Нам и не снилось

Я смотрела на Ягиню, свернувшуюся клубочком на двуспальной кровати. — Эх, ты, великий комбинатор, — губы мои расползлись в улыбке. Потянув за край покрывала, укрыла, нарочно скользнув пальцами по ягининским ногам, замирая от ужаса и безрассудности действия — а ну как сейчас откроет глаза, протянет свои длинные руки и… Сердце моё обмерло, я даже дыхание задержала. Директорша не шевельнулась. Офигевая от себя, я провела ладонью по её волосам, убрав черные пряди с лица. Едва касаясь, подушечкой указательного пальца скользнула по контуру лица директорши, умилившись прохладной гладкости кожи. Захотелось коснуться шеи. Потянулась было и… осеклась — вдруг она щекотки боится и проснётся! Спросит, что за безобразие я творю, ведь мы с ней договорились: она мне помогает от Яны избавиться, а я ей — найти общий язык с тётей Валей. Да и Якушина ведь может явиться в любой момент. Ни к чему это! И вообще! Я вскочила с кровати. Прислушалась. Тихо. Облегчённо вздохнула. Нужно уходить. Возле двери обернулась, ещё разок глянуть на спящую. Поймала себя на мысли, что хочу остаться. В холле я присела на диванчик. Даже не верится, что я целовала здесь Ягиню. Усевшись поудобнее, закрыла глаза и попыталась представить, КАК это происходило. Подстёгивало ягининское: «А мне понравилось…» Я приближаюсь к ней, ничего не подозревающей… Чёрная майка чуть горчит, если коснуться языком… Нет! Это сегодняшнее! Я открыла глаза. Раздосадованно хлопнула ладонью по дивану — ничего не получается! Нужно идти в свой номер. Поняла, что не хочется, от слова совсем! Сейчас получу порцию укоризненных взглядов и тяжеловесного молчания от тёти Вали. Не хочу! Пойду к альтанке, где мы с Ягиней беседовали. Благо голова перестала раскалываться. Можно всё обдумать и разобраться… Я поспешила к лестнице, решив все разбирательства провести в беседке, глядя на огромный валун, который успокоит и придаст сил. Хорошо, идти недалеко. Саша в меня влюблена! ВЛЮБ-ЛЕ-НА! Радость зазвенела во мне рождественскими колокольчиками. Захотелось побежать, подпрыгивая на ходу, как в детстве. Неужели Ягиня что-то подмешала в мой коктейль?! С неё станется… Как же чертовски она умна, хитрозада, циничная стерва и… вообще классная! Хотелось бы мне быть такой? Однозначно да! Смогу ли я быть такой? Однозначно нет! Правильно ли я поступила, согласившись на её, ведь по сути, авантюру? Как-то это нечестно… Да, Ягиня права: в жизни всё паскуднее… Нельзя быть только положительным или сплошь отрицательным. Как она сказала: «Жизнь — эмоциональный винегрет. Жрать — только ложкой! Тогда и вкусно, и сытно!» Жаль, что её вырубило! Так я и не поняла, куда мы поедем… Не успела её расспросить об их беседе с тётей Валей! И ведь опять директорша, скорее всего, права: как можно любить человека, не видя его четверть века, поставив крест на себе и своей жизни этой ненормальной привязанностью? Запретить себе даже возможность других отношений! Это уже, действительно, какое-то психическое отклонение или жёсткий невроз. И если тётя Валя встретится с этой Якушиной, то у Ягини никаких шансов… Но даже если и так, Анна Николаевна в пустыню точно не помчится. Найдёт себе очередную девку и будет её иметь… брутально! Связав, пристегнув наручниками к изголовью кровати, стегая плёткой… Фух! Что за мура у меня в голове! Если быть честной хотя бы с самой собой, то, блин!.. Я была бы не против такого… Жизнь — винегрет. Есть его надо ложкой. Тогда сытно и вкусно! И хватит уже по-ханжески ковыряться в тарелке, выхватывая кусочки покрасивее, жеманно отставив пальчик. Интересно, а Санечка практикует такое? Может, с этой сукой… Я поднялась по ступенькам, ведущим в альтанку, и остановилась от неожиданности. На скамейке в центре беседки сидела тётя Валя с какой-то тёткой. Обе уставились на меня. Голова тётеньки напоминала одуван: реденькие пергидрольные кудряшки, сквозь которые просвечивала розовая кожа. И вообще, она была ну чисто молочный, откормленный поросёночек, которому только бантика на шее и недоставало. Якушина?! — Ой! Здравствуйте! — пролепетала я, чувствуя себя ужасно неловко. — Извините, я не заметила, что здесь кто-то есть… — Не диво после вчерашнего, — лицо тёти Вали нахмурилось. Одуван заулыбалась. Миловидное лицо засияло: — Ах ты, проказница, — повернула голову к тёте Вале, — дочку какую вырастила, а молчишь! — Это моя родная племянница, — тётя Валя зыркнула на меня так, что я поёжилась. — Многие говорят, что мы похожи. — И Яги… — вырвалось у меня. Тётя Валя опять глянула на меня, словно снега за воротник сыпанула. За что она на меня сердится? — Одно лицо! — Тётенька подхватилась и засеменила ко мне. Низенькая, с небольшими пухленькими ножками-ручками, одета в джинсовые жилет и бриджи, которые визуально ещё больше её округляли. На ногах розовые кроксы. Губы мои самовольно поплыли в улыбке: вспомнился любимый в детстве резиновый мягусенький пупс Алиса. Прям руки зачесались, так захотелось ткнуть в кругленькую розовую щечку — будет ли вмятина. — Позвольте представиться: Елена Якушина. — Очень приятно. Ирина Островская. — Я пожала розовые, сосискообразные пальчики, унизанные многочисленными кольцами. — А мне как приятно! Смотрю на вас и словно в молодость возвращаюсь! — защебетала моя новая знакомая. — Валечка такой же скромницей была: свитерок с горлышком, юбочка до колена… А ведь красавица! Но всегда неулыбчивая, а вы так мило улыбаетесь. У вас такая красивая улыбка, — сыпала Якушина словесным горохом. — Да-а-а… Э-э-э… Спасибо, — попыталась я разбавить словесный поток. Но где там! — Только у Валечки была короткая стрижечка… И тоже ни грамма косметики! Только естественная красота! А я вот грешу, — она захихикала, — ну люблю я все эти финтифлюшечки. — Заморгала глазками с неестественно пушистыми черными ресницами. «Да и брови чёрными дугами на удивительно гладкой коже лба… — я тоже позволила себе пристальный взгляд. — Смешная дамочка». — Ирина наша тоже не против финтифлюшечек, — голос тёти Вали звучал насмешливо, — это у неё день сегодня такой… нелётный. — О, бедняжечка! — Якушина всплеснула ручками. — Вы тоже подвержены магнитным бурям?! Как я вас понимаю! Мучаюсь сама! — Её ладошка хлопнула по внушительных размеров груди и осталась возлежать на ней. — Не запускайте эту проблему! Вы же ещё такая молодюсенькая! Нужно найти хорошего врача и следовать его рекомендациям. Только где же его сейчас найдёшь? Вокруг одни рвачи… — Ну, нам с этим проще. — Тётя Валя подошла к нам и приобняла меня за плечи. — Ириша — кардиолог! Закончила медуниверситет с красным дипломом, три года отработала в такой Тмутаракани, где была и хирургом, и акушером… Лечила всех и вся! — Я удивлённо глянула на тётю Валю, вещавшую правду пополам с нелепицей. — Да вы что?! — Тётенька даже подпрыгнула, захлопав в ладоши. — Боже! Как мне нужен кардиолог! — Что случилось?! — Мои уши неприятно резанула плескавшаяся в тёть-Валином голосе тревога. Она прекратила меня обнимать, сделав шаг к Якушиной. — Ой! И давление, и одышка, и вот тут колет, а тут как давит, — пальцы Якушиной запорхали по телу, — и иногда такая тяжесть, ну просто невозможная, вот здесь и здесь… А ещё и в глазах темнеет и… вот-вот упаду и умру! — Губы её явственно дрожали. — Ну-у-у, куда девалась моя Лена-хохотушка? — Тётя Валя приобняла её за талию. — Какая уж там хохотушка, — махнула та безнадёжно рукой, ткнувшись головой под мышку тёте Вале, — не жизнь, а мука! «А ты, Ягиня, дрыхни, наклюкавшись!» — вдруг разобрала меня злость. Тётя Валя провела рукой по кудряшкам Якушиной, что-то ей шепнув. Та рассмеялась. Это меня разозлило ещё больше: «Ну надо же! Секунду назад — умирающий лебедь, а сейчас ржёт как…» — Конечно, Ира тебя осмотрит и даст рекомендации. Так ведь, Ириш? — тёть-Валин просящий взгляд уменьшил мой эмоциональный накал. На сцену вышли мозги. — Никак не иначе! — кивнула я согласно. — Могу даже здесь начать осмотр. — Как здесь?! — Голубые глаза Якушиной округлились. — Может, в номере? — предложила она робко. Я представила картину: мы с тётей Валей проводим осмотр «ихь бин больной», и в это время в комнату вваливается проснувшаяся Ягиня… Занавес! Меня эта сцена развеселила. Стараясь не заржать, я сказала строго: — А вдруг это инфаркт?! Или инсульт?! Дорога каждая минута! — Почему инсульт? — прошептала почти умирающая. — Не волнуйся! Ты только не волнуйся! Это Ира так шутит. — Тёть-Валин взгляд был красноречив: «Ну не гадина же ты?!» — Ты же знаешь, какой у врачей чёрный юмор. — Да? — Несмелая улыбка и по-детски беззащитный взгляд моей новой знакомой умерили мой воинственный настрой. — Конечно, шучу. «А в ней есть какая-то особая уютность: эта мягкая округлость форм, детская непосредственность, открытость обезоруживают и, действительно, проникаешься симпатией». «А ты, Ягинюшка, спи…» — Ирочка, а какие бы вы мне порекомендовали обследования? — прервал мои размышления окрепший голос Леночки. «А дамочка, видать, лечиться любит. Ишь, глазки-то загорелись. Ну что же…» — В первую очередь вам надо сдать общий анализ крови и биохимию крови. Обязательно гликозилированный гемоглобин… — Ой! Секундочку, сейчас всё запишу! — голос Якушиной звенел восторгом. Я мельком глянула на тётю Валю. Её нахмуренные брови меня порадовали. Захотелось подойти, обнять крепко и прошептать: «За чувствами — к Ягине». — Ирочка, а какой гемоглобин? — Гликозилированный. Пойдёмте присядем. — Где наши двадцать? Правда, Валюшик? — Леночка послушно засеменила за мной. — Мне и сейчас комфортно, — тётя Валя пожала плечами и тоже двинулась к лавке. «Вот-вот! — мысленно произнесла я. — К Ягине. Будете в теннис играть…» — А вы играете в теннис? — вырвалось у меня. — Я?! — Леночка уселась на лавку. — Нет, что вы. Я совершенно неспортивный человек. Хоть и знаю, что нужно похудеть. И тут висит, и тут… — Да ничего у тебя не висит. Все очень симпатично. — Тётя Валя тоже опустилась на скамейку. — Тебе правда нравится? — радостно захихикала Якушина. — Ну конечно, это лучше, чем костями греметь. «Это что же, Ягиня пока киллограммов десять не наберёт, никаких шансов?» — Я зло уставилась на тётю Валю. — Что? — откликнулась та. — Лишний вес, — нагрузка на сердце, на суставы… А Лена, — я кивнула в сторону Якушиной, не сводящей с меня взгляда, — уже, чай, не девочка. — Так это что, нас в утиль? — хмыкнула тётя Валя. — Ну почему же, — возразила я, мысленно добавив: «Тебя — нет!» — И да, постарайтесь вести спокойный образ жизи. Без эмоциональных потрясений. — Без негатива, — подсказала тётя Валя, — побольше приятных моментов… — А вот и нет! Мозгу без разницы, положительные это или отрицательные эмоции. Он при любом раскладе даёт команду надпочечникам, а те в свою очередь вырабатывают гормоны стресса, которые бьют по всем без исключения органам! — Но как же жить без эмоций?! Я очень эмоциональный человек. Я такой всегда была! — расстроилась Леночка. — Ну вот вам и результат, — авторитетно заявила я. — Да, они делают нашу жизнь яркой, интересной. Но! — Мой указательный палец, уподобясь Ягининскому, взлетел вверх. С удовлетворением отметив внемлющий взгляд Якушиной, я продолжила: — Главное, контролировать их силу! — Как?! — Просто. Не делать то, что может эти сильные эмоции вызвать. Например, имея больное сердце, нельзя заниматься сексом. — Ой, — смущенно захихикала Леночка, — какой там уже в наши годы секс. — Так это что, ложись на лавку и помирай? — Тётя Валя смотрела на меня с недоверием. — Нет, не помирай. Я говорила о людях с больным сердцем. Как у Лены… — У тебя больное сердце? — Тёть-Валин вопрос застал Якушину врасплох. — Я не знаю, надо проверить, — залепетала та. — Может, оно и не больное вовсе! — воскликнула тётя Валя с энтузиазмом. «Вот уж далась тебе эта Якушина!» — Но лучше не рисковать, — я попыталась унять её энтузиазм. — Бережёного и бог бережёт! Сперва сделайте кардиограмму, УЗИ сердца… Да, холтер обязательно! — Сейчас, надо записать… — Леночкины пальцы споро застучали по экрану телефона. — Ты обедала? Я отрицательно покачала головой: — Не хочу. Нет аппетита. — Какая же вы счастливица! — Якушина спрятала телефон в розовую сумочку, покоящуюся на животе. — А я всю жизнь со своим борюсь. Уж на каких только диетах не сидела! А в голове одно, — блестящий розовый ноготок постучал по лбу, — чегой бы сожрать, чтобы похудеть! — она захохотала, вздрагивая плечами и смешно при этом подухкивая. Мы с тёть Валей тоже рассмеялись. — Что ржёте? Рады, что такие уродились! А тут каждый кусочек на боках, — она горестно вздохнула, — я и сейчас на диете: ложка салатика, творожок обезжиренный, кефир нольпроцентный… Хочется на пляж как-то более-менее в форме выйти, — она устремила взгляд к морю, громко вздохнув. — А здесь вкусно кормят? — посмотрела на нас озабоченно. — А то уже этот творог поперёк горла стоит. — Нормально, — тётя Валя пожала плечами, — я тоже сегодня не обедала. — Глянула на часы, — через полчаса ужин. Пойдёмте? — Конечно! Я, правда, скорее всего, кушать не буду, но хоть гляну, чем здесь отдыхающих кормят.

***

— Ох, наверно, и я возьму макарошки с котлеткой. Так вкусно пахнет! У меня аж голова закружилась! Это ведь от недоедания, да? — Якушина прекратила грабастать яства на свой поднос и уставилась на меня. — Конечно. Это от упадка сил. Может, ещё одну котлетку? — Не откажусь. Только вторая пусть будет рыбная. Я вот просто чувствую, как мне не хватает… — Фосфора? — я едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. — Да! Точно. Фосфора. Мне, пожалуйста, две рыбные котлетки. Во-он те, посимпатичнее… Я прыснула, не сдержавшись. — Имей совесть, — получила тычок острым локтем от тёти Вали. — Ну что я могу поделать, если она такая смешная, — огрызнулась я, глядя в спину спешащей к столу Леночки. — Все мы со странностями. Лена хорошая. — Тетя Валя последовала за Якушиной. — Ну кто б сомневался! — Я поспешила следом. Я зачарованно следила за Якушиной, которая всасывала в себя еду, словно пылесос мусор. «Хоть бы не подавилась!» — не отпускала меня тревога. — Какой цветник! Таких красавиц нельзя не заметить! Я сразу же поспешил к вам! Позвольте? — Андрей Петрович, белозубо сверкая улыбкой, водрузил свой поднос на стол. Уселся на свободный стул возле Якушиной. Та прекратила пылесосить и, взбив свои кудряшки со стороны новоприбывшего, пропела пискляво: — Как мохнатый шмель, на душистый хмель. Мотылёк на цветок полевой… — захихикала-запищала… Тётя Валя отложила вилку. Под кожей вздулись желваки. — Лен, ты чего? — Ага! Попались! — Андрей Петрович потёр свои ручищи, — Елена Прекрасная! Можно вас так величать? «Конечно! — едва сдержалась я. — До Премудрой она явно не дотягивает». — Ох! Как вам будет угодно, — хлоп-хлоп, Леночка захлопала глазками, сияя улыбкой. Он схватился со своего стула и согнулся в галантном поклоне: — Андрей! К вашим услугам. Якушина тоже встала, протянув ему ручку. Последовал смачный поцелуй. — Скоморох, — расслышала я тёть-Валино раздражённое. — Девочки, как вам идея посетить местный ресторанчик? Здесь недалеко есть такой симпатичный! А какие там рёбрышки на гриле подают! Ешь, и хочется! — Андрей Петрович прикрыл при этом глаза, заукал, вытянув губы трубочкой, зачмокал. — Я обожаю рёбрышки на гриле! — Леночка заплескала в ладоши. — А какое там мороженое! — продолжалось искушение. — Мороженое — моя слабость! — Ты же на диете! — голос тёть Вали звенел от напряжения. — Да что там той жизни! Творог мой от меня никуда не денется, — она беспечно махнула рукой и расхохоталась. — Вот это я понимаю! — загоготал Андрей Петрович. — Валечка, идёте? — цепкий взгляд из-под кустистых бровей впился в тётю Валю. — Спасибо за приглашение, но нет. — Почему?! Ведь это же не крабы! — лицо Андрея Петровича вытянулось от обиды и непонимания. Тётя Валя рассмеялась: — Ну не фанат я мороженого… — А-а-а! Понял! Так можно ведь и по коньячку ударить! — он заговорщически подмигнул. — И от коньяка откажусь. Извините. — Да что же это за женщина такая! — раздосадованно воскликнул Андрей Петрович. — Эти липкие макароны любите, что ли?! — Ага, — взяв вилку, тётя Валя принялась накалывать столь презренный продукт. — И худая как щепка! А ведь это же самое тесто! — воскликнула Леночка. — Я не думаю, что порция рёбрышек с мороженым уступят им по калорийности, — сказала я строгим тоном. Честно говоря, меня Якушина начала раздражать. Что в ней тётя Валя нашла? Да она Ягине и в подмётки не годится! Ещё и этот Казанова… У самого, небось, внуки уже есть, а он здесь перья распушил! Это же надо — такая уверенность в собственной неотразимости! Хотя Якушина-то очаровалась — вон на голове уже какое куриное гнездо взбила… Вот и шли бы в ресторан вместе. А мы с тёть Валей в номер… У Андрея Петровича зазвонил телефон. — Прошу меня извинить, дамы. Важный бизнес-звонок. Я на минуточку. — Конечно, конечно! — Леночка зашлась в улыбке. — Мы подождём! «Да уж, тебя сейчас и домкратом не поднимешь», — неприязнь к этой дамочке росла во мне, как снежный ком. — Валечка, почему ты не хочешь пойти в ресторан?! — Якушина зашептала горячо, навалившись на стол. — Такой интересный, импозантный мужчина! Я тебя не понимаю! Такой шанс!.. — Какой шанс?! — взвилась тётя Валя. — Мороженого наесться?! — Ну, мороженое как бонус. Главное, что такой мужчина в ресторан пригласил! В нашем возрасте это надо ценить! Такая удача! — Какой мужчина?! — голос тёти Вали не предвещал ничего хорошего. Якушина этого, видать, не просекла и продолжила: — Господи! Да красавчик же! И видно, что при деньгах! И обручалки нет! И мне кажется… Он на тебя запал. Счастливица ты, Валентина! — закончила с нотками зависти в голосе. Придвинулась к столу и нехотя принялась за остатки макарон на своей тарелке. Вилка тёть Вали брязнула о тарелку. — Приятных впечатлений! — она вскочила со стула, едва его не опрокинув. Быстро-быстро зашагала к выходу из столовой. — Чего она? — Якушина перевела на меня непонимающий взгляд.