***
Наш кабинет был закрыт. Недоумевая, я пошла к администратору. Там мне вручили ключ и листочек с заданием от Александры Павловны, которой сегодня, к сожалению, на работе не будет. Я шла по длинному коридору, старательно продолжая улыбаться сотрудникам, снующим туда-сюда. Только в кабинете разрешила себе расслабиться — стукнула по стене кулаком. Та завибрировала, испугав своей хлипкостью. «Эх! Развалить бы тут всё!» — мечтательно произнёс мой внутренний Герострат. Я опустилась на диван и застыла, глядя на мерно тикающие часы на стене. Нужно было начинать что-то делать, но никак не получалось заставить себя сдвинуться с места. — Ну нет её сегодня. И что?! — пытался достучаться ко мне голос разума. — Все жизненные события сами по себе нейтральны. Главное — твоё отношение к ним! И если из всякой ерунды делать трагедию… — Это не ерунда! Это просто жестокость! Не позвонить! Ни даже написать… — Но ты же сама заблокировала аккаунт! — Да! Потому что мне обидно! И я уже его разблокировала… — трясущимися руками я достала телефон. — Ну вот! Что и требовалось доказать! — аппарат стукнулся о диван и отскочив от него, взлетел вверх. — Вот ещё тебе разбиться… — Встав, я осторожно положила его на стол. — Ничто и никто не стоит моих нервов! — высказав эту мысль фотоколлажу, висевшему над креслом Александры, я принялась за чтение заданий.***
Во вторник утром я опять шагала к кабинету директора, сжимая в руке своё заявление. Настроение было препаскуднейшее. Вчерашняя вечерняя медитация «В облачке любви», прерываемая мамиными восторженными возгласами по поводу чудесного сына тёти Маши, в списке достоинств которого разве что умение шевелить ушами не значилось, возымела на меня противоположный эффект. Мне хотелось поругаться хоть с кем-нибудь. Я попыталась расслабиться, слушая запись звуков бегущего ручья, но, кроме как уверенности, что их издаёт сливной бачок унитаза, ничего не достигла. Спала я отвратительно. Мысли о Яне и Александре мешались со сновидениями опять же о них! И теперь, идя по коридору, я всячески пыталась об этом не думать. Получалось плохо. — Опять? Чегой-то ты зачастила? — протянула Ангелина вместо приветствия. — И вам не здрасьте, — буркнула я, подспудно радуясь, что ночные видения отступили, — директор у себя? — Неа, — протянула секретарь, пристально вглядываясь в ноготь на своём указательном пальце. — Сломался? — попыталась я завести дружескую беседу. — Ваще тю-тю! Это «мягкий квадрат…» — Доброе утро! — вдруг раздалось за моей спиной. Я обернулась, успев краем глаза заметить, что Ангелина подхватилась со своего стула. — Анна Николаевна, какая вы сегодня красивая! — обдало мне ухо жаром проговариваемых слов: секретарь двинулась к Ягине, отодвинув меня как неодушевлённый предмет. Та поморщилась: — Ирина Николаевна, вы ко мне? Я кивнула. — Идёмте в кабинет, — директорша направилась к двери. — Но, Анна Николаевна, а я? — секретарь злобно посмотрела на меня. — Ангелина Андреевна, займитесь документами. Я вас вызову, — Анна Николаевна распахнула дверь, приглашая меня войти. «Я вас вызову, девочка по вызову…» — пропела я про себя, бесстрастно (по крайней мере, мне так хотелось) глядя в перекошенное от злости лицо секретарши.***
— Присаживайтесь, — Анна Николаевна указала рукой на ближайший к своему столу стул. «В прошлый раз мы сидели на диване» — царапнула мысль. — Что у вас? — её длинные пальцы забарабанили по столу. — Вот, — я протянула ей листочек. Пока она его читала, я блуждала взглядом по многочисленным безделушкам на настенных полочках. — Ваше заявление будет завизировано. Я уставилась на Ягиню. — Спасибо, — прошептала ошеломлённо. — Пожалуйста, — она хмыкнула и пожала плечами. — Что-то не так? — Нет. Так… — я почувствовала, что начинаю краснеть: не доставало ещё Ягине догадаться, что я не ожидала такого лёгкого согласия с её стороны. Мне даже стало грустно — не столь во мне и нуждаются… «Ну ты же не Ангелина по вызову, которая после тебя войдёт, и они завалятся на диван…» — я попыталась разбудить в душе презрение к Анне Николаевне, которая даже после воскресной попойки... — А кто знает, может, она и вчера пила? — не преминул вставить свои пять копеек внутренний голос. —...выглядела так, словно только что из салона красоты вышла. —А может, она оттуда как раз и вышла? — влез он опять. — А ведь я буду по ней скучать, — ответила я ему невпопад. — Ну так забери заявление… Передумала, да и дело с концом. — Нет. Подумает, что я вообще дура… — А то она не подумала! Особенно, когда тебя под своей машиной увидела… — Что-то ещё, Ирина Николаевна? «Голос какой недовольный… Видимо, уже Ангелину хочет призвать поскорее…» — Нет. Я просто хотела поблагодарить вас за всё, что вы для меня сделали и… — Всегда пожалуйста. Да не волнуйтесь вы так. За две недели, которые увольняющийся сотрудник должен отработать, мы с вами ещё увидимся. Или вы уже лыжи навострили? — Нет… Да. Конечно, отработаю, — я присовокупила энергичный кивок головой. — Вот и отлично. Знаете, Ирина Николаевна… — Ягиня оттолкнулась от стола и отъехала к окну. Солнце засияло в волосах, словно нимб, — мне ведь тоже есть за что вас благодарить. Как от имени компании, так и лично. Особенно в свете последних событий… — Извините, мне очень неловко, что так получилось… — Все были большие молодцы… Мне тоже неловко за произошедшее… Особенно перед вашей тётей. Кстати, как она? — Спасибо. Всё хорошо. — Слава богу, — директорша громко выдохнула, — я волновалась. — Я тоже… Но всё нормально. — Она уже нашла работу? — Нет ещё. — Ирина Николаевна, как вы смотрите на то, чтобы отправить её в санаторий? — То есть? — У нашей компании есть санаторий. В Сочи. Он осуществляет лечение сердечно-сосудистой системы, нервной… «Ух ты… Ягиня, и комплекс вины… — протянул внутренний голос задумчиво. — Что же она натворила двадцать пять лет назад, что теперь предлагает такие заманчивые откупные?» — …До собственного пляжа двести метров, трехразовое питание, шведский стол… Конечно, вы поедете тоже, как сотрудник «Внедорожника». Мы обязательно премируем наших работников и их родственников путёвками. «Соглашайся! Надо брать!» — возопила проснувшаяся мамина железная хватка. «Как-то всё так неловко…» — забормотала папина деликатность. — Э-э-э, — проблеяла я, раздираемая противоречивыми чувствами, — мне неудобно… Это так… э-э-э… благородно, бескорыстно с вашей стороны… — Да нормально всё. Я же сама предложила. Лишь бы ваша тётя согласилась.***
К моему изумлению, тётя Валя согласилась сразу же. Новость о том, что Ира с Валей едут в Сочи, муссировалась мамой весь вечер, с каждым новым телефонным звонком обрастая дивными подробностями. Я решила ничего не исправлять в маминых радостных россказнях. То ли ещё будет через две недели… В среду утром я снова обменивалась любезностями с Ангелиной. — Опять?! — она вытаращила на меня свои большие глаза. — Доброе утро! Директор у себя? — А где же ей быть! — она недовольно процокала шпильками по ламинату. — Анна Николаевна, тут к вам Островская. Ей нельзя? Ангелина поцокала обратно к своему столу, демонстративно не глядя на меня. — Иди. Ходит и ходит… — Доброе утро! — я плотно прикрыла дверь кабинета. — Доброе! — Ягиня похлопала ладонью по дивану возле себя: — Присаживайтесь… Какую весть принёс гонец нам? — она широко улыбнулась. — Отрубите мне голову, если плохую? — Я похожа на человека, способного это сделать? — Нет! — поспешила я. Но ведь есть же состояние аффекта… — зачем-то добавила, присев на краешек. «Ну вот чего тебя выкручивает? Мало в субботу и воскресенье получила впечатлений?» — На что вы намекаете? — глаза Анны Николаевны сузились. — Нет, что вы! Ни на что… — я успокаивающе взмахнула руками (едва подавив желание потянуться к директорше и, произведя несколько пассов, ввести её в состояние гипнотического сна, чтобы выспросить всё-всё). — Да и информация, принесённая мною, вряд ли способна вызвать такое состояние. Тётя Валя согласилась поехать в санаторий. — Отлично! — лицо Ягини засияло улыбкой. Она подхватилась с дивана. Зашуршала страницами ежедневника. — В субботу выезжаете, а в воскресенье уже на месте… — В какую субботу? — я тоже встала и приблизилась к Анне Николаевне. — В эту, конечно… Десять дней моря, солнца, отдыха… — Но как в эту… Я… Мы не сможем… — Почему? — ежедневник захлопнулся возле самого моего носа. Я шарахнулась и пробормотала: — Неожиданно очень… Мало времени, чтобы собраться. — Вообще не проблема: в пятницу возьмёте выходной. Ангелина Андреевна всё подготовит. — Да?.. Спасибо, но а как же моя работа? Я… Почему-то… Не знаю, но… — я набрала воздуха и выпалила: — Александры Павловны нет, и… — Да, я в курсе. Она заболела. — Как заболела? Почему? — Температура поднялась… — Ангина? — Да нет. У неё так бывает, когда перенервничает, — она отошла к столу, повернувшись ко мне спиной. — Я… — Не волнуйтесь, ей уже лучше, — директорша обернулась ко мне лицом и застыла на месте, со сложенными на груди руками. — Я думаю, что завтра она уже выйдет на работу. Если у вас больше нет вопросов… — она выжидающе смотрела на меня. — Нет. Спасибо, — я пятилась к двери, не в силах отвести взгляд от Анны Николаевны. Она как почувствовала это: — Всё будет хорошо, — усмехнулась, отворачиваясь.***
Уже битый час сидела я над раскрытой тетрадкой, гордо именуемой «Дневник для гармонизации внутреннего мира». Первая страница, как и все последующие, огорчала меня пустотой. «А ведь ты обещала каждый вечер делать записи, анализировать, систематизировать… Балаболка!» — констатировал внутренний голос. Аккуратно выведя красным маркером единицу и немножечко ею полюбовавшись, я принялась писать: «1. Не видела и не слышала Сашу три дня. Есть позитивные сдвиги — думаю о ней меньше». — Какой вздор! — возмутился внутренний голос. — Да ты же сегодня только и делала, что о ней думала! Я зачеркнула последнее предложение и написала: «Думала о ней, потому что узнала, что она заболела. Думала, как врач о пациенте». — Какие враки! Ты же злилась, что она лежит в постели с Яной! Я зачеркнула последнее предложение. Закрыв тетрадь, спрятала её под стопкой конспектов в ящике письменного стола. Хоть бы мама не нашла! Не то будет мне гармонизация… Я почти не спала всю ночь из-за нервного напряжения. К утру меня вроде бы немного отпустило. Но, как оказалось, радовалась я рано: никак не получалось нарисовать ровные стрелки — руки тряслись, как у заправского алкоголика, сердце частило при мысли, что через несколько часов я увижу Санечку. — Ирка, ну почему ты такая дура, а? — безнадёжно вздыхала я, глядя на своё отражение в зеркале. — Завтра у тебя выходной день, в субботу ты уезжаешь в Сочи… Да любой другой прыгал бы от радости… — Александра — пройдённый этап твоей жизни. Как говорит дядя Петя: «Плюнь и разотри». В мире полно прекрасных девушек и парней, и уж кто-нибудь точно для тебя найдётся, — бормотала я, раздраженно стаскивая с себя уже третью по счёту блузку, которой была недовольна. — Костлявая корова, жираф… — награждала я себя злыми эпитетами. — Ириша, всё нормально? — тётя Валя заглянула в комнату. — Да, всё прекрасно! — я вытащила на свет божий рубашку, которая года три точно этот свет не видела… — Значит, завтра по магазинам? — уточнила она. — Да, — пуговица отлетела и покатилась под кровать. «Дышим! На четыре счёта — вдох…»***
Кабинет был закрыт. Я громко выдохнула воздух вместе с разочарованием: «Вдруг опять температура подскочила. Хотя с какого дива? Любимая Яна под боком!» — сумка моя шмякнулась на диван. — Никто и ничто не стоит моих нервов, — пробормотав сию мантру, я принялась за редактирование фото. Работа меня увлекла настолько, что я и не услышала звук открываемой двери. — Доброе утро, Ирина Николаевна.