***
Я гребла, стараясь опускать вёсла как можно плавнее. Чем сильнее мне хотелось вогнать их в толщу воды, поставив почти вертикально, тем невесомее я укладывала их сверху, стремясь этой принудиловкой отогнать желание спросить Санечку: «А дальше-то что?!» Она сидела, свесив руку за борт. — Тебе как будто всё равно… Я даже грести перестала — уж очень неожиданно это прозвучало. «Ишь ты, рассекала ладошкой воду, как сестрица Алёнушка, и вдруг нате вам…» Я наконец-то разрешила себе вогнать весло глубоко, с натугой проворачивая рукоять. Лодку развернуло. — Ира! Что случилось?! — Саша схватилась за борт. — А что случилось? — я проделала ту же манипуляцию со вторым веслом. Лодку качнуло в другую сторону. — Вот. Всё шатается, — Санечка судорожно уцепилась за лавку. — Ах это… Шторм, видать, надвигается. Саша с опаской вытянула шею в направлении водной глади. Потом посмотрела на меня с кривой улыбкой. — Тут шторм, — я приложила руку к груди. — Мне не всё равно. Настолько не всё равно, что я никак не могу прийти в себя после твоего… твоих слов. Я не понимаю, что мне делать, как себя вести… И здесь, — я опять прижала руку к груди, — как в «Бородино»: «смешались в кучу кони, люди», — вместо улыбки получился оскал. Я опять схватилась за вёсла. Саша молчала. Мне казалось, прошла целая вечность. В голову лезла невесть из каких закромов памяти всякая хрень: «прошла любовь — завяли помидоры», «любовь — это чаша с ядом, сверху облитая шоколадом». Я потрясла головой, словно ожидая, что эти дурацкие фразы посыпятся в лодку пластиковыми буковками. — Зачем я тебе? — вдруг выпалила Санечка. — Вокруг столько свободных девушек, любая с радостью будет с тобой, — будто с листочка прочла. Я бросила на неё подозрительный взгляд — никакой бумажки. Сидит, вцепившись в лавку, смотрит пытливо. — Я не знаю, — только и вышло у меня. — Это ведь всё в голове, правда? Придумываешь образ, очаровываешься, а кто за ним — и не разглядеть… — Но ведь для того и дано общение, чтобы люди узнавали друг друга, — я не могла заставить себя оторвать взгляд от Санечки. — И почему, если всё в голове, так ноет здесь? — я уже в который раз прикоснулась к груди. Саша последовала моему примеру, положив левую руку себе на грудь. Это выглядело так соблазнительно, что мысли о пользе общения сразу испарились. — Да… больно, а тут, — она коснулась лба, — такой бардак! — Пальцы погрузились в почти высохшие пряди, сжались в кулак. — Ты, наверно, думаешь, что я поступаю непорядочно. Подожди! Дай мне закончить! Пожалуйста. Я должна сказать, иначе просто взорвусь. — Она глубоко вздохнула. Ладонь, запечатавшая мне рот оборонительным жестом, опустилась. — Знаешь, ты сразу мне понравилась, с первой встречи… Помнишь, как Буська украла твою туфлю? — она хихикнула. — И ты стояла такая несчастная и разобиженная… И мне так захотелось тебя обнять и утешить… А потом, когда мы разговорились в кабинете, мне было так легко и комфортно, словно я знаю тебя много лет… Я тогда как на крыльях летала, но думала, это потому, что Аня не зарезала наш проект. А уж когда мы на хуторе вдвоём оказались… Ты и сама знаешь, что случилось… — она смущённо улыбнулась. Наверно, мой рот был открыт — горло жутко пересохло. Я с трудом сглотнула и будто дала этим движением сигнал взорваться сотням фейерверков. Хотелось вскочить, схватить Санечку, закружиться в вихре переполнявших меня чувств! «Самое место для танго», — хмыкнул внутренний голос. Я заёрзала на лавке, заставив лодку накрениться. Саша испуганно вскрикнула и схватилась за борта. — Молчишь… Ненавидишь меня теперь? Я ведь всё время делала тебе больно… и словами, и вела себя как дура. Но что мне делать?! Я чувствую себя такой сволочью! Я ведь люблю Яну! — Она уткнулась лицом в колени и зарыдала. Буся тихонечко заскулила, но с места не сдвинулась. Я тоже. На мгновение я умерла. «Я люблю Яну!» Я схватилась за вёсла. Гребла, посылая лодку толчками к цели. На Сашу даже смотреть не хотелось — такая злость меня разбирала! Зачем было рассказывать о своих чувствах, если всё закончилось опять Яной?! Ну и люби её себе на здоровье! Я здесь при чём?! Мне и так хватает забот! Женщины — воплощение коварства и отсутствия логики! «Мне так с тобой хорошо, но я люблю Яну!» И тут меня осенило: «А ведь она сделала выбор! Ей нужна Яна! Так ведь?». «Похоже, тебе в очередной раз дали от ворот поворот», — задумчиво протянул внутренний голос. Вот уж подсластил пилюлю!..***
Лодка ткнулась в берег — песчаный пятачок, за которым тянулась полоса травы, виднелись кустарники и одинокие деревья. Как же мне хотелось на остров! И до чего теперь хочется сбежать отсюда! — Прибыли, — я громко вздохнула и принялась выбираться из лодки. Буся, как огромное рыжее ядро, приземлилась рядом, окатив водой и чуть не сбив с ног. «Что хозяйка, что собака! — едва не вырвалось гневное. Я украдкой взглянула на Санечку. Она вытаскивала из-под лавки рюкзак. — Оделась уже! Дошло, наконец, что не перед кем тут в нижнем белье расхаживать. Будешь перед своей Яной стриптиз устраивать!» На душе было гадко. Единственное, на что хватило сил, — усесться на песок. Саша опустилась рядом. — Знаю, ты злишься… Я понимаю, — её рука подобрала камушек, бросила в воду, — я бы тоже злилась, — рука проворным крабом опять зашарила по песку. — Чего мне злиться? — тон был такой, как мне и хотелось, — пофигистический. — Ты любишь Яну, вы будете жить вместе. Мне, наоборот, должно быть радостно, что девушки, любящие друг друга… — здесь голос меня едва не подвёл, но я справилась, — могут быть счастливы в нашем гомофобном обществе… Я умолкла, хотя на языке вертелось столько всего. Да только зачем это Александре теперь?.. Она от меня далеко-далеко. И смотреть я буду на неё, как на звезду, едва мерцающую на ночном небе… Просто смотреть и… строить свою счастливую жизнь! Её глаза прожигали насквозь. Вот тебе и звезда на небосводе! Я уставилась в песок, зарыскала взглядом, пока не наткнулась на камушек. Схватила и сжала до боли в подушечках пальцев. — И нечего на меня так смотреть, — пробормотала я, вставая, — пойду искать хворост. — Как смотреть? — крикнула Саша. Я обернулась, не останавливаясь: — Жалостливо! Не надо меня жалеть! Ясно?!