Часть II
Гермиона спустилась на ужин в Большой зал за десять минут до его окончания, что ничуть не трогало её раскалённые до предела нервы. Она никогда прежде не оставалась в Хогвартсе на рождественские каникулы, проводя их либо в родительском доме, либо в Норе с четой Уизли и Гарри, поэтому пришла в удивление, разбавленное восторгом, когда увидела украшенный зал во всей его предпраздничной красе. Снег хлопьями неторопливо спускался с заколдованного потолка, попутно кружась в незатейливом танце в тёплом воздухе. Факелы и яркое пламя в камине освещали просторный зал, а маленькие ёлки, стоящие слева после каждого источника света и создаваемого ими тепла, светились разноцветными огоньками. Поистине самым волшебным и желанным гостем в предстоящем празднике являлась пред всеми присутствующими волшебниками пушистая высокая ель, украшенная тысячами огнями и белоснежным снегом, что стояла в самом конце Большого зала, напротив профессорского стола. Чувствово тепла распространилось подобно густому мёду в её груди при виде рождественского чуда, что дарит всем учащимся и преподавателям школа Хогвартс. Приятные ощущения лишь усилились, когда она не заметила среди преподавателей Тома Риддла, что даровало ей кратковременное, но такое нужное спокойствие. Она прошла вдоль рядов гриффиндорского и слизеринского столов и села на скамью, накладывая в пустующую тарелку картофельное пюре с варёными овощами. Зал непривычно пустовал; в нём больше не было того шума, что издавали ученики всех четырёх факультетов, заменяя его несколькими голосами, доносящимися со стола Когтеврана. Оставшиеся в замке студенты — коих было не больше двадцати — в основном сидели небольшими группками из двух-трёх человек либо же отчуждённо, со скучающими минами ковыряясь столовыми приборами в своих ужинах. Гермиона посмотрела по сторонам и неожиданно наткнулась взглядом на профессора Дамблдора, что мягко улыбнулся ей. Её щеки обрели прежний румянец, который теперь был редким гостем на её лице, и девушка улыбнулась ему в ответ, со вздохом продолжая трапезу. Но это, к сожалению Гермионы, было как об стенку горох: никакой кусок не лез в горло, а саму её не покидала мысль, что её попросту может вскоре вырвать этим же ужином. По крайней мере, если это всё же произойдёт, Гермиона будет надеяться, что Риддл в это время будет где-нибудь поблизости, а желательно — напротив неё. Минутная и секундная стрелки часов неумолимо приближались к отметке «семь», и Гермиона к своему ужасу почувствовала тонкие нити Тёмной магии, окутывающие ее руку начиная от среднего пальца, заканчивая запястьем. Сжав покалывающие пальцы левой руки в кулак, она отодвинула тарелку с наполовину съеденной едой и встала из-за стола, направляясь к выходу из зала. Девушка поверить не могла в то, что должно было произойти всего через... действительно, а сколько осталось часов или, может быть, минут до точки невозврата, что силой вырвет некогда белоснежный лист из её истории и навсегда вершит её судьбу? Сия мысль вызвала противоречивые чувства в гриффиндорке, на что Гермиона только фыркнула — до такой степени звучала она иронично и правдиво. К вечеру туман в её голове практически рассеялся, и она могла связно и ясно мыслить, что принесло ей немалое облегчение. Сумбурные мысли и короткие картинки, приводящие Гермиону в немой ужас, сменились приносящей комфорт пустотой, чего так долго была лишена её безустанно работающая голова. Протяжный страх, что изводил её на протяжении многих дней, исчез, заменив себя мёртвым спокойствием, глубоко внутри граничащим с сильным напряжением. И ведь это даже никак не было связано с тем, что она была по своей природе гриффиндоркой — Гермиона не могла поверить в то, что кто-нибудь чувствовал бы себя храбрым, идя на собственную казнь, в которой оба невинных сердца должны были лишиться дарованной им свыше жизни только лишь потому, что третье сердце трепетало от одной лишь мысли об убийствах. Хлипкие нервы гриффиндорки были оголены, но не выставлены напоказ, что давало ей небольшое, но преимущество в безмолвной борьбе с Томом. Она до сих пор надеялась на свою конечную победу, не теряя мотивации и сил двигаться дальше, но прекрасно понимала, что одной надежды ей будет слишком мало, поэтому ответного наступления ей не избежать. «Надо лишь выждать определённого момента, — рассуждала Гермиона. — И я почти — почти — уверена, что медальон Слизерина не так прост на первый взгляд, как кажется». Она подошла к двери класса Защиты от Тёмных искусств ровно в семь вечера и, прежде чем отворила её, скрестила пальцы за спиной. Гермиона никогда не верила в суеверия, считая их глупыми, но в этот момент она была как никогда наполнена надеждой на спасение, пускай даже та была мимолётной и, возможно, несбыточной. В классе стояла бы кромешная тьма, если бы не несколько факелов, зажжённых вдоль стены слева от двери и противоположной ей. Девушка прошла на несколько шагов вперёд, настороженно озираясь по сторонам, словно ожидая, что в любой момент из темноты, которую в некоторых местах не затрагивали языки пламени, выскочит Том и проклянёт её. «От слизеринцев можно ожидать чего угодно,— бегло подумала она. — Особенно если это Том Риддл». С этой мыслью Гермиона подошла к учительскому столу, за которым сидел виновник всех её имеющихся ныне бед и проблем, и остановилась в двух футах от него. Том внимательно изучал работу какого-то студента, неторопливо покручивая в руке пушистое перо, и если бы Гермиона стояла чуть ближе, то смогла бы увидеть собственное имя в помятом уголке листа. Она скрестила руки на груди, не отводя мрачного взгляда от лба мужчины, что старательно делал вид, словно её не было в комнате. Гермиона поборола жгучее желание закатить глаза. Прислушиваясь к внутренним ощущениям, она с удивлением, разбавленным непониманием, отметила, что больше не чувствовала себя так, когда шла сюда. Напротив, чувства странно обострились и были на пределе, словно бы сдерживая другую эмоцию, что рвалась на волю. Её распирало от злости, ненависти и презрения к человеку, сидящему напротив, в то время как живот скрутило в толстый узел от нарастающего волнения и страха. Взрывная смесь эмоций, что она не переставая ощущала изнутри, разрывала её на мелкие куски, заставляя дыхание участиться во много крат. Гермиона сжала челюсть. «Это плохо, — подумала она, пребывая в ужасе от того, что чуть ли не впервые не понимает, что с ней происходит. — Это очень, очень плохо, но одновременно с этим и странно. И я бы списала это на... «побочные действия» проклятий, но... не думаю. Господи, чем больше времени проходит, тем чаще я начинаю замечать странности кольца и всего, что связано с Риддлом. Например, медальон...» — Не могла бы ты, пожалуйста, дышать чуть потише? — мягко спросил Том, прерывая её безмолвные размышления. Он всё ещё не смотрел на неё, чем только сильнее разозлил гриффиндорку. «Как он вообще смеет просить меня об... об... об этом после всего, что сделал?!» — мысленно взорвалась Гермиона, неосознанно задержав дыхание после его слов. Когда она ничего не ответила, он тем же мягким тоном, словно разговаривая с ребёнком, продолжил: — Это отвлекает намного сильнее, чем хотелось бы, поэтому я рад, что ты вняла моей просьбе. Гермиона заскрежетала зубами; она думала, что её ненависть по отношению к Тому достаточно сильна, но, как оказалось, нет, потому как в данный момент она перешла все границы. Девушка даже задумалась над тем, чтобы проклясть его, пока тот не видит, но мысль испарилась со звучанием его как никогда бархатного голоса: — Кстати, Гермиона, — гриффиндорке совсем не понравилось то, как он сладко протянул последний слог её имени, словно издеваясь над ней — или смакуя на языке... Она крепко зажмурилась, прогоняя ехидный голос. — Должен признать, что твоё эссе лучшее не только на курсе, но также и во всей школе. Действительно, слухи о том, что ты умнейшая ведьма последних нескольких лет оправдывают себя всё сильнее с течением времени. Том посмотрел на неё ровно в тот момент, когда Гермиона перевела свой взгляд на его глаза. Прозвучавшая из его уст похвала довольно сильно задела её с точки зрения умственного удовлетворения... даже сильнее, чем хотелось бы, но то, что он сказал далее, вывело её на секунду из колеи и впоследствии развеяло всякую розовую дымку: — Надеюсь, тебя это подбодрит. Гермиона едва не зарычала, скривившись в презрении к тёмному волшебнику. — Подбодрит? — прошипела она, сжимая кулаки до побеления. Мужчина кивнул как ни в чём не бывало и положил перо на стол. — То есть, — продолжала Гермиона, — ты серьёзно думаешь, что твоя чёртова... лесть чем-то поможет мне? Он выглядел удивлённым её словами настолько, что она нехотя поверила в его минутное замешательство, аргументируя это его излишней наивностью. — Я думал, — наконец сказал нахмурившийся Риддл тихим голосом, — что это немного успокоит тебя. Девушка даже и не знала, о чём думать. — О, конечно! — воскликнула она и с нажимом продолжила: — Я чертовски спокойна, Том. Спасибо за беспокойство. «Надо же, — ядовито подумала Гермиона, — великий Тёмный Лорд рассуждает точно как идиот». Он сжал губы, и его взгляд моментально заледенел, закрываясь от неё. Гриффиндорка заметила злые волны его Тёмной магии, что слегка поумерили её пыл. Что ни говори, но она не являлась заядлой мазохистской или самоубийцей. — Я вижу, ты не особо волнуешься, Гермиона, — прохладным тоном сказал Том и встал из-за стола, одним взмахом палочки разглаживая свою мантию. — В таком случае, раз у меня создалось не совсем верное впечатление о твоей моральной готовности, я предлагаю отправиться прямо сейчас. Гермионе показалось, что температура воздуха в помещении понизилась до отметки «минус» после его слов. Она часто задышала; грудная клетка, казалось, давила на неё. Проглотив вязкую слюну, она тихо спросила: — Сейчас? А был другой вариант? Мужчина проигнорировал её вопрос и обошёл Гермиону. Она обернулась, заметив, что он остановился в футе от неё. Рукава его мантии были достаточно длинные, чтобы закрывать половину его пястья, но даже так Гермиона отчётливо видела тонкие длинные пальцы, сжимающие и поглаживающие рукоять палочки. — Ты трансгрессировала прежде? — спросил Том, не сводя с неё глаз. Гермиона пропустила сквозь себя удивление и сузила в подозрении глаза. — Мы будем трансгрессировать в... Лисберн отсюда? — Как жаль, что мы сейчас не на уроке, — он закатил глаза, намекая на то, что она не ответила на его предыдущий вопрос. Гермиона вспыхнула от злости и сжала кулаки. — Я задала вопрос, Том, — прошипела она. — Может быть ты не заметила, но я тоже. Девушка глубоко вздохнула, на секунду зажмурив глаза. — Нет, — наконец произнесла она и, прежде чем Том открыл рот, продолжила: — Никто не может трансгрессировать на территории Хогвартса, Том! Если ты не знал, то на замок наложены сильнейшие защитные чары, охраняющие... — Достаточно, — прервал её Риддл. — Я не один из твоих недалёких дружков, чтобы пересказывать пятидесятую главу «Истории Хогвартса». Гермиона вспыхнула. «Он может издеваться надо мной, но не над моими друзьями!» — Не смей называть их идиотами! — Похоже, ты слушала меня не совсем внимательно, Гермиона, потому что я не упоминал слово «идиоты», говоря о Поттере и Уизли. — Мерлин, как же! — Гермиона в негодовании всплеснула руками. — Если тебе неизвестно значение слова «недалёкий», то это уже не моя проблема. В глазах Тома вспыхнул недобрый огонёк, но она не заметила его, продолжая: — Они во много крат лучше тебя, Том, поэтому я не позволю тебе издеваться над ними только лишь потому, что они не нравятся тебе! Гермиона заметила, что он опасно сузил глаза и сжал челюсть, что заставило её замолчать. Однако, на её удивление, спустя минуту Том ласково улыбнулся — «И явно фальшиво», — подметила про себя Гермиона — и тихо произнёс: — Конечно, ведь я уже нашёл козла отпущения в тебе, Гермиона Грейнджер. Его слова, пронизанные ядовитой издёвкой, никоим образом не повлияли на неё, но он, вероятно, и не ждал ответной реакции. — Если мы закончили выяснять наши, — Том сделал паузу, — отношения, то советую взять меня за руку и крепко держаться за неё во избежание расщепления. Полагаю, тебе уже есть семнадцать лет. Она знала, что ему не требовалось её словесное подтверждение. — Так что насчёт защитных чар? — спросила Гермиона и, проигнорировав его согнутую в локте руку, что он протянул ей, скрестила руки на груди. Том сжал губы на её невежество, мысленно проклиная ведьму. — Кажется, я переоценил твою сообразительность, — усмешка украсила его точёные черты лица, а Гермиона сдержала в глубине груди раздражённый рык. — Старик Дамблдор любезно согласился снять защитное поле ровно на пять минут, когда услышал, что мне надо покинуть пределы Хогвартса этим вечером. Том обнажил худое запястье, смотря на свои наручные часы. — И я посоветовал бы поторопиться, потому что пять минут практически истекли. Гермиона успела лишь удивлённо приоткрыть рот, когда он нагло взял её за руку, излишне сильно сжимая ладонь, а в следующую секунду у неё потемнело в глазах. Она ни раз читала о трансгрессии и с точки зрения теории, и с точки зрения практики, но никогда не думала, что данный вид волшебного транспорта настолько осязаем. По ощущениям её словно скрутили в один сплошной узел, разрывая конечности и вырывая внутренности из недр её тела. Грудь сдавили железные обручи, разрушая прочную структуру её рёбер и разламывая их, и прежде чем паника настигла её, Гермиона почувствовала холодный колючий воздух, охватывающий её незащищённое теплом тельце. Она жадно хватала ртом воздух, буквально упиваясь им, и комкала в руках снег, сидя на промёрзлой земле. Она изо всех сил надеялась, что её спутнику сейчас плохо так же, как и ей. Гермиона поблагодарила Мерлина, что во время каникул не было необходимости носить школьную форму. Всё ещё сидя на снегу, она сняла свою толстовку, оставаясь в одной тонкой кофте, и трансфигурировала её в тёплую куртку. Капюшон был достаточно глубок, чтобы обойтись без шапки. Она почувствовала холодное прикосновение чужих пальцев к её запястью, когда закончила застёгивать куртку. Риддл потянул её наверх. — Где мы? — Гермиона огляделась, видя перед собой лишь тонкую тропинку, ведущую в лес. Издали, если присмотреться, виднелись жёлтые огни, и девушка догадалась, что они находились на окраине деревни. Риддл махнул палочкой в свою сторону, и Гермиона почувствовала тепло, исходящее от него. — Практически на окраине Лисберна. Она нахмурилась и пробормотала: — Но это ведь очень далеко. — У тебя нет нужды волноваться, — Том мерзко улыбнулся, вызывая дрожь по позвоночнику Гермионы. — Годы практики дали свои весьма ценные плоды. Он вновь протянул ей руку, и на этот раз девушка взялась за неё, чувствуя, что дрожит, но отнюдь не от холода. Ужас пронизывал её насквозь, а страх нитями обвивался вокруг её замёрзшего тела подобно путам. Он вызвал приступ удушья, острую нехватку воздуха, но Гермиона не могла так просто вобрать его в свои погибающие лёгкие. Спустя некоторое время она обнаружила, что не может разомкнуть губы. Они словно слиплись. Девушка разрывалась от желания крепче вцепиться в руку Тома, к её ужасу чувствуя мужчину единственным источником тепла, которого ей сейчас так не хватало, но также ей хотелось убежать. Желательно, чтобы куда-нибудь далеко, где бы её не нашёл её персональный мучитель. — Ты — самая обычная путешественница и охотница за старинными артефактами, — начал тот, когда они двинулись по единственной дороге в самую глубь лесной чащи, — которая приехала в Лисберн по слухам местных жителей. Таким волшебникам как ты известно, что Хепзиба Смит имеет в себе одну страсть — собирание всяких безделушек вплоть до редких артефактов. Вдаваться в подробности не нужно, поэтому сразу же переходи к делу, как только она впустит тебя в дом. Хепзиба одержима теми вещами, что хранит у себя на протяжении десятилетий, и ни за что не даст то, что тебе нужно. — Медальон, — тихо закончила Гермиона, мысленно продолжив: «Потому что кое-кто уже постарался. И впервые я согласна с Томом — Пожиратели действительно идиоты, раз не смогли поймать эту женщину раньше». Она злилась на Тома, на Пожирателей, на Хепзибу, потому что у неё было то, что мешало Гермионе спать по ночам, а также и на себя саму. — Конечно. Чтобы избежать этого, что, безусловно, возникнет, я приготовил зелье, с которым ты мне помогала как-то сама. Краем глаза Гермиона увидела, что он достал небольшой флакон. — Я думаю, — сказал Том, поднеся его ближе к ней, — ты помнишь, что это. Девушка промолчала. — Оставляю тебя править дальнейшей ситуацией, — она понимала, что ей придётся разговорить ведьму, чтобы та наверняка прониклась её историей, и это Гермиона услышала в его словах, — но ты должна дать ей это зелье. Уверяю, Хепзиба не заподозрит тебя ни в чём, поэтому не будет ожидать такого... небольшого дополнения. Они остановились возле высокого дерева. В нескольких футах Гермиона увидела обрыв, за которым плескалось яростное море, ударяясь о скалы. Она сглотнула и повернулась к Риддлу. — Я думала, ты говорил, что она живёт на окраине. — Так и есть, — кивнул он, а затем лукаво улыбнулся; его глаза заблестели во тьме, когда Луна осветила их. — На её дом наложены сильнейшие защитные чары; что ни говори, но эта чёртова старуха являлась сильной волшебницей, хотя и не особо умной. Сразу же после его слов Гермиона почувствовала мощнейшие потоки магии, исходящие в нескольких дюймах от них. Она готова была поклясться, что если бы на ней не было верхней одежды, то её кожа покрылась ожогами — настолько сильным был барьер. Вглядываясь в темноту, она догадалась, о какой магии шла речь. Однажды Гермиона обнаружила на полке в кабинете Риддла книгу о Тёмной магии, раскрытую на странице, что была посвящена сильнейшим защитным чарам в истории волшебников. Один из прочитанных ею барьеров служил в качестве маггловской сирены, указывающей на приближающуюся опасность. Волшебники чаще всего не замечали его — одно из «свойств» — и слепо шли в хитро построенную ловушку. — Говоря о чарах, — продолжал Том, — думаю, ты уже поняла, что они делают охраняемый объект невидимым, создавая некое подобие иллюзии. Но — вот главная загвоздка для меня — срабатывают они лишь в том случае, когда потенциальная опасность вторгается на их территорию. Вот что я имел в виду, когда говорил, что Хепзиба не заподозрит тебя ни в чём опасном. — Но я... Она замолчала, когда почувствовала в одной руке холод хрупкого стекла, а во второй — серебряную рукоять кинжала. Гермиону передёрнуло. — Советую убрать их, — сухо сказал он, покачиваясь взад-вперёд на пятках. Когда предметы исчезли в недрах её глубоких карманов, Гермиона спросила: — А где будешь... ты? Улыбка Тома расширилась, словно его забавлял её вопрос. — Как мило, что ты спросила, Гермиона, — весело поддразнил он, на что Гермиона только рыкнула; злость смешивалась в ней вместе со страхом и ужасом с того самого момента, как она пришла в класс ЗОТИ, но с каждой пройденной секундой эти чувства обострялись, расплавляя её мысли и внутренности волнением. — Я бы с радостью подождал тебя здесь, если бы не некоторые неотложные дела, которые не требуют отлагательств. Она вздрогнула от его голоса, в котором после каждого сказанного им слова всё сильнее сквозило раздражение. «Как часто меняется его настроение», — туманно заметила она, смеряя его внимательным взглядом. Впрочем, в данный момент это было меньшее, что её волновало. — Пожиратели? — неуверенно предположила Гермиона. Том кивнул, и в его глазах блеснуло одобрение. — У тебя на всё ровно полчаса, — он посмотрел на свои наручные часы, хмуря брови. — Можешь идти. Гермиона задержала дыхание и посмотрела на обрыв, раскинувшийся перед ними. В область её сердца словно бы запустили острую иглу, но отнюдь не от его приказного тона голоса.* * *
Она легко прошла сквозь невидимый барьер, ничем незащищённой кожей ощущая его мощь. Гермиона знала, что Том просто так не отпустит её к Хепзибе — и это вызывало весьма противоречивые чувства и мысли в ней, от которых она яростно отмахивалась, — поэтому догадывалась, что на ней некое подобие защиты, которая обманывала чары. А также её не покидала мысль, что именно кольцо обеспечило ей это. Гермиона резко обернулась, продолжая идти, но уже никого не увидела за пределами барьера. Она глубоко вздохнула, стараясь унять бешено бьющееся сердце в груди, и посмотрела на двухэтажный дом перед ней. В темноте он, освещённый лишь лунным светом, казался необъяснимо огромным и устрашающим. Чем ближе она подходила к дому, тем сложнее дышать ей становилось. Грудную клетку словно сковали в тиски, и девушка словила себя на мысли, что эти ощущения были в разы хуже, чем при трансгрессии. «Тогда всё было вполне безобидно», — с грустью подумала она, не сводя глаз с дома или, вернее сказать, — поместья, потому как это определение подходило больше всего. Гермиона остановилась перед высокими коваными воротами и увидела ходящего взад-вперёд крошечного домового эльфа. — Похлёба приветствует гостью в доме госпожи Смит, — пропищала она тонким голоском, когда Гермиона подошла к воротам, и низко поклонилась. Девушка прикусила губу, когда кончики ушей эльфийки коснулись земли, покрытой холодным снегом. Её сердце защемило при виде старой и немощной Похлёбы, что едва доставала головой до середины её икр и переступала с ноги на ногу от колючего мороза, касающегося её оголённых костлявых ножек. Сейчас ей как никогда захотелось войти в дом Хепзибы.