The Professor

      Восьмичасовой сон помог Гермионе вновь обрести силы и восстановил потраченную энергию, а тело было легко как пёрышко, когда она встала с тёплой постели, нагретой лучами осеннего яркого солнца, которое стало для гриффиндорки, не ожидавшей улучшений в прогнозе погоды, сродни приятного сюрприза. Целый час после пробуждения она провела в работающей с раннего утра библиотеке, вновь имея великолепную и многообещающую до дрожи в руках возможность погрузиться в мир книг.       Когда Гермиона спустилась в Большой зал всего за сорок минут до начала первого урока — Древних рун, задержавшись в библиотеке надольше, чем планировала, то заметила, что он до сих пор был наполовину пуст. Свободных мест на скамейках четырёх факультетов было значительно больше, нежели занятых, поэтому Гермионе не составило труда отыскать за гриффиндорским столом Гарри и Рона — при таком скудном количестве учеников рыжая и чёрная, уже так по-родному взлохмаченная, шевелюры сразу бросались в глаза. Подойдя к столу, она плюхнулась на скамейку между Гарри и Роном, деликатно отодвинувшихся при виде подошедшей подруги.       — Мы думали, ты уже давно позавтракала, — держа на весу ложку с густой кашей со сливками и патокой, сказал Рон, после чего громко проглотил её содержимое, скривившись точно от зубной боли. — Чёрт возьми, как же я ненавижу кашу, — прошипел юноша, яростно хватая со стола кубок с чаем, залпом выпивая его.       Гермиона с жалостью посмотрела на него и сжала губы в тонкую полоску, положив на колени тяжёлую книгу, которую взяла из библиотеки на некоторое время. Она до сих пор чувствовала обиду на Рона, тяжело разлившуюся по всему нутру и сжимающую лёгкие, но поняла, что так лишь усугубит общение между ними, когда как обида растает, превратившись в неприятный осадок, что поселится в сердце, как и миллион других. Девушка покачала головой, отгоняя неприятные мысли из головы, и наложила в тарелку яичницу-болтунью. Ловко подцепив вилкой ломтик жареного бекона, Гермиона отправила его в рот, с аппетитом прожевав.       — А зачем ты её тогда ешь? — полюбопытствовал Невилл, оторвавшись от газеты, которую читал всё это время, видимо, уже позавтракав.       — Фред и Джордж, — коротко ответила Гермиона и отпила чай, искоса глядя на Уизли. Невилл понимающе закивал. — И, насколько я знаю, действие должно продлиться ещё вплоть до конца следующей недели.       — Когда мы пойдем в Хогсмид, сразу же заглянем во «Всевозможные волшебные вредилки», — я их прокляну в ответ, даю слово, — прорычал он, с силой сжав ложку; остатки каши соскользнули с неё в тарелку, и Гермиона поморщилась.       — Они очень проворные, поэтому не думаю, что у тебя... э-э... сразу получится, — скептически прокомментировал Гарри и поморщился, медленно потирая ладонью шею.       Рон застонал.       — Вы бы хоть знали, ребята, как это ужасно — начинать день с нелюбимой еды, — Гарри и Гермиона переглянулись, улыбнувшись друг другу. — Знаете, теперь, когда я вижу любую кашу по утрам, проклятье вынуждает съесть её до последней крошки, независимо от того, хочу ли я её.       — Это же проклятье, Рон, конечно оно будет вынуждать тебя делать то, чего ты не хочешь, — сказал Гарри.       — Проклятье, — проворчал гриффиндорец и вздохнул, соскребая ложкой остатки каши с тарелки.       Невилл протянул свою длинную руку через весь стол и сочувствующе похлопал Рона по плечу.       — Дядя проклял меня в девять лет, и мне пришлось полгода есть любую его выпечку, которую он привозил в наш с бабушкой дом. А повар из него...       Он покачал головой и убрал руку, вернувшись к чтению какой-то статьи с небольшой колдографией снизу, которую Гермиона не смогла разглядеть, в то время как Рон и Гарри начали обсуждать предстоящие тренировки по квиддичу. Вспомнив об одной ярой фанатке этого убийственного вида спорта, который Гермиона невзлюбила сразу же после того, как Гарри упал с метлы ещё на своей самой первой игре, она обвела взглядом весь гриффиндорский стол, а после уже и Большой зал, хотя особого прока от этого не было — подруга так и не приехала.       Она отодвинула пустую тарелку и положила руки на кожаный переплёт книги, что лежала у неё на коленях.       — А где Джинни? Миссис Уизли говорила, что она должна приехать сегодня к завтраку, но он уже практически закончился.       Рон задумчиво хмыкнул и почесал затылок.       — Ну-у, — протянул он, — мама написала, что последствия, хотя и незначительные, от Драконьей оспы ещё остались, поэтому она, вероятно, приедет к середине недели...       Невилл задал вопрос, который Гермиона меньше всего ожидала, едва Рон успел договорить последнее слово:       — Кто такие Пожиратели смерти?       Атмосфера за столом в одно мгновение покрылась тонкой коркой льда и стала невероятно напряжённой, сдавливая своей тяжестью грудную клетку девушки. Она перевела свой мрачный взгляд с Невилла на не менее мрачного Гарри, который порядком побледнел. Его челюсти были крепко сжаты, что свидетельствовало о его напряжении и внутреннем противоречии, словно Гарри принимал решение относительно того, стоит ли рассказывать Лонгботтому о Пожирателях. Наконец, по прошествии невероятно долгой минуты, за время которой в голове у Гермионы пронеслось тысяча мыслей и несколько по-настоящему ужасных статей, посвящённых им, Гарри тихо задал Невиллу волнующий его вопрос:       — Ты разве не знаешь? О них пишут уже целое лето.       Брови парня взлетели наверх, стоило Гарри сказать последнюю фразу, и он медленно покачал головой.       — Нет, — он ненадолго замолчал, хмуро посмотрев на свои руки, сцепленные в замок, а после продолжил: — Мы с бабушкой всё лето пробыли в Греции, а вы знаете, как она жутко не любит газеты, поэтому даже дома я ничего не знал о... Пожирателях смерти.       Рон заметно удивился.       — Там что, никто не говорил о них?       — Мы были не в магической Греции, — покачал головой Невилл. — Так, кто они? — спросил парень, делая акцент на последнем слове, подражая Гарри и Рону.       Гарри глубоко вздохнул и открыл рот, собираясь что-то сказать, но сразу же захлопнул его, покачав головой. Гермиона посмотрела на друга и решила сама рассказать, чтобы не мучить Гарри ещё больше, ведь было видно, что парню разговор не доставляет особого удовольствия.       — Это... это террористы, Невилл, — она ближе склонилась к нему, так, словно рассказывает одну из самых сокровенных тайн. — Никто не знает о них ничего, кроме того, что они называют себя Пожирателями смерти; и ни один волшебник не видел их, ибо они убивают на месте или стирают память любому, кто заметит их, отсюда и берут своё начало их следующие преступления. Изначально о Пожирателях смерти говорили, как о самых обычных ворах, после того как в начале лета они ограбили небольшую деревушку на окраине Лондона, но позже статьи о них стали выпускаться всё чаще. Примерно через две недели после ограбления они сожгли дотла вместе с людьми точно такие же по величине несколько деревень. Вместе с людьми, понимаешь? — уже шёпотом переспросила она. Когда Невилл кивнул, Гермиона продолжила: — Сразу после этого навсегда стёрлось упоминание о Пожирателях, как о ворах, в то время как название... группы тёмных волшебников начало говорить само за себя — они забирали жизни у невинных людей и наслаждались этим, словно вкушали самые сладостные на свете плоды. Эти люди ужасны, и я считаю, что они не имеют ни единого права называть себя магами, — лицо девушки скривилось в презрительной гримасе, когда она выплюнула последнее предложение.       Гарри и Рон молча сидели на своих местах, понурив головы, а Невилл казался совершенно обескураженным и ошеломлённым от той информации, которую только что яростно выпалила на одном дыхании Гермиона. Глубоко вздохнув, она велела себе успокоиться и устало спросила:       — Что было в статье?       — Мерлин, это ужасно, — тихо пробормотал Лонгботтом, не сразу услышав слова девушки, а после затараторил: — Ах, что написали... — он схватился руками за края газеты и смял их, продолжая сверлить Гермиону взглядом, наполненном грустью. Гермиона успела уже пожалеть о том, что рассказала ему, когда услышала звук рвущейся бумаги, и Невилл отстранёно произнёс: — Они снова совершили нападение на какую-то Мерлином забытую деревушку в Старом городе в Варшаве и сожгли её... вместе с людьми.       Гермиона закусила губу и сжала руки в кулаки, впиваясь ногтями в свежие ранки.       — А вам не кажется странным, что они «посещают» только деревни, но не более двух или трёх в одном городе? — подал голос Гарри, едва ли не искрившийся охватившим его напряжением, массируя виски. — И именно те, которые скрыты от посторонних глаз, по сути, вдалеке даже от самых ближайших городов...       — Я думала об этом, — перебила его Гермиона. — Мне самой кажется это очень странным, ведь за лето ни одного города или другого населённого пункта... Тем более, вы задумывались, зачем они это делают? — Гермиона обвела немигающим взглядом трёх насупившихся парней и многозначительно вскинула правую бровь. — Какие цели они преследуют? Не думаю, что их работа заключается только, — она скривилась, — в опустошении и очищении деревень от местных волшебников. Летом у меня было достаточно времени, чтобы проанализировать все написанные статьи о Пожирателях — частоту и места их нападений, возможные мотивы. Если изначально, не имея достаточной информации, я предполагала, что они сжигают деревни только с магглорождёнными, то, порывшись в архивах, я обнаружила, что магглорождёнными там и не пахло — основной процент населения приходился в пользу чистокровных, и исходя из этого я пришла к выводу, что Пожиратели что-то ищут... или кого-то.       — Они террористы, Гермиона, не имеющие морали, поэтому им не всегда обязателен предлог для того, чтобы убивать, — Рон провёл пятернёй по волосам, задумчиво смотря на газету, лежащую перед Невиллом, и как бы невзначай намекнул, что девушка заблуждается насчёт того, что Пожиратели — самые обычные ищейки. — Хотя меня настораживает тот факт, что они делают это уж чересчур... открыто.       — Возможно, Пожиратели пытаются тем самым привлечь внимание, — предположил Невилл, пожав плечами.       Гермиона судорожно вздохнула и провела вспотевшими ладошками по острым коленям, покрытыми чёрным капроном. Ей жутко не нравилось то, что они решили обсудить за завтраком серийных убийц, хладнокровно лишивших жизни несколько сотен человек и продолжающих делать это по сей день, ничуть не раскаиваясь, в чём Гермиона была более чем уверена. Сами Пожиратели смерти представляли собой некий секрет, тайну, покрытую непроглядным мраком, которую ей, в силу своей любопытной натуры, не терпелось разгадать, пусть даже если девушка содрогалась каждый раз, стоило ей взять в руки «Ежедневный Пророк» и увидеть на первой странице кричащий заголовок: «ПОЖИРАТЕЛИ СМЕРТИ ВНОВЬ АТАКУЮТ».       — Я думаю, что не стоит сразу отрицать предположение Гермионы, ведь оно может оказаться верным, — мягко упрекнул Рона Гарри, чуть улыбнувшись.       — Ты тоже считаешь, что Пожиратели делают это, исходя из каких-то конкретных целей? — Уизли посмотрел на Гарри, сведя брови на переносице.       Поттер вздохнул.       — Я не знаю, кто из вас прав, а кто — нет, поэтому буду придерживаться нейтралитета, — он обвёл взглядом Гермиону и Рона, — но в некотором роде я согласен с Гермионой — они явно неспроста это начали. Особенно сильно вводит в заблуждение их политика насчёт преступлений — Пожиратели не пытаются скрыть их от глаз общественности, как и от властей, которые начали активно разыскивать убийц, посылая авроров на места совершённых поджогов, но... — внезапно он замолчал, поджав губы.       — Они неспроста используют именно огонь, — мягко продолжила за него Грейнджер, — потому что он способен за короткое время охватить всё пространство вокруг, особенно если они поджигают деревню прежде, чем уйти, накладывая дополнительные защитные заклинания, чтобы у людей не было шансов выбраться из «адского пекла», наколдованного ими. А ещё я подозреваю, что заклинание призыва огня из области Тёмной магии, а конкретно — самой тёмной, ведь волшебники в любом случае сгорали заживо, а я более чем уверена, что потушить его не представляется возможным.       — Адское пламя?       — Не думаю, Невилл, — покачала головой Гермиона, — иначе бы от защиты не осталось и следа. Убивая селян, они тем самым избавляют себя от лишней хлопоты — свидетелей, что им, безусловно, на руку, когда за ними ведётся такая охота, — ребята согласно кивнули, внимательно слушая рассуждения Грейнджер. — Вот именно поэтому я пришла к выводу, что действия Пожирателей заключаются в поимке кого-то очень важного, иначе у них не было бы смысла расправляться с потенциальными свидетелями, объезжая при этом пол земного шара, только чтобы удовлетворить свою жажду крови.

***

После урока рун девушка встретила в коридоре, ведущему к классу ЗОТИ, Гарри и Рона, увлечённо о чём-то переговаривающихся между собой. Невольно Гермиону захлестнуло острое чувство грусти при виде весёлых парней, и она крепче прижала к груди учебник «Лицом к лицу с безликим». Нацепив на лицо, искажённое гримасой грусти, ничего не выражающую маску, Гермиона с высоко поднятой головой пошла навстречу уже заметившим её друзьям.       — Как прошли руны? — спросил широко улыбающийся Рон и положил свою тяжёлую руку на плечо девушки, чего та совсем не ожидала.       Она пожала плечами, насколько это было возможно, когда они двинулись дальше по коридору. Снующие им навстречу ученики, торопясь на следующий урок, то и дело задевали плечи крайне стоящих Гарри и Рона; из-за сумасшедшего наплыва студентов коридор казался необычайно узким, и Гермиона только ехидно фыркнула, увидев застонавших от боли друзей, — она стояла посередине их тройки, что дало ей преимущество не вывихнуть себе плечо.       — Как всегда, — просто ответила она.       Потирая левое плечо, Гарри искоса посмотрел на Гермиону и спросил:       — Как всегда — это «я-единственная-кто-отвечала-на-все-вопросы-заданные-профессором-потому-что-я-мисс-Всезнайка»?       Гермиона вспыхнула из-за такого выпада со стороны друга, покрывшись жгучим румянцем, распространившимся до шеи, и, нахмурив брови, посмотрела на него. Увидев весёлую улыбку, заигравшую на лице Гарри, Гермиона нахмурилась сильнее.       — Бьюсь об заклад, что ты в очередной раз пренебрёг моим советом прочитать главу в учебнике по Травологии про Ядовитую тентакулу. Да ведь, Гарри? — Гермиона вскинула одну бровь и вопросительно посмотрела на парня, казавшегося слегка удивлённым, но она и не ждала ответа. — Впрочем, я не удивлена.       Гермиона, сузив глаза до совсем маленьких щёлок, кинула взгляд на мантию Гарри, что натянулась на его плече. Поправив рукав, он неосознанно положил руку на то место, на которое показала Гермиона.       — О чём ты?       — Тебя поцарапала Ядовитая тентакула, не так ли? — Грейнджер слегка подняла уголок губ, продолжая наблюдать за обескураженным Поттером.       — Как ты узнала? — он выглядел искренне удивлённым.       Девушка чувствовала на себе внимательный взгляд Рона, которым он прожигал её затылок, но она не обращала на него внимания, сосредоточившись на другом парне из их Трио.       — На рукаве твоей мантии в районе плеча застывшее пятнышко крови, а до Травологии его не было, следовательно, ты поранился во время урока, когда работал с Ядовитой тентакулой, так как вы изучали сегодня именно это растение.       Гарри открыл рот, но через несколько секунд закрыл его, так и не произнеся ни звука. Гермиона победно улыбнулась, почувствовав медленно разливающееся тепло внутри, как патока.       «Вот так, Гарри. Будешь знать, как дразнить меня», — если бы она могла, то обязательно показала язык своему другу, только вот этот слишком ребяческий жест мигом бы испортил всю прелесть торжества, которое, несомненно, давно разбило маску отрешённости на её лице.       — Ого, — выдохнул Гарри, брови которого взлетели чуть ли не до самой чёлки, взлохмаченными прядями хаотично лежащей на его лбу.       Сзади послышался смешок.       — Действительно мисс Всезнайка, — в голос хохотнул Рон, за что заработал тычок локтем в ребро от Гермионы, вновь повернувшейся к нему.       — Ай, за что? — прохныкал рыжий, всё ещё смеясь, и схватился за левое ребро, на которое пришёлся удар. — Должен сказать, что бьёшь ты точно не как девчонка, Гермиона.       Девушка скривила губы, скептически посмотрев на него, когда он произнёс следующую фразу:       — На секунду мне даже стало жаль Малфоя, ведь тогда, на третьем курсе, твой кулак прошёлся по его лицу, больше смахивающему на морду хорька.       — Жаль? — спросила Гермиона.       Он сморщился от отвращения, словно ему пришло в голову что-то непотребное.       — Я же сказал — на секунду, — проворчал Рон, отвернувшись от неё.       Гермиона засмеялась.       — А ты хоть понял, что своим комментарием унизил честь хорька? — спросил Гарри, широко улыбнувшись.       — Какого именно? — в фальшивом удивлении вскинул брови Рон.       Гермиона легонько стукнула его тыльной стороной ладони по плечу, покосившись на него, но не смогла сдержать улыбки.       — Рональд, — предостерегающе произнесла девушка, когда они подошли к классу Защиты от Тёмных искусств.       Слава богу, возле него никого не было, поэтому друзья без проблем вошли в класс и разошлись по своим местам. Осмотревшись, она увидела одну единственную парту, которая была не занята — третья на первом ряду, и сразу же подошла к ней. Достав всё, что ей может понадобиться, из сумки, Гермиона заметила, что профессор Риддл до сих пор отсутствовал, как и несколько других слизеринцев, что её мало волновало. Пожав плечами, она взяла книгу и, открыв её на том месте, на котором остановилась в прошлый раз, возобновила чтение о заклятии Империус, внутренне содрогаясь от его свойств.       Добравшись до главы о способах защиты от заклятия, Гермиона прекратила читать, пусть и с неохотой, когда в класс зашёл профессор. Гермиона посмотрела на наручные часы, и на её глазах минутная стрелка преодолела барьер, отделявший её от отметки «десять».       «Идеально вовремя», — заметила Гермиона и перевела взгляд на профессора Риддла.       В классе моментально наступила абсолютная тишина, когда он подошёл к преподавательскому столу и повернулся лицом к студентам, выжидающе сидящим на своих местах. Как и ожидалось от большинства женской аудитории, по классу прокатилась волна приглушённых вздохов, когда профессор осмотрел всех учеников, заостряя своё внимание на свободном месте рядом с Гермионой. Выразительно подняв одну бровь вверх в немом вопросе, он перевёл взгляд на Гермиону, облокотившись бедром о стол и скрестив руки на груди. Чувствуя себя весьма неуютно под пристальным взглядом, она поджала губы и опустила глаза на открытую книгу.       Неожиданно дверь отворилась, и в класс зашёл Малфой, держа сумку под мышкой. Гермиона облегчённо выдохнула, когда взгляд профессора Риддла больше не прожигал дыру в её голове, а метнулся к вошедшему в класс блондину, который странным образом не выглядел раскаявшимся в своём опоздании, напротив — он снисходительно глядел на Риддла, облокотившись спиной о дверной косяк.       — Мистер Малфой? — спросил профессор бархатным голосом, и сидящие сзади Гермионы девушки зашептались между собой, тихо хихикая и украдкой смотря на него. Грейнджер закатила глаза на такое очевидное проявление глупости со стороны двух слизеринок и отвернулась от Малфоя, на которого смотрела добрая часть студентов. — Может быть, объясните причину своего опоздания?       Гермионе послышались в его голосе раздражённые нотки, хотя лицо профессора ничего не выражало, превратившись в бесстрастную маску. Она скользнула взглядом по его классическому английскому костюму, слегка выглядывающему из-под полов мантии, заметив, что ни разу не видела такой одежды ни на одном из профессоров в Хогвартсе. Гермиона подняла глаза выше, рассматривая скуластое привлекательное лицо, понимая, почему большая часть школы так реагирует на нового молодого профессора, которому, судя по всему, чуть больше двадцати лет, что очень заметно по слегка мягким чертам лица, приятно контрастирующим с мужскими.       — Извините, сэр, за опоздание, просто два гриффиндорца, — Драко украдкой посмотрел в сторону Гарри, — с четвёртого курса устроили драку перед всей школой, и я, как староста факультета Слизерин, не мог пройти мимо, поэтому пришлось посетить декана Гриффиндора, — закончив, он ухмыльнулся, словно совершил героический поступок.       «Высокомерен, как и всегда», — фыркнула про себя Гермиона, мысленно закатив глаза от очередных пафосных слов Малфоя, за которыми не стояло абсолютно ничего.       — Что ж, это очень похвально, ведь в своё время я тоже был старостой, — задумчиво сказал он, коротко улыбнувшись. — Присаживайтесь на свободное место, мистер Малфой.       Профессор взял со стола классный журнал, не обращая внимания на изумлённый вздох, слетевший с губ на тон побледневшего блондина. Гермионе показалось, что его передёрнуло, когда он перевёл свой взгляд на неё, в неверии распахнув глаза.       — Вы... вы предлагаете мне сесть за парту с грязнокровкой? — заикаясь, произнёс юноша, смотря на возмущённую Гермиону так, словно видел её впервые. Она заметила, как после его слов потемнели глаза Риддла, превратившись в бездонные колодцы, что теперь не отрывал от неё свой пустой взгляд.       Девушка почувствовала, как внутри с бешеной скоростью закипает гнев, который она уже была готова выплеснуть на зазнавшемся парне, когда Рон опередил её:       — Следи за своими словами, мерзкий хорёк, — прорычал он, облокотившись обеими руками на стол, словно готовясь вскочить с места. Его глаза блестели в дикой ярости, прожигая дыру в Малфое.       Гарри положил руку на плечо Уизли и тихо сказал, чуть пригнувшись к нему:       — Рон...       — А то что, Вислый? — оскалился блондин, оттолкнувшись от косяка.       — Тишина в классе.       Негромкий голос профессора вкупе со стальными, еле слышными, властными нотками мгновенно прервал словесную перепалку двух шестикурсников. Лицо Рона покрылось пунцовыми пятнами, и он осторожно, словно чего-то испугавшись, опустился обратно на своё место, втянув голову в плечи. Не решаясь поднять глаза на мужчину, возвышающегося прямо напротив парты, которую он делил с Гарри, Рон тихо пробормотал:       — Извините, профессор, но Малфой...       — Я слышал, — Риддл мягко прервал парня и ободряюще улыбнулся. — Вы — Рон Уизли, я так полагаю?       — Да, сэр.       Риддл кивнул и перевёл взгляд на растерянного Драко, кратким кивком головы указав на место, ранее сказанное им. Гермиона вспыхнула, и ярость в ней забурлила с новой силой, когда она увидела ледяные осколки пренебрежения в серых глазах, неприятно впивающиеся в её сердце, неуверенно приближающегося к ней Малфоя.       После того, как он сел справа от неё, демонстративно отодвинувшись на добрых несколько дюймов и состроив гримасу, профессор провёл перекличку, называя имена и кратко окидывая взглядом отозвавшегося студента, запоминая его или её.       — Добрый день, — поприветствовал профессор Риддл, обезоруживающе улыбнувшись. — Насколько я знаю, в прошлом году вы проходили теорию защитной магии, так ведь? — когда студенты подтвердили его слова короткими кивками, он продолжил: — Отлично, тогда как в этом учебном году первое полугодие мы посвятим изучению Тёмных искусств, видам заклинаний и различных проклятий, а также контрзаклятиям, о которых мы поговорим позже. Для начала, — профессор окинул взглядом заинтересованных студентов, крутя между большим и указательным пальцами тисовую палочку, — что вам известно о Непростительных заклятиях?       Гермиона подняла руку, прекрасно зная ответ на заданный профессором вопрос. На летних каникулах она неоднократно читала первые несколько глав, посвящённые трём проклятиям, сгорая от любопытства, потому как информации, предоставленной в учебнике, было чудовищно мало, и, одновременно с этим, жгучего отвращения от понимая того, сколько бед натворили эти три проклятия.       Профессор Риддл заметил её чуть подрагивающую от напряжения руку, высоко поднятую над головой, и перевёл взгляд на сзади сидящего слизеринца, неуверенно тянувшего руку, что уже почти опустилась, завидев конкуренцию в виде Грейнджер.       — Мисс Грейнджер?       — Непростительные заклятия — это совокупность трёх самых опасных заклинаний, относящихся к разделу Тёмной магии, любое применение которых является незаконным и, если было применено на человеке, карается пожизненным заключением в Азкабане. Решение об их запрете было принято при первом министре магии Улике Гампе в 1717 году.       Профессор Риддл поднял одну бровь, словно был приятно удивлён её словами, и оценивающим взглядом окинул чуть ссутулившуюся Гермиону, что не отводила глаз от доски, стоящей напротив.       — Всё верно, мисс Грейнджер. Может, скажете нам, как называются эти три заклинания?       Гермиона рассеянно кивнула и, протяжно вздохнув, ответила слегка дрожащим голосом:       — Д-да, сэр, — она невольно проглотила скопившуюся слюну и заговорила: — Круциатус, Империус и... Авада Кедавра.       — Вы совершенно правы, — профессор Риддл кивнул. — Десять очков Гриффиндору! — Гермиона, чувствуя внутреннее напряжение после того, как произнесла последнее заклятие, откинулась на спинку стула и скрестила слегка подрагивающие руки на груди, слушая профессора: — Как уже сказала мисс Грейнджер, Круциатус входит в состав Непростительных и является заклинанием боли, ужасной, нестерпимой боли. Но для того, чтобы заклинание работало в полную силу, недостаточно просто направить волшебную палочку на жертву и произнести: «Круцио», — нужно ещё и наслаждаться болью жертвы.       Он взял со стола небольшую плоскую склянку, очень похожую на маггловскую чашку Петри, и, трансфигурировав перо, лежащее неподалёку от классного журнала, в мохнатого, достаточно большого паука, чтобы Рон выпрямил спину и мелко задрожал, что не скрылось от Гермионы, аккуратно поставил его на дно. Профессор провёл лёгким движением двух пальцев по гладкой, блестящей шёрстке и повернулся к классу, держа склянку с членистоногим перед собой.       — Для того, чтобы причинить боль, надо выбрать место, где она должна возникнуть, и направить на это место волшебную палочку.       Паук, словно чувствуя предстоящие мучения, яростно забился в чаше, но стенки были достаточно высоки, чтобы не дать ему выбраться. Вероятно, чаша была заранее закреплена блокирующим заклинанием, из-за чего он перевернулся на спинку, продолжая дёргать мохнатыми лапками. Гермиона почувствовала тошноту, наблюдая за несчастным животным, не имеющим пути к отступлению.       По классу шумно пронеслись удивлённые и напуганные вздохи, когда профессор Риддл занёс над брюшком паука свою бледную, почти что белую палочку. Гермиона вмиг побледнела, сравнявшись с ней цветом, не смея отвести взгляда от будущего орудия пыток, в чём она нисколько не сомневалась. На чертовски долгое мгновение ей показалось, что её одеревеневшие конечности подверглись Оглушающему заклятию, потому как сделать хоть одно движение показалось гриффиндорке до невозможности трудным. Температура в некогда душном классе с невероятной скоростью остыла, понизившись до точки замерзания всего живого, и Гермиона, сквозь нарастающий шум в ушах, смогла расслышать низкий мужской шёпот, произносящий Непростительное слово с едва уловимым благоговением:       — Круцио.       Она не знала, когда почувствовала окутывающий всё нутро своими ледяными, смертельными объятиями животный страх, распространившийся в каждой клеточке её тела; не знала, сколько времени прошло с тех пор, когда ранее гудящий класс притих, изумлённо наблюдая за раскалившейся от смертельного сгустка магии тисовой палочкой, крепко сжатой в длинных костлявых пальцах, удерживающих её над склянкой. Гермиона не знала, как долго смотрела на бившегося в агонии от сумасшедших конвульсий, посланных Непростительным заклятием, паучка, прежде чем повернула внезапно отяжелевшую голову к бледному как полотно Невиллу, до бела сжимающему кулаки под деревянным столом и с широко раскрытыми глазами наблюдающему за чудовищной пыткой, способной воплотиться в реальную жизнь всего лишь одной деревянной палочкой, творившей «чудеса». Что-то дрогнуло внутри гриффиндорки, разбившись вдребезги, и Гермиона, словно сквозь толщу воды, застилавшей её слух, услышала собственный полухрип-полувскрик:       — Хватит! Прекратите! Прекратите делать ему больно!       Действие проклятия, словно ожидающее заветные слова, вмиг прекратилось, остановив жгучую агонию всё ещё бьющегося в болевых конвульсиях паука, яростно дёргающего лапками. Гермиона готова была поклясться, что время застыло на добрых пять секунд, которые, словно таймер обратного отсчёта, прогремели в её голове, громко звеня в ушах на «единице». Очнувшись как от продолжительного, но, несомненно, кошмарного сна, она обнаружила себя стоящей в футе от профессора, с лихорадочным блеском в глазах, словно загнанное в капкан животное, переводя взгляд от мужчины к пауку и обратно, даже не пытаясь задержать его на ком-то конкретном. Гермиона протянула свои слегка дрожащие руки вперёд, намереваясь забрать чашу из мужской руки, костлявые пальцы которой держали её чуть выше дна с обеих сторон, крепко удерживая на весу.       Почувствовав прикосновение холодного стекла к содрогающимся мелкой дрожью ладоням, Гермиона аккуратно поднесла её ближе к себе, и, нащупав в кармане юбки палочку, медленно достала её.       — Сможете трансфигурировать его обратно в перо?       Услышав тихий вопрос, слетевший с уст Риддла, она высоко подняла голову, следуя, словно завороженная, бархатному тембру глубокого мужского голоса. Всматриваясь в глубину бездонных глаз, наполненных леденящим душу гриффиндорки спокойствием, она медленно отвела взгляд обратно, мысленно поражаясь его душевным равновесием после использования пыточного заклятия на живом существе, и прошептала:       — Скрибблифорс.       Наблюдая, как фиолетовый луч ударил в замершего после продолжительных мучений паука, превратившегося в большое бронзовое перо, которое плавно опустилось обратно в прозрачную чашу, она подошла ближе к столу, обойдя профессора, и беззвучно поставила её на деревянную поверхность. Крепко сжимая и разжимая кулаки, гриффиндорка вернулась на своё место, на мгновение задержав взгляд на Малфое, что с широко раскрытыми глазами взирал на орлиное перо.       — Профессор, но... Вы же сами сказали, что использование этого заклятия незаконно, разве нет? — слева от Гермионы прозвучал неуверенный вопрос, заданный слизеринцем.       Робкий, ещё совсем мальчишеский голос привлёк внимание Риддла, улыбнувшегося при виде шестнадцатилетнего представителя змеиного факультета.       — Да, мистер...       — Уэст, сэр, — поправил его шестикурсник.       — Вы правы, мистер Уэст, но в целях практики дозволено показать вам, — он обвёл класс рукой, прохаживаясь вдоль ряда, полностью забитого гриффиндорцами, — действие этого заклятия, чтобы у вас, — Риддл окинул студентов пронзительным взглядом, — никогда больше не возникло желания использовать его на ком-либо.       Остаток урока прошёл для Гермионы невероятно напряжённо; под бархатный голос профессора, разъясняющего последствия от пытки Круциатусом, она больше всего желала скорее покинуть злосчастный кабинет, в котором впервые в жизни узрела собственными глазами пытку живого существа. Время от времени Гермиона с жалостью поглядывала на неестественно бледного Невилла, который, казалось, вовсе не слушал Риддла, взирая стеклянными глазами на собственные руки, намертво сцепленные в замок.       — На сегодня всё, можете быть свободны, — произнёс профессор Риддл после небольшой паузы и посмотрел на Невилла, вяло поднимающегося со своего места. По лицу Риддла пробежала мрачная тень, которую недоумевающая Гермиона приняла за игру света, когда он подошёл к Лонгботтому. — А Вы, молодой человек, останьтесь, пожалуйста.       Невилл поднял глубоко опечаленные глаза, заметно удивившись при виде профессора, стоящего напротив.       — Я? — переспросил он.       — Да, — Риддл засунул руки в карманы брюк. — Не волнуйтесь, надолго не задержу, просто хочу поинтересоваться Вашим самочувствием. Я заметил, что Вы довольно болезненно, в отличие от ваших однокурсников, — мужчина смерил коротким взглядом неподалёку стоящую Гермиону; она на мгновение прекратила собирать вещи в сумку, удивлённая немым намёком, — отреагировали на Круциатус.       — Д-да, я... конечно, сэр.       Риддл кивнул: — Отлично.       Положив одиноко лежащее на парте фазанье перо в сумку, Грейнджер пулей вылетела из кабинета, на выходе столкнувшись с Гарри и Роном. Потянув их вслед за собой в медленно наполняющийся учениками всех курсов коридор, она почувствовала накатывающую тошноту, когда Рон заговорил о прошедшем — хвала Мерлину — уроке:       — Я так и знал, что он будет лучше Снейпа! — Уизли прибывал в восторге от нового профессора Защиты от Тёмных искусств, чего, к сожалению, не разделяла Гермиона, которая шла с мрачным выражением на лице, понурив голову. — Правда, — он сморщил нос, — Непростительное было явно лишнее, но...       — Лишнее?! — вскрикнула Гермиона, перебив его, и, взмахнув волосами, молниеносно появилась перед другом, заставив того остановиться; несколько студентов обратили на гриффиндорку внимание, чего она совершенно не заметила из-за растущей внутри ярости, застилавшей тонкой пеленой глаза. — Он использовал Непростительное, Рон! Не-про-сти-тель-но-е! — по слогам отчеканила она.       Рон закатил глаза.       — Ой, да брось, Гермиона, это же всего лишь паук...       Но девушка, не дослушав друга, развернулась и кинулась прочь из злополучного коридора, оставив недоумевающих друзей позади. На душе стало до отвратного горько, когда перед глазами Гермионы пробежали яркие картинки, где Риддл безжалостно, без единой капли раскаяния в пустых, почти безжизненных глазах, пытал бедное животное, наставив на него бежевую палочку.