к ним учащихся седьмого курса. Эту ночь всем было суждено провести в Больничном крыле. В том числе и зельевару, который, однако, не спал. Он лежал на кушетке, разглядывая свою руку и восстанавливая в памяти минувшие события. Он боялся, что если сейчас отключится, то все окажется сном. Плодом его больного воображения, в котором теперь крутилась всего одна картинка — его прикосновение к чужой коже. Может он перегрелся? Может что-то упустил из-за накалившейся обстановки? Наверное, Грейнджер каким-то образом научилась контролировать свои силы… А он просто оказался первым, испытавшим это на собственной шкуре. На собственной коже… Её теплая кожа. Вот, что крутилось в его голове. Вот, что он боялся забыть. Вот то, что впервые за полтора года дало ему новый прилив сил. Это чувство, которое он раньше не ценил. Этот тактильный контакт, которого он был лишен. Профессор закусил губу и нахмурился, со стыдом в сердце осознавая, что он лежит в Больничном крыле, полном пострадавших детей и подростков. Что он чуть не погиб, пытаясь вызволить неконтролирующую свои силы ведьму. Что завтрашний педсовет станет очередной головной болью, ведь его темой вновь будет Девочка-Которая-Горит… А он лежит в ночи. И все, о чем может думать, это его студентка. Его еще столь юная, но уже столь взрослая студентка. Та самая, не превратившаяся в ледяную фигуру, пока он нес её в больничное крыло. Не чувствовавшая холод от его прикосновения. Не дернувшаяся в болезненном выкрике, когда он взял её за руку. Северус сильнее нахмурился и облизал пересохшие губы. Он. Преподаватель. Мужчина. Лежит в кровати посреди ночи. И смакует воспоминания о своей ученице. Точнее коже этой ученицы. О жаре её кожи.