Нам и не снилось

— Ты не будешь против, если Бусинка ляжет с краю? — спросила я, стараясь скрыть волнение за нарочито будничным тоном. — Лапы на тебя складывала? — как мне показалось, чересчур игриво задала вопрос Саша. — Не то слово! — с горячностью воскликнула я. — Ай-ай-ай, — пожурила она собаку и, похлопав по рядну, сказала: — Буся, на место. Собака улеглась, тяжко вздохнув. У меня вырвался дурацкий нервный смешок. «Спокойствие, только спокойствие», — попыталась утихомирить колотящееся сердце, укладываясь на другом конце рядна в нескольких десятках сантиметров от Санечки. — Кто посрединке, у того — золото в корзинке, а кто по бокам, у тех… — Саша умолкла, потом сказала сквозь смех: — какашки прилипли к ногам. — А вот и не так! Кто посрединке, у того какашки в корзинке, а кто по бокам, у того… у тех… — пыжилась я. — Ну-ну, очень интересно послушать, что же у вас там с Буськой есть, — расхохоталась она. — У тех золото прилипло к рукам! — наконец выдавила я из себя. — Да ты что?! И много налипло? — смеясь, Саша взяла меня за руку и провела кончиками пальцев по внутренней стороне ладони, вызвав у меня на коже мириады мурашек. — Мне очень нравится твоё чувство юмора, — отсмеявшись, заметила она. — «Птица Говорун отличается умом и сообразительностью», — процитировала я слова из своего любимого мультфильма. — Я обожаю этот мультик! — воскликнула Санечка. — Мне в детстве очень нравились книги Булычёва. — И мне, — присоединилась я. — А помнишь фильм «Гостья из будущего»? — Да, только книга называлась иначе. Сейчас вспомню… — «Сто лет тому вперёд», — выпалила я, радуясь, что нам нравились книги одного автора, одни и те же фильмы; и вообще, какое же счастье, что я её встретила! А если бы я не наткнулась на то объявление?! «Кого-то другого встретила бы», — сказал внутренний голос. «Не хочу другого, только её!» Я скосила глаза на Сашу, лежащую на спине. Летние сумерки позволяли рассмотреть очертания груди под тонкой майкой. Усилием воли я отвела взгляд от такого притягательного зрелища, еле сдержав судорожный вздох. Как же хочется коснуться подушечками пальцев, нежно провести, очертив полушарие, потом двинуться вверх к соску… — Что? — спросила я, повернув голову в сторону Санечки. — Я говорю, что на выходные мама и Аня планируют к нам приехать, — повторила она. — Ты уже, наверное, задремала? — Нет, совсем нет, — поспешила я заверить. — Мама в восторге от перспективы ночёвки на сеновале, — радостно выдала Саша. — То есть? Но… — я сумела сдержать рвущееся: «А как же мы?!» Ведь её мама сразу поймёт, что между нами происходит… «А между вами что-то происходит?» — иронично заметил внутренний голос. «Ладно. Между нами что-то произойдёт! Если не сейчас, то до выходных точно!» — Что-то не так? — обеспокоенно спросила Саша, склонившись надо мной. — Им нельзя здесь спать? «Господи! Только руки протянуть, обнять и целоваться до опухших губ… Ну, не трусь!» — Ира, почему ты не отвечаешь? — её голос прозвучал встревоженно. «А может, она не хочет? Пошлёт сразу… Да и не до поцелуев ей сейчас», — метались мысли в моей голове. «Какая же ты трусиха! — пренебрежительно прозвучал внутренний голос. — В мечтах что только не вытворяешь, а в реальной жизни… К тому же всё можно свести к шутке», — резонно заметил он. Весь этот мысленный вихрь пронёсся в моей голове за несколько секунд. Санечка продолжала нависать надо мной в ожидании ответа, а я уже тянулась к ней всем телом, окольцевав жадными руками, сцепила пальцы в замок — не отпущу! Она лишь охнула, впечатавшись в меня всем телом. — Что ты делаешь? — выдохнула жарко мне в шею. От этих слов меня такой волной возбуждения накрыло, что даже голова на мгновение закружилась. Я ткнулась ей в щёку и принялась целовать, куда смогла дотянуться — в уголок губ. В голове была такая звенящая пустота, что я не сразу и сообразила, что целуемся мы уже по-настоящему, взахлёб. Пришла в себя, когда почувствовала, что Сашины губы исчезли и я, словно рыба, выброшенная на берег, дышу раскрытым ртом, потому что бешено колотящемуся сердцу не хватает кислорода. — Саша? — позвала я, вдруг испугавшись, что она исчезла. — Да, — хрипло и как-то уныло прозвучало в ответ. Это её «да» меня чертовски смутило. — Ты сердишься на меня? — спросила я, повернувшись в её сторону. Неужели ей не понравилось?! Я что-то сделала не так?! Больно? Может, укусила в порыве страсти?! Бли-и-ин, вообще крышу снесло! — Я сделала тебе больно? — мой голос противно задрожал. — Тебе было неприятно? — Я внутренне сжалась в комок в ожидании ответа. — Нет конечно! Чего мне на тебя сердиться! — ответила Саша раздражённо. — Всё нормально. — Нормально?! — я постаралась скрыть разочарование. Не думаю, что у меня это получилось. Уж очень я ожидала другого! Совершенно другого! Неужели так может быть, чтобы одному человеку от поцелуя крышу снесло, а второму — нормально? То есть никак?! — Тебе не понравилось! — я хотела, чтобы это прозвучало печально, а получилось слезливо-истерично. Встать и… уползти. Уйти с гордо поднятой головой не получится: треснешься о балку так, что мало не покажется! Уползающая Ирина Островская — горе-любовница! Наверное, я застонала вслух, потому что тотчас раздалось встревоженное: — Ира, у тебя что-то болит? «Душа!» — подмывало меня выкрикнуть, а потом уйти с гордо поднятой головой, и пусть я треснусь о балку! — Нет, — я едва выдавила. — Я на себя сержусь, — вдруг сказала Саша. — Почему? — я приподнялась на локте, подавшись вперёд в ожидании ответа. — Потому что я… я в отношениях, — она умолкла, потом добавила с горячностью: — И этот… поцелуй… — она опять умолкла, выдохнула громко и продолжила: — Это как минимум непорядочно с моей стороны. Я судорожно вдохнула, осознав, что всё это время не дышала. — Извини меня, — прошептала Саша, — я… я… просто дура. Я ждала, что она скажет ещё что-то. В голове стояла звенящая пустота, которую, я так надеялась, вытеснят Сашины объяснения. — Пойду воздухом подышу, — сказала она глухо, поднимаясь. Зашуршала сеном, отползая от меня. Буся подхватилась и поспешила следом. Я лежала и слушала, как они уходят. Внезапно накатили такие тоска и страх, что я больше не увижу Сашу. Еле сдержалась, чтобы не вскочить и не броситься за ними, крича: «Стой! Не бросай меня!» — Дура! Идиотка! — я от злости била кулаком в сено. Потом прекратила, забоявшись, что Саша услышит и… — Придёт утешать? — захихикал внутренний голос. Я моментально зарделась от такой мысли. Парировала зло: — У неё есть кого утешать. — Ну и ладно! — принялся успокаивать внутренний голос. — Зато не надо сходить с ума и думать: нравлюсь — не нравлюсь… — Так ведь она же сама сказала, что я очень нравлюсь! Когда мы лежали в поле, она так смотрела, словно хотела, чтобы я её поцеловала… — А ведь ключевое слово — «словно», — заметил внутренний голос. — Хорошо, словно, но сейчас, когда мы по-настоящему целовались… она отвечала. Страстно. Напористо. Я начала целовать лишь уголок её губ, а потом она сама… — при воспоминании о поцелуе я почувствовала нарастающее возбуждение. Будь она здесь… Конечно, без её согласия я бы и пальцем к ней не прикоснулась. Чёрт! Как мне ей в глаза смотреть?! Мне нужно ей всё объяснить! Но как? Что сказать? Свести всё к шутке уже не получится. Сделать вид, что ничего не произошло? Ну почему мне так не везёт?! Нет, чтобы встретить свободную девушку… Я ещё долго лежала без сна, рефлексируя, вперив застывший взгляд в перекрытие. Понимала, что жду возвращения Александры.

***

Проснулась я от лая. Саши на рядне не было. Я выбралась из сеновала и поспешила во двор — вдруг кто-то пришёл, и его встретила такая милая собачка. На крылечке сидела Саша. Возле неё — Бусинка. Перед ними, растопырив крылья и раздувшись, словно шар, прохаживался индюк бабы Гадючихи. — Буся, нельзя! — увещевала Саша собаку, придерживая её одной рукой. Та рычала, пытаясь дотянуться до индюка, который сердито булькал, отскакивая назад, чтобы спустя секунду опять растопырить крылья и зашагать с ещё большим усердием. «Даже индюку хочется внимания и ласки», — с горькой усмешкой подумалось мне. — Да у нас гости! — выдала я, стараясь звучать бодро и весело. — Доброе утро! Вся компания обернулась. Буся бросилась ко мне, радостно виляя хвостом. Индюк тоже поменял диспозицию, двинувшись в мою сторону. Саша рассмеялась. — Доброе утро! Новый зритель. Я улыбнулась, не в силах сопротивляться желанию посмотреть на неё. Мы встретились глазами. Чёрт! Или я ничего не понимаю, или почему она покраснела? Почему взгляд отвела? Одной рукой я гладила голову Буси, а второй — индюка, который даже глаза прикрыл от удовольствия. Правда, идиллия длилась недолго: собачка потянулась к птице, которая, недолго думая, клюнула ту в ответ. Бусинка заскулила, попятившись. Индюк защёлкал крыльями, заплясал танец победителя, возгордившись донельзя. — Она точно бульмастиф? — спросила я Санечку, разглядывая место уклюва. — Бусинка, моя девочка, — Саша поспешила к собаке, которая ещё сильнее заскулила, ябедничая, с опаской поглядывая на индюка. — Даже следа нет, — я развернула шерсть на голове Бусинки, показывая «рану» Саше. Наши пальцы соприкоснулись. Меня словно током прошибло. Руки мы отдёрнули одновременно. — Думаю, что это плоды тлетворного влияния Капы. Та, чуть что, сразу бежит ябедничать. А эта — повторюха, — Саша принялась гладить Бусю, которая тихонько поскуливала, — скоро Капа приедет, будете играть. Я чуть по лбу себя не стукнула — вовсе из головы вылетело. — К нам едет ревизор, — улыбнулась я. — Три, — исправила Саша, хохоча. Ну почему я такая невезучая! Будь она свободна, у нас бы обязательно что-то получилось! Мне так классно с ней общаться! С Фокиной было совершенно по-другому: вне постели — словно на разных языках говорили. — Мне кажется, это неправильно — сравнивать людей», — осторожно заметил внутренний голос. — Я не людей сравниваю, а свои ощущения, — огрызнулась я. — Ой! — вдруг воскликнула Саша. — У меня же там суп варится! — Вау! — только и сподобилась я, поспешив за ней, с опаской поглядывая на окна, — нет ли огненных отблесков. Возле двери возникла заминка: индюк и Бусинка тоже собирались проникнуть в дом. Сперва мы решили, что индюк останется на улице. Потом Саша заявила, что мы подвергнем его стрессу. Чтобы этого не случилось, мы должны взять его с собой. Тот словно понял, радостно закульдыкал и пошагал в сенцы — видать, в избы был вхож. В комнате по полу стлался сизый дым. Я с облегчением выдохнула — огня нет. Охнув, Саша бросилась к печке. — Дым стелется понизу — к переменчивой погоде, с ветром и осадками, — заметила я, тоже посмотрев на дрова, которые жутко дымили. Закашлявшись, я перевела взгляд наверх — заслонка была открыта. «Надо же, запомнила инструктаж дяди Пети!» — я с уважением посмотрела на Санечку, которая копошилась возле чугунка. — Пойдём, нужно проветрить. Можно наглотаться дыма, — я потянула её за рукав футболки, боясь прикоснуться к склонённой спине. Она послушно повернулась ко мне. Я попятилась — уж очень близко мы оказались. Она тоже сделала шаг в сторону и задела табурет. Зашипела от боли, принялась тереть ногу. Я было кинулась к ней, но она жестом остановила меня. — Всё нормально, — и тут же забеспокоилась: — А где же наши звери? Может, уже дыма наглотались? Они ведь ниже ростом. Индюк и Бусинка жались друг к другу в сенцах возле входной двери. — Вот они, дети природы, не настолько отравленные ядами цивилизации, чтобы переться в задымлённое помещение, — пафосно провозгласила я, открывая двери на улицу и выпуская всю процессию на крыльцо. Саша принялась гладить индюка и собаку, нашептывая им ласковые слова. «И что мы из себя корчим?» — сердито спросил внутренний голос. «Дуру!» — зло ответила я, не в силах справиться с желанием быть у Саши на виду, на слуху… Лишь бы смотрела! Только бы слушала! Я стояла возле входной двери и никак не могла оторвать взгляд от Александры. Вот это я попала!