Страх делает умных глупцами и сильных слабыми. Джеймс Купер
***
В пятницу, за одну минуту до семи, Гермиона стояла на восьмом этаже Хогвартса напротив гобелена с изображённым на нем Варнавой Вздрюченным, сверля взглядом стену перед собой. После их первого позавчерашнего «занятия», которое прошло не лучшим образом для её нервной системы, гриффиндорка в очередной раз усомнилась в своём решении относительно согласия. Она долго размышляла над своей надобностью владения техникой дуэли, пока ей в голову не пришла мысль, что, возможно, она не единственная, кого обучает Риддл. Эта мысль дала ей некую мотивацию, стремление и облегчение одновременно. И всё же, она не рассказала о подобии дуэльного клуба своим друзьям, дабы не вызвать у них много лишних вопросов, на которых ответов у неё найдется не так много, как хотелось бы. После того, как в среду Гермиона покинула кабинет профессора, в пустующей Гриффиндорской гостиной она попыталась составить психологический портрет Тома Риддла, делая особый акцент на его словах и действиях. Многие вещи, на которые она раньше не обращала должного внимания, начали проясняться. Некоторые наоборот — утопали в пучине тайн и загадок всё сильнее, затрудняя проведение анализа. Ей был интересен профессор с точки зрения психологии, ни больше ни меньше. Гермиону озадачивало его странное стремление к тому, чтобы быть всеобщим любимчиком не только среди студентов, но и остальных профессоров. Как и то, что невозможно было предугадать, что её не настораживала излишняя заинтересованность Риддла в ней. Но больше девушку пугает именно нездоровый интерес мужчины касательно её силы, её магии, способностей. В любой другой ситуации Гермионе это бы ужасно сильно льстило, ещё выше поднимая её самооценку касательно, но в данный момент лишь вынуждает относиться к Риддлу более настороженно. Также за небольшое время их общения она заметила, что Риддл как привлекает своим очарованием, так и отталкивает. Нужно быть дураком, чтобы не заметить колоссальные изменения в его поведении, когда профессор в классе, наполненном учениками, и когда он с ней наедине. Но самое главное, по её мнению, то, что он не преследует цели очаровать Гермиону или высмеять – собственно, последнее у него и без того хорошо выходит, — а только лишь чему-то научить. Риддл дал ей действительно хороший и ценный совет, несмотря на то, как пренебрежительно к ней порой относится, подвергая девушку смертельной опасности. Ввиду своего анализа, Гермиона начала замечать скрытый смысл во многих его словах, словно Риддл, чего-то не договаривая, даёт ей возможность отгадать самой. Играет с ней. Особенный эффект на неё возымели его недавние слова, которые изначально она пропустила мимо ушей. «Если Вы помните, то ни один из присутствующих в классе студентов не остановил меня, и я был приятно удивлён, когда услышал Ваши слова, мисс Грейнджер, даже несмотря на то, что отвлекать волшебника, держащего в руке заряженную магией палочку, от пытки довольно... опасно». Но думая о Риддле, как о том, кого следовало бы остерегаться, если она правильно истолковала его намёк, невольно вставал вопрос: зачем он говорил это именно ей? Быть может, он не думал, что Гермиона настолько умна, чтобы увидеть это? Или Риддл ведёт какую-то игру, а она является лишь пешкой в ней? Возможно, чем больше будет у них встреч, тем лучше гриффиндорка начнёт понимать своего учителя и цель, которую он пытается добиться, втираясь ко всем в доверие. Глубоко вздохнув, девушка сжала руки в кулаки и прошла трижды мимо стены. В одно мгновение перед ней появилась узкая узорчатая дверь, а округлая ручка, выполненная из песчаного камня, призывно засверкала, приглашая войти внутрь. Обернувшись назад, она убедилась, что в коридоре было пусто, и проскользнула через дверь, с негромким щелчком закрыв её за собой. Комната, раскинувшаяся перед Гермионой, предстала в виде просторного тренировочного зала. Вдоль стен, выложенных камнем, змейкой тянулись факелы, подобные факелам в подземелье, прерываясь, когда достигали витражных окон с зелёными шторами, коих было в помещение около четырёх. По углам были разбросаны несколько небольших серебристых подушек, вероятно, заменяя нужную для отдыха мебель, а в центре комнаты стояло чёрное кожаное кресло, в котором вальяжно восседал Том Риддл, читая книгу. — Вы опоздали на две минуты, мисс Грейнджер, — протянул Риддл ровным голосом, не поднимая на неё глаз. Проигнорировав его, гриффиндорка прошла вглубь комнаты, осматривая её. «Теперь я точно убеждена, что он слизеринец», — подумала она, взирая на зелёные шёлковые шторы, что в полутьме казались на несколько тонов темнее, чем, вероятно, было на самом деле. — У Вас так со всеми? — Гермиона, на секунду задержав взгляд на шторах, повернулась к Риддлу, который, наконец, обратил на неё внимание. Она заметила, что он изменил свою позу: теперь мужчина одной рукой подпирал голову, а другой, свисающей с подлокотника, держал закрытую книгу. — Я так понимаю, Вы не о дуэлях, так ведь? — уголок его губ слегка растянулся в ухмылке. Гермиона медленно кивнула, продолжая стоять в нескольких футах от него, ни на дюйм не сдвигаясь с места. — Порой Вы становитесь фамильярны. Риддл коротко рассмеялся, откидывая голову на спинку кресла. Гермиона покраснела и крепко сжала губы, чувствуя себя идиоткой в его компании. — А я уже говорил, что порой Вы бываете забавной, юная мисс? — мужчина откинулся в кресле, не сводя с неё насмешливого взгляда. Гермиона молчала. — Вас это волнует? — Нет, — медленно сказала она после небольшой паузы и слегка нахмурила брови. — Обычный интерес, ничего большего. Можете обращаться ко мне так, как Вам будет угодно. Риддл приподнял левую бровь, в задумчивости медленно пройдясь языком по нижней губе. — Сегодня, — профессор встал, и кресло вмиг исчезло, оставив за собой лишь небольшой шлейф ветра, — помимо практики, будет также небольшая теория, в которой я затрону такое понятие, как сосредоточенность. Стараясь не обращать внимание на резкую смену темы, Гермиона наблюдала за тем, как Риддл наколдовал в нескольких футах от них два небольших деревянных шкафа. — В них боггарты? — Да, — медленно протянул он. На мгновение Гермионе показалось, что он чего-то не договаривает ей, но девушка отмахнулась от этого нарастающего чувства, обращая своё внимание на шкафы, что слегка подрагивали от бьющихся наружу призраков. — Сосредоточенность в бою является одной из самых важных вещей, которую ты должна запомнить в первую очередь, — девушка чуть не дёрнулась вперёд, когда услышала его голос над правым ухом. Вдоль позвоночника дрожью пробежало липкое беспокойство. — Представь, что ты находишься в самом разгаре боя, сражаясь со своим заклятым врагом. Твои друзья, — Риддл медленно потянул светло-коричневую палочку за торчащий из кармана девичьей юбки кончик, с удовольствием отмечая, что Гермиона не обратила на это внимание, — сражаются рядом с тобой, но внезапно одного из них смертельно ранили. А затем второго. И третьего. Ты отвлекаешься от боя, переводя всё своё внимание на умирающих друзей, потому что гриффиндорская натура на всю жизнь наградила тебя таким качеством, как «благородство», которое порой не всегда бывает уместным. Всего одной секунды твоего потерянного внимания может хватить, чтобы выпустить из палочки врага смертельное проклятье, которое он направит на тебя. Гермиона вздрогнула, когда холодное древко палочки коснулось её тёплой кожи, создавая невероятный контраст, что отдавал лёгким покалыванием на тыльной стороне ладони. Возмущение и злость на мужчину разлились истомой по телу, но прежде чем она произнесла что-либо, в голове эхом зазвучали слова, и сердце Гермионы дрогнуло. Умирающие друзья. Перед глазами пронеслась страшная картина, соответствующая словам Риддла, и Гермиона едва не выпустила палочку из дрожащей руки. Мысленно досчитав до трёх, гриффиндорка крепко стиснула зубы и спросила: — Я правильно истолковала Ваши слова, профессор, что «гриффиндорское благородство» является одной из бед на поле боя? Если бы я училась на Слизерине, как Вы, то относилась бы более бессердечно к смертям своих друзей? После двухсекундной паузы Риддл тихо рассмеялся и отошёл от неё вправо, вставая напротив. — Нет, не думаю. Но наше «бессердечие» заключается в том, — он внимательно посмотрел на Гермиону, проигнорировав первый вопрос, — что мы более сдержаны, чем вы, и редко показываем истинные чувства и эмоции. «Я уже заметила». — Итак, — Риддл выдержал короткую паузу, а затем продолжил: — Сейчас я выпущу одного боггарта, одновременно с этим нападая на тебя, — он махнул рукой в сторону меньшего шкафа. — Твоя задача будет заключаться в одном: попытайся не отвлекаться на него, при этом защищаясь от моих проклятий. Риддл направил палочку на шкаф, готовясь в любую секунду выпустить на волю боггарта Гермионы. Девушка не особо волновалась на этот счёт, ведь знала свой главный страх ещё со времён третьего курса, когда они изучали заклинание, применяемое для его изменения — Ридикулус. Больше Гермиону интересовало, для чего стоял ещё один шкаф. «Неужели для Риддла?» — Я буду использовать словесную формулу для заклинаний. Постарайся чередовать с невербальной в зависимости от ситуации. Гермиона перевела взгляд на него. — Ситуации? — переспросила она Мужчина кивнул и сжал губы. — Не забивай сейчас голову ничем лишним. Сосредоточься только лишь на мне. Готова? Когда Гермиона решительно кивнула, крепче сжав свою палочку, профессор сделал лёгкое движение правой рукой, и дверь со скрипом отворилась, выпуская главный страх Гермионы на волю. Минерва Макгонагалл начала наступать на девушку своим привычным торопливым темпом, а выражение её лица постепенно становилось всё более мрачным. — Аларте Аскендаре! — выкрикнул Риддл, удивлённо посмотрев на боггарта гриффиндорки, словно ожидал чего-то более ужасного. Протего! Гермиона рефлекторно выставила щит, стараясь не отводить взгляд от мужчины напротив. — Не ожидала от Вас, мисс Грейнджер,— девушка вздрогнула, когда услышала скрипучий голос учителя. — Вы сдали экзамены хуже всех на Вашем курсе! Просто отвратительно! Гриффиндорка, не выдержав, посмотрела на Макгонагалл, но сразу же захотела зажмуриться, увидев застывшее презрение и злобу на лице преподавательницы. «Нет, Гермиона, это всего лишь боггарт, она не настоящая, — говорила себе девушка, разом отразив два сглаза, которые ей послал Риддл. — Профессор Макгонагалл никогда бы не сказала тебе ничего подобного, успокойся!» — Конфундус! — Даже мистер Уизли сдал экзамен, а Вы нет, мисс Грейнджер! Вы совершенно бесполезна! Протего! Иммобулюс! — Импедимента! — Вы — худшая ученица, которую мне доводилось когда-либо прежде видеть, мисс Грейнджер! «Мерлин, нет! — обида невольно стала душить, мешая свободно дышать, что бы Гермиона не говорила себе. — Не помню, чтобы на третьем курсе было что-то подобное... Если только он не изменил его! Но как? Это же невозможно!» — Инкарцеро! Коньюнктивитус! Мужчина сделал выпад и пробормотал какое-то заклинание себе под нос. Проклятье поменяло траекторию своего движения, оглушительно быстро летя прямиком к ней. «Чёртов Риддл!» — Протего! — впервые за десять минут Гермиона произнесла вслух какое-либо заклинание, защищая себя от слепящего проклятья. — Ступефай! — вслед за ним в гриффиндорку полетело заклинание. На этот раз она не успела отразить его, и отлетела в конец комнаты, врезаясь в стену. Когда Гермиона очнулась, то обнаружила возле себя Риддла, который, протянув ей ладонь, помог подняться. Он предложил ей немного передохнуть, и за это время Риддл залечил некоторые царапины и синяки, которые появились на коже рук из-за столкновения с грубым камнем. Через десять минут они возобновили тренировку, но она проходила уже более ожесточённо, чем предыдущая её часть. Она старалась не слушать и по возможности вообще не смотреть в сторону боггарта, который разве что не плевался, выкрикивая звонкие оскорбления в адрес девушки. Через пятнадцать минут, когда Гермиона практически выдохлась, она мысленно произнесла невербальное Протего, на некоторое время защищая себя от заклинаний, которые посылал в неё Риддл, и кинула Ридикулус в боггарта. Он превратился в ярко-жёлтый шарик и, сдувшись, улетел обратно в шкаф, дверцы которого автоматически открылись, запуская боггарт обратно внутрь. По мере того, как шла дуэль, профессор увеличивал число заклинаний, посылая их ей сразу после того, как она отразит предыдущее. Мышцы правой руки, в которой она намертво держала палочку, нещадно ныли, разносясь болевыми потоками от запястья до плеча и требуя передышки. Гермиона ни на минуту не переставала атаковать или, наоборот, — защищаться, из-за чего в голове появилась каша, мешая использовать невербальную форму заклинаний. Пару раз мужчина попал Жалящим проклятьем в икру и бедро её левой ноги, тем самым усложнив ей задачу. Гермиона старалась лишний раз не опираться на раненую ногу, когда отскакивала в сторону от летящих в неё проклятий, не успевая выставить щит, но только проигрывала во времени. Несколько раз она не поспевала за его темпом, из-за чего была отброшена Ступефаем ещё два раза и несколько раз Эверте Статумом. Синяки и ссадины слишком явно ощущались на коже, но Гермиона старалась не обращать на это внимание, концентрируясь на бое. — Локомотор Виббли! Гермиона сделала выпад и невербально выставила щит, после чего выкрикнула: — Локомотор Мортис! Риддл отразил проклятье и лукаво улыбнулся, посмотрев на неё исподлобья. — Силенцио, — тихо сказал он, выводя бежевой палочкой несложный узор в воздухе. Гермиона знала, что Риддл заметил гораздо раньше то, что она практически перестала пользоваться невербальной формой при произношении ответных заклинаний. И всё же, мужчина решил сначала довести девушку до изнеможения, забросав проклятиями, чтобы потом лишить возможности произносить заклинания вслух. «Хитрый змей!» — Протего Дуо! Зелёный щит отразил серебристый луч, защищая Гермиону от временной немоты, но также забрал оставшиеся силы. Девушка еле держалась на ногах, не привыкшая к такой усиленной физической активности, а правая рука стала подобно желе — пальцы практически не слушались, едва удерживая палочку в ладони. С начала их занятия Гермиона была напряжена; мышцы раскалялись до бела с каждой прошедшей минутой всё сильнее, мешая свободно двигаться. Она устала. Но не покажет этого Риддлу. — Устала? — спросил профессор, насмешливо ухмыляясь, словно прочитал её недавние мысли. «Ещё чего». — Нет, — соврала она, отражая Титилландо. — Отлично. Тогда, думаю, ты готова к последней части нашего сегодняшнего занятия. Она удивлённо посмотрела на него, заметив, что тот перестал атаковать её. — Что? Какой последн... Щелчок второго, самого высокого и широкого шкафа привлёк её внимание, и Гермиона осеклась на полуслове. Она была права, когда решила, что в нём был боггарт... ...но он совершенно отличался от своей первоначальной формы. Она никогда не думала, что у неё может быть сразу два боггарта, потому что на третьем курсе был только один — Минерва Макгонагалл. Возможно, с начала лета её главные страхи в корне поменялись, когда стало известно о нападениях Пожирателей смерти. Или это произошло даже раньше. Боггарт перед ней принял форму тёмно-серой дымки, которая менялась в зависимости от частоты и формы «кадров». Гермиона застыла, будучи не в силах отвести взгляда от неё. На первом видении дымка приняла очертания её родителей. Её отец стоял впереди, загораживая спиной свою жену, и девушка заметила, что на них была направлена чья-то рука, сжимающая волшебная палочку. Её мать плакала, слезы градом стекали по её щекам, вновь и вновь утекая за слегка торчащий воротник рубашки. Из деревянной палочки вырвался зелёный луч, что на секунду ослепил Гермиону, поражая смертельным проклятьем её родителей. Липкий страх охватил своими костлявыми пальцами, словно оковами, её редко бьющееся сердце, до боли крепко сжимая его. Парализованные им фигуры мужчины и женщины развеялись в воздухе, словно прах, и приняли новые контуры. Вскоре в них она узнала своих друзей — Гарри и Рона. Парни были смертельно бледны, с ног до головы покрыты засохшей кровью и в целом выглядели болезненно, глядя на неё с презрением и ненавистью на лице. Гарри поднял дрожащую костлявую руку, указывая пальцем на неё и в отвращении морщась. — Ты! Ты убила нас! — его голос был искажён, но, тем не менее, ненависть в нём была отлично слышна. — Гарри... Гермиона отшатнулась назад, в неверии распахнув глаза. Ей показалось, что палочка выскользнула из её оледеневшей руки, потому как гриффиндорка не почувствовала её твёрдости и веса, когда до боли сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу ладоней. — Ты просто смотрела и ничего не делала, — грубо сказал Рон, сделав несколько угрожающих шагов к ней. — Ничего! Ты ничего, твою мать, не делала! Просто стояла и смотрела, как мы умираем! А потом ушла! Ушла! Его интонация изменилась на последнем слове, но обезумевший крик утонул в тихом мужском голосе: — Ридикулус Дуо. Видение постепенно затянулось тёмно-серой дымкой, пока не исчезло совсем, оставляя за собой лишь оглушительный крик, пронёсшийся по периметру всей комнаты. Около минуты в помещении стояла тишина, которую никто, казалось, не хотел нарушить, и когда Гермиона открыла рот, то почувствовала на пересохших губах солёные капли. Одной рукой она стёрла с лица холодные дорожки слёз и, протяжно вздохнув, тихо спросила: — Вы видели? Гермиона повернулась к нему ровно в тот момент, когда он покачал головой, смотря на неё ничего не выражающим взглядом. — Нет, но я слышал, — Риддл провёл рукой по волосам, приглаживая слегка выбившиеся из причёски пряди. — Осмелюсь предположить, что это были твои друзья — мистер Поттер и мистер Уизли. Гермиона ничего не ответила. Она уже почти успокоилась, хотя руки всё ещё слегка подрагивали не то от усталости, не то от напряжения. Девушка посмотрела ниже и с удивлением заметила, что Риддл держит в правой руке две палочки — её и свою. Значит, он всё-таки её обезоружил. — Как... — Гермиона прокашлялась. — Почему у меня два боггарта? Я знаю, что такого не может быть, и всё же, он менял свою форму два раза. И то заклинание, которое Вы использовали... — Я его изменил. Боггарт, — уточнил он через мгновение. Гермиона уставилась на него с неподдельным удивлением и интересом. — Но как? По законам магии, боггарт другого человека нельзя ни усовершенствовать, ни изменить, как Вы сказали. Риддл медленно покачал головой, улыбнувшись уголком губ. Гермиону пробила дрожь понимания. — Вы использовали Тёмную магию! — догадалась она, поражённо глядя на ничуть не смущённого её словами мужчину. — Ты сама так решила, Гермиона, — он лукаво улыбнулся, и в его глазах загорелся высокомерный огонёк, который она постоянно замечала в его взгляде, когда тот смотрел на своих коллег. Пальцы Гермионы дрогнули, но она промолчала в ответ, не обращая внимания на то, что в воздухе отчётливо витала недосказанность. «Чёртов лжец! Перекрутил всё так, что теперь каждое моё слово в его адрес будет расцениваться как обвинение с моей стороны!» — Ваша победа была отнюдь не честной, — сказала гриффиндорка, когда Риддл вернул ей светло-коричневую палочку. — Хочешь сказать, что при других обстоятельствах ты бы меня обезоружила? Он насмешливо вскинул брови и усмехнулся, когда она ничего не ответила. — Ты слишком самоуверенна. — Тогда Вы тоже, профессор, — скептически заметила она, двигаясь к выходу. Девушка зашипела сквозь зубы, когда перенесла вес своего тела на левую ногу. Мышцы пульсировали и сжимались, когда она напрягала ногу при движении, быстро напомнив девушке об ожогах. Он тихо рассмеялся, и Гермиона была уверена, что в данный момент он смеялся над её наивностью, даже не пытаясь этого скрыть. Она посмотрела себе под ноги и заметила, что он идёт следом за ней. Если бы не тень впереди неё, то девушка так и не узнала бы об этом, — настолько неслышными были его шаги. Его повадки часто напоминали Гермионе повадки хищника, что бесшумно следовал за своей жертвой, с извращённой жадностью и вниманием наблюдая за каждым её шагом, действием, словом. Выслеживая, медленно наступая, а затем нападая. — На удивление, — начал он, — сегодня ты показала себя лучше, чем в среду. Твои навыки и умения, конечно же, не изменились, но я рад, что ты сильнее раскрылась передо мной, Гермиона, — мягко сказал Риддл, а затем его голос стал ниже: — Это ещё не вся твоя сила, но твои нынешние знания и умения определённо стоят того, чтобы продолжать тренировки дальше. Когда они вышли из Выручай-комнаты в пустой коридор, она кинула быстрый взгляд на наручные часы и задала вопрос, который волновал её ещё с вечера среды: — Вы же проводите занятия ещё с кем-то, кроме меня? Свет от факелов упал на нижнюю часть его лица, и заигравшая на выразительных губах ухмылка казалась в полутьме совсем зловещей. Вдоль позвоночника гриффиндорки дорожкой пробежала дрожь, и Гермиона поспешно отвернулась от него. — Конечно, — бархатный мужской голос эхом пронёсся по коридору. — Тогда почему бы Вам не проводить совместные занятия? — она слегка нахмурилась. — Многие студенты, с которыми я занимаюсь в данный момент, находятся на разных уровнях касательно их силы и умений, поэтому я нахожу более эффективным проводить индивидуальные занятия, чтобы уделять должное внимание им всем — наименее и наиболее умелым дуэлянтам. Что скажешь, юная мисс? В его голосе она услышала небольшую насмешку и была в какой-то степени рада, что не смотрела на него в этот момент. — Возможно, Вы и правы, — нехотя ответила Гермиона, заворачивая в другой коридор, ведущий к лестницам. — Но Ваше... Она запнулась, когда врезалась в кого-то, и так же быстро отскочила назад, когда подняла голову и увидела перед собой Драко Малфоя и его тётю — Беллатрису Блэк. Эмоции парня сменялись с ошеломляющей скоростью — удивление, недоумение и, наконец, кристально чистое презрение, граничащее с раздражением. Гермиона заметила хищный оскал Беллатрисы, когда та осмотрела гриффиндорку с ног до головы, ненадолго остановив взгляд на сжимающих палочку пальцах. — Какого чёрта ты здесь делаешь, Грейнджер? — спросил Малфой, скривив губы. Гермиона закатила глаза и скрестила руки на груди. — Могу спросить у тебя то же самое. Неожиданно Беллатриса обратила на неё внимание, подходя к Гермионе ближе. — Гермиона Грейнджер, — еле слышно прошептала слизеринка, растягивая слова, словно смакуя её имя. — Что же маленькая грязнокровочка делает здесь одна поздним вечером? — безумный оскал уродовал её от природы красивые черты. Гермиона невольно сделала шаг назад, запоздало заметив, что профессора всё это время не было рядом. Девушка напряжённо наблюдала за тем, как её «собеседники» образовывают вокруг неё полукруг, отрезав пути к отступлению. — Не твоё дело, Беллатриса, — сказала она, смотря слизеринке прямо в глаза. — Но я была бы несказанно благодарна, если бы вы дали мне пройти. — О-о, — протянула Блэк, проведя большим пальцем по своей нижней губе. — Нет, грязнокровка, я слишком долго ждала нашей встречи. К сожалению, — она грустно поджала губы, — из-за некоторых проблем я практически на две недели задержалась дома. — Можешь мне не рассказывать, — сухо парировала Грейнджер, сжав губы в тонкую полоску. — Оставь её, Белла, — с нажимом произнёс Драко, недовольно смотря на свою тётку. Он перевёл взгляд за спину Гермионы, и она с удивлением заметила, что Малфой мелко задрожал, в страхе округлив глаза, что совсем не соответствовало его обычному поведению. Девушка обернулась. Риддл стоял позади неё, опираясь плечом о колонну и скрестив руки на груди. Он склонил голову набок, без интереса наблюдая за их разговором. — Пове... То есть, п-профессор Риддл? — заикаясь, сказал Драко и сделал шаг назад. Безумный взор Беллатрисы мгновенно переменился на благоговейный, приводя Гермиону в недоумение. Она нахмурилась и, вновь посмотрев на Риддла, который глаз не сводил с Малфоя, отошла от них. — Можете идти, мисс Грейнджер, — мужчина, сжав губы, кивнул головой в сторону лестниц. — А вас, мисс Блэк и мистер Малфой, я попрошу ненадолго задержаться. — Конечно, — быстро закивала Блэк. — Но... — Драко! — свирепо прервала его Беллатриса, угрожающе сверкнув глазами. Гермиона, больше не слушая их, направилась в сторону лестниц, намереваясь второй раз за две недели посетить больничное крыло.