***
— Мы не можем оставить его не отмщенным, — раздраженно разразился Агшин. Я помассировала пальцами виски, уткнувшись глазами в документы учета бюджета крепости. Пусть здешний казначей и уверил меня в том, что крепость сможет просуществовать, не особо нуждаясь, без торговли еще около года — это меня не успокоило. К тому же со смертью Хадира настала полная неразбериха. Мои надежды на присутствие Агшина, как бесспорного наследника, немного осунулись. Парня слишком долго не было и теперь многие люди замка не воспринимают его новым господином. Хоть нам и удалось взять передышку в трое суток, связывая их с днями особого траура, времени на обдумывание и принятие удовлетворительного решения для всех было ужасно мало. — Стать врагом наследного принца — стать врагом Парсы, — в очередной раз напомнила я. — Воины в замешательстве, если ничего не предпринять, они сами пойдут мстить за его смерть, — резонно подметил Агшин. — Лучше уж погибнуть с честью. — Ты моей смерти желаешь? — возмущенно вырвалось у меня. Крепкая фигура застыла и темные кудри упали на его глаза. — Нет. Конечно, нет, — нервно проговорил он, опуская плечи. — Ты не умрешь. Я этого не допущу. Почему-то его слова гулко отозвались у меня в голове, несмотря на то что произнес он их совсем негромко. — Тогда мы можем не говорить об этом, — я дергано скомкала бумаги. Агшин заражает меня своей нервозностью. — «Об этом»? — он моментально вскинул голову, сталкиваясь с моим непонимающим взглядом. — Они убили твоего отца! — Да, — стараясь заглушить колко отозвавшееся в груди сердце, признала я. — Но это не отменяет того, что Его Высочество — единственный кронпринц Парсы. Я чувствовала, как Агшин уставился на меня, но старалась не показывать волнения. Он так уперся с этой местью. Мы говорил об этом уже вторые сутки и ни он ни я не сдаем позиций. Важно, что моя отговорка сейчас вполне уместна; как для него, так и для всех в замке. Мое напряжение выдавали подрагивающие руки, когда я переложила прочитанные бумаги. Порезанные ладони ныли, напоминая о нелучшем решении в моей жизни. Оказывается, мы так много тратим на снабжение замка древесиной. Удивительно. — Что если не единственный? — вдруг твердо спросил парень. Я оторопело провела рукой по прядям волос, спадающих на плечи. — Лорд Кхарлан не просто так предал короля Андрагораса, — серьезно проговорил он. — Он связался не с луситанцами, а с потомком прошлого короля — истинного принца Парсы. Подобного я не помнила. В моих записях вообще очень слабо отражены сюжетные ветки, только то, что могло помочь мне избежать гибели. Поэтому все мои знания о политической ситуации базируются лишь на здешних исторических книгах и слухах. Если этот «наследник» действительно истинный, как и утверждает Агшин, моя отговорка может потерять всякий смысл. Но Арслан — главный герой истории и именно его ожидает счастливый конец. Это неоспоримо. Мною же выбран верный путь? — Он сам тебе это сказал? — глухо уточнила я, поднимая на него взгляд. Парень нахмурился, смотря на, стоящую среди кипы бумаг, чернильницу. Не нужно было быть психологом, чтобы понять, что он глубоко задумался. Что если он солжет? Я осторожно протянула руку к его лицу, убирая непослушную кудрявую прядь ему за ухо. Взгляд, который он бросил на меня, был полон отчаяния и горького сожаления. — Я подозревал, — было видно, что каждое слово давалось Агшину с большим трудом. — Но марзбан никогда не говорил этого прямо. Видимо, не хотел впутывать меня, если что-то пойдет не так. Его опущенные плечи замерли и вся возмужавшая фигура сжалась. Сейчас он вновь был мальчишкой, которым уехал из крепости три года назад. Мальчиком, который пытался защитить и спасти меня; уверить в своем видении ситуации, потому что не обладал моими знаниями и не понимал происходящего. Мальчиком, который боялся совершить огромную ошибку. Я неосознанно вспомнила то, как храбрилась перед мамой в далекие времена тяжелой болезни. Не могу сказать, зачем мне приходилось это делать. Мама определенно все понимала. Когда в приступах невыносимой сжигающей боли, я кричала и плакала, задыхаясь от кашля раздирающего легкие, именно она вытирала пот с моего лба и успокаивала своими теплыми руками. Сейчас все те муки кажутся мне всего-то страшным сном, тем с чем я надеялась никогда больше не столкнуться. Чего искренне и до скребущего под ребрами неприятия боялась. Осторожно встав с мягкого кресла, я неловко протянула руки, обнимая его большое тело. Застывшие плечи Агшина оттаяли не сразу, но через время он аккуратно обнял меня в ответ. Я не позволю тебе совершить ошибку, Агшин. Мы обязательно все исправим и будем спокойно жить, любуясь закатами и рассветами. — Мы все сделаем правильно, Агшин, — тихо, но уверенно произнесла я. — Прошу, доверься мне.***
Три дня траура прошли для крепости почти мгновенно. Шепчущиеся по углам слуги, воины и рабы были настроены услышать наше с Агшином решение. Ясное солнце играло полуденными лучами на доспехах и щитах собравшихся. Толпа на площадке внешнего двора настороженно затихла, когда я и темнокудрый юноша вышли из замка на ступени. — Люди крепости Кхашан, послушайте! — начал Агшин, окончательно прерывая разговоры. — Все мы жаждем отмщения и, я уверен, многие из вас готовы совершить его прямо сейчас! — сборище согласно заулюлюкало, поддерживая его слова. — Но не забыли ли вы, что сейчас разгар войны! Здесь в крепости Кхашан — это не ощущается, но в столице бушует пламя! Наши женщины и дети становятся рабами луситанских варваров! Эти чудовища жгут наши поселения, убивают ни в чем неповинных людей! Подвергают их страшным пыткам! Я собственными глазами видел, как один из их командиров выколол нашему воину глаза и приказал сварить его в кипящем масле! Эти монстры наполняют земли Парсы и единственный, кто сейчас может остановить зверства — Его Высочество Арслан. Только поэтому мы решили, что присоединимся к нему, дабы освободить Парсу от гнета луситанских выродков! Изначально, мы планировали побудить в людях губящий патриотизм, но, кажется, это совершенно не подействовало. Толпа, до этого пристыженно слушавшая его слова, возмущенно загомонила. Некоторые воины даже выкрикивали оскорбления, выражая явное несогласие с нашим планом. Агшин несколько раз старался воззвать к порядку, но обозленные люди, казалось, совершенно не слышали его. Надеясь скорее на чудо, я уверенно шагнула вперед, заслоняя парня и подмечая, что некоторые люди затихли, ожидая дальнейшего развития событий. — Когда я увидела труп своего отца, то ясно ощутила лишь гнев! — мой высокий детский голос прорезал гул голосов, заставляя присутствующих замолчать. — Принц предал верность моего отца и я этого никогда не забуду! Отныне смысл моей жизни — отплатить за его смерть! Но я также считаю, что месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным, — люди вокруг разгоряченно зашептались, так что мне пришлось вновь перейти на крик. — Поэтому мы свершим ее после того, как воины крепости Кхашан освободят столицу! Ведь мой дорогой отец ненавидел Луситанию и ее народ, так что, из уважения к нему, мы не можем оставить этих варваров безнаказанными! Последуйте за мной и, я клянусь перед всеми вами кровью отца, которая течет в моих жилах, мы свершим месть, как только освободим столицу! Разумеется, мы не заставляем вас идти на это. Все, кто не захочет участвовать в спасении Парсы, получит двухмесячное жалование и сможет уйти из крепости! Собравшиеся вновь загудели ульем, обсуждая услышанное. К нашему с Агшином счастью, после моих слов, народ не собирался нас убить и пойти на отчаянное возмездие.