***
Проснулась я ни свет ни заря. Птицы пели вовсю. На сеновале царил полумрак. Я едва угадывала Санечкин силуэт. «Всё-таки пришла спать сюда. Значит…» — «Да ничего не значит! — влез внутренний голос. — Что может быть лучше и полезнее сна на свежем воздухе! К тому же у неё скоро встреча с Яной. Конечно, ей хочется выглядеть как можно красивее». Я замотала головой, пытаясь избавиться от унылых мыслей. Рука привычно нырнула в карман и сжала талисман. Однако груша привяла. «Скоро гниль будешь щупать», — съязвило альтер эго. С заветной грушей в руке я принялась выбираться из сеновала. На улице было неимоверно хорошо: всё, отдохнувшее за ночь от зноя, радовало глаз. Мне захотелось разбудить Сашу, чтобы она увидела яркие краски утра, вдохнула ароматы лета, почувствовала босыми ступнями бодрящую влажность травы… Мы бы пошли, взявшись за руки, навстречу поднимающемуся солнцу… «Окстись, Аксинья! — опустил на землю внутренний голос. — И сделай, наконец, хоть что-нибудь».***
Ещё вчера я решила, что баба Гадючиха не обеднеет, если я одолжу у неё немножко клубники. Сама ведь хвасталась, что урожай такой, что не знает куда девать. Нет, чтобы угостить соседей, то бишь нас с Санечкой. Мы из неё звезду Ютуба сделали, терпя все её выходки… Так что ничего страшного, если я нарву ягод для пикника… Хоть бы не увидела только! Заверив себя таким образом в законности предстоящего действа, я смело шагнула в зелёные заросли, которые разделяли наши подворья, и едва не завизжала. Вокруг простиралось море крапивы. Колючие листья плескались выше коленей. Знала бы Санечка, на что я иду ради неё! Поднимая ноги как можно выше, я зайцем запрыгала к цели — грядкам клубники. Миновав полосу препятствий, я оказалась на лоскуте молоденькой люцерны. — Да пригнись же ты! Торчишь телевышкой! — гневный возглас совести заставил меня бухнуться наземь. Острия скошенных стеблей впились в тело. Я взвыла в голос — Да за что мне такие муки?! — За глупость. Купить у Гадючихи клубники не приходило в голову? Ну, конечно, мы ведь не ищем лёгких путей! Нам трудности подавай, а если… — Я не хочу, чтобы Гадючиха узнала про пикник! И заподозрила, что у меня чувства к Саше… — Ты вообще тю-тю? Как она узнает? — Она же всё-таки гадалка… Каким-нибудь способом узнает и всё испортит из-за своей зловредности! — Интересно, все влюблённые безумны или ты и здесь отличилась? Я не успела ответить — кто-то сзади схватил мою футболку и потянул вверх. От ужаса у меня перехватило дыхание. За футболку подёргали опять. На этот раз настойчивей. Я повернула голову. Зойка! Вздох облегчения вырвался из груди. — Блин! Я чуть не умерла от страха! Разве можно так пугать?! Чего ты вообще здесь бродишь?! — сердито зашипела я, но тут же осеклась, втянула голову в плечи и попыталась слиться с землёй в ожидании гневного окрика хозяйки. Он и правда прозвучал. Только не над моим ухом, а из двора, который был метрах в тридцати от меня: — Зойка! Зойка! Коза мекекнула в ответ, но с места не сдвинулась. — Сейчас же пошла домой! — Я начала подталкивать козу в нужном направлении. Она отскочила и призывно замекала опять, наставив на меня рога. — Ты чё, офигела?! — я зло уставилась на неё. — Зойка, гадина! Ты где? — послышалось ближе. Коза опять открыла рот. — Да что же ты за скотина такая! — Я метнулась обратно. Зойка издала победное меканье, отказавшись следовать за мной в крапивное море. — Цербер рогатый! — крикнула я ей напоследок и сердито затопала к своему подворью.***
Я рвала малину, ёжась от прикосновений влажных листьев. Ноги зудели от крапивных ожогов. Колючие ветки царапали руки. И вообще… Клубника со сливками — так романтично, а малина со сливками — чёрт знает что! А я уж было напридумывала: я прошу Санечку закрыть глаза и открыть рот и, окунув самую красивую ягоду в сливки, подношу ей эту вкуснотищу… Зойка — зараза! Всё испортила! Ну, попадись ты мне! Пикник я решила устроить не под грушей. Мало ли, упадёт какая-нибудь. Очень уютное местечко нашлось прямо во дворе. Почему я раньше его не замечала? Изумрудный спорыш роскошным ковром, никаких груш поблизости. Солнышко доберётся до этого кусочка только после обеда, а мы здесь будем завтракать… Хотя… Почему бы не устроить завтрак в постели, то есть на сеновале? Что может быть романтичнее? А пикник подождёт. Я испеку блинов, сварю кофе, принесу малину со сливками и мёдом… Ведь вкусно же! А путь к сердцу лежит через желудок. Вот бывают часы, когда всё ладится: печка не дымит, тесто получается без комочков, блины не подгорают, кофе трижды поднимается ароматной шапкой, а я успеваю снять его с огня и даже руки не обжечь! Я посмотрела на творения рук своих на импровизированном подносе. Слишком уж всё красиво выглядит! Или на сено переверну, или — тьфу, тьфу, тьфу — на Санечку. На удивление, всё было целёхоньким, когда я водрузила разделочную доску на рядно и поползла к спящим. Я с умилением посмотрела на них. Обе спали на боку, соприкасаясь спинами. Буся периодически подёргивала лапами. Не удержавшись, взяла одну. Такая тяжёлая, большая, подушечки тёплые-тёплые — палец скользнул по шершавой поверхности. Собака всхрапнула. Я быстренько опустила лапу на подстилку. На автомате потянулась к Санечкиной руке. Провела легонько по тыльной стороне ладони… И накрыло такой нежностью и восторгом!.. Глубоко вдохнув, я попыталась унять нахлынувшие чувства, но волна распространилась по всему телу. Удары сердца отзывались пульсацией внизу живота. «Фу! Какая ты гадкая!» — пробурчал мой блюститель морали. «Я просто хочу её… Всю! В своей жизни… Смотреть. Слушать. Прикасаться. Она такая чудесная!» Я глядела на Сашу и словно медитировала ею. Сколько я так просидела, не знаю. Ощущение времени и пространства исчезло. Только я и Санечка. Идиллию разрушила Буся — взвизгнула, замолотила хвостом. Проснулась, увидела меня, по-детски обрадовалась и бросилась с поцелуями. — Буся! Тихо! Да угомонись же ты! — отпихивала я её, хихикая. — Доброе утро, — сонное и тёплое Сашино. Мы с собакой замерли на секунду. Потеряв ко мне интерес, Бусинка развернулась к хозяйке и прижалась к ней с особой нежностью и деликатностью. Понаблюдав минутку за их весёлой вознёй, я метнулась к своему рядну. — Придержи, пожалуйста, Бусю, — голос внезапно охрип. — Буська, сейчас же лежать! — приказала Саша строго и похлопала рукой возле себя. — А что будет? Весь мой апломб исчез. Я взяла «поднос» и, не глядя на Санечку, поставила подле неё. — Вот. Завтрак. Тебе. — Я умолкла, мучительно подыскивая слова, которые объяснили бы всё. Слов не было. — Это мне?! — В её голосе было столько удивления и… радости? — Да, — я облегчённо выдохнула, — здесь блины. Представляешь, они даже не подгорели. Малина. Сливки… А тут, — я принялась разворачивать полотенце, — кофе, который даже не сбежал! — Мне никто никогда не приносил завтрак в постель. Это так… необычно. Я смотрела, как она сосредоточенно гладит Бусину голову. — Ты не любишь такое? — пронзила меня догадка. — Извини. Я сейчас всё уберу, — я схватила поднос. — Ты что?! — Санечка крепко сжала мою руку. — Очень люблю! Я затаила дыхание. Господи! Как же хочется взять её руку и целовать от кисти к предплечью… и вверх, к шее… Или просто держать, впитывая тепло, исходящее от ладошки. Я ведь сейчас могу, имею право это сделать? Я покосилась на изящную кисть, с чётко проступающим рисунком вен под тонкой кожей. Рука тотчас была убрана. — Давай завтракать? — Её голос ласкал и дразнил. Мои соски затвердели. — Мне тоже никто не приносил завтрак в постель, — ляпнула я, лишь бы отвлечься от реакции тела, — у меня, правда, всего одна девушка была, но… — Одна? Никогда бы не подумала. — Почему? — Не знаю… Ты симпатичная… и интересная… и с тобой легко… и вообще… Я голодная! Очень хочу блинчик и кофе! Силы покидают меня. — Санечка бухнулась на подстилку. Буся сразу вскочила, готовая к игре. — Нет, нет, нет! Лежать! — Саша придала голосу строгость. — А кто не умылся и не помыл руки-лапы, останется без завтрака. — Она засмеялась и, вскочив, проворно поползла на четвереньках к выходу. Собака, повизгивая, бросилась следом. — Какое послушание! — крикнула я Бусе вдогонку. Кровь стучала в висках от радостного возбуждения. Саша сама сказала, что я симпатичная, интересная и что со мной легко… Значит ли это, что я ей нравлюсь?! Что я ей нужна? Значит ли это, что мы можем быть вместе?! Значит ли это, что, не будь Яны, мы бы строили отношения? Ох, кажется, мозг сейчас вскипит! Скорее бы она возвращалась! Я легла на сено, закрыла глаза и попыталась расслабиться и прийти в себя.***
— Ира, ты спишь? Я открыла глаза. Санечкино лицо было так близко, что я рассмотрела на губе трещинку с засохшей кровяной корочкой. — У тебя кровь… тут, — я притронулась к своей губе. Кончик языка облизал губы. Я смотрела как зачарованная. Что же она со мной делает?! Протяни руки и… «Вылетишь пробкой из её жизни!» — предупредил внутренний голос.***
— Как вкусно! — Саша закрыла глаза и замычала. — Ира, ты сделала моё утро! Да и Буськино, — ещё один кусочек теста полетел в услужливо разинутую пасть. — Балуешь ты нас. Вот привыкнем к такой роскоши, начнём требовать… — Да пожалуйста. Мне приятно сделать вам приятно, — скаламбурила я. — Почему? На это ведь столько времени и сил нужно… А мы съели всё за считанные минуты, — Санечка указала на почти пустой «поднос». Я только и смогла пожать плечами. Неужели она не понимает, что я согласна каждый день приносить ей завтрак в постель, лишь бы видеть её улыбку, сидеть возле неё, разговаривать, шутить?.. «Спать с ней…» — «Конечно, спать, если она моя девушка». — «Конечно, если…» — Ира… — Да. Нет, всё нормально. Я бы готовила тебе завтрак каждый день. Мне приятно, потому что он для тебя, — я осмелилась поднять глаза на Сашу. — Ир, мы же договаривались, — Санечка улыбалась. Я приободрилась от этой улыбки. — Да, конечно. Я считаю, что это нормально — сделать приятное девушке, к которой ты испытываешь симпатию. — И всё-таки я не рискнула произнести крамольное «влюблена». — Или ты думаешь иначе? — Нет-нет. Я тоже так считаю. А ты слышала о пяти языках любви? — Подарки, слова, совместное времяпрепровождение… Что там ещё? — Да! Я сейчас книгу о них читаю. Много интересного узнала. А главное, начала понимать, почему у меня не складывались отношения. — О! И почему же? — Да потому, что я не знала язык любви девушки, — Сашин голос звенел триумфом, — а она мой. Мы не могли понять друг друга и ссорились. — И всё? Этого достаточно, чтобы люди смогли жить вместе счастливо? — Я ещё не дочитала, — Саша немного сникла. — Пока читаю, всё так понятно, а закрою книгу, и опять сомнения наседают. — Она умолкла, рассеянно глядя куда-то вдаль. — Конечно, многие книги из серии «Помоги себе сам» — вода водой, но вот в этой рациональное зерно есть. Ведь когда мы влюбляемся, мы видим объект своего вожделения, — Санечка хмыкнула, — в самом выгодном свете. И нам наплевать на все предостережения окружающих. Мы придумываем некий образ и чуть ли не поклоняемся ему… Согласна? — Она вдруг зыркнула на меня, застав врасплох. — Не знаю… не думаю, что воспринимаю не объективно… Мне кажется, я вижу и недостатки… — Ух ты! И какие же у меня недостатки? Она серьёзно или прикалывается? Вроде лицо серьёзное, как… Ну, с Богом… — У тебя нет недостатков. — Что? — Саша расхохоталась. — Да у меня их полно! Вот видишь, а говоришь, что объективна. — Знаешь, недостатки такая штука, что в глазах другого они могут быть достоинством. — Да? Какая чудная теория! А по мне, как недостатки ни крути, достоинства из них не получится. — Она горестно вздохнула. — А можно я съем последний блинчик? — Конечно, — я с готовностью протянула ей тарелку. — Вот видишь, — прожевав, сказала Санечка, — ты смогла отказаться от блинчика, а я, обжора, нет. — Видела бы ты, как мы с Мишкой и Пашкой за блинчики дрались! Я им не уступала ни одной пяди. Но ты — совсем другое… — мой голос предательски дрогнул, и я умолкла. — Почему? — Саш, ты издеваешься? — Нет. Я просто хочу понять, почему я для тебя — это другое? — Если бы я могла объяснить! Я каждый день задаю себе вопрос: почему я хочу тебя видеть, слышать, прикасаться? Почему все остальные стали неинтересны? Почему?! Я не знаю! Правда! Если бы я знала ответы, то приложила бы все усилия, чтобы убрать причину! — Почему? Вот заладила одно и то же, как попугай! — Да потому, что это очень больно, когда не взаимно! Как же ты не понимаешь?..