— Ё! — только и смогла я выдавить, увидев приближающихся. Такой беседе помешали! На самом интересном месте!
«Ну что вам стоило явиться чуть позже!» — так и хотелось бросить в их сияющие лица.
В расстроенных чувствах я стукнула кулаком по коленке и чуть не взвыла от боли. Это не укрылось от цепкого взгляда йогини.
— Не рады нас видеть? — Правая бровь эффектно приподнялась, когда её хозяйка уставилась на меня серыми сканерами.
Я поёжилась и выпалила:
— До чего же у вас хороша развита musculus frontalis!
— Что? — Анна Николаевна возвратила бровь на положенное природой место.
«Ага, Самоделкин! Не всё-то ты знаешь!» — мелькнула самодовольная мысль, придав уверенности.
— Я имела в виду лобную мышцу, которая отвечает за поднятие бровей. Она у вас хорошо развита. Но желательно ею не злоупотреблять, потому что от этого на лбу появляются морщины, что, конечно, не красит…
«Ты чего, вообще сдурела?! Про субординацию помнишь?! — взорвался негодованием внутренний голос, не дав насладиться выражением Санечкиного лица. — Сейчас же извинись! — зашипел он. — Кого ты из себя корчишь?!»
— До чего же отрадно иметь таких заботливых подчинённых! — прищурив глаза, сказала директорша.
Я тяжело сглотнула.
Леночка с тревогой взглянула на меня.
— А мы так чудесно прогулялись! — с преувеличенным энтузиазмом начала она.
— Это, конечно, прекрасно, но надо предупреждать, что уходите! — воскликнула Саша, сердито посмотрев на маму. — Мы же волнуемся!
— Но я ведь с Ирочкой и с собачками. Что со мной может случиться? — Леночка обезоруживающе улыбнулась.
— Да уж, охрана у тебя… — Александра бросила на меня колкий взгляд. — Тут тебе не город. Здесь столько опасных животных…
А я-то, дура, было подумала, что она за нас обеих волнуется! А она лишь о маме печётся, а мне роль телохранителя отвела, да и тот никудышный. Вынести это оказалось выше моих сил.
— Да, да, да! — я вскочила и указала в сторону села. — Там находится пруд, кишащий особо опасными утками с утятами и гусями с гусятами. Будьте бдительны! У них есть клюв, которым они могут укусить… А если вы посмотрите вон туда, — я махнула в другом направлении, — там можно встретить корову, а если жаждете экстрима, то и быка. — Саша моментально вспыхнула. — А ещё берегитесь индюков…
— И вовсе не смешно, а… глупо! — выпалила она и, кликнув Бусю, зашагала к хутору.
Я так и осталась стоять с протянутой рукой, глядя им вслед.
— Ваше красноречие сегодня, Ирина Николаевна, бьёт все рекорды, — не преминула заметить директорша. Потом, хмыкнув, добавила: — Пойдёмте догонять нашу нежно-нервную Александру, — и зашагала, не оглядываясь.
Захотелось, чтобы всё это оказалось дурным сном. Я даже за руку себя цапнула — а вдруг? Зашипев от боли и разочарования, поплелась за директоршей.
«Ну вот что ты хотела доказать? Чего тебя выкручивало?» — наседал внутренний голос. Опять я виновата? — Я сорвала ромашку и принялась отщипывать лепестки, причитая: — Саша злится, Саша не злится… — Получилось — злится. Растёрла терпко пахнущую жёлтую сердцевину, вымещая на несчастной раздражение и досаду. — Да откуда я могла знать, что она разобидится? Я что, теперь вообще молчать должна?! Она первая начала насмешничать…» — «Да разве ж она насмешничала? Она волновалась за маму. Ведь это нормально!» — «Вот именно! А я, значит…»
— Ирочка, подождите, пожалуйста…
Я обернулась. Ко мне спешила Леночка с Капой на руках. Господи, я о ней совсем забыла! А ведь она — единственный человек, с которым я могу поговорить без страха быть неправильно понятой.
— Не сердитесь на Сашу. Она сейчас сама не своя, через неделю Яна возвращается, они решили жить вместе, — зачастила Леночка. — Понимаете, Сашенька никогда не жила с девушкой…
На меня будто вылили ушат ледяной воды.
— Как вместе?! Зачем?! — вместо слов вырвался всхлип.
— Жить вместе… — Леночка тоже остановилась, с недоумением глядя на меня. — Ирочка, что случилось? Вы плачете?..
На автомате я провела рукой по лицу, краем сознания отмечая, что ладонь стала мокрой.
Господи! Ну почему я такая невезучая! Захотелось кричать, топать ногами… Не напрасно гонцов, принёсших дурные вести, убивали… Боль в груди становилась нестерпимой. Я обессиленно опустилась на траву.
Леночка — маленькая, худенькая, в диковинных многоцветных одёжках — беспомощно квохтала рядом, прижимая к себе апатичного чиха.
— Ирочка, что с вами?
От её ласково-обеспокоенного взгляда сделалось ещё горше.
Я попыталась улыбнуться, хотя больше всего на свете хотелось взвыть: «Да оставьте же вы меня в покое!»
— На колючку наступила, — пробормотала, уставившись в стопу и чувствуя, что вот-вот зарыдаю в голос.
— Что стряслось? — ввинтились в мозг командирские позывные. Ухо вспыхнуло от горячего дыхания.
«Только вас здесь не хватало!» — отшатнувшись, едва не крикнула Анне Николаевне, усевшейся рядом. Я дёрнула ногу на себя и ойкнула от боли — вот что значит не делать зарядку.
— Пришло время стретчинга? — Серые глаза смотрели насмешливо.
— Ирочка наступила на колючку, очень больно, — пояснила Леночка.
— Бедняжка, — всплеснула руками Ягиня и зацокала языком, — может, вызвать «скорую помощь»? Или соорудить носилки из подручных средств? Или…
Не успела она высказать следующую саркастичную идею, как телефон в кармане моих шорт запел: «Меня не пугают ни волны, ни ветер, плыву я к единственной маме на свете…»
— Как мило! Песенка мамонтёнка! — воскликнула Леночка, пока я, вскочив на ноги, судорожно пыталась вытащить мобильник.
— Осторожно! Колючка! — завопила Ягиня, заставив меня испуганно шарахнуться. — В вашей ноге, — добавила она с ехидцей. И крикнула в спину, когда я, извинившись, отошла подальше: — Один-один.
***
— Алло. Привет, ма.
— Привет. Как вы переночевали?
— Всё хорошо. Вот вышли на прогулку…
— Понятно. А к нам когда приедете? Мы уже готовы. Ты бы видела дядю Петю в галстуке — умора! — На заднем фоне послышался какой-то шум и недовольный голос тёти Гали: «Я тебе сниму! Как дитя малое, потерпеть не можешь!»
— А почему в галстуке? — спросила я, напрягшись.
— Ну как же, ведь на сегодня съёмки назначены! — мамин голос звенел от возбуждения.
— Съёмки? — я пыталась сообразить, о чём вообще идёт речь.
— Ну да. А что, отменили?
Опять послышались голоса и перекрывающий всех бас дяди Пети: «Тогда я эту удавку снимаю!», потом какая-то возня и снова мамин голос:
— Ира, почему ты молчишь?
— Я… — Я повернулась к Анне Николаевне. Она пристально смотрела на меня. Её правая бровь поползла вверх. Я автоматически прикоснулась к своей. На лице директорши расплылась ухмылка. Моментально отдёрнув руку, я выпалила: — Мам, я сейчас всё узнаю и перезвоню, хорошо? — и отключилась, услышав мамино «хорошо».
***
— Не имею ни малейшего понятия, — пожала плечами Ягиня, когда я рассказала о телефонном разговоре, — скорее всего, это задумка Александры Павловны. — Она махнула вслед давно скрывшейся из виду Санечки.
— Я сейчас ей позвоню и спрошу. — Леночка поставила Капу на землю и принялась искать телефон в своём чудном одеянии. — Ой, кажется, я его не взяла, — спустя минуту растерянно произнесла она.
— Да, он у Саши, — подтвердила директорша. — Мы потому и забеспокоились. А ваш, — она мотнула головой в мою сторону, — попросту не отзывался. Видно, очень важная беседа была, — заметила она в пространство.
Я промолчала. Не буду же я им рассказывать, что телефон поставила на бесшумный режим, когда мчалась подслушивать, а потом и вовсе о нём забыла.
Анна Николаевна извлекла смартфон.
«Ну что за человек! Как будто сразу не могла позвонить!» Однако вслух я не осмелилась возмущаться.
— Нет связи, — пожав плечами, сказала она.
— Значит, Саша уже дома. Там нет сигнала, — объяснила я.
— Ну что ж, пойдёмте, люди ждут всё-таки. — Директорша споро зашагала к хутору. Мы с Леночкой порысили следом.
Сашина мама спросила о ноге — не болит ли. Я буркнула, что нет. Больше попыток беседовать она не предпринимала, за что я была ей признательна — мне совсем не хотелось разговаривать. Под ложечкой противно ныло. «Саша… И чего это я? Ведь мы расставили все точки над i… Нас связывает только работа… И мне нет никакого дела до её личной жизни, как и ей — до моей…» Здесь цепочка рассуждений обрывалась, потому что, как оказалось, мне БЫЛО дело.
— Да ты совсем ума лишилась! — влез внутренний блюститель нравственности. — Разреветься, нести ересь про колючку, выставить себя лживой дурой перед директором!
Я чуть не застонала от накатившего стыда. Можно представить, ЧТО она обо мне подумала!
— И поделом! — гремел страж. — Надо учиться держать себя в руках. Если ты, конечно, хочешь чего-то достичь, а не глотать сопли-слёзы…
— Чтобы стать такой же циничной, как Ягиня, — перебила я его разглагольствования, — зачерстветь душой, разучиться любить…
— Да уж лучше так! Посмотри на себя: стоило узнать что-то неприятное, и ты сразу расклеилась!
— Это не просто неприятное… Это… Это… — Внезапно разболелась голова.
— Это — и почему он никак не заткнётся?! — говорит лишь о том, что никуда твои чувства не делись. Хоть сама с собой не лукавь! — добавил он горько.
— Но я же старалась! Я думала, что…
— Ирина Николаевна, вы к маме?
Я остановилась, оглядываясь и приходя в себя. Чёрт! Оказывается, проскочила наше подворье и зашагала дальше. Ягиня, конечно же, не удержалась и в очередной раз блеснула остроумием.
Я нехотя поплелась к ней.
***
— Да, сегодня съёмка, — сказала Саша, поставив сумку с аппаратурой в машину. На меня она даже не взглянула.
«Вот — очередное подтверждение, что ты ей не нужна. А до тебя никак не доходит! — снова заныл внутренний голос. — Ну не нравишься ты ей! У неё есть Яна, которую она любит. Сколько можно мазохизмом заниматься?!»
— Отлично, интересных вам ракурсов, а мы здесь устроим пикничок, — Ягиня обвела двор рукой и весело посмотрела на меня: — Вы же не против присоединиться к нашей скромной компании?
Я ничего не успела ответить. Саша со всей силы хлопнула дверью машины.
— Ирина Николаевна едет со мной! Одна я не справлюсь. Очень много работы.
Тёплая волна благодарности заплескалась в области глаз, грозя пролиться слезами.
— Тогда мы с вами: кому-то ведь надо отбивать Ирину Николаевну от очередного жениха. — Ягиня смерила Сашу насмешливым взглядом и повернулась ко мне. — Там ведь найдётся полянка для пикника?
